***
Весь марлезонский балет начался именно после того дня, как она впервые в лицо увидела того самого паренька. Или еще раньше? С какого момента она отвлеклась от своей обычной жизни? Что она вообще считала своей обычной жизнью? Николь и не думает ничего вспоминать. Это все только усложнит. Ей не нужны сложности. Крыша вновь обретает постоянных посетителей. И на этот раз…они не молчат. Сероглазая бы удивилась, если бы придавала этому хоть какое-то значение. Но факт все же был: да, со странным юношей она нашла, о чем поговорить. В основном вела она, впервые встретив кого-то замкнутее себя. Из парня и слова лишнего не вытащить, если он не захочет. Первым делом они, конечно же, обсудили, что именно привело их на это место. — Мне просто…нечего делать, — просто отвечает Николь, опираясь на ограждение. Повод звучит так себе, собеседник молчит, так что она решает продолжить: — А еще здесь туман бывает не таким густым и видно небо. Иногда… — девушка снова замолкает, упав взглядом вниз. Сегодня явно не тот день, в котором будет видно небо. — Тут можно отдохнуть. Салем — очень…беспокойный город. Король Отчаяния приподнимает бровь, чуть заинтересовавшись ее репликой. Говорит об этом дрянном месте, будто бы оправдывает старого друга. — «Живейшие и лучшие мечты в нас гибнут средь житейской суеты», — процитировал вампир, глядя на мелькающие вдалеке фонари машин. Николь скосила на парня бесцветный взгляд. Очевидно, к его привычке, какой-то неестественной для его внешности, выражаться высокопарными речами ей еще предстоит привыкнуть. Кажется, она уже начинает. У юноши свои странности, но пока он ведет себя тихо, Николь все устраивает. По крайней мере, с ним было довольно интересно обсуждать книги и фильмы. Для своего возраста блондин знал просто непомерно много. Создавалось ощущение, что он живет уже лет сто, а не каких-нибудь максимум двадцать. Беседы с ним уже перерастают в традицию и русоволосая замечает, что даже днем на работе задумывается, что сегодня поведать загадочному слушателю. К счастью, Мия не замечает особой разницы, ведь задумчивая Нико — для нее картина обыденная. Неожиданно для себя вместо обычных обсуждений девушка начинает разговаривать о собаках, золотистых ретриверах. Как потом выясняет, это первое воспоминание, что она помнит. Потихоньку Николь зачем-то рассказывает свое прошлое. Он о себе — ничего. Совсем. Даже имени своего не назвал. А именно с ним у них и получилась забавная ситуация. Сероглазая оборачивается довольно резко: — Как тебя… И тут же замолкает, слыша абсолютно идентичный вопрос от него. Они синхронно прекращают говорить. Девушка, кажется, немного смущена. — Николь. Она думает, что бы ей добавить. «Приятно познакомиться»? Протянуть руку? Сказать фамилию для большей официальности? Так волноваться из-за обычного знакомства для нее ново. Хотя и не сказать, что знакомство обычное. Русоволосая потом еще спрашивает его имя, но он не отвечает. Отмахивается чем-то вроде, что это неважно. Сероглазая без претензий тихо соглашается. Какое ей до него дело? А бывают дни, в которых ведущим их диалогов — сам Дзецубо. Николь не перестает удивляться его мировоззрению и слишком взрослой, пропитавшейся усталостью от мира манерой речи. Парень рассуждает о бесполезности каких-либо человеческих связей, говорит об анархии и полной свободе, которая в принципе-то и не имеет смысла. Девушка смотрит на него с непониманием, большую часть молчит. И вряд ли бы что-то могла ответить. Ее не волнует весь мир — ее волнует только собственная размеренная жизнь. И она не хочет, чтобы ее спокойный поток прекращался. Но прекращается, мало-помалу. Мия начинает больше интересоваться жизнью коллеги, в том числе и личной, и хоть сама сероглазая не считает это чем-то грубым или нетактичным, когда вопрос касается того, что есть некий парень, с которым она разговаривает почти каждый день, то Нико готова выть от сожаления. Сожаления, что вообще проболталась. «Режим мамочки» у блондинки заставляет несчастную сероглазую поведать обо всех тонкостях. Даже если их нет! После этого дня Король Отчаяния впервые видит Николь раздраженной. Но никогда — злой. Девушка поразительно скупа на эмоции. Наибольшее проявление гнева, что он от нее видел — это то, как она несильно стукнула кулачком по железной ограде, жалуясь на какие-то проблемы с полками в доме. Ухмылка прочерчивает его лицо. — Господь испытует тех, кого взлюбит. В ответ лишь поджатые губы. Да уж, а он с ней скандал хотел затеять. Быстрее табуретку из себя вывести. И все бы ничего, до одного инцидента прохладным днем. Тогда Николь уже сменяет кардиганы на довольно теплые ветровки. — Хватит меня пугать, — прижав руку к сердцу, выдохнула девушка, глядя, как ее друг вышагивает прямо на тонком ограждении крыши. Другом был черный кот, не так давно появившийся у нее в доме. Нескладно длинные лапы, худощавое тело и еще слегка глупое поведение свидетельствовали о том, что он еще не взрослый кот, а кто-то вроде подростка. Заметив у себя в голове эту классификацию, сероглазая сокрушенно выдохнула. Тут уж и правда впору называться кошатницей. Хвостатый даже не обращает внимания. Он мирно балансирует на железных прутьях, глядя вниз, на город. Не боится высоты. Смелый котик. Он так же не реагирует, когда девушка с осторожностью берет его за корпус, прижимая к себе. Ставит на пол, в затем, немного постояв, разворачивается, кинув: — Жди здесь. И уж неизвестно, то ли кот был такой умный, что ее понял, то ли ему тоже понравилась крыша, но когда Николь возвращается с пакетиком в руках, черногривый все еще на месте. Девушка слабо ему улыбается и ее взгляд теплеет. Рядом с котом оказывается мисочка, быстро наполняемая дешевеньким мокрым кормом из магазина. Животное сначала ее осторожно обнюхивает, приближаясь, а затем уже садится есть. И даже дает себя погладить. — Ты никогда не ешь со всеми… — тихо, непонятно для кого говорит Николь, проводя ладонью по гладкой шерсти. Она уже давно не видела кошек поблизости, что странно. Успела заскучать без них. Минутка умиротворения проходит неспеша, давая русоволосой полностью насладиться одиночеством салемского утра. До работы еще довольно много времени, так что волноваться об опоздании не стоит. Туман сейчас такой густой, что его видно прямо на крыше, он клубится в уголках, создавая ощущение какой-то отрешенности от всего мира. Хеллсалем в принципе был отчужден с самого момента своего существования. И чего ты забыл здесь? А затем происходит что-то странное. Переведя взгляд вниз, обратно на кота, она буквально видит, как постепенно расширяются почти до предела чернильные зрачки. Тот из спокойного мгновенно превращается в тревожащуюся тень, хвост распушается, а шерсть на загривке встает дыбом. Николь хмурится, пытаясь протянуть к нему руку. На этот жест животное резко отскакивает, зарычав, и бросается в сторону. Девушка в смятении встает с корточек, глядя, как мечущийся темный силуэт бежит куда-то к краю. — Эй!.. Она пару шагов в его сторону, уже побоявшись, что кот в истерике сбросится прям с сорока пяти метров, но тот не глупый. Развернувшись от края, он кидается к ней. Девушка быстро ориентируется и хватает зверюгу за туловище, подтаскивая ближе к себе. К счастью, царапаться тот не решился, просто зарылся ей сильнее в куртку, впиваясь когтями в ткань. Николь стонет — на сегодня с курткой стоит попрощаться, ведь грязные лапы никто не отменял. И только сейчас сероглазая замечает, что он дрожит и очень сильно. Ей кажется, ее сейчас начнет трясти вместе с ним. — Да что с тобой такое?.. — шепчет Николь, а затем оборачивается. При входе на крышу, засунув одну руку в карман толстовки, а вторую подняв в приветственном жесте, стоит блондин. — Йоу. — Привет… — с тяжелым вздохом отвечает она, подходя ближе. Отчего-то опускает глаза куда-то в сторону. До сих пор не привыкла видеть его… Каждый раз кажется, что просто этим уже вторгается в его личное пространство. «А он все в той же одежде…и не холодно ему?» — в который про себя отмечает девушка. Дзецубо прищуривает глаза, тоже подмечая для себя какие-то детали. Сегодня она не забрала волосы в пучок, и длинные прямые локоны спадают ей почти ниже бедра. «Опасно. За такие волосы схватить — раз плюнуть» — проскакивает в его сознании кровожадная идейка. Николь, верно, думает, что он разглядывает непонятный комок, прячущийся у нее под курткой, и немного напрягается, но все же решает обьяснить. Как только она говорит первое слово, Дзецу тут же поднимает голову, убирая из глаз нехороший красный огонек. Теперь его взгляд спокойный и голубой. — У меня тут котик чего-то испугался, никак не пойму, дрожит весь, хотя ничего не произошло… — бормочет она, на всякий случай вскидывая голову вверх. Может, он испугался какие-то летающих пришельцев? Но нет. Небо пусто. Парень вдыхает, открывая рот, только собираясь что-то сказать. — А… — Ай!!! Хвостатый начинает вопить и раздирать куртку когтями, отыскивая себе путь на свободу. Николь вскрикивает от страха и неожиданности, покачнувшись так, что Дзецу приходится хватать ее за руки, предотвращая падение. Кот с бешеными визгами отскакивает от девушки, скрываясь рядом, за дверью. Даже не обратив от шока внимания, что блондин до сих пор держит ее за запястья, она вырывается и бежит вслед за животным. Глухие стуки от ее обуви раздаются недолго, а затем, скептически подняв бровь, за девушкой отправляется вампир. Она стоит, схватившись за стенку и тяжело дышит. Это еще один факт для Короля — у нее плохая физическая форма. И неудивительно, с таким-то телом. Котик жмется к бетону в углу. Шипит, стоит Николь двинуться. — Он теперь и меня боится… — сокрушенно шепчет она, с горечью смотря на черношкурого. Не замечает, что он смотрит не на девушку, пока та не оставляет попыток наладить контакт. На каждый шорох животное еще сильнее выгибается дугой и прижимает уши, явно не настроенное на дружелюбие. Николь то протягивает, то отдергивает руку. Поглядев за этим цирком около минуты и не дождавшись озарения, Дзецубо закатывает глаза. — Хватит, он тебя сейчас поцарапает, — лениво произносит синеглазый, чувствуя, будто разговаривает с непослушным ребенком. Девушка не обращает внимание и все еще держит пока что не пострадавшую руку в паре сантиметров от морды взбесившегося зверья. — Николь, — сильнее выделяя слово, говорит вампир. Русоволосая застывает. Через пару секунд все же пятится, оставляя кота в покое. Первый раз за все время он назвал ее имя. Необычно. Николь к нему оборачивается. Уловив момент, когда все взгляды сосредоточены не на нем, кот ныряет в дверной проем, скрываясь где-то на лестнице. Оставляя их вдвоем. У девушки взгляд так и говорит: «Ну что?» — Он не тебя боится, — пожимает плечами Дзецубо, засовывая руки в карманы джинс. Вдруг становится холодно и Николь ёжится, обхватывая себя плечи. — А меня. Меня боятся все животные. Сероглазая удивленно вскидывает брови. Его? Она пытается запихнуть свои внутренние фантастические догадки подальше. Ведь если подумать, он вообще не выглядит как угроза. С чего животным так себя вести?.. Пока девушка сверлит его глазами, Король Отчаяния двигается с места, подходя к краю. Интересно, что она теперь подумает о нем. Люди ведь издавна привыкли больше полагаться на внутреннее чутье животных, будь это пресловутый бег из горящего леса или просто недоверчивый взгляд кошки в темный угол. И снова детское желание навредить всем вокруг поднимает голову с ехидным смешком. Давай, давай, испугайся меня. Насторожись. Ты слишком расслабилась! На крыше, должно быть, реально холодно, раз руки начинают дрожать. Возможно, Уильяму придется найти одежду потеплее, чтобы он не свалился с одной из многочисленных людских болезней. Дзецубо размышляет, слыша сбоку шарканье от ботинок. Прискакала. А с другой стороны, разве тебе не жаль? Формы жизни тут такие разные. А от тебя шарахаются даже те, кто пришел из твоего мира. Неужели не обидно? Ты никогда не заведешь себе того, кого люди назовут питомцем. Ты всегда будешь один. Мерзкая гниющая тварь. Что? Мысли совсем неожиданно с меланхоличных перешли на злобные, так, что сам вампир слегка в замешательстве, потерял извечную ухмылку. В глаза закралась тревога. Голова начинает болеть. Нет-нет, не сейчас… — А знаешь…моего папу тоже животные никогда не любили, — несмело оповещает Николь. Девушка еще немного колеблется, но ведь она и так достаточно ему рассказала, почему бы не поведать об отце? Он этого не хочет. Правда не хочет. Но именно сейчас ему становится плохо. С подкрадывающимся бешенством Король Отчаяния сжимает прутья ограждения. Уйти бы отсюда. Свалила бы она. Сероглазая говорит все дальше, вовсе не замечая, что блондин в очередной раз поменялся в лице. Возможно, думает, что ее пустые слова ему как-то помогут. Не помогают. — Ну, он им даже ничего плохого не делал, — снова пауза, Николь шарится взглядом по дороге внизу, от воспоминаний начиная улыбаться. Вот уж чего он сейчас не выдержит, так это ее гребанной улыбки. Ничьей улыбки. Тем более смеха. Хочется, чтобы все вокруг сдохли. Вполне осуществимое желание, но красноглазый пока держит себя в руках. — Папа спокойный, а они все равно от него по всем углам прячутся, ха-ха, будто… Хочется побыть одному и просто поразмышлять над тем, с каких пор тыканье носом в очевидное стало так напрягать его. Но человечина сбоку не уходит, а тугие жгуты ненависти уже прочно оплетают все тело, отдавая его во власть кровожадного монстра внутри. А потому Король Отчаяния запрокидывает голову и низко рокочет: — Заткни-и-ись… Не ожидая, что обычно спокойный парень вдруг выдаст такое, Николь осекается и еще пару секунд шумно вбирает воздух, будто собираясь сказать что-то поперек. Дергается, хочет уйти, но от непонятной тревоги руки будто приклеиваются к ограде. Парень скрипит зубами. Ничтожная. Все, последний шанс. Нарушит эту тишину сейчас — ей точно конец. Кишки на шею намотает. Вырвет глаза, разорвет пасть, а для пущей красоты еще и поделит на несколько частей. Да так, что сначала не умрет. Помучается еще несколько минут, захлебываясь в собственной крови. В страхе. В темноте. В агонии. Единственное спокойное для себя место обагрит, и здесь оставив только призраков. Их же так мало, правда? Интересно, это замешательство он чувствует или все-таки Уильям? В голове такой бардак, что и не разобрать. Он не слышит голоса мальчика. Только бесконечные стоны и ревы убитых ранее. Для чего это бессмысленное насилие? Чего ты добьешься? Не убивай. А хотя…плевать. Сегодня точно кто-то умрет. Ему хочется вновь услышать ту песнь, только…не с ней. А почему? Почему ты ее не убьешь? Разве она хоть что-то стоит? Разве хоть чья-то жизнь что-то стоит? Ты не выдержишь. Ты убивал сотни таких, как она. Давай. Ну, давай. Чего ты ждешь? Давай! Его начинает распирать смех. «Она обычная девушка, ты не станешь убивать невинного!» — кричит где-то среди помех блондин, уже и не особо надеясь, что его услышат. И это он говорит тому, кто ради шутки хочет уничтожить весь мир? Весьма оригинально! Пара смешков вырывается вместе с черными слезами, скатившимися вниз за волосы. И когда он, уже приняв окончательное решение, поворачивает в сторону голову, шаря туманным взором по крыше, то на ней уже пусто. Никого нет. Никого и ничего — и кровавых пятен на бетоне тоже. От этой мысли на смертельно бледном лице все же появляется ухмылка, а к горлу подступает тошнота. Ушла.***
Будь собой. Будь собой. Будь собой. Будь собой. Будь собой. «Будь собой?!» — взвизгивает в мыслях Николь, а маленький кулачок приземляется на прилавок, заставляя звякать стоящие неподалеку чашки кофе. Сероватые глаза невидяще смотрят перед собой, а губы начинают прыгать. От обиды? От злости? От печали? — Ни-ико? — в очень подходящее время нарисовывается светловолосая официантка, заглядывая за шторку волос, за которыми скрылось лицо подруги. Николь сегодня пришла до непривычного потерянной где-то в себе. Длинные волосы, по обыкновению завернутые в пучок, просто завязала в хвост, а когда он весь растрепался из-за слишком активного беганья к посетителям, не обратила внимания. Не то, чтобы девушка и раньше особо заботилась о своем внешнем виде, но…ее нервозность и лихорадочные соображения были даже слишком ощутимы. Только вот над чем она думала? — Ты…ты плачешь? Ошеломление в голосе Мии не услышал бы только глухой. Блондинка застыла с рукой на чужом плече, не в силах сказать и слова. Растерянность от поведения Николь сегодня превысило все границы. «Что не так? Что случилось? Все в порядке? Все хорошо?» — ручейками заструились вопросы с голове девушки, пока она переводила взгляд туда-сюда, ни на чем не задерживаясь. Спросить о чем-либо сейчас казалось выше сил. — «Что с тобой? Почему ты никогда ничего не рассказываешь? Что произошло? Что с тобой?» Слова бились об зубы, но сказать ничего так и не получалось. А Николь, будто не замечая, все смотрела в никуда с дрожащими слезами на ресницах. По сути, она не плакала. Очень сильно держалась, чтобы не плакать. — Так, ну все, — с выдохом пробормотала Вивьен, отстраняясь и быстрым взглядом пробежавшись по залу. Сейчас уже позднее утро, а значит основной поток, забегающий в кафе перед работой, иссяк. Можно и отвлечься на пару минут. Да даже если бы кто-то и был, черт! Как и ЧТО какая-то скотина сделала, чтобы довести НИКОЛЬ до такого?! Ее, ту, которую на эмоции вывести сложнее, чем груду камней? Наплевав на то, что перерыв у работников еще только через полчаса, Мия схватила русоволосую за руку, быстро уводя ее в небольшую комнатку для персонала. Девушка даже не сопротивлялась, послушно, хоть и нетвердо шагая следом. Почувствовав к себе чужое прикосновение, Николь не выдержала. Слеза все же сорвалась, прочерчивая неприятную прохладную дорожку на щеке и сероглазая тут же зажмурилась, смаргивая и вторую. Она начала дышать глубже, чем надо, вызывая только бОльшую истерику. В сознании блондинки уже маршем вышагивало миллион теорий и заговоров. Стул был найден, а главный объект допроса посажен. — Это из-за него, да? Тот парень что-то сделал? Дело было в том, что материнский инстинкт блондинки не оставлял и шанса на утайку хоть чего-то и коллега пару раз поведывала ей о «странном мальчишке на крыше, с которым она иногда разговаривает». Он и Лео — единственные, с кем сероглазая общалась вне работы. Но второй уехал, а значит, парень был единственным и самый очевидным вариантом, который мог что-то сделать ее подруге. Но что он сделал? Что, черт возьми, он вообще мог ей сделать? Мия незаметно оглядела фигурку с ног до головы, но, к сожалению, форма была слишком закрытой, чтобы заметить какие-то синяки или тому подобное. Явных повреждений точно нет. Николь опустила голову в сторону, будто стыдясь чего-то. В ушах зазвенело, а в мыслях образовалась невообразимая суматоха. Ее впервые спрашивали. Нет. Нет. Не плакать. Она попыталась отгородиться от прожигающего взгляда коллеги, откинувшись назад и почувствовав, как металл отталкивающе холодит голые запястья. — Да что происходит? Скажи мне! Спрашивают. Волнуются. Беспокойство. Кто-то переживает. Держись. Николь часто-часто заморгала. Сглотнула. Плечи заходили ходуном. И мерзкие чувство сжало горло, вырвав предательский всхлип. О, нет… — Я…я… Только она попыталась подать голос, как новый поток слез перекрыл дыхательные пути. Девушка инстинктивно подняла руки, пытаясь закрыть лицо, но Вивьен вцепилась в них, не давая вырвать. Николь опустила голову, снова закрываясь волосами, но и это не помогло. Закусила губу чуть ли не до крови, а затем тонко завыла, не в силах больше это терпеть. Успокойся, успокойся. Тихий скулеж просто перешел в рыдания. Не выдержала. А она бы не плакала. — Почему ты плачешь? — забота вперемешку с тревогой в голосе, казалось, делала только хуже. — Я не знаю… Я не знаю… — без понятия, что она лопочет, забормотала девушка, начав вытирать слезы ладонями. Мия отпустила ее руки и села на корточки, заглядывая в покрасневшее лицо. Глаза стали будто светлее от слез, а лицо приняло такой по-детски невинный и растерянный вид, что Вивьен впервые задумалась: а сколько же ей на самом деле лет?.. принимая девушку на работу, они взяли ее фальшивый возраст и ни разу не спрашивали настоящий. Ведь этому потерянному ребенку перед ней явно не двадцать четыре года. Она бы справилась. Она бы справилась! «Кто?!» — визгливо спрашивает у себя в уме Николь, так и не понимая, что талдычит ей глас. О ком он?! — «Кто бы справился?!» — Он что-то тебе сделал? Вопросы Мии совсем затерялись на фоне всего того шума, происходившего внутри. Но Николь все же слышит, пытаясь отвечать, хоть и рвано и непонятно. — Н-нет… Не-не он… Она действительно не понимает, почему плачет. Сегодня не произошло ничего из ряда вон выходящего, даже ту странную выходку блондина в черных кедах она приняла спокойно, но почему-то…почему-то ее не отпускало огромное невыносимое чувство, которое она не смогла бы описать. Это не вина и не печаль, это будто невообразимо громадный и шумный ворох чего-то колкого, шуршащего… Возникло ощущение, будто она забыла что-то и никак не может вспомнить. В груди давило, глаза болели. Почему?.. Из-за нее никогда не злились люди. Она лучше. «Я не понимаю!» — кричит сероглазая, пыталась заглушить этот отвратительный галдеж, говоривший без ее воли. Она до ужаса хочет, чтобы он прекратился прямо сейчас, но он не остановится. Она знает. — «Я не понимаю!» Кажется, Мия спрашивает что-то еще, но вопросы так и не достигают адресата. Николь плачет совершенно забывшись, крепко сжимая зубы и руки на собственных локтях. Вивьен раньше никогда не видела, чтобы кто-то выглядел настолько несчастно. — Боже, Николь… Мия глубоко вздыхает, закрывая глаза и опускаясь за колени. Хорошо, слов нет. Больше нет. Они здесь не помогут. Девушка не идет на контакт. Найдя прочную опору, блондинка просто обнимает сидящую перед ней, прижимая к себе так сильно, как может. Хорошо, выпусти это. Выплесни. Я буду стоять здесь, пока тебе не станет лучше. Только выйди оттуда, вернись ко мне. Почувствуй хотя бы, что я обнимаю тебя. И будто услышав ее мысли, Николь обнимает в ответ, воя пуще прежнего. Русые волосы скользят по плечам, закрывая теперь не только лицо их обладательницы, но и лицо Мии. Она и не против. Только не плачь. И так они сидят гораздо больше положенного, пропуская не только пять минут работы, но и десять, пятнадцать… Время перестает существовать и сама Мия уже забывается, прислушиваясь только к вздрагиваниям и собственным мыслям. Пока и те и другие не затихают. Даже после этого они сидят, будто отходя от того представления, что выдалось. Колени нещадно затекли от пребывания на жестком полу и болят, руки со спиной тоже, так что первой двигается все же блондинка, разрывая застывшую картину. Николь не двигается, только вздыхает иногда рывками, сидя с закрытыми глазами. В комнате тишина. Разумеется, до того момента, как железная дверь не стукается о стену, являя взору очень мрачного Джека с половником в руке. — Позвольте мне узнать, дамы, какого черта в зале уже двадцать минут никого нет? Вивьен испуганно вскидывает светлую голову, глядя на посуровевшего отца и уже предполагая, что ничем хорошим это не закончится. Двадцать минут?.. Нико тоже подбирается, завидев шефа и тянется к волосам, заправляя пряди за ухо. Можно только надеяться, что красные глаза уже прошли и не особо заметно, что…девушка уставляется в угол, даже не зная, что чувствует. Неловкость? Она вообще не понимает, что произошло несколько минут назад. — Э-э-э, ну мы… — неуверенно хрипит Мия. — Хорош тут в дочки-матери играть, кому говорю! Посетители сами себя не обслужат! — грозно сверкая половником, говорит Джек. Даже Николь немного пригибается от такого голоса. — Конечно, пап, — вымученно улыбается Вивьен, поднимаясь и с неудобством смеясь. Ну чего орать-то?.. ну отошли…на двадцать минуточек…с кем не бывает… И в следующие мгновения официантки уже снова бегут выполнять свою работу, рассыпаясь в извинениях перед заждавшимися гостями. — Сегодня пойдем ко мне в гости, — успевает шепнуть блондинка, прежде чем отойти. Нико хмыкает, вроде бы соглашаясь. Кто разберет эту странную девушку? И почти ровно через десять минут Мия с блаженной улыбкой шагает обратно в комнату для персонала, собираясь хорошенечко и основательно прилечь, как ее останавливает отцовский голос. — Никакого перерыва. — Да чтоб тебя…***
Николь раньше редко была в гостях. Не то, что бы совсем никогда — и в веренице бесконечных безликих переездов находились жизнерадостные и открытые люди, приглашающие ее, к примеру, на праздники. Скорее, в гостях у нее очень редко была другая причина находиться там, кроме той, что ее пригласили. И друзей у нее тоже не было. До одного дня… Мия рядом, полусогнувшись на одной ноге, неуклюже пытается снять сапог и падает на пятую точку, своей цели все же достигнув. Глаза Нико чуть сощуриваются, выдавая улыбку. Эйден и… В…Винни? Винсент. Такое у него было полное имя, насколько она помнит. Сейчас даже внешность стерлась, запомнились только голоса. Тихо, едва слышно… - А знаешь, я люблю лабрадоров. Квартира Мии на удивление опрятна. В общем-то, Нико даже и не надеялась, что в Салеме еще сохранились такие милые уютные квартирки. Коридор заливает дружелюбный желтый свет, рыже-кофейные обои выглядят успокаивающе-домашними. В ее доме тепло, что тут же замечает Николь, привыкшая к вечным сквознякам у себя дома. На секунду ей приходит мысль, что она хотела бы остаться здесь жить. Но уже потом понимает, что ей стало бы все равно, какая вокруг обстановка. Она помнит, как маленький мальчик пригласил ее на свой день рождения. Она тоже тогда была маленькая, и лишь растерянно угукнула. Мальчик казался очень общительным, но на праздник тогда пришло всего два человека — она, и еще какой-то одноклассник, с которым она почти ни разу не общалась. Сама девочка почти никогда не отмечала свой день рождения, но точно знала, что обычно дети празднуют его в огромном, шумном и веселом кругу друзей. Так было всегда. Но, как оказалось, количество не всегда важно. Девушка проходит мимо одной и закрытых комнат, интересуясь, где дядя Джек. Блондинка неопределенно машет рукой, говоря, что главное, что его сейчас нет. И не будет всю ночь. И по дальнейшему ее настрою Николь понимает, что сегодня она планирует добиться от сероглазой ответов, а не одного мычания и пускания соплей. Боже. Ребята быстро сдружились. Как во всех лучших традициях рассказах о детей — троица стала не разлей вода, на том дне рождения сблизившись в первый раз и навсегда. В том городе она жила дольше, чем во всех остальных. Может, и это повлияло. А может, и нет. Пребывая у себя дома, Мия явно становилась спокойнее, но от этого не менее болтлива. Кажется, даже у нее в гостях, при всей ее общительности, никто давно не был, поэтому она щебетала что-то, бегая то из комнаты на кухню, то из кухни в ванную, то обратно в комнату. На небольшом столике, стоящем перед диваном, вскоре оказалась еда. Блондинка еще проходила мимо с бутылкой вина в руках, но Николь ненавязчиво намекнула, что все-таки еще хочет сегодня добраться до дома живой. Ей всегда было трудно рассказать, чем она увлекается. Ей всегда было трудно сказать, что она любит. Она с самого рождения была неэмоциональной, спокойной. Ее сравнивали с водной гладью — неподвижной, тихой…бесполезной. Мия присаживается напротив, замечая, что только пришедшая гостья уже свернулась клубочком на диване, склонив низко голову. Тогда становится видно, что у нее отросшие рыжие корни. Так значит, русый — не ее настоящий цвет волос? «Может, у нее еще и имя фальшивое?» — хохочет в уме блондинка, уже и не зная, что думать про подругу. Та мирно спит. — Николь! Где ты была? Почему ты не ходила в школу? — щебечет детский голос, слышится скрип двери и топот тяжелых детских сапог на полу. Эйден с Винсентом посреди дня прибежали к ней домой, забеспокоившись, а встретили только равнодушно настроенную девочку, собирающую вещи. Ее родители сейчас не дома, так что дом совершенно пустой. — Я переезжаю, — без особой охоты кидает она, отходя от сумки с вещами к столу, чтобы собрать тетрадки. Эйден, будто привязанный, тут же шагает следом, с недоумением заглядывая в серые глаза. Винни, чуть погодя, повторяет за ними. — Что? Куда? — спрашивает он, хмуря рыжие брови. — Я не знаю. Мне уже все равно, — говоря вторую фразу значительно тише первой, она кидает взгляд на стоящие на тумбочке часы — разве мальчики в это время еще не должны учиться? — Вы что, сбежали с уроков? — Конечно! Тебя нет второй день! — резко взрывается черноволосый Эйден, все еще не понимая, что с ней творится. Девочка вздыхает, понимая, что надеяться уйти без шума тщетно. Словно пытаясь от них отделаться, она выходит из своей комнаты в гостиную. Когда дети не отстают, непонятно зачем выходит на улицу и начинает сдергивать сохнущие вещи с веревок для белья. За те два года их дружбы они стали тем, кого с уверенностью можно назвать «лучшими друзьями». Вот только она одна в компании понимала, что это лишь временно. Да, она уже хорошо их знала, знала об их проблемах, об их переживаниях, но…это лишь стечение обстоятельств. Счастливый случай. После того, как она уедет, они забудут о ней на следующей же неделе. И именно понимание этого делало друзей в ее глазах детьми, пусть они и были одного возраста. Им ее просто не понять. Вещи кончились, как и идеи, что делать, чтобы не продолжать эту тягомотную встречу. Рука разжалась, и на землю упала какая-то футболка. Ладно. Хорошо. — Спасибо, что дружили со мной. Я рада, что встретила вас когда-то, — сдавленным голосом выдает Николь, низко опустив голову, словно раскрывает им какую-то постыдную тайну. У нее нет привязанностей. На пару секунд зависает тишина. В воздухе буквально чувствуется, как начинает загустевать возмущение и непонимание мальчиков. Не только она их, но и они ее хорошо знают, и это ее поведение им совсем не нравится, ведь искренняя Николь так бы никогда не поступила. Не стала бы загораживаться от них этой идиотской стеной. — Да что ты такое говоришь?! — первым не выдерживает Винсент, гневно сияя темно-карими глазами. Николь ежится и убеждает себя, что это от холодного осеннего ветра, а не от криков ставшего родным голоса. Ставшего родным. Девчонка чуть ли не в панике осекается, только потом понимая, что именно подумала. Обычно ей всегда есть, что сказать при случае, но тут она по-настоящему растеряна и не знает что ответить. Судорожно бегая глазами по жухлой траве, Николь быстро разворачивается и буквально влетает в дом, думая, что уж сильнее намека на то, чтобы они ушли, она дать не может. Но игра напрасна. — Николь! — беспомощно, со злобой и бесконечной обидой взвивается Винни, забежав в дом следом. Он и сам испуган этой ситуацией и не знает, что делать, а эти догонялки только прибавляют стресса. В чем ей сложность просто остановиться и поговорить с ними?! — Ну что?! — круто поворачивается на месте девочка, решив сама перейти в наступление. Кажется, впервые за все их знакомство она повышает голос. — Чего вам нужно?! Я ненавижу прощания! Уйдите отсюда! Она выкрикивает первое, что приходит ей в голову, чуть не закусывая язык. Ей уже все равно, что говорить, лишь бы они отстали. — Так вот значит, что ты думаешь о нас? — выступает вперед Эйден. Ему явно трудно формулировать свои мысли в такой обстановке, но он не останавливается. Упрямый, как всегда. — Только использовала нас, да? А больше мы тебе не нужны? — он шипит, давясь собственными словами и щуря глаза, начавшие подозрительно блестеть. — А теперь ты…теперь ты сбегаешь, как последняя предательница, будто наша дружба ничего не значит! — И что такого?! — едва расцепляя зубы, пискливо спрашивает она, не замечая, как инстинктивно начинает отходить назад, прижимая руки к груди. Желание завопить им, чтобы они убирались, возрастает втрое сильнее, но все, что она копила в себе эти годы вдруг сильнее просится наружу и она уже не может остановиться: — Всегда так было! Ни для кого моя дружба ничего не значила, сколько бы мы времени не пробыли вместе! Они всегда уходят! И вы уйдете! И забудете меня! — голос сорвался практически на визг, слезы брызнули из глаз и она со злости топнула маленькой ножкой, тут же стыдливо закрывая раскрасневшееся лицо руками. Они всего лишь дети. Они не должны были выяснять отношения так. И не должны были так прощаться. Но… Ребята молчали. Николь плакала, Винни, растерявшись, не знал, что сказать, а Эйден ждал, пока все успокоятся. А за окном, судя по всему, пошел снег. Сумбурно все вышло. Далее все смазывается в непонятную блеклую картинку — конец сна или воспоминания, девушка не понимает, но чем-то отдаленно чувствует, что в том сне-воспоминании Эйден шагает к ней ближе. Дальше — ничего. Молочная пустота перетекает в серый, а тот в зловещий черный. Николь вздрагивает, ощущая холодок, прошедшийся по коже и напомнивший о доме. Это возвращает ее в реальность. — Ух ты, посмотрите-ка, дождь пошел, — последний звоночек, прогоняющий всякий сон. Мия входит в комнату, неся две чашки с какао в руках и тут же переводит взгляд на обескураженную девушку, напряженно всматривающуюся в фигуру. Эти светлые волосы и правда напомнили Николь об одной личности или ей все же показалось? — О, а я тебя уже будить хотела. Чашки со стуком опускаются на столик. — Уже стемнело! — первым делом подрывается сероглазая, оглядываясь на окно. Блондинка смеется и пожимает плечами. — Конечно, стемнело. Ты тут три часа у меня проспала. Девушка изумленно таращит очи, а затем с сокрушенным вздохом проводит рукой по волосам. К ней явно возвращается более привычное Мие поведение — всегда чуть уставшее и смирное. — Я…прости, — бормочет под нос она, вновь глядя в окно. Коллега привела ее в гости, чтобы поговорить, а она бессовестно начала дрыхнуть на чужом диване…позорище. Она и так спит больше, чем нужно. Просто идиотка. — Я не хотела так. Мне…мне нужно домой. Давай, я приду завтра, если получится. — Хэй, Нико… — мягко улыбается зеленоглазая, подходя ближе. — Не извиняйся ты, все нормально. Нет, в смысле, это, конечно, мило, можешь продолжать…но лучше не надо. Я просто хотела дать тебе отдохнуть. Та хмыкает, как бы усмехаясь. Отдохнуть…отдохнуть от чего? От существования? Вместо этого вопроса она только слабо улыбается, глазами уже ища выход из комнаты. Мия перехватывает эти движения и тут же предлагает идею. — Оставайся у меня. На улице и правда темно. Зачем тебе ходить по этому мраку? — вскидывает бровь блондинка. Николь удивленно вытягивает лицо. — А…я… — Ты мне не помешаешь, не бойся. М? Взгляд девушки очень теплый, явно беспокоящийся. Николь понимает, что ей очень повезло с коллегой и уже раздумывает над тем, чтобы остаться, как вдруг…непонятное чувство екает в груди. Что-то неопознанно тяжелое, давящее и тревожащее. Все существо будто пронизывает дрожью, осознавая, будто что-то ее зовет. И это не оставит ее в покое. С этим странным ожиданием она подхватывает с дивана выпавший телефон и отходит от Мии, чувствуя себя немного виновато. — Прости, но мне нужно идти. — Что? Зачем? — Ммм…просто. Надо. К счастью, светловолосая не настолько настойчива, чтобы спрашивать дальше. Вручив подруге зонтик, пару конфеток в дорогу и в который раз выслушав извинения, Мия обнимает Николь. Та перед выходом колеблется, в последний раз выбирая между прекрасным гостеприимным домом и смутным предостережением. Выбирает все же второе, уже спустя пару минут вышагивая по лужам полусдохшего города, разглядывая в отражениях неоновые вывести и свет ночных фонарей. Небо совсем уже черное. Снова вспоминается Лео и она сама, которая от страха раньше до дома добиралась исключительно бегом. И сейчас хочется повторить старую традицию, но она сдерживается, только крепче сжимая ручку зонта. Идет медленно, словно растягивая момент перед…перед чем? Родной подъезд вырывает из горла рваный счастливый выдох. Изо рта идет пар. Ледяные пальцы нажимают кнопку на ручке и зонт складывается, струйки воды тут же капают на кроссовки. Болезненный белый свет встречает привычно и даже проскальзывает мысль, что этот отталкивающий вид привлекает ее сильнее, чем приютный дом подруги с работы. А железные двери лифта скрежечет как будто громче, открываясь. Ну вот, она пришла. Ее холодное темное царство уже ждет за хлипкой темной дверью, остается только открыть и растворится в обыденной отчужденной атмосфере. Звенят ключи, щелкает замок. Она дома. В сумрачном коридоре она приваливается спиной к двери и закрывает глаза. Темнота приятно обволакивает, так, что даже раздеваться лень. Она дошла. Жива, здорова. Можно перевести дух. Все хорошо. А потом она раскрывает глаза и застывает в ужасе. Свет. На кухне горит свет. А ведь она выключала его, прежде чем выходить. «Так, спокойно. Может, ты просто забыла погасить его там? Просто забыла» — сразу начинает утихомиривать воображение девушка, пытаясь подобрать аргументы. — «Тем более, дверь была закрыта. Закрыта же? Никто бы не смог войти. Успокойся, все в порядке, все хорошо…» Она сглатывает, сильнее сжимая зонтик в руке. На всякий случай достает мобильный, собираясь набрать экстренный номер. Экран почему-то не загорается, пока она не жмет на кнопку включения раз пятнадцать. «Разрядился?! Серьезно?!» — с подступающей к горлу паникой сканирует картинку с севшей батареей. Будто специально, под конец телефон пиликает, заставляя девушку испуганно выронить устройство. Звук падения громко прокатывается по всей квартире. Она шокировано застывает, слыша, как учащается дыхание. На кухне также слышится какой-то шорох. Она уже закрыла дверь на замок. Кто бы там сейчас ни был, ему ничего не стоит пересечь в несколько шагов прихожую, чтобы настигнуть Николь, услышав, как она начнет истерично копаться в замке, который, к слову, в темноте еще нихрена и не видно. Даже если бы дверь и была открыта…куда ей деваться? На окраине города, на последнем этаже среди ночи? Отчаяние заставляет руки дрожать. Будет очень смешно, если она сейчас зайдет на кухню и увидит всего лишь кошку, но…разве кошки зажигают свет? Заставлять себя двигаться очень сложно. Наисильнейшим ее желанием сейчас было просто телепортироваться обратно к Мие, в эту нерушимо умиротворенную крепость, а лучше и вообще исчезнуть из этого мира. Руки и ноги немеют от ужаса, но она из последних сил сжимает зонт, как единственное средство защиты. Двигайся. Нельзя ждать, пока на тебя нападут. Надо самому застать врасплох. Смутно понимая, какие у нее намерения, она внезапно срывается на бег и молнией проносится в кухню, сразу же ударяя в потенциально лишний предмет на ее кухне — черной пятно, мазнувшее сбоку. Слышится вскрик, стук, вылетевший из рук зонтик ударяется об стену, ломаясь. Николь широко раскрывает зажмуренные глаза, отскакивая в сторону и затравленный серый взгляд встречается с раздраженным фиалковым. Юноша стоит, глядя из-под растрепанной челки так же загнанно и враждебно, закрываясь одной рукой. Ласки в голосе ни на грамм. — И тебе привет.