Морфин

       Недоумение, зародившееся в моей душе, вдруг резко угасает, сменяясь терзающей злостью. Чувствую, как во мне начинает клокотать гнев. В висках появляется неприятная пульсация. Рэй улавливает вуаль досады на моём лице. Взгляд угольных глаз становится пристальным, цепким. В какую-то секунду я замечаю, как его уверенные, проницательные черты искажает несвойственное им смятение. Неужели он намеренно бросил столь горькие слова, а теперь почему-то жалеет о сказанном?        — Это глупо, не находишь? — я произношу эти слова отречёно, следя за его реакцией. Мне хочется, чтобы он устыдился своей вспышки.        — Эта глупость многое объясняет, — с хладнокровием отвечает Рэй, отбросив растерянность в сторону.        Я забыла, что пытаться выбить из него хоть каплю чувств, которых он скрывает — пустая и утомительная трата времени. Он понял, чего я хотела добиться, и теперь его лицо непроницаемо. Ничто выдает его: голос ровный, поза расслабленная, а взгляд холоден и спокоен. Я никогда не узнаю, что у него на душе. Мой брат был таким же. Мне знакомы все скрытые витки такого характера. Я знаю, что за внешним безразличием кроются самые обжигающие, искромётные чувства. Всего дважды или трижды мне приходилось наблюдать выплеск искренних эмоций Дерека. Это было зрелищно и пугающе одновременно. Но факт ли, что-то же самое может случиться и с Рэйем? Он настороженно смотрит на меня. То ли от испуга, то ли по привычке, я тут же опускаю глаза в пол.        — Ты мне небезразлична, — гибкий, бархатный, совсем особенный голос заполняет моё сердце.        С томлением в душе я поднимаю взор. Его положение тела, наклон головы, дыхание — всё осталось непоколебимым. Воцарившееся на несколько секунд молчание заставило меня думать, что мне послышались его слова.        — Но мне необходимо знать его намерения, понимаешь? — вдруг продолжает он, глядя на меня с особой теплотой в глазах.        — Ты думаешь, у Рона есть шансы на победу? — вдруг срывается с моих губ.        Рэй посмотрел на меня внимательно. Не знаю, что творилось в его голове, о чём он подумал, но по моей коже почему-то забегали мурашки.        — Утверждать что-либо рано, — говорит он, делая свой голос проникновенней и тише с каждым произнесённым словом. — но, я думаю, что есть.        — Ты бы хотел, чтобы он умер? — спрашиваю я.        — Да, — ни на секунду не поколебавшись, отвечает Рэй.        — Дерек тоже желал его смерти.        Рэй ничего не ответил. В моей голове поселяется ясное предположение, что ему неприятна вся история, связанная с Роном. Парнем, который не сделал ничего плохого ни мне, ни ему, ни кому-либо ещё. Взгляд Рэя становится притуплённым, словно бы их застелила пелена далёких воспоминаний. Я не пытаюсь разгадать его мысли, мне всё равно. Я устала от загадок, недоговорённостей и тайн, от которых чувствую себя подавленной и ущемлённой. В медленно тянущиеся мгновения нашего молчания на меня неожиданно накатывает гнев. Меня начинает раздражать спокойствие Рэя. Чувства, которые он демонстрирует, пробудили во мне негодование и досаду. Находясь рядом с ним, невозможно понять, искренни ли его слова, жесты, эмоции или, вернее, их отсутствие.        Я постукиваю ногой, чтобы хоть коим образом заполнить терзающую тишину. Мне трудно предположить, насколько хватит Рэя, но видно, что и его не устраивает воцарившаяся пауза в нашем диалоге. Я не решаюсь сказать ещё что-либо. Любопытство взяло вверх, и теперь моя цель — испытать выдержку Рэя. Не знаю, догадался ли он, что моё натужное равнодушие — часть игры. В любом случае это его никак не затронуло. Казалось, если бы я встала на голову, ему было всё равно.        — Нам нужно поторопиться, — говорю я, не вытерпев и более двух минут. — Включай запись.        Пронзительный взгляд чёрных глаз испепелил меня до золы.        — Ты уверена, что готова? — спрашивает Рэй, склонив голову на бок.        — Да, уверена, — отвечаю я, провожая взглядом Рэя, подошедшего к экрану.        Чувствую, что я уже не в силах выдержать накал. Ноги прям и леденеют от страха. Рэй становится возле экрана, сбоку, напротив меня. Почему он не сядет рядом? Я бегаю глазами по его лицу. Со временем до меня доходит: он хочет увидеть мою реакцию на Жатву. Точнее быть, на Рона. Рэй, посмотрев на моё озадаченное лицо, подтвердил мою догадку тонкой улыбкой. По спине пробегает холод. Но почему? Я ведь действительно не встречала Рона раньше, мы никогда не разговаривали с ним. Несмотря на то, что я ничего не скрыла и говорила чистейшую правду, на меня накатывает волнение.        «Вдруг на записи обнаружится то, что я упустила в реальной жизни?» — проскальзывает колкая мысль.        Обратный отсчёт. Каждая клеточка моего тела сковывается внутри меня. Не сводя с меня пристальный взор, Рэй скрещивает руки на груди. Начало записи. Не говоря ни слова, Рэй проматывает сначала вступление, а затем и Жатвы других дистриктов, пока не останавливается на нашем.        — Почему ты промотал? — недоумеваю я.        — Это займёт много времени, — говорит Рэй, — а мне не хватит терпения.        Я вздыхаю, не в силах возразить.        — Что? — он ставит запись на паузу. — Хочешь полюбоваться на других участников?        Я, испуганная и растерянная, открываю рот, но не могу произнести и слова, словно бы в моём горле застряла кость.        — Хорошо, — колко улыбается Рэй, — пойдём с конца.        Я пытаюсь возразить, но мои слова уходят в пустоту. На экране мелькают сотни кадров. Я не успеваю запечатлеть ни один в своей памяти. Наконец-то Рэй доходит до искомого двенадцатого дистрикта.        — Начнём с бедняков? — риторический вопрос разносится по комнате гулко, с тяжестью. — Шахтёры…        — Рэй, я не хотела досаждать тебе…        — Тише, — обрывает меня он жестом руки. — Ты же хотела.        Я перевожу взгляд на экран. На сцене — шатенка лет пятнадцати. Облачена в серое потасканное платье. Её обеспокоенные глаза мечутся по безмолвной толпе.        — Умрёт в первый же день, — говорит Рэй, оглядев её. — А вот её товарищ по несчастью сможет продержаться подольше. При условии, если у него голова на месте.        — Откуда такие выводы? — спрашиваю я, разглядывая трибута.        — Общее впечатление, — пожимает плечами Рэй. — Утверждать что-либо рано, мне нужно дождаться интервью, чтобы дать приблизительный ответ.        — С чего ты взял, что девушка умрёт так скоро? — спрашиваю я прежде, чем он успевает отмотать запись дальше.        — Она не может держать себя в руках, — усмехается он. — Что говорить об Играх? Видно, что она мягкая, наверняка, даже добрая. Остаётся пожелать ей быстрой и безболезненной смерти.        — Рэй, — осуждающе шепчу я.        — Брось, — хмурится он. — Это жизнь. Научись смотреть на вещи в целом, а не по отдельности. Мысли шире, глобальней — это экономит время. И постарайся отбросить чувства, они только мешают.        — Превратиться в бесчувственную машину? — с дрожью произношу я.        — На арене по-другому никак.        Я опускаю голову и устремляю взгляд в пол.        — Нет-нет, — Рэй хватает меня за подбородок и резким рывком поднимает моё лицо, — смотри на экран. И без слёз. Тебе ясно?        — Да, — убираю его руку.        Я держусь, но мне хочется плакать. Нет, даже реветь от этой несправедливости. Мне снова вспомнился брат. Его ужасная, незаслуженная смерть. Вспомнилась тётя. До сих пор не верится, что всё это произошло… да и по сей час происходит со мной. Иногда мне хочется закрыть глаза и представить, что всё это неправда. Хочется уснуть, а проснувшись, обнаружить себя дома в кровати. Услышать голос Дерека. Почувствовать прикосновения тётушки. Просто понять, что всё хорошо.        Рэй прошёлся по всем трибутам. На ком-то вообще не заострял внимание, а о ком-то говорил много. Особое внимание он уделил первым трём дистриктам. Девушка и парень из второго объединились прямо на сцене, что не в малой мере взбудоражило и жителей дистрикта, и капитолийских гостей. «По идее они должны быть хорошими друзьями или хотя бы знакомыми, чтобы образовать союз. Но это не так. Их поведение странное. Ты видишь, как они смотрят друг на друга? — прошептал Рэй мне на ухо. — Оба взгляда оценочные, изучающие. Я сомневаюсь, что они были знакомы до этого». Рэй замедлил воспроизведение записи. Наблюдая с за трибутами вживую, я бы не увидела ничего подозрительного, но сейчас, посмотрев на это второй раз в замедленном режиме, я поняла, что он имел в виду. На мой вопрос, зачем им это, Рэй ненадолго задумался. «Обрати внимание на мимику девушки. Она не удивляется, когда называют его имя, потому что оно ничего ей не говорит, — сказал парень. — Она высматривает его из толпы, просто хочет увидеть, кто же он такой».        К моему удивлению, самыми опасными Рэй назвал трибутов из третьего дистрикта. На вид эта пара показалась мне больше странной и необычной, чем устрашающей. Девушка-альбиноска по имени Ноа тронула моё сердце. Чувственная, грациозная, она поднялась на сцену, с должностью принимая свою судьбу. Ни один мускул не дрогнул на её белоснежном лице. Взгляд светлых глаз был ясным, манера держаться — мягкой, но не лишённой уверенности. Высокий, выбритый налысо семнадцатилетний парень, к слову, её одногодка, удивил меня не меньше. В его движениях не считывалась агрессия, страх, растерянность. Он словно бы был готов к своей участи. «Интересно. Здесь всё сложнее, чем кажется», — только и отрезал Рэй.        Трибуты первого дистрикта выделялись не меньше остальных. Длинноволосой блондинке оказалось пятнадцать лет. Рэй отметил, что она бойкая, хотя и выглядит весьма мягкой и неуверенной. Её коллегой оказался мальчишка, младший её на два года. На мои замечания о юности трибутов первого дистрикта, Рэй ответил ухмылкой: «Посмотрим, на что они способны».        Рэй предположил, что дольше других могут продержаться ещё несколько человек: широкоплечий, хорошо сложенный парень Мэйсон из восьмого дистрикта, девушка по имени Анжела из пятого и по неясной мне причине он упомянул пятнадцатилетнюю Шерил из девятого, которая выглядела весьма потерянной, даже, я бы сказала, душевнобольной.        Самое интересное осталось на десерт. Рэй отмотал запись на наш дистрикт, но тут же поставил её на паузу.        — Как себя чувствуешь? — спросил он.        — Нормально.        — Уверена?        — Да.        — Я сразу выключу запись, если вдруг у тебя начнётся… — он не мог найти подходящее мягкое слово, которое бы смогло заменить слово «истерика».        — Я поняла, — перевожу взгляд с Рэя на экран.        Дистрикт шесть. Знакомая до дрожи площадь. То самое небо, те самые облака. Моё сердце застучало с ненормальной быстротой. Анна. Её дурацкий вычурный наряд. Чувствую, как моё сердце булькает в горле. В ушах начинает неприятно звенеть. Рэй хватает меня за лицо. «Мирабель, сконцентрируйся!» — звук доходит до меня с опозданием. Я киваю головой и уставляюсь на экран. Близкая съемка позволяет увидеть то, что я не увидела издалека — её ухоженная ручка плавно погружается в стеклянный шар, достаёт ту самую бумажку с именем незнакомой мне девочки. Лилия Финч. Я вижу дрожащие пересохшие губы. Наворачивающиеся слёзы. Лилия плачет. Камеры не показывают, как её успокаивает Трэсса Спектрэл, единственная победительница нашего дистрикта. Анна подходит к другому шару, тянется за запиской. Неестественно белые зубы… Я не могу сконцентрироваться, всё плывёт. «Дерек Клавуар!» — громко звенит в моих ушах. Никогда бы на свете не подумала, что мне будет настолько больно пережить это снова. Моё дыхание становится прерывистым, я пытаюсь вдохнуть воздух, но лёгкие отказываются выполнять свою функцию. «Я доброволец», — далёкие слова Рона Флинта звучат для меня в тысячи раз громче, принизывая каждую клеточку моего сердца. В горле застревает ком. Я словно бы потерялась в пространстве, перестала осознавать себя и всё происходящее. Моё внимание приковали бирюзовые глаза. Глаза Рона, глаза спасителя моего брата, глаза самого загадочного человека. Я чувствую ужасную пустоту, не в силах отвести взгляд от экрана. Какие тайны хранит Рон? Что его сподвигло стать добровольцем, подписать самому себе смертный приговор? Чего же он хочет? Я погрязла в бесконечных вопросах, на которые мне уже никто и никогда не даст ответы. Все кадры плывут перед моими глазами, я не вникаю в суть происходящего.        — Мирабель, что он ей сказал? — прозвучало возле моего уха.        От неожиданности я отшатнулась в сторону. Рэй сидел возле меня на корточках, держа мою руку в своей. Придя в себя, я уже осознанно смотрела на экран. Лили с испуганным выражением лица разрывает их с Роном рукопожатие. Я вспоминаю этот момент в своей голове. Слово. Одно слово. «Что он сказал ей?» — вопрос Рэя снова проносится в моей голове.        — Отмотай, — я приближаюсь к экрану, — отмотай назад.        Рэй отматывает запись, делая скорость немного медленней. Лили протягивает свою ручку к руке Рона. Лицо Рона спокойно, на его лице не дрогнул ни один мускул. Наконец узнав, что произнёс Рон, я впадаю в ступор. Что он имел в виду? Предупредил Лили об опасности? Решил прямо на сцене начать угрожать ей? Или забавы ради захотел напугать девчушку перед Играми? Вопросов не убавилось, всё стало ещё более запутанным, чем прежде.        — Ну, что? — в спокойном голосе Рэя всё же проскочили нервные нотки.        Я повернулась всем корпусом к Рэю. В его угольных глазах читалась холодная пытливость. Его гложет мысль о том, что сказанное Роном каким-то образом связано со мной.        — Он сказал: «Берегись».