Здесь водятся драконы

Когда я пришел в себя, то не сразу понял, где нахожусь: такого узкого помещения со светлыми стенами я в лагере не помнил. Потом я услышал совсем рядом сердитый визг голодной горегубки из вивария, и сообразил, что лежу у дальней стены лаборатории, отгороженный большой ширмой. Рядом с моей постелью на стуле сидел Мерлин. Лохматый, как пугало, и с темными кругами под глазами. — Голова раскалывается, — пожаловался я ему. Мерлин кивнул, исчез за ширмой, и быстро вернулся с водой и холодным компрессом, от которого остро пахло мятой и валерианой. Почти сразу же стало легче. — Пить хочешь? — деловито поинтересовался он. — Тебе уже можно понемногу. — Еще где-нибудь болит? — спросил он после того, как дал мне напиться. Он смотрел на меня особым изучающим взглядом, одновременно сосредоточенным и отстраненным. Такое выражение я часто видел у мадам Бержер, а за Мерлином раньше никогда не замечал. — А что с Бьянкой? Сильно ее ранили? — спросил я вместо ответа. По лицу Мерлина я понял все до того, как он потерянно произнес: — Ньют, прости. Выходило, что я рано обрадовался тогда: ей не смогли или не успели помочь. Я хотел отвернуться к стене, но для этого мне пришлось бы перекатиться на раненый бок. Поэтому я просто закрыл глаза. — Ньют, да послушай же! — сбивчиво заговорил Мерлин. — У нас был выбор: спасать тебя или ее! Ты два дня между небом и землей болтался. Тетя Мари не спала сутки, я ее еле уговорил уйти. У тебя осколок ребра воткнулся в печень, ты столько крови потерял! У меня руки тряслись, я еще никогда... Если бы не твой брат, не знаю, чем бы делали переливание. Никого, совсем никого больше не оказалось с подходящей группой! От удивления мои глаза раскрылись сами. — Значит, Тесей... — Да, он здесь. Уже сто раз, наверное, про тебя спрашивал. Его прислали вести расследование. Допрашивает этих... — Мерлин проглотил рвавшееся с языка ругательство, — из «Заубервальда». — Откуда? — спросил я. — А, ты же не знаешь! Мерлин взъерошил и без того растрепанные волосы и начал рассказывать: — Это немецкая корпорация «Заубервальд». Три года назад получили государственный грант на разведение драконов. Говорят, что им пришлось весной перебазироваться сюда из Судет, потому что у них подросли и начали разбегаться опытные образцы, а там местность густонаселенная. Утверждают, что румынские власти дали разрешение, и они не в курсе, почему мы не в курсе, — Мерлин хмыкнул, — но, по-моему, врут. Надеются, что война все спишет. Я вспомнил клеймо WZ на лапе драконицы (вернее, как только что выяснилось, ZW), потом выборочно снятую с Уголька шкуру и кивнул: своего дракона они явно убили сами и уничтожили при этом то, что на них указывало. — А «Пальцы» тоже они переставили? — спросил я. — Конечно. Говорят, что у них опять сбежал дракон, и это была временная мера, чтобы он не утек к нам, прежде чем его поймают. Надеюсь, прикроют эту лавочку ко всем демонам! — с чувством сказал Мерлин. Я хотел сказать, что полностью его поддерживаю, но тут из-за ширмы раздался голос Мирки: — Ньют, ты живой! Она пробралась в мой закуток, который сразу стал казаться довольно тесным, посмотрела на меня широко раскрытыми глазами — и расплакалась. Мерлин протянул ей вместо носового платка чистую марлевую салфетку. — Ну, что ты! Ну, уже все хорошо, — вполголоса бормотал он, осторожно обнимая ее за плечи. — Я... я так боялась! — всхлипывала Мирка. — Ящерица идиотская! — Злата в порядке? — вспомнил я. — Откуда она там взялась, кстати? Я думал, она успела уйти. — Да что этой змеище сделается! — сквозь слезы улыбнулась Мирка. — Знаешь, я ее почти расцеловать готова. Мало того, что она тебя оттуда вытащила, так еще и как следует цапнула этого упыря фон-чего-то-там. Я сама видела, как мадам Бержер ему сыворотку колет и этак пальчиком ей грозит: «Мадмуазель Костадинова, что же вы так неосторожно! Вы ведь довольно крупный экземпляр и обещали мне вовремя сцеживать яд». А Златка глазки потупила, как школьница, и кивает: «Да, мол, виновата, больше не повторится». И обе довольные, как кошки! — Извини, экземпляр чего? — спросил я, совсем сбитый с толку. — Степной гадюки. Анимаг твоя Злата. Никто, кроме мадам Бержер, не знал. А я ведь всегда говорила, что она змеюка! Мирка совсем развеселилась, и на усталом лице Мерлина тоже появилась улыбка. — А что с птенцами Бьянки? — решился я спросить, наконец. — Один раз принудительно покормили, — ответила Мирка. — Мистер Риджбит говорит, что вообще это им вредно, но голодать так долго вреднее. А сами они у нас еду не берут: не доверяют. Разве что у тебя получится: они тебя любят. Я сбросил со лба уже совсем не холодный компресс и попытался сесть. Но тут же выяснил, что Мерлин владеет особой целительской магией: он мгновенно припечатал меня чем-то обратно к подушке, даже не доставая волшебной палочки. Аккуратно, но надежно. Вырваться я бы не смог, даже будь у меня больше сил. — Куд-да пополз, земноводное! Рано еще! Лучше спи пока, тебе надо. Возможно, он незаметно применил еще одно заклинание из арсенала профессиональных колдомедиков: я действительно почувствовал, что очень хочу спать. Мне не снилось ничего, а когда я проснулся, из-за краешка ширмы на меня смотрел Тесей. Кажется, я больше никогда не видел своего старшего брата таким растерянным и тихим. Он даже дышал как-то осторожно. — Ну, привет, — сказал он, заходя внутрь и присаживаясь на стул рядом с моей постелью. Голос его звучал до странности неуверенно. — Ты как? — Только маме не рассказывай, ладно? — я попытался умоляюще сложить руки на груди и только тут обнаружил, что правая слушается меня плохо. Тесей закусил губу, совсем как Мирка, и на секунду я испугался, что он тоже заплачет. Но оказалось, что так он тщетно сдерживал рвущийся наружу смех. — Ох, Ньют! Он расхохотался во весь голос, и когда отсмеялся, эта его непривычная скованность совсем исчезла. На моих глазах он стал прежним Тесеем — гордостью родителей и грозой преступного мира. Правильным, бесстрашным и совершенно невыносимым. Я был ужасно рад его видеть.