Называйте меня Хель

Решив, что днём искать констебля бесполезно, я решил наведаться к нему вечерком. Адрес мне достал Саймон и вот, около восьми вечера я вышел из Парковой в Лондон. Сверившись с адресом, я хмыкнул. Дом Робертсона находился всего в половине квартала отсюда. Короткая прогулка, и я остановился у простой деревянной двери. Совсем крохотный домишко старой постройки, как и все остальные в Северном Вулидже. Света не было ни на первом, ни на втором этажах. Неужели констебль не ночует дома? Беспалочковая Алохомора, и я вошел в темный холл. Но едва переступив порог, вынужден был остановиться, поскольку вляпался в чью-то сигналку явно магического происхождения. — Ну и кто, интересно, тут такое поставил? — задал я в пустоту риторический вопрос. — Ну и каво тута принесло? — ответила мне пустота ворчливым голосом. — Джек, ты поглядь, ещё один ведьмак явилсси! — Не «ведьмак», а «волшебник», — автоматически поправил я, зажигая люмос. — Попрошу не путать понятия. — Поумничай мне ещё тута! Я те чаво, ведьмака от ворожея не отличу? За тобой вона духи табуном ходять. Всё ждуть, когда на службу призовёшь. Чаво явилсси, спрашиваю, аки к себе домой? Ещё раз внимательно оглядев комнату, я наконец увидел ту, с которой разговаривал. Малютка брауни, уперев руки в боки, гневно притопывала ножкой на одной из полочек буфета. — Моё почтение, хранительница, — склонил я голову. — Хозяин-то где? — Ясно дело, у ведьмы своей. Почитай, с весны дома не ночевает. Но ты не боись, сейчас примчится. Его ведьма тут заговоров пооставляла, чтоб, значитца, ворьё не шастало. — Ну что ж, тогда я подожду. Я по-хозяйски зажег свет в гостиной и устроился в кресле. Слова брауни заставили меня призадуматься. У волшебных существ свой собственный взгляд на мир. Все маги для них делятся на ведьм или ведьмаков и ворожеев. И разница между ними в способе управления энергией. Ведьмаки впитывают абсолютно любой тип магии и пропускают её через себя, преобразуя в нужный вид. А ворожеи пользуются потоками напрямую, но только конкретной направленности. Ворожеи сильнее, но только когда рядом источник, а ведьмаки — универсальнее и выносливее. Большинство Лордов Магии — ворожеи. Они намертво привязаны к своему источнику и отрежь их от родового камня, например, изгони из рода, и они становятся почти сквибами. А вот магглорожденные в своей массе — ведьмаки. И могут «жрать» любой вид энергии. Поэтому рода так опасливо относятся к бракам с магглокровками. Те могут как насос втягивать в себя родовую магию, причём больше, чем надо. А излишек возвращать обратно, только уже не в «чистом» виде, а с примесями. Сам магглокровка разницы не чувствует, зато другие члены рода страдают. Как будто им, привычным к очищенной бутилированной воде, в рот попадает вода речная с запахом рыбы и водорослей. Вот отсюда и ругательство — грязнокровки. То есть загрязняющие кровную магию. Нивелировать такое загрязнение можно только одним способом — научить брать столько, сколько надо, и не сбрасывать «остаток еды из своей тарелки» в общий котёл. Я тоже считал себя ворожеем, так как принял в себя род Гриндевальд и создал собственный. Но брауни, они видят меня ведьмаком. С духами мне всё более менее ясно — некромант. А вот над способностью переваривать силу любой направленности нужно подумать. В этот момент я скорее почувствовал, чем услышал, присутствие двух людей. Видимо, явились хозяева. Да, хозяева явились, а мозг оставили. По-другому я не могу объяснить попытку дамочки запустить в меня Инкарцеро. От летящего луча я попросту уклонился, зато она сама попала под Ступефай. — Мистер Робертсон, вам не кажется, что нападать на гостей — это неприлично? — громко спросил я, зная, что констебль стоит на верхней площадке. — Простите, мы думали, это снова тот тип явился, — произнёс, спускаясь по лестнице, Брюс Робертсон. — Не могли бы вы расколдовать Сьюзи? Она просто испугалась. — Финита! — взмахнул я палочкой. — И в следующий раз, мисс, рассчитывайте свои силы правильно, иначе повторение подобного инцидента однажды может стоить вам жизни. — Могу я узнать, чем обязан вашему визиту, мистер… Милтон, если я не ошибаюсь? — У вас хорошая память, констебль Робертсон, — хмыкнул я. — Сержант Робертсон. После нашей с вами встречи, я получил повышение. — Тогда, лорд Милтон. Вы правы, жизнь не стоит на месте. Так что у вас вчера произошло, что сработала родовая защита? — Мой бывший молодой человек попытался применить к Брюсу Конфундус, — скривилась девушка. — А я разве у вас спросил, мисс?.. — Хант. Сьюзен Хант. — Так вот, мисс Хант, это мистеру Робертсону я могу простить незнание этикета. Но вы? Плохо учились в Хогвартсе? — Простите, лорд Милтон. Я не разобралась в ситуации. Вы должны понимать, как многие волшебники относятся к сквибам… — Давайте не будем… — попросил Брюс, беспомощно переводя взгляд с меня на Сьюзен. — Вы правы, мистер Робертсон, повод не стоит того. Я лишь зашел выяснить: всё ли у вас в порядке и заодно узнать имя самоубийцы. Если это окажется кто-то из родов — лучше сразу сообщить главе. Не люблю необоснованные претензии постфактум. Итак, я полагаю, мисс Хант мне назовёт имя будущего трупа? — Дуглас Фейри, и он не принадлежит роду. Мы просто раньше встречались, и ему совсем не понравился мой отказ. — Ну что ж, тем лучше, — поднялся я. Всё что я хотел сделать, я сделал. Показал своё незримое присутствие и заодно скинул с себя головную боль. Действительно, будь он родовым, мне пришлось бы высказать свое «фи» его главе, а так… Но уже открыв входную дверь, я обернулся. — Советую вам чаще бывать дома, мистер Робертсон. Хранители не любят одиночество. Им нужна жизнь и те, кому они будут помогать. Если вы и дальше не будете тут появляться, то однажды они покинут вас и вы вернётесь в пустой дом. Всего доброго. Дойдя неспешным шагом до перекрёстка, я свернул на Парковую и уже оттуда аппарировал к себе. А вечером явились Драко и Томми. При этом оба имели такой загадочный вид, что я сразу почувствовал надвигающуюся интригу. — Ну давайте, рассказывайте, — заявил я, устраиваясь поудобней на диване в гостиной второго этажа. — Что, вот так просто взять и рассказать? — наиграно удивился Томми. — А как же постулат: кто владеет информацией, тот владеет миром? — Так я же и предлагаю вам кинуть этот мир к моим ногам! У вас что-то по Лонгботтому? — Почти, но не совсем, — усмехнулся Драко. — Я тут узнал через свою родню во Франции о семье Трембли. В начале века некая Кларисса Трембли стала супругой Корвуса Лестрейнджа IV и матерью его сына — Корвуса Корвуса Лестрейнджа V, который числится погибшим во младенческом возрасте. На этой трагической ноте обрывается старшая ветвь рода Лестрейндж и следующим лордом становится младший брат Корвуса — Роберт Лестрейндж, отец Родольфуса и Рабастана. — То есть получается, что Аллену Батлеру родство с Лонгботтомами и Лестрейнджами досталось через Трембли? Про Блэков я уже молчу. В Британии нет ни одного рода, с кем бы те не пересеклись. Ты хочешь сказать, что Батлер — потомок Корвуса Лестрейнджа? Так это прекрасно! Когда ему исполнится шестнадцать, можно будет провести восстановление рода! — Если его не убьют к тому времени, — фыркнул Томми. — В смысле? — не понял я. — В самом прямом. Если Аллен Батлер действительно из старшей ветви Лестрейнджей, то проклятие на нём, которое ты увидел — это обет на убийство. — А пояснить? — Юсуф Кама, единоутробный брат падчерицы Клариссы Лестрейндж, принёс непреложный обет прервать линию Корвуса. Если он обет не выполнил, то он перешел на его потомков, которые будут умирать в возрасте сорока лет до тех пор, пока не исполнят обещанное. — Но ведь о родстве Батлера с Лестрейнджами знаем только мы? Или нет? — Не знаю, — пожал плечами Томми. — Но если это он — его ищут. Это точно. — И что мы будем делать? — спросил я. — Род Лестрейндж прервался по моей вине, — нахмурился Томми. — Я не выполнил обязанностей сюзерена, дав им умереть в Азкабане. Если Батлер действительно потомок Корвуса — я не позволю его убить.

***

Ну вот и снова платформа 9 и ¾. Снова детский гвалт, крики сов и книззлов, чья-то перевёрнутая тележка, очередная мамаша, что демонстративно вытирает нос своему чаду, и гордые второкурсники, что честно пытаются левитировать свои чемоданы. Чёт меня на ностальгию пробило. Старею, что ли? Сколько раз мы в юности слышим: «Это самая счастливая ваша пора!». Иногда сядешь вечером, вспомнишь, что делал сегодня и думаешь: «Ну и что тут счастливого?» Бесконечная учёба и зубрёжка, придирки учителей, конфликт с друзьями и понравившийся тебе человек совершенно не обращает на тебя внимания… И только спустя годы понимаешь: да, это было счастливое время! Когда тебе не нужно думать о дне завтрашнем: что поесть, чем заплатить за квартиру и как устроиться на работу. Когда все свои проблемы можно было переложить на взрослых, зная, что они пусть и будут ругаться, но никогда не оставят в беде. Я понял это — поэтому и стремлюсь удержать это время. Не дать ему проскользнуть сквозь пальцы, как вода. Жить сегодня, здесь и сейчас. Как хочется остановить мгновение! Мы все торопимся жить: в садике стать взрослее и пойти в школу; в школе — вырасти и поступить в институт; в институте — сдать экзамены и устроиться на работу… И вот пашешь ты на работе и думаешь: какого лешего мне в садике не сиделось? — Хель, — ткнул меня в плечо Бирн. — Ты чего тут встал с выражением лица, как у дебила? — Бирн, не боишься, что за такие слова схлопочешь что-нибудь неприятное, некромантическое и неснимаемое? — Да ладно, ты же никогда не обижался на правду. А я тебе сейчас правду сказал. Если не веришь, я тебе в Хогвартсе воспоминание скину — посмотришь на себя со стороны. — А ты чего на платформе ошиваешься? — Блэка жду. — Какого? — не понял я. — Хадара Блэка, он в этом году на первый курс поступает. Вот и мается, бедняжка, на какой факультет ему идти: на Слизерин, как и положено всем тёмным магам, или на Гриффиндор, как ты, леди Блэк и я. — Да уж, — фыркнул я. — Выбор непростой. Надо будет посоветовать ему слушать Шляпу и не выёживаться. Ну, если, конечно, она не отправит его на Хаффлпафф. Ничего не имею против факультета, но Плодожорку недолюбливаю. Кстати, Солсбери тебе уже сказал, что он у меня в мэноре остался? — Ага. Забрал моего жениха, а мне теперь бегай на два дома. Точнее, на дом и теплицу! Где ты ему такие «зелёнки» достал, что он когда кончает, названия цветочков шепчет? О, Блэки! Ладно, я пошел подопечного ловить! Проводив глазами Бирна, я вздохнул и запрыгнул на подножку первого вагона. Вот так и делай людям добро. На один год согласился значок старосты примерить, так и привык он у меня до конца учёбы. А в этот год ещё и Поттера прикрывать придётся… Ну и ладно. Факультет уже не тот, что три года назад. Тогда выгреб — и сейчас справлюсь. В Шотландии в этот год погода не баловала. Мерзкий холодный затяжной дождь с порывистым ветром заставлял бегом проскочить платформу и скорее скрыться в карете. Но я всё же обернулся и кинул Гоменум Ревелио на состав Хогвартс-экспресс, чтобы никто из учеников случайно не остался в поезде. Трое в тепловозе — это машинисты и разносчица сладостей… Так, а это кто в шестом вагоне? Выждав ещё десять минут, я снова кинул заклинание. Точно, припозднился кто-то. Уже нет отклика. Заскочив в карету, я решил подождать опоздуна под крышей, но к моему удивлению она тронулась — значит ждать некого. Неужели из первогодок кто-то? Надо будет сказать Красавчику, пусть перекличку устраивает. А то мало ли что… И вновь Большой зал, парящие свечи и серый свинцовый потолок. Хадара Шляпа всё-же отправила на Слизерин. Да, так лучше, мы с Бирном последний год учимся, а у «любимчика» Томми всё впереди. Не надо думать, Хадар не забыл обещание министра сделать его влиятельным и теперь регулярно достаёт меня вопросом: а на каком поприще его влияние принесёт большую пользу роду? Придумывая при этом всё новые и всё более амбициозные проекты. Ну и ладно, пусть учится. Глядишь, и правда придумает что-то стоящее. Забрав после застолья учеников в гостиную, я решил навестить Красавчика и напомнить ему про перекличку, заодно и узнать, кто опоздал на лодки. Ага, наивный! Снейп и Поттер сбежали из Хогвартса сразу, как только за ними закрылись двери. А идти с этим вопросом к Плодожорке мне не хотелось. На распределении были все — значит и довезли всех. Ладно, потом спрошу, если не забуду…