Дом Демона

      Уже в который раз я не застала императора в тронном зале. Проведя много времени вдали от него, я и забыла, как часто он удаляется по своим делам, и как сложно его найти.       Мысль о том, что высшие демоны позволяют такие низости, пусть и по отношению к сопернику, жгла душу. Пусть ярость является частым гостем в моем сознании, но в этот раз она смешалась в жуткий коктейль с омерзением и стыдом за своих же сородичей.       Вельзевул нашелся в саду. Я застала его за медленной прогулкой среди вишневых деревьев, которые как раз были в цвету. Наверное, он наслаждался свободой без постоянной свиты и сопровождения. Он выглядел так безмятежно, что все морщинки на его лице разгладились, и он на какое-то мгновение стал походить на юношу, не обремененного думами и властью.       Но, как и полагается лучшему воину среди демонов, дядя почти сразу услышал мои шаги, и остановившись, обернулся. Выражение моего лица тут же словно отрезвило его, и Вельзевул снова стал владыкой демонов.       — Каролина? — он склонил голову на бок, не ожидая меня увидеть, тем более, в таком настроении. — Что-то случилось?       Я подошла ближе, и поклонившись, поведала о том, что случилось. Готова поклясться, на его шее проступила жилка, но лицо осталось невозмутимым. Мой взгляд даже слишком долго задержался на его шее, а сердце готово было выполнить кульбит.       Махнув рукой, он быстро настрочил огненное послание и, как бумажный самолетик, запульнул его в сторону дворца.       — Аббадон с этим разберется, — я видела, как ему тоже стало мерзко от этой истории. Более того, он был ответственен за безопасность Эфиэль. И я за ней недоглядела.       — Дядя, я виновата, — проговорила я, опуская глаза, — мне следовало отнестись более серьезно к ее присутствию здесь. Я была слишком… глупа и моя гордость чуть не погубила напарницу.       С признанием ошибок у меня всегда были проблемы, но в этот раз я созналась. Слишком стыдно было.       Внезапно дядя снова зашагал по саду, и поманил меня за собой. Моя боевая форма мало подходила для прогулок, однако я присоединилась, виновато вышагивая рядом.       Запах стоял чудесный. Белые цветы вперемешку с молодыми зелеными листьями радовали глаза, и даже я на мгновение забыла, где нахожусь. Но как бы я не отрицала, присутствие рядом Вельзевула радовало меня больше, чем вишня.       — Мне всегда нравилось в тебе это качество, — неожиданно произнес император, хитро улыбаясь.       Я изумленно повернулась к нему:       — Какое?       — Самокритичность. Ты всегда сама наставляла себя на путь истинный, когда провинишься. Сама себя накажешь лучше, чем кто бы это ни был.       Иногда я забываю, что именно он был моим лучшим другом до четырнадцати лет. Почти все свободное время дядя проводил со мной и братом, игрался с нами, читал нам. Нянька из демона такая себе, но у него получалось. Наверное, в детстве я влюбилась в него благодаря неподдельной искренности и желании быть с нами. Может, я и сейчас для него ребенок, с которым он когда-то играл в прятки. В то время, как мои чувства иные. Из детской увлеченности они переросли во что-то большее. Оно и к лучшему. Если бы эти чувства были взаимными, мои два сердца не выдержали этого. Правда, то, как он смотрел на меня в лазарете, невозможно забыть.       Кажется, Вельзевул говорил еще что-то, но я прослушала.       И он это заметил.       — О чем я и говорил, — улыбка, ради которой, я могла разрушить мир, не сходила с его лица, — твоя мысленная тирада уже закончилась?       Ох, знал бы ты, чем на самом деле занята моя голова.       — Прости, — покаялась я, и сама не заметила, как взяла его под руку, — я это не контролирую.       Мы зашли довольно далеко в сад. Звуки становились все тише, и слышалось только гудение адских пчел над нежными цветами.       Вдруг он снова остановился, смотря прямо перед собой.       — Во мне борются два чувства, — прозвучал его голос, и серые глаза взглянули в мои. Сердце и до этого трепетало, а сейчас совершило глухой удар. Рука, держащая его под локоть, сжалась, — я хочу, чтобы ты занималась делом по душе. Я знаю, что тебе нравится работа, ты училась четыре года ради этого. И я, как твой дядя, очень горжусь.       Эти слова должны были порадовать меня, но вместо счастья я испытала разочарование. Как твой дядя.       — А с другой стороны, я так боюсь за тебя. Да, я приставил тебя к Сэму, надеясь, что его охрана убережет тебя от ран, а получилось совершенно наоборот.       Опять он заводит свою песню.       — Я уже не ребенок, — моя рука соскользнула с его локтя, и я выпрямилась, как по стойке смирно, смотря в его глаза.       Выражение лица демона стало серьезным, и он медленно прикрыл веки. — И это я, к сожалению, тоже знаю.       Эти слова прозвучали тихо, почти шепотом. От властного тона владыки не осталось и следа. Давно он не позволял себе так разговаривать.       — Это знание порой причиняет мне еще большую боль.       Я не понимала. Откровенно не понимала, что Вел имеет ввиду.       — Почему? — так же тихо спросила я, пытаясь найти ответ самостоятельно, но ничего не шло на ум.       Затем он глубоко вздохнул, распахнув глаза и склонившись, взял мое лицо в свои руки. Наши лбы соприкоснулись.       — Потому что больше я не могу любить тебя, как ребенка. И я ничего не понимаю.       Следующее, что я помню, как его губы накрыли мои. Я замерла, широко распахнув глаза, в тот момент мое тело сначала похолодело, а потом бросило в жар.       Его теплое дыхание соединилось с моим, а руки все также продолжали держать мое лицо. Может, мне показалось, но он дрожал.       Великий, могущественный демон дрожал, целуя какую-то девчонку.       Сломав внутри себя какую-то стену, я накрыла его ладони своими и ответила на поцелуй. Казалось, что весь мир замер, не веря в то, что происходит, как и сама я. Прикрыв глаза, я уже боялась их открывать, опасаясь, что проснусь. Он нежно целовал меня, прижимая к себе, в то время как я потерялась.       В этом саду, в себе, в нем.        Внутри от счастья заплакала четырнадцатилетняя я, в красном кружевном платье, которое должно было понравиться дяде. А восемнадцатилетняя я, растерявшись, даже не думала.       Тепло его тела и его рук, вот, что сейчас волновало меня больше всего. Почему он молчал? Почему так долго молчал и мучил меня.       Когда он отстранился, я ощутила, что от меня оторвали кусок.       С мольбой, с непонятной надеждой я смотрела на владыку, ожидая, что он сейчас начнет извиняться, или скажет, что это было ошибкой. Но он молчал, словно ожидая чего-то от меня.       Затем, пальцем смахнув что-то влажное, скатывающееся у меня по щеке, обхватив за затылок и плечи, прижал к себе.       Так, мы, кажется, простояли целую вечность.