Называйте меня Хель

Я стоял напротив Алтаря и поражался сам себе. «А ещё магов обвинял в стереотипности мышления! — грустно подумал я. — Сам ничем не лучше. Купился на вывеску, как последний лошара!» Мог ли я догадаться раньше? Сейчас думаю, что мог. Но все мы мудры задним умом. Это же так легко, когда уже всё случилось, высокомерно взирать на ситуацию и говорить: «А вот я бы…» Что «бы»? Покурил бы грибы… А ведь всего-то следовало обратить внимание на три дебильных вопроса: Зачем школе, с самой большой колонией домовиков, нужен сквиб-уборщик? Чем отличается Хогвартс от любого мэнора? И почему никто из Основателей никогда не был директором школы? И ответы на них просты и очевидны. В каком помещении никогда не убирают эльфы и магам приходится всё делать вручную? Алтарный зал. Некомфортно в нём домовикам. Всё равно, что человеку возле доменной печи. Можно пробежать мимо, а вот стоять рядом слишком жарко. А сколько раз все слышали ворчание Филча? Сколько раз он гонял учеников за грязные следы в холле? Брал ведро и тряпку и лично всё мыл? Все это видели и никто не догадался. Краеугольный камень мэноров имеет строгую направленность и приспособлен только для одного вида магии. А в Хогвартсе учатся самые разные дети, а значит — алтарь уникальный. Да, Основатели, как и Рудольф Дизель, создали двигатель (алтарь), способный работать на любом дерьме, лишь бы горело: сырая нефть (магглорожденные), мазут (полукровки) и турбинное топливо (чистокровные). А я-то всё удивлялся: с чего это четыре великих мага, у которых учился сам Мерлин, ни с того, ни с сего решили поделиться своим могуществом с любым желающим? И это в десятом веке, когда альтруизм был не в моде? Вот и ответ. Алтарь. Они создали для себя неиссякаемый источник энергии, а школа, точнее ученики, появились после. В виде бесплатной подпитки. Поэтому им и понадобился директор — пятый элемент, мать твою! Он, как электрический ключ, замыкал собой четыре факультета и Алтарь и переправлял её дальше. Но ведь и проводники бывают разные. Одни, как Бэзил Фронсак, пропускали через себя всё без остатка. Другие, как Альбус Дамблдор, беззастенчиво пользовались дармовой силой. А вот, похоже, сами обладатели этой должности, о своём истинном предназначении не знали. Возможно, при принятии директорства, что-то накладывало на них чары отвлечения внимания. Только так я могу объяснить, почему никто за такой долгий период не задумался о наличии в замке Алтаря. И только мой прямой вопрос заставил задуматься Красавчика и портреты. Ну вот что мне стоило отвлечься от памятной вывески и просто взглянуть на композицию. Пьедестал, на котором расположились четыре зверя: Лев, барсук, ворон и змея. А над ними статуя человека, держащего в одной руке макет Хогвартса, а в другой — свиток. Кто придумал, что Устав школы — это книга? Какая книга в десятом веке, когда даже сейчас маги на пергаментах пишут? Свиток Устав, свиток! Вот он, в руках человека, как и вся школа! — Боже, какой дебил! Сколько же раз я тут проходил? Видел и Хогвартс, и его Устав. А правду всерьёз принять, Не побоясь в мелочах потерять, Так и не смог, и в этом был неправ. Статуя Архитектора Хогвартса. Возможно, статуя действительно его. Вот только стоит она на Алтаре — огромной монолитной каменюге размером с хороший обеденный стол. Сама статуя — как красная стрелка с иконкой «копать здесь», как коробка с жирной надписью «заначка». И самое смешное, что никто и не подумает, что под ней действительно заначка. Вот откуда такое восхищение у детей, впервые приехавших в Хогвартс. На них накатывает такая же эйфория, какую ощущают маги в родовом мэноре. Ощущение таинства, могущества и величия. Это как лёгкий наркотик. Они помнят это чувство всю жизнь и стремятся вернуться сюда. Если не сами, то хоть в своих детях. Вот уж действительно, синдром Грейнджер: раз написано — значит правда! Не Архитектора это статуя! Я поднял стойку с табличкой, и поменял ее с соседней. Вот так правильно! — Что вы делаете, мистер Милтон? — услышал я голос Драко. — Восстанавливаю историческую справедливость. Вот это — статуя первого директора. А вон та — архитектора Хогвартса. — С чего вы взяли, мистер Милтон? — удивлённо приподнял бровь Драко. — Здесь всё правильно было написано. — На сарае HUY написано, а там дрова… — фыркнул я. — Это логика, профессор Слизерин. Смотрите: зачем архитектору нужны тотемные животные факультетов? И почему именно четыре? Какое ему дело до них? Его задача — построить. Тем более, что замок Хогвартс строился не один год, и даже не десять лет. За это время Основатели могли разругаться, разбежаться, или наоборот — принять к себе кого-то еще. Нет, это статуя директора! — самодовольно улыбнулся я. — Вон, смотрите, — указал я на новую табличку. — Тут так и написано: Статуя первого директора! А не верите мне, давайте у студентов спросим! Дамы! Дамы, уделите нам минутку! Рядом остановились две старшекурсницы с Равенкло. — Скажите, дамы, вы знаете, чья это статуя? — Ну конечно! Первого директора Хогвартса! — заявила одна, рассеяно хлопнув глазами, и обе Вороны направились в Большой зал. — Вот видите, а они здесь не первый год учатся! Но и это ещё не всё! — радостно объявил я и достал из сумки чистый школьный пергамент и протянул Драко. — Профессор Слизерин, сделайте одолжение, увеличьте его раз в десять. Драко заинтересованно хмыкнул, легко провёл палочкой над свитком и у меня в руках оказался огромный рулон ватмана. Я раскатал его во всю длину и протянул Драко. — А теперь, возьмите его в руку так, чтобы вы могли видеть весь лист целиком, — попросил я. Драко взял пергамент. Чтобы тот не волочился по полу, ему пришлось поднять руку на уровень лица, а чтобы охватить взглядом — вытянуть ее вперёд. — Браво, профессор! Не находите ничего общего вон с той статуей? Драко обернулся и с удивлением посмотрел на изваяние, под которым раньше стояла табличка «первый директор». — Как видите, положение руки и пальцев такое, как будто там чего-то не хватает. — Думаете, мистер Милтон, там был проект замка? — спросил Драко опуская руку и возвращая пергаменту прежний размер. — Не проект — план! План помещений Хогвартса, который кто-то очень аккуратно извлёк! Так что, профессор, кто из них кто?

***

Объяснения Милтона по поводу статуй заставили Драко задуматься. Будь на его месте кто-нибудь другой, Драко бы заставил вернуть таблички обратно. Но после того, что рассказал Том, откровения Милтона выглядели не просто детской шалостью. Не успел он уложить в голове эту информацию, как Хель огорошил его снова. — Профессор Слизерин, а вы не знаете, где профессор Поттер? А то я его второй день найти не могу. — Зачем он вам, мистер Милтон? — У нас ЧП на факультете. Первокурсник пропал. Патрик Бирн. — Когда пропал? — нахмурился Драко. — Вчера вечером. И я второй день ищу декана Поттера. Даже к директору ходил, но застать не смог. — А почему об этом до сих пор неизвестно? — Гриффиндор, — пожал плечами Хель. — У нас на факультете стукачей нет. А старостам дела нет. — Ясно, я узнаю, в чем дело, — пообещал Драко. Одарив напоследок ехидной улыбкой, Милтон направился к дверям. Начинался ужин. Неспешно разделывая стейк, Драко удивлённо поглядывал на два пустых места. Не было Снейпа и Поттера. Закончив ужин, Драко поднялся на башню. В директорском кабинете шел ожесточённый спор. — Северус, хорошо что я застал тебя. Том? Не знал что ты ещё в Хогвартсе. — Только что пришел. Прости, милый, не было времени забежать к тебе, — лорд Слизерин приобнял супруга и легко поцеловал в щеку, а Снейп ещё сильнее потемнел лицом. — Что у вас тут? — Проблемы, Драко, — глухо ответил Северус. — А ты что хотел? — Да тоже проблемы принёс. На первом курсе Гриффиндора ученик пропал. — Хель?! — рыкнул Снейп. — А этот-то куда полез? — Нет, не мистер Милтон. Пропал Патрик Бирн, а мистер Милтон как раз сообщил мне об этом. Сказал уже два дня Поттера найти не может. А где он, кстати? — Гарри пропал, — тяжело откинулся на спинку стула Снейп. — Когда? — Вчера вечером. Совпадение? — хмыкнул Северус. — Не похоже, — вздохнул Том.

***

Гарри сидел на парапете в одной из открытых галерей и думал. Северус прислал домовика с запиской, что сегодня задержится допоздна. В школу прибыл лорд Слизерин, и они будут разбирать отчёт за прошлый год. Мешать не хотелось, если бы не одно «но». Хельгерт Милтон. Его снова нет в гостиной и с гарантией можно утверждать, что он опять торчит у Северуса. Значит он, Гарри, там лишний, а этот мелкий засранец — нет? В апартаменты возвращаться не хотелось. Без супруга там было пусто и одиноко. Да ещё эти покупки подозрительные не давали покоя. «Вот бы вернуть всё и показать Северусу, что я не просто «тупой Гриффиндорец», а тоже могу сделать что-то полезное. Ничуть не хуже этого Милтона!» — подумал Гарри, вздохнул и с тоской оглядел школьный двор. Мантия-невидимка надёжно укрывала его от взглядов редких учеников, что перед самым отбоем спешили вернуться в свои гостиные. Светила полная луна. На чистом белом снегу отражались оранжевые квадраты освещённых окон. С чистого безоблачного неба падал мелкий редкий снежок. Красиво, но тоскливо. В этот момент взгляд Гарри зацепился за невысокую одинокую фигуру, что, кутаясь в мантию, спешила прочь от замка в направлении Дракучей Ивы. — Кого это понесло на ночь глядя? — подобрался Гарри. Долг декана взял верх, и преподаватель боевых искусств легко спрыгнул с четвёртого этажа, погасив заклинанием скорость перед самой землёй и, не скрываясь, двинулся наперерез. Вот только об одном забыл Гарри: мантия-невидимка всё ещё была на нём. Патрик Бирн, по прозвищу Ворон, любовался волшебной ночью. Скоро отбой и пора уже возвращаться. Этим вечером ничего нового он не узнал. Да и всего улова за два месяца было не так уж много. Подумаешь, преподаватель этикета любит взять на кухне большой кусок сыра и, по-плебейски, жевать его, откусывая зубами. Старый артефактор ворует из теплиц Барсуков редкие цветы, чтобы дарить их библиотекарше. А Филч специально разливает в коридоре клей, чтобы потом обвинить в этом какого-нибудь вляпавшегося неудачника. «А где ужасные злодеяния? Где страшные тайны? Всё так мелко. И это Замок Великих Волшебников? Да у нас в Дублине…» — додумать свою мысль Ворон не успел, потому что в этот момент увидел следы. Следы появлялись на свежем снегу сами по себе. А вокруг — ни души. Вот оно, свершилось! Ворон выскочил через окно и, умело скрываясь в густых тенях, двинулся следом на приличном расстоянии. Хоть Гарри и двигался достаточно быстро, но к Дракучей Иве нарушительница успела первой. Уверенно нажала на нужный сучок и скользнула в проход. «На свидание в Хогсмид, значит, бегаем? Ну, посмотрим с какого факультета такая умница!» Снимать баллы Гарри не любил, а вот проучить студентов, чтобы те своих выходок больше не повторяли — очень даже. Поэтому перед Ивой он остановился, выждал несколько минут, чтобы дать девушке время уйти подальше в тоннель, и только после этого остановил ветки и двинулся следом. Подкравшись к Иве, Ворон вынужден был притормозить. Ветки хлестали во все стороны, скрипели, стонали, а «следы» топтались рядом. Вдруг с земли поднялся небольшой камень и стремительно ударился в дерево. Ветки остановились и «следы» скрылись в норе. Помешкав секунду, Ворон ужом скользнул следом. В тоннеле света не было, и пришлось замереть у самого входа. Впереди были слышны уверенные удаляющиеся шаги. Сразу становилось ясно, что их обладатель прекрасно знает дорогу, а вот Ворону пришлось красться на ощупь. Шел он медленно и долго. Только ирландское упрямство не давало ему повернуть назад. Да сильное желание разгадать тайну «следов». Внезапно тоннель закончился, и Ворон очутился в каком-то старом доме. Комнаты были грязными, на полу мусор и сломанная мебель, окна заколочены. Воздух был затхлым и пах плесенью. Со второго этажа доносился гул тихого разговора. Он попытался осторожно подняться наверх, но рассохшиеся ступени лестницы противно заскрипели под ногой. Ворон тревожно замер и вслушался. Нет, не заметил никто. Он с облегчением шагнул назад, и в это мгновение ему в спину попало оглушающее заклятие.

***

Гермиона Грейнджер тяжелее всех восприняла смерть Дамблдора. Светлый волшебник, прекрасный директор и мудрый человек. А обиднее всего было то, что убил его именно Волдеморт. И пусть его теперь называют как угодно, хоть лордом, хоть министром, но он — чудовище. А всего через месяц после смерти Гермиона получила подарок. Как оказалось, директор Дамблдор завещал ей альбом. Он был полон колдографий и мудрых советов. А самое приятное, что он предназначался лично ей. «Самой талантливой ученице, Гермионе Грейнджер», а после — витиеватая подпись директора. В школе Гермиона часто пересматривала колдографии и перечитывала советы. А ещё, в конце альбома, оказалось описание ритуала, который должен был исполнить самое сокровенное желание. «Ритуал Исполнения Желаний» — гласила надпись знакомым почерком. Вот только оно было довольно сложным, ничуть не проще самого зелья. И список необходимого тоже впечатлял. Во время учебы у Гермионы иногда возникало желание попробовать. Но само слово «ритуал» пугало магглорожденную девушку. В нём чудилось что-то страшное и тёмное. Хотя в самом описании ничего страшного не было. Рон Уизли ей давно уже нравился, а на последнем курсе предложил встречаться. А дальше жизнь закрутила в колесо. Экзамены ЖАБА, замужество, скандал Рона и Гарри, беременность, ребёнок, ещё один. И вот, в один прекрасный день, миссис Гермиона Уизли вдруг поняла, что жизнь её свернула куда-то не туда. Она же хотела сделать карьеру, пойти работать в Отдел Тайн. Сделать большое открытие и заслужить уважение. А вместо этого она сидит дома с двумя малолетними детьми, снова беременная, и гадает: явится Рон сегодня со службы трезвым или снова пьяным? Располневшая, всё больше похожая на Молли, разрывающаяся между кухней, пелёнками и мужем. Не к этому она стремилась, не этого хотела. А с колдографии памятного журнала ей улыбался Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. И снова маленький ребёнок. А летом к ним явилась Джинни. Стройная, подтянутая, в красивой мантии. Она рассказывала про команду, про игры, улыбалась, пила вино. Но обиднее всего было то, что она была свободна. Могла лечь спать, когда захочет, могла пойти развлекаться, или просто почитать книгу в тишине и покое. В Гермионе проснулась зависть. И уже слово «ритуал» не казалось ей таким страшным, да и остальное найти можно. Плохо то, что директор Дамблдор рассчитал его именно для проведения в Хогвартсе. Подготовка займёт немало времени, а ещё достать всё необходимое. А у неё трое детей и вечно голодный муж. И тут, как ни странно, ей помогла Джинни. — Представляешь, меня преподавателем полётов в Хогвартс возьмут. Гарри уговорил своего… — на этом месте Джинни скривилась. — …Снейпа. Везёт тебе, Гермиона. У тебя муж, дети, а я? Вот бы сделать так, чтобы Гарри моим был! — О, Джинни, а ведь это можно! Вот, смотри, — Гермиона принесла из комнаты журнал. — Вот, ритуал есть, только мне самой он не нужен. Сама понимаешь, у меня муж! Дети! А тут столько всего достать надо… — Да всё равно сколько! Показывай!