Морфин

       Я перестала слышать, видеть и осязать. Земля выходит из-под ног, и я падаю в чёрную пропасть. На слёз не хватает сил. Я не чувствую боли. Нет, это странное чувство — нечто иное. Эту дыру, которая образовалась в моём сердце, скорее, можно обозвать пустотой. Я потеряла счёт времени. Даже приблизительно не могу назвать то количество часов, которые я провела, сидя в углу комнаты.        Неожиданный стук заставил меня выйти из долгого оцепенения. Сама не помня как, я оказываюсь у входных дверей нашего дома. На пороге стоит мисс Флетчер, из-за её платья выглядывает малышка Софи.        — Мирабель, куколка, — мягким мелодичным голосом проговаривает она, целуя меня обе щеки. — Мы пришли вас проведать. Как себя чувствует Дерек?        Я пытаюсь рассказать о случившемся, но мой язык заплетается и всё, что я выдаю, больше походит на членораздельные звуки, чем на слова. Мои ноги становятся ватными, голова начинает кружиться. С трудом сохраняя равновесие, я отхожу от двери и жестом руки приглашаю мисс Флетчер войти в дом.        — Душечка, ты себя хорошо чувствуешь? — беспокоится женщина, взяв меня за руку. — Бедняжка, ты, наверное, утомилась, пока следила за братом.        Я стараюсь избегать назойливо взгляда мисс Флетчер. Из-за всех сил пытаюсь сохранить своё эмоциональное спокойствие, но к глазам подступают слёзы, моё тело трясётся.        Маленькая Софи оказывается проницательнее своей мамы. Ловлю взор ангельских голубых глаз и читаю в них... сострадание. Она поняла, что Дерек умер. Софи смотрит на меня не по-детски печальным взглядом, словно бы осознавая всю ту горечь, которую я испытываю. С неуверенностью она тихонько дёргает платье мамы, желая привлечь её внимание к моему горю.        — Я приготовила свежий куриный бульон, — с улыбкой говорит мисс Флетчер.        Только сейчас я замечаю, что в её руках находится пакет, битком заполненный контейнерами с едой. В ноздри бьёт запах мяса, и мой живот болезненно сжимается.        — Да сколько можно? Софи, — возмущённо шепчет женщина, — прекрати немедленно.        Малышка, испугавшись замечания матери, отпускает край платья и потупляет глаза в пол. Я смотрю на Софи и почему-то следую её примеру. Взор мисс Флетчер недоумённо прыгает от меня к её дочери и обратно.        — Что случилось? — обескураженная нашим поведением, пытливо спрашивает женщина.        С каждой секундой презираю её легкомысленность всё больше и больше. Я чувствую невыносимо громкую пульсацию в висках, моё сердце разрывается на части. Не в силах больше ждать того момента, когда её постигнет эта ужасная мысль, я смотрю в её изумлённые глаза и сообщаю о смерти брата. Её рука разжимает пакет — и всё его содержимое со звоном вываливается на пол. Женщина впадает в самый настоящий ступор. Я уж было начинаю жалеть о том, что сообщила ей об этом так прямо и грубо. Спустя несколько мгновений её лицо приобретает выражение ужаса. Она шепчет что-то про себя, а затем закрывает рот рукой, чтобы сдержать плач. Я, боясь пошевелиться, стою как вкопанная и не произношу ни слова.        — И когда он… — шепчет она, вытирая слёзы с раскрасневшегося лица, — когда его не стало?        — Не знаю, — мой ответ шокирует меня саму не меньше, чем мисс Флетчер. — А как давно была Жатва?        — Позавчера, — словно бы боясь чего-то, шепотом отвечает женщина, посмотрев на меня с удивлением.        Мой мозг окончательно вышел из строя. В голове всё никак не укладывается тот факт, что я провела почти целый день в беспамятстве. У меня сохранилось очень мало воспоминаний, а точнее, их обрывков. Помню, как я сидела, забившись в угол комнаты, помню, как быстро уснула. Вспоминаю то, как от жажды я ползком добиралась до стакана с водой, потому что не было сил идти. Я старалась не смотреть на кровать, чтобы не видеть тело Дерека. Ах, но ведь могла уйти к себе или спуститься на первый этаж, чтобы не терзать свою душу! Однако по непонятной мне причине я боялась оставить брата. Было страшно представить, как он, покинутый, лежит совершенно один.        — Дерек умер вчера, — произнося эти слова, я чувствую, как к горлу подступает ком, ужас пробирает меня до костей, ноги подкашиваются. Только этого мне не хватало… Я стараюсь учащённо дышать ртом, чтобы успокоиться.        — Нет, — вспыхивает мисс Флетчер, покосившись на Софи, — а как же доктор? Он был у вас?        — Да, был, — быстро отвечаю я, боясь, что если дам ответ не сразу, то женщина начнёт изливать негатив на свою дочь.        Мисс Флетчер горько вздохнула, запрокинула голову и закрыла лицо руками. Я видела, как её кожа покрылась мурашками.        — Да что же это такое?.. — зашептала она, тихонько всхлипывая.        В прихожей воцарилась тишина, иногда лишь прерываемая шумом поездов и гудков паровозов. Софи, чей грустный вид заставил ещё сильнее выть моё сердце от горя, поникла окончательно.        — Его тело ещё там? — вдруг спрашивает мисс Флетчер, на что я положительно киваю ей головой.        Мы вдвоём поднимаемся в комнату Дерека, оставив малышку Софи в гостиной. Первое, что бросается мне в глаза, — окна, открытые нараспашку и уныло болтающиеся на петлях. Удивляюсь, как ночью я не замёрзла от холода. Мисс Флетчер, пошатываясь, медленно подошла к кровати и пронзительно взвыла, отдёрнув простыню, которой я накрыла тело брата.        — Мой бедный мальчик, — рыдает она, боясь притронуться дрожащей рукой к его холодному бледному лицу.        Чувствую, как сильно кружится голова, и перед глазами всё расплывается. Я стараюсь не смотреть на Дерека. Всеми силами заставляю свой взгляд странствовать по стенам. Я не хочу видеть его, я не хочу осознавать то, что его больше нет.        — Он был мне как сын, — ревёт она, сжимая в руках уголок простыни.        Моё сердце не выдерживает. Я спешу утешить женщину, убитую горем. Она всхлипывает у меня под ухом, шепча, как сильно любит меня.        — Он не заслужил такой смерти, — качая головой, произносит мисс Флетчер, — не заслужил!        Еле держась на ногах, я глажу её по спине и успокаиваю, как маленького ребёнка. Она продолжает причитать о том, каким прекрасным был мой брат, какое великое будущее могло ждать его, как сильно она любила Дерека. Если любила, то где же была раньше? Почему она не пришла к нам раньше? Почему, зная то, что тётя Габриэль прибудет далеко не скоро и что я совершенно одна забочусь о больном брате, она не заглянула к нам в тот же день, когда узнала о его болезни? Я не в силах держать на неё зло. Мисс Флетчер и так сделала для нас многое. Мне больно смотреть на её душевные муки, мне ужасно больно видеть её разбитой.        — Нужно, чтобы его тело забрали, — сквозь всхлипы говорит она. — Не бойся, я об этом позабочусь.        Я мягко киваю ей в знак благодарности.        — А чем ты лечила его? — спрашивает она, утерев слёзы.        — Я купила сыворотку у доктора, — отвечаю я, покосившись на тумбочку, где и хранилось лекарство.        — Что за сыворотка? — с напряжением в голосе интересуется женщина.        Я открываю тумбу, достаю ампулу и протягиваю её мисс Флетчер. Пока она разглядывает сосуд, я аккуратно присаживаюсь на стул, ведь понимаю, что ещё немного — и я точно потеряю сознание. В мыслях бушует негодование: зачем ей вдруг понадобилась эта сыворотка? Как будто она разбирается в этих лекарствах! Женщина взбалтывает ампулу, откупоривает крышечку и машет над ней ладонью, дабы почувствовать запах. Я с тоской наблюдаю за происходящим, не решаясь поинтересоваться, что она хочет выяснить, прибегая к таким манипуляциям.        — Мирабель! — вскрикивает она, широко распахнув глаза.        — Что? — обескураженно спрашиваю я, вскакивая со стула.        — Это же морфин!        — Как… морфин?        — Конечно, морфин! — горячо произносит она, закивав головой. — Ну, может, что-то туда и ещё подмешали.        — Так что же…        — Доктор тебе продал это? — выпучив глаза, спрашивает мисс Флетчер. — Разве это лекарство, способное вылечить человека?        Я, ошеломлённая этим открытием, не могу проронить и слова.        — Это же простое обезболивающее, — негодующе бормочет она. — Да они там с ума сошли!        Голос женщины срывается на крик, и это заставляет меня вздрогнуть. По спине бегают электрические импульсы, мозг очень медленно переваривает информацию, мне крайне трудно анализировать то, что сейчас происходит.        — Как его зовут? — в голос мисс Флетчер звучит грозно и даже враждебно.        — Он… — я хмурю лоб, пытаясь припомнить его имя, — он не представился.        Женщина молчит и, не находя себе места, ходит из угла в угол, а затем, резко остановившись, нервно всплёскивает руками:        — Что за это доктор такой?        Я и сама невольно начинаю задумываться о том, кто же был у нас в доме. В голове так не родилась ни одна догадка. Пытаюсь вспомнить его лицо, но оно появляется в моих воспоминаниях настолько неясно и расплывчато, что всякая моя попытка приписать его внешности какую-либо характерную черту тут же оборачивается терзающим сомнением, а затем и вовсе крахом.        — Софи! — с лестницы разносится голос мисс Флетчер, которая незаметно для меня покинула комнату.        Я молнией бегу на первый этаж и застаю женщину, схватившую малышку за обе руки. Бедняжка даже не поняла, что произошло.        — Кого ты привела в дом Мирабель? Отвечай! — закричала она, тряся её за плечи. — Немедленно отвечай, Софи! Ах, ты, бестолковая девчонка! А ну не хнычь!        Я прошу мисс Флетчер освободить Софи, но женщина остаётся непреклонной, а затем и вовсе пропускает мои мольбы мимо ушей.        — Не знаю, — всхлипывая, протяжным плачем выдаёт бедняжка.        Вдруг на моих глазах происходит невероятная вещь, от которой у меня перехватило дыхание. Мисс Флетчер отпускает дочь, тихонько присаживается на корточки и произносит тихим низким голосом:        — Расскажи, кто этот человек, Софи, если ты не хочешь неприятностей. В противном случае я буду вынуждена выбивать из тебя эту информацию самыми разными путями.        Остаётся только гадать, отчего малышка открывает рот: то ли от удивления, то ли от страха. С её пухлых красных щёк скатываются последние слёзы, она вытирает их краем рукава.        — Он попросил не рассказывать, — скованно шепчет она, перебирая пальчиками край своего милого сарафана.        Женщина поворачивает голову в мою сторону и приподнимает брови, словно бы показывая, что её дочь вовсе не ангел, какой я её вижу.        — А ты всё же поделись с нами, — настойчиво произносит женщина.        Софи колеблется, но случайно встретившись взглядом с мамой, запинаясь, выдаёт:        — Он сказал, что Дерека не спасти, что он всё равно умрёт, а потом… а потом он сказал, что у него есть лекарство. И он попросил, чтобы я привела его к дому Мирабель.        — Где он тебя встретил?        — Когда я шла в больницу, — Софи опустила голову и начала тихонько шоркать туфельками, — мне сказали, что доктора нет сегодня, а другой уехал… и надо было идти в другую больницу, которая очень далеко…        — Н-ну, — протянула мисс Флетчер, не сводя с неё глаз.        — И я пошла домой… и меня догнал мужчина, и он сказал, что он доктор… он может помочь. Я согласилась…        Мисс Флечер встаёт с корточек и поворачивается ко мне лицом:        — Мне жаль, что так вышло, Мирабель. Это был мошенник.        Не зная, что ответить на такую шокирующую фразу, я предпочитаю промолчать. Женщина устало вздыхает и смотрит в сторону лестницы.        — Он, видимо, хотел подсадить Дерека на иглу, — молвит она, оглядывая фотографии в медных рамках, стоявшие на полке шкафа. — Я слышала о такой схеме обмана несколько лет назад, но и подумать не могла, что это коснётся кого-то из моих близких.        Её пальцы скользят по фотографии Дерека. На том снимке ему ровно тринадцать лет. Поверить сложно, как сильно за три года преобразовались его черты лица. На месте щёк появились яркие скулы, брови стали более густыми, а его детская улыбка приобрела особенную юношескую прелесть. Только глаза всё те же: обжигающий огонь, взрывы, искры — целый мир бушует в этих выразительных глазах.        — Давай-ка ты поживёшь до приезда тёти у нас, — спустя пару секунд произносит она.        Предложение мисс Флетчер вводит меня в замешательство. Я не знаю, искренни ли её намерения, или она говорит мне это из дружеской вежливости.        — Я принесу вам много хлопот, — с фальшивой неловкостью говорю я, — мне не хочется вас теснить.        — Не глупи, милая, — вспыхнув, трепещет женщина. — Давай-ка ты сейчас соберёшь свои вещи, и через два часа, когда ты будешь готова, я приду за тобой. Добро?        — Ох, — вздыхаю я, — конечно.        — Или тебе нужна помощь? — интересуется она, поправляя складки своего платья.        — Спасибо, я справлюсь, — отвечаю я.        Мисс Флетчер с дочерью покидают дом. Мне есть о чём поразмыслить. Если хотя бы половина слов, сказанных нашей соседкой, — правда, то, наверное, мне грозит серьёзная опасность. Но сейчас, после тяжких потрясений, я не могу мыслить трезво, поэтому стараюсь думать о простых бытовых вещах.        Сборы протекают плавно, организованно, словно бы я проделываю это не в первые. Одежды беру совсем немного, надеясь на скорый приезд тёти. Из еды в доме ничего и не осталось, половина продуктов и вовсе испортились. Помимо прочего, не лишним будет захватить с собой пару книг, будет хоть чем заняться на досуге.       Ко мне приходит интересная мысль: взять с собой альбом и карандаши. Может, меня пробьёт на рисование? На моём лице проскальзывает тёплая улыбка. Мне всегда нравилось рисовать в детстве. Помнится, когда у нас не было денег на бумагу, я рисовала на старых газетах, а в качестве кисточки использовала пряди своих волос, привязанных ниткой на карандаш.        Управилась я раньше, чем сама предполагала: в запасе полчаса свободного времени. Все мои пожитки уместились в два небольших пакета. Я нахожусь в свей комнате и смотрю в окно, на бездонное небо. Над головой — кристально чистые голубые просторы, и лишь в там, в дали, расположились сахарные полосы перистых облаков.        Раздаётся глухой стук. Неужели мисс Флетчер пришла пораньше? Я мчусь вниз, спешу её встретить, отворяю дверь…        — Мирабель Клавуар? — оглядывая меня с головы до ног, спрашивает незнакомый мужчина.        — Да, — неуверенно киваю я, чувствуя, как страх сковывает моё тело.        Мужчина подаёт знак, и в прихожую с шумом заваливается толпа вооружённых миротворцев.        — Позови кого-нибудь из взрослых, — говорит он, расхаживая по комнате и по-хозяйски оглядываясь вокруг.        — Зачем? — выдавливаю я.        — Вопросы задаю здесь я, — тяжёлым голосом произносит незнакомец, покосившись в мою сторону. — У вас сломан телевизор?        — Нет, — не понимаю, в какую степь он хочет меня завести, но знаю точно: врать нельзя ни в коем случае. Всё тайное становится явным.        Миротворцы переглядываются между собой, гудя низким шепотом.        — Тогда почему вы так и не ознакомились с началом двадцать третьих Голодных игр? — прошелестел мужчина. — Ваша семья ведь знает, как наказывают людей за такое нарушение?        — Доводилось видеть, — сглатываю ком в горле, вспоминая то, как невинные жителей дистрикта шли через всю площадь под сыпавшимися с обеих сторон ударами плёток.        — Тогда зови тётю и брата, — шепнул он мне в ухо, с разжигающимся огоньком в глазах.