Иллюзия Шарпантье

- Эх... И всё равно это было круто! - мечтательно проговорила Мира и проникновенно добавила, - Спасибо! Милорадович улыбнулся в ответ и пожал плечами. Мира тяжело плюхнулась на скамейку под уличным фонарём. Прогуляться пешком было, пожалуй, хорошей идеей: после концерта хлынувшие изо всех выходов зрители плотно оккупировали ближайшие остановки. Конечно, видеофона было жалко. Даже до ужаса жалко. Блин. Но что уж теперь поделаешь... а крутости всего концерта в целом это не отменяло. Она откинулась на спинку скамейки, вытянув оттоптанные ноги, и со стоном пошевелила ступнями. - Это было очень-очень круто. Просто очень. Только я дальше и шагу не смогу сделать. Мира прикрыла глаза. Впечатления роились в голове, как ночные насекомые вокруг фонаря. В толпе они не потеряли друг друга только благодаря Тютелю. Под прикрытием крайне озадаченного боевого киборга удалось протолкаться почти к самой сцене. Мира никогда не считала себя поклонницей центаврианского стар-метал-рока – то, что она слышала в записи, больше всего напоминало саундтрек к самопальному просветительскому ролику о кишечных инфекциях. Но вживую… Вживую всё оказалось совсем по-другому. Подхваченная общей энергетикой, в едином порыве со всей толпой Мира восторженно визжала, дёргала «козу», топала ногами в такт и орала до хрипоты: «Бхэ’а эгааг’х!» Главный свой хит группа исполнила аж два раза, так что под конец у Миры даже вышло подпевать относительно немудрящий припев по-центавриански. О чём, собственно, пел исполнитель, было неизвестно – на концертах «Алеурометра» традиционно не использовались трансляторы. В такой толпе, даже привстав на цыпочки, она не видела ничего, кроме плеч и затылков впереди стоящих фанатов. На огромном экране над сценой можно было лицезреть музыкантов во всех подробностях, но Мире ужасно хотелось поглядеть на них живьём. Ну или по крайней мере щёлкнуть на память. Она изо всех сил вытянула руку с видеофоном как можно выше в надежде хотя бы приблизительно поймать в кадр тщедушного по человеческим меркам зеленокожего солиста. В тот же миг толстый потный мужик справа завопил нечто восторженное и нечленораздельное и вскинул вверх какой-то самодельный плакат. – Блииииин! Мирин отчаянный вопль потонул в общем голосе толпы. Даже сквозь сотрясающие внутренности басы она, казалось, услышала тихий хруст тонкого пластикового корпуса под ногами. Звук тем временем набирал силу, фронтмен дошёл до полного исступления и скакал на краю сцены как каучуковый мячик, а над головами зрителей разворачивалось масштабное голографическое шоу – и Мира в конце концов плюнула на всё. Как там говорил какой-то классик – Пушкин, что ли? – «Я подумаю об этом завтра». Впечатления перемешались в одну сплошную круговерть и теперь вспыхивали в памяти одно за другим. Грохочущий звук пульсирует во всём теле, от макушки до пяток. Вот Тютель внезапно вынимает что-то из воздуха прямо перед Мириным носом. Выход «Генома» под единый вопль толпы. Ким Охара, маленькая и тонкая посреди огромной сцены, поднимает руки в приветствии. Знакомые хиты один за другим, Мира подпевает во всё горло, не жалея связок. Виртуозное соло на клавишах – на экране крупным планом неестественной красоты лицо Руэло в бисеринках пота на блестящей в лучах прожекторов чёрной коже. Последняя песня. Толпа, неохотно тянущаяся на выход. Тютель в охранном режиме напряжённо вертит головой, отслеживая потенциальные опасности, и вдруг на мгновение замирает и как-то едва заметно расслабляется, словно увидев кого-то знакомого… – Мира! Мир! Эй, Морковка! Ты что там, заснула? Эй! Милорадович потряс её за плечо. Мира открыла глаза и захлопала ресницами, не давая себе снова задремать. – А? А, ага… щас, – зевнула она. – Сейчас. Сейчас я встану и дальше пойдём.