Новый год - семейный праздник

      – Локи, – с нажимом сказала Сигюн, держа в руках красную мишуру. – Новый год – это семейный праздник.       Рыжий рассеянно кивнул.       Последнее время мидгардская мода на этот праздник охватила весь Асгард, ровно зараза. Кажется, даже родной Йоль не отмечали с таким рвением, как этот глупый Новый год. Впрочем, после лицезрения Одина с оленьими рогами на голове и собственноручно повешенным на левый рог розовым шариком Локи был готов признать, что есть некая прелесть в человеческих обычаях.       Но он недооценил масштабов трагедии.       – Семейный, – продолжила Сигюн. – А значит, ты проведёшь время с нами, а не улизнёшь, как в прошлый раз, к этой ведьме!..       Локи сделал невинное лицо, скрывая мгновенно вспыхнувшие мечтательные огоньки пополам с раздражением.       Жизнь на две семьи нелегка даже для самого хитроумного бога девяти миров. В прошлый Новый год он и впрямь сбежал, проведя с Ангрбодой недурственную ночь. Разумеется, когда они с большим трудом – где-то ближе к утру – отправили спать детей.       – А пока принеси ёлку, – распорядилась Сигюн. – И наколи наконец дров!.. Тебя неделями не бывает дома, а я не могу зажечь огонь мановением руки, как некоторые!.. И побудь с детьми хотя бы в эту ночь! Мальчики уже не помнят, как ты выглядишь!..       – Как я выгляжу?.. Может, так, – на месте статного рыжего аса вспорхнул к потолку сокол. – А может, так, – согбенный старик опёрся на невесть откуда взявшийся посох. Старик подозрительно походил на любимый облик Одина, когда тот отправлялся в очередное путешествие. – А может…       – Хватит! Локи, нам нужна ёлка, – мягко, но непреклонно остановила его перевоплощения жена.       – А что мы будем делать с ёлкой? – спросил Вали.       – Вот видишь, дети даже не знают об этом красивом обычае! – с упрёком взмахнула руками Сигюн.       – Зато они знают о йольском полене, – пожал плечами бог огня.       – Йольское полено – это прекрасно! Но… разве ты не бог всего нового, Локи? – огромные глаза Сигюн взглянули, кажется, в самую душу Рыжего. Перед ними он был беззащитен.       – Ладно, – буркнул он. – Вали, Нарви! Айда ёлку искать!..       Когда за мужчинами захлопнулась дверь. Сигюн облегчённо выдохнула. Наконец-то она осталась одна, в тишине и покое. Ведь столько дел, столько дел: надо вымести дом, вытрясти половицы, протереть подоконники, отскоблить пол… Потом украсить всё к Новому году…       Работа кипела, когда раздался стук в дверь. Удивившись – с какой радости Обманщику, входящему куда пожелает, стучаться в собственный дом – Сигюн всё же пошла открывать. В чём была – с закатанными по локоть рукавами, чтобы не мешали работать; с упавшей на лицо намокшей прядью, измазанной в саже щекой…       И тут же пожалела об этом.       – Ну здравствуй… жёнушка, – колдунья Железного леса втиснулась в открывшийся приём, и в доме будто стало сразу мало места.       От Ангрбоды пахло снегом, хвоёй и железом. А что самое ужасное – она была не одна.       – Здрассьте, тётя Сигюн, – застенчиво проговорил Фенрир. Ёрмунганд молча учтиво поклонился. Хель же, вошедшая последней, церемонно произнесла, предусмотрительно поворачиваясь правой стороной:       – Мир дому и хозяевам!..       – Да-а, домишко симпатичный, но мелковат, – без стеснения окинув взглядом стены и обстановку Ангрбода. – Наша-то пещера побольше будет…       – Что вы здесь делаете?! – опомнилась хозяйка, выйдя из ступора. – Как посмела ты заявиться в мой дом, бесстыдница? – выплюнула она в лицо Ангрбоде. – Да ещё и привести весь свой выводок…       «ублюдков» – вертелось на языке, но Сигюн обуздала его. Всё же Локи любил первую семью и проводил в Железном лесу немалое время. Бог обмана, он честно предупредил её, что первая семья всегда будет занимать место в его сердце. И она смирилась с этим, согласилась стать его женой. Поначалу ещё лелеяла наивные мечты, что, когда у них родится ребёнок, он забудет о той, прежней, дикой женщине и диких же отпрысках.       Но он не забыл, даже когда родился Вали, а следом и Нарви. А на упрёки лишь пожал плечами: мол, я ведь предупреждал…       Проведя не одну ночь в слезах, в один прекрасный день Сигюн успокоилась. К чему эти бесплодные рыдания? Она замужем за самым умелым, обаятельным и сексуальным (склочным, неуправляемым…) богом Асгарда. Царским побратимом, между прочим. А то, что он уделяет внимание и другой семье – так то скорее повод для уважения, нежели для порицания. Значит, ему небезразличны дети, несмотря на всю его скандальную славу и репутацию.       И, к великому облегчению Локи, Сигюн перестала смотреть на него глазами затравленной лани, когда он уходил в Железный лес.       Но это же не значит, что она рада видеть их в собственном доме?!       – Новый год – семейный праздник, дорогуша, – подмигнула меж тем Ангрбода. В исполнении огромной черноволосой йотунши этот вроде бы доброжелательный жест выглядел жутко. – А Локи заявил, что ты его тиранишь, обещаешь броситься вместе с детьми в прорубь, если он не останется здесь в праздник. Но мои дети тоже хотят видеть папку, поэтому мы решили, что Новый год будем отмечать здесь.       Они решили!.. Сигюн задохнулась от возмущения. Ну, вернись только домой этот рыжий разбойник, этот… этот…       От мысленного расширения кённингов собственного мужа Сигюн отвлёк звон разбиваемого стекла.       – Ой… Она стояла на краю, я не заметил, – неясно как, но Фенрир покраснел сквозь чёрную густую шерсть, глядя на осколки красавицы-вазы. – Простите, тётя Сигюн, я… я сейчас всё уберу!..       – Это была моя любимая ваза!.. – горестно воскликнула богиня верности. Локи преподнёс вазу ей в дар, когда Нарви исполнилось пять. Изделие из дорогущего тончайшего стекла большую часть жизни провело на высокой дальней полке – чтобы дети не дай Один разбили. И вот поди же ты – в кои-то веки достала, и разбил этот… волчонок, чтоб его!..       Фенрир меж тем, приметив в углу веник, ловко убрал осколки.       – Однако, я смотрю, ничего ещё не готово, – Ангрбода сноровисто засучила рукава, подобно Сигюн, и вынула у неё из рук скребок. – Я скоблю столы и лавки, а ты пол, так оно быстрее пойдёт. Хель! – окликнула колдунья. – Ты высокая, смахни-ка паутину с потолка да развесь мишуру с шариками. У Ёрмунганда возьми, я захватила нашу коробку.       – Ой, мамочка, а там ведь есть дядя Один? Я хочу повесить его на ёлку, – загорелись алым глаза Фенрира.       – Да что твой Один, – презрительно фыркнул Ёрмунганд. – Вот коллекционная игрушка Громовержца – это я понимаю!..       Братья могли спорить часами, кто из богов круче. Комнаты их были увешаны постерами и прочей печатной продукцией с изображением кумиров. Иногда Хель ехидно потрясала фигуркой Бальдра, на что младшие фыркали и закатывали глаза. Тогда коварная старшая сестра нажимала неприметную кнопку, и игрушечный Бальдр начинал светиться. Братья дружно принимались осаждать Ангрбоду купить фигурки из новой коллекции: там Один мог бросать Гунгнир, а Тор – испускать молнии.       Но стоили эти игрушки… Локи, взглянув на цену, неизменно пускал в ход немаленький запас красноречия, всеми правами и неправдами стремясь переключить внимание детей на что-нибудь другое. «Хорошо, хоть Нарви с Вали ни от кого не фанатеют», – бормотал он, наблюдая, как мальчики обнимают самых обычных деревянных лошадей. Вали – серую в яблоках, а Нарви – красную в зелёных грушах. Идея раскрашивания последней лошади принадлежала маленькому хозяину.       – Фенрир, а ты потроши утку, чисти яблоки и перебери рис, – приказала Ангрбода, пустив все мечты волчонка поиграть демону под хвост.       Сигюн будто в оцепенении наблюдала, как закипела жизнь. Как носится с мокрой тряпкой Хель, уже не стесняясь поворачиваться во все стороны. Как змей хвостом развешивает мишуру и прицепляет через каждый локоть шарик, а сестра шипит на него «Он сюда не вписывается!..» – и перевешивает так, как ей кажется лучше. Но, стоит ей отвернуться, Ёрмунганд возвращает шарик на место, и история повторяется.       …Как Ангрбода, эта величавая, мрачная, внушающая трепет колдунья, Старуха Железного леса, засучив рукава, бойко отскоблив стол, принимается за лавки.       – Что стоишь, хозяюшка? – вновь подмигнула она Сигюн. – Пора бы уж и тебе самую грязную работу сделать – скоро, поди, и Локи вернётся. А нам ещё утку запечь надо да пудинг поставить.       Вздохнув, задвинув в дальний угол и гордость, и желание высказать всё, что она думает о Локи, о его семье и их манерах, Сигюн принялась убираться.       А Ангрбода знай командовала семейством с потрясающей лёгкостью, будто у себя в Железном лесу находилась:       – Ёрмунганд, выбей половицы!.. Хель, закончила с украшениями, не стой столбом: помоги брату фаршировать утку!.. Сигюн, дорогуша, где у тебя соль?       У богини верности в глазах зарябило от мелькающих вокруг рук, лап и хвостов. Она присела на лавку – переждать головокружение. Ангрбода походя приложила измазанную в муке ладонь ей ко лбу – и мысли стали ясными, словно утром после пробуждения.       Будто очнувшись ото сна, Сигюн ясно увидела: дом сиял чистотой, блестел мишурой и игрушками. От очага доносились вкуснейшие ароматы, а Ангрбода не спеша расчёсывала копну тяжёлых чёрных волос. Глядя, как те волной спадают по спине, отражая свет пылавшего в очаге пламени, Сигюн поняла Локи. Красота Ангрбоды – дикая, завораживающая – не могла оставить равнодушным аса с йотунскими корнями.       Спрашивается, чего ж ушёл?.. Вскружил ей, тогда сопливой девчонке, голову, да так, что слушать никого не хотела…       Смех и родные голоса донеслись от порога. Сквозняк, радостный, промчался по дому, обняв Сигюн за плечи в тонком платье. Но она поднялась навстречу вошедшим – прямая и ровная, будто струна, тонкая, словно лань. Огромные глаза горели праведным гневом.       – Локи. Нам надо поговорить.       Он не услышал. Радостный визг Фенрира заглушил слова богини верности – волчонок повис на шее у отца. Брат его, оторвавшись от важного дела – определения, куда всё же повесить фигурку Тора – тоже подполз к Локи. Мягко обвив хвостом его колени, прижался плоской головой к руке.       – Отец.       Хель не любила подобные нежности, её приветствие всегда было коротким и ломким, будто осенние листья под ногами. Но Локи видел, как вспыхнуло правое её око. Как в глубине левого, пустого, тоже начал светиться огонёк.       – Папа, а это кто? – сзади дёрнул его за полы Нарви.       Вали же, как старший, решил самостоятельно выяснить этот вопрос. Он подошёл к Фенриру, уже сползшему с отца, и спросил звучным голосом:       – Ты кто такой?       Оглянувшись на Ангрбоду, волчонок неуверенно ответил:       – Т-твой брат. Кажется. Сводный брат, вот.       – Ух ты! – глаза Вали загорелись. – Нарви, иди сюда, у нас будет новый брат!..       Нарви выпрашивал у родителей ещё брата или сестру – хотел нянчиться. Родители пожимали плечами: им хватало забот. Вали, втайне завидовавший привилегиям младшего, тоже не особо хотел ещё кого-то в нагрузку – тогда придётся возиться сразу с двумя. Но этот… Фенрир выглядит уже достаточно взрослым. С таким братом Вали был не прочь пообщаться.       Кое-как освободившись от детских объятий – от Ёрмунганда избавиться не удалось, он обвил отца за талию и водрузил голову на плечо – Локи потащил ёлку в центр дома. Проверил на устойчивость, гордо выпрямился: вот какую красавицу я добыл!..       Ёлка и впрямь была чудо как хороша: пушистая, густая, с застывшей от мороза смолой на шершавой коре. В тепле смола понемногу начала оттаивать, наполняя дом острым ароматом.       – Ну здравствуй, дорогой, – тягуче пропела Ангрбода, кладя руку на свободное плечо бывшего мужа.       Тут-то и грянул гром. Вернее, грянула оземь тарелка, просвистев в опасной близости от головы Рыжего.       – Локи! Я привыкла к твоим выходкам, но всё должно иметь предел! Какого демона ты устроил балаган именно под праздник?! Если ты решил уйти – можно было это сказать по-другому, не унижая меня в доме, где я столько времени была хозяйкой!..       Из глаз Сигюн брызнули злые слёзы. Сорвав с пояса ключи, она швырнула их под ноги мужу.       Ссадив на руки Ангрбоде змея, Локи подошёл к богине верности.       – Сигюн, – мягко начал он. – Я ни за что не хочу от тебя уходить. Но ведь ты сама говорила, что по традициям Мидгарда Новый год – это семейный праздник. Время, когда близкие рядом. Я разрываюсь между вами 365 дней в году. Находясь с Вали и Нарви, я думаю о том, как тоскуют Фенрир и Ёрмунганд, как отдаляется от меня единственная дочь. А рядом с ними я не могу отделаться от мысли, что не успею чему-то научить наших мальчиков… Лишь две женщины из тысяч и тысяч стали для меня дороги настолько, что я предложил им руку и сердце. Рук две, а сердце одно, – продолжал он уже тише, заметив, что все притихли, вслушиваясь в его объяснение. – И оно рвётся и мечется меж вами, и никогда не сделает окончательный выбор, потому что это будет означать для него смерть. Сможешь ты дышать одним лёгким, захочешь волочиться на одной ноге, помня, как легко бегалось на двух?.. И сегодня, единственную ночь в году, я хочу быть целым. Хочу видеть здесь вас всех, не печалясь ни о ком и ни о чём.       Локи осторожно вытер грязную дорожку от слёз с лица Сигюн. Та шмыгнула носом, но ответить не успела: в дверь снова раздался стук. Хозяин пошёл открывать.       – Здравствуй, папа! – донеслось радостное ржание.       Ангрбода хмыкнула, наблюдая за вошедшим восьминогим конём. Сигюн тяжко вздохнула.       Слейпнир, раскланявшись, бросил на середину дома большой красный мешок. На левом ухе у него болтался красный же колпак с белой пушистой оторочкой.       – Ты Йолопукки*? – с любопытством поинтересовался Нарви, разглядывая колпак.       – Скорее уж Йольский конь, – фыркнул Вали. Его очень интересовало, что же такое загадочное лежит в мешке, но он считал ниже своего достоинства вести себя, как маленький. Тем более в присутствии Фенрира, с которым он уже сдружился.       – Вообще-то я украсила ёлку, – насмешливо заявила Хель, всё это время, в отличие от остальных, потратившая с пользой. Поправив последний шарик, добавила: – И достала утку, иначе бы она сгорела. Отец, твоя очередь: на ёлке надо зажечь свечи.       Локи, оторвавшись от Слейпнира, дунул в сторону пушистой красавицы, и свечи мгновенно вспыхнули, наполнив дом манящим уютом, обещанием чудесного, неизведанного…       – Хозяюшка, может, ты нас к столу уже пригласишь? – Ангрбода, приобняв Сигюн за плечи, зашептала той на ухо: – Расслабься. Если бы я хотела отбить твоего мужа, я бы здесь не сидела. И ты тоже, – недобрая ухмылка на мгновение перерезала лицо йотунши, и Сигюн поняла: точно, не сидела бы. Лежала бы где-нибудь прикопанная в Железном лесу. Ангрбода же продолжала: – Но зачем? Честно, я порой считаю тебя святой: жить с Локи… Нет уж, с меня хватит! Исключительно мимолётные встречи. Уж больно хорош по всем статям, мерзавец. Но не в качестве мужа, ни в коем случае! А вот детям нужен отец, тут не поспоришь… – вздохнула она, наблюдая, как Локи что-то бойко рассказывает сразу Фенриру, Вали и Нарви, не забывая чесать Слейпнира за ухом, отчего тот блаженствовал.       – Садитесь к столу, – поднявшись, негромко сказала Сигюн. Но её услышали. Все расселись за стол, Локи – между Сигюн и Ангрбодой.       Но, прежде чем они начали есть, Рыжий водрузил отброшенные ключи обратно Сигюн на пояс. И Ангрбода, глядя на это, вновь подмигнула ей.