***
Когда в Салеме наступает ночь, от нее спасенья нет. Многочисленные огни могут разогнать чернильную мглу, но они не спасают от того, что наступила ночь. В это время суток город становится на порядок страшнее, чем обычно. Особенно теперь, когда все силы брошены в одну точку, на ее восстановление. Жутко и представить, что сейчас творится в северном районе. Дараку глупец… Столько сил бросить на то, чтобы померяться приборами с Алигурой. И не задеть главную цель. Король Отчаяния спокойно прохаживался среди домов, облитый мертвым светом фонарей. Навязчивый мотив не уходил из головы. Закрыв глаза, почти умиротворенно, насвистывал какую-то мелодию. Сцепить двух могущественных Королей и устроить хаос — меточка «выполнено». Жаль только, что за этим наблюдать — лишь как ворошить муравьиное гнездо. Весело смотреть только первые пару минут, как они, как сумасшедшие, бегут и паникуют. Затем надоедает. Едкий воздух разъедает легкие. Против воли Дзецубо закашливается, раздраженно маша рукой перед носом. Химическое оружие, Хэнсю, идеально… Люди здесь ходят в защитных костюмах. Попавшись на глаза одному, вампир расплывается в широчайшей улыбке, и исчезает. Действовать на нервы, несомненно, очень увлекательно, но пока что он не должен привлекать к себе много внимания. Промозглый ветер трепет толстовку, и даже отсюда до него долетают холодные морские брызги. Рыхлый песок продавливается под ногами, сыпясь в кроссовки при каждом движении. Король подходит ближе к воде. Там, через пару сотню метров — стена, которую невозможно пробить. Серая и неприступная. Его клетка. Тело покрывается мурашками, когда кроссовок целиком погружается в воду. Волн почти нет. Отчаяние делает еще пару шагов, смотря вперед, как завороженный, пока все внутренности застывают от ледяной воды. Клубы свинцового дыма вдалеке околдовывают, вырисовываются в разные фигуры, ежесекундно меняют облики, то скалятся, то смеются. Зовут и дразнят. Вода уже по колено, но этого все равно мало. Далеко. Лезть в воду ночью вначале зимы — кто мог придумать идею лучше? Обманчиво ласковый ноябрьский ветер дует в спину, а стоит Дзецубо остановиться — с остервенением толкает вперед. Глубже на дно, с головой в омут. Волны тянут за собой, они уже по бедра. Хватают за руки, теперь уже они тут главные. Он и не сопротивляется. Хочется хотя бы на секунду приблизиться к свободе, хоть каплю света увидеть. Существо, века прожившее там, где нет никаких границ, сходит с ума от мысли, что оно заперто. Толстовка ужасно тяжелеет, а глаза начинают одновременно с мольбой и яростью алеть, переливаясь фиолетовым. Морозная океанская вода уже по грудь, ноги едва держит, волны нарастают. Заходить так глубоко в эту воду может быть опасно для жизни. Тяжело задышав, выпуская изо рта клочья пара, Король Отчаяния открывает рот, понимая, что он все еще далеко. Невообразимо далеко от свободы. У людей есть уникальная способность выпускать эмоции — через слезы. В своем облике у Дзецубо не было такой возможности. Вал воды поднимается неслабый, отдаленные брызги уже заливают волосы и лицо. Где-то рядом с барьером разразилась самая настоящая битва — одна из причин, почему заходить в эту воду может быть смертельно. Гигантские щупальца, разрывая тонну воды, хлещут воздух и сбивают в округе все. Полицейские лодки и вертолеты ломаются пополам, как вафельные трубочки. Вода, песок под ногами, воздух — все вокруг начинает дрожать. Слышится грохот и человеческие крики, от которых он устал еще несколько сотен лет назад. Они никогда не меняются. Они везде. Его собственный крик слышится лишь доли секунд, а затем все принимает на себя вода. Отпустив ноги, перестав держаться, Король Отчаяния бросается в воду, позволяя волнам швырнуть его на самую глубину. Трескучий мороз тут же пробирается до самых костей, отчего на секунду даже кажется, что Дзецубо потерял сознание. Лишь на мгновение все звуки пропадают, исчезают все барьеры, темнота вокруг непроглядная и почти наступает долгожданная свобода. Руки с ногами немеют, шевельнуться не представляется возможным. Все до того момента, пока его не хватают. Резким рывком громыхание возвращается, эпилептические мигания фонарей издали бьют в глаза. Его, как маленького щенка, легко держит в руке какой-то старый мужчина в толстой куртке. Не успевает он и вдохнуть, как его кидают на жесткий пол лодки, счесывая кожу на щеке. Все еще не ориентируясь в пространстве, парень закашливается и весь трясется, как припадочный. Сбоку слышится рев. — Ты сдурел, малой?! Что ты здесь делал?! Мужчине приходится перекрикивать поднявшийся гвалт. До блондина медленно доходит. Его вытащили. Приняли за обычного человека. У него отняли…его забвение. Небольшую лодку качает, как сумасшедшую, отчего даже спасатель едва держится на ногах. В таком катере их должно быть минимум двое. Но почему же он тут один? Чувствительный нос в секунду улавливает запах крови. Темные пятна впитались в ошметки тряпья и веревки на лодке. И сама куртка мужчины, пусть и знатно окатанная водой, сохраняет эти резкие нотки, которые он ни за что не спутает ни с чем другим. Здесь кто-то умер. Дзецубо, поднявшись на локтях, дико оглядывает обстановку. Загоревшиеся карминовые глаза блестят в темноте так ярко, что даже мужчина замечает эту уже через пару секунд. И тут Король начинает чувствовать еще и чужой страх. В такой истерической обстановке эти два момента разгоняют его, как дикое животное. Холод мгновением сходит на нет, адреналин кипятком бурлит в крови. На лице обычного человеческого мальчишки появляется сумасшедший оскал. И только когда до ушей доходит рычание, спасатель понимает, что лучше было бы прыгать в воду. Но не успевает — потеряв последние капли рассудка, Король Отчаяния бросается на него и сам сталкивает в воду, разрывая куртку. Волны вокруг сыпятся красным.***
Чуть позже, спустя пару дней, когда Николь уже проверилась у врача и смущенно занимала место в квартире Вивьен, обнаружилась забавная вещь. Эта же самая вещь заставила Дзецубо смеяться до хрипа и чернильных слез. С самого начала, как он это увидел. Как можно было так облажаться? Это просто…ну просто… Судьба какая-то? — Не хочешь к психологу сходить, дорогой? — приторно поинтересовался Дараку, глядя, как вампир в остервенении трясется, держа руку на зачесанной назад челке. Тот лишь продолжал сотрясаться, откинув голову. Разноцветные силуэты монстров то смотрели на него с непониманием, то начинали смеяться тоже, хотя, скорее всего, ни черта не понимали причины. — Ахах…ха…ха-ха-ха… К психологу, говоришь? — не поднимая голову, с улыбкой проблеял Король Отчаяния. А затем все же выпрямился, громыхнув локтями об стол, и в упор начал смотреть Королю Разврата в глаза. К счастью, тот сидел за несколько метров от него. — Да тут психиатр нужен. И что-то было в его интонации, что заставило Фемта потерять улыбку. Тот напрягся, заводя руки назад. Он знал, что сейчас будет… Крики, в которых уже не было ничего неожиданного, поднялись очень быстро — в основном из-за того, что взбешенный Король Отчаяния вспрыгнул на стол и, сцепив бывший под ним стул, с чудовищной скоростью запустил его прямо в голову Королю Разврата. Тот, научившийся благодаря Алигуре, мигом вскочил с места и бросился назад. Стул, ударившись об стену, разлетелся в щепки. — НАХРЕНА ТЕБЕ СТОЛЬКО ИЗОБРЕТЕНИЙ, ЕСЛИ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ РАЗРУШИТЬ ОДИН-ЕДИНСТВЕННЫЙ ДОМ?! ОДИН, ДАРАКУ! И, не удовлетворившись причиненным ущербом, кинулся за ним. Куча монстров разлетелись кровавыми кусками, случайно попавшись Дзецубо на пути. Ошметки медленно стекали по стенам. — С чего мне знать, что нужно было сносить его?! — уворачиваясь лишь на нечеловеческой реакции, кричал в свою защиту Фемт. — ТЫ — БЕСПОЛЕЗНЫЙ КУСОК ДЕРЬМА! В ход пошли отколовшиеся куски стен, замок заходил ходуном. Кто-то попрятался по углам, кто-то запрыгнул на люстру. Король Разврата пригнулся, и в следующую секунду над ним пролетел огроменный камень, разбив на мелкие осколки зеркало. Крошка посыпалась Фемту на светлую голову, путаясь в волосах. — Ты, твою мать, смеешься надо мной, что ли?! Почему именно он? — не успокаиваясь, рявкнул Король Отчаяния, и, воспользовавшись секундным замешательством, подскочил к нему, схватив за полы плаща. Рванул на себя. Попадаться в руки агрессивному бессмертному вампиру — значит подписать себе смертный приговор. Разорвет голыми руками. Потому ответ не заставил себя долго ждать: Дзецубо в лицо прилетает тяжелый башмак, отбрасывая его на пару метров. Задержит на мгновение. Штукатурка сыпется отовсюду. Монстры по углам лишь скулят, кто-то болеет. Лишь оказавшись на относительно неблизком от Отчаяния расстоянии, Дараку, задыхаясь, находит времени ответить: — Ничего подобного, братишка, ты все себе надумываешь! — поднимает руки, как жест примирения. Но Дзецубо это ни капли не останавливает. — Гребанный ублюдок, не ври мне! Парень хватает непропорционально большого в сравнении с ним монстра и, поднимая его над своей головой, и бросает в Короля. Существо ошарашенно орет, и спустя два мига оказывается размозженным об стену. Фемт успешно уворачивается, но когда обращает взор в ту сторону, где только что стоял Дзецубо, его не находит. Рык прокатывается прямо над ухом. — Скотина! Ах, телепортация. Отчаяние до того редко пользуется этой способностью, что Дараку уже успел ее позабыть. Королю Разврата весьма жестоко вцепляются в волосы. В определенный момент он был мог пошутить на эту тему, но когда чувствуешь, как тебе башку отрывают вместе со скальпом — не до шуток. Фемт то ли шипит, то ли кричит. Ему даже не дают ничего сказать. — Бесполезная тварина! Они спутываются в какой-то неясный клубок, где каждый старается убить другого, различие только в том, что у Короля Разврата такого в планах изначально не было. Дзецубо явно бьет не со всей силы, скорее просто вымещает на нем свой гнев. Алигура вбегает в помещение как раз в тот момент, как Король Отчаяния мертвой хваткой вцепляется в железную пластину на лице мужчины и со всей дури впечатывает сначала в стену, а затем бросает в сторону циклопши, вышибая Фемтом железную дверь. — Батюшки! А что это здесь происходит? — по-детски прижимает кулачки к груди розоволосая, проследив за траекторией отъехавшего в другую комнату друга. Монстры из углов вдруг начинают завывать, кажется, призывая хозяйку бежать. — О! А вот и вторая бездарная тупица! — с неадекватной улыбкой выкрикивает Король, разворачиваясь к ней. — Так… А что я уже сделала? — хихикнув, спрашивает девочка, но не отступить назад, увидев мрачно идущего к ней вампира, не может. — Слушай, ты какой-то очень нервный в последнее время… Сейчас он ей все объяснит. Он будет им двоим долго и методично объяснять, хоть весь вечер, если они окажутся упрямы. Времени у него — хоть отбавляй. Прямо целая вечность. Вечер обещал быть увлекательным.***
Ее дом был единственным целым во всем районе. Высился среди обломков прежде высоких зданий, привлекая внимание. Как единственный выживший среди бойни, с побитыми окнами, разметавшимися из окон занавесками и пообвалившимся кое-где кирпичом. Но целый. Не пострадал ни один этаж. В том числе и крыша. Мия с Николь, зашедшие на место разрушений после работы, потеряли дар речи. Это выглядело…странно. Строители и архитекторы уже вовсю занимались восстановлением квартала, натасканные постоянными взрывами в Салеме, и не обращали внимания на проходящих людей, для которых подобная обстановка тоже становилась обыденностью. — Стой, ты хочешь вернуться?! — уже позднее, дома, воскликнула Вивьен. После прихода она наблюдала, как Николь быстро собирает свои немногочисленные вещи, переодевается из одежды, одолженной ей Мией. — Да это теперь все равно, что достопримечательность! Всякие психи туда будут толпами стекаться, если уже не стеклись! Сероглазая лишь продолжала складывать вещи, будто не слыша подругу. В конце-концов та схватила ее за руки, тянущиеся к футболке. — Николь! — Меня никто не тронет, — будто чуть неприязненно вытаскивает руки из чужой хватки девушка, отходя. Но на Вивьен до сих пор не смотрит. — Прошу, скажи, что ты шутишь. Это худшая идея, которая могла прийти тебе в голову. Она пытается достучаться, но Николь стала просто глухой стеной, вновь закрыла лицо волосами. Медленно начала возобновлять складывание вещей. Когда Мия снова потянулась к ее рукам, ее остановили: — Я должна. Пожалуйста, не мешай мне. И блондинка перестала. Еще какое-то время заняло одевание на улицу, и вот — Николь с маленьким пакетом в руках стоит у входной двери, готовясь шагнуть за порог. Вивьен просто молча последовала за ней, глядя не слишком довольным взором. Да, Нико самостоятельный человек, но иногда творит такую глупость… Душа никак не успокаивается. — Не бойся, один раз напали, значит, пока что второй раз не нападут, — все-таки улыбнулась перед выходом Николь, стараясь этим задобрить подругу. И сработало — изумрудные глаза потеплели, но укор из них не пропал. Скорее уж это было выражение «ты сумасшедшая, но что ж с тобой поделаешь». Мия распутала руки, сложенные на груди, и со вздохом обняла девушку. Обоим от этого отчего-то полегчало. Николь даже продолжила тихо улыбаться в шею официантки. Искренне. — Ну, если что, мне тебе какие хризантемы на могилу приносить, белые или красные? — пробурчало у нее над ухом. Сероглазая возмущенно отпрянула, но все же не удержалась от смешка. И даже легонько стукнула Вивьен кулачком! Блондинка внутренне расцвела, отмечая этот жест, как важный. Николь весьма редко прибегает к физическому контакту. — Очень смешно… — слабо улыбнулась девушка, хмуря брови. Пошуршал пакет, заскрипела дверь, и они простились. Мия осталась в квартире одна, отмечая, что слишком привыкла к временному жителю в лице бледной девчушки. Прошло несколько дней. Мия зря волновалась. Квартал отстраивали очень быстро, и никто, кроме единичного случая религиозных фанатиков, к квартире Николь не подходил. Все вернулось на свои места. Даже вечно отваливающаяся полочка в ванной. Огорчало только, что труды девушки по облагораживанию подъезда пошли насмарку, а некрасивых деталей в виде отколотой плитки на полу или еще одного выбитого окна только прибавлялись. Он прошел тихо, крадясь. Уже не выбивая дверь, и не стуча в нее. Просто оказался в коридоре, мягко ступая по известной траектории на кухню. Сквозняк в квартире гулял дикий. — Ты закрыла дыры в окнах тканью? Серьезно? Николь стояла спиной, глядя в уцелевшее окно, а потому сильно вздрогнула. Когда обернулась, ничего необычного в ней он не заметил: дымящаяся кружка чая в руках и будничная футболка с шортами. — Стекло придут вставлять только завтра, выкручиваюсь, как могу, — негромко произнесла девушка. В глазах все тот же вопрос, что и в предыдущие их встречи. Только теперь, без подгонки временем, у нее было достаточно возможностей все вспомнить и хорошенько обдумать. И по этой причине осторожность все также не уходила. «Хоть зонтом прибить не пытается…» Король Отчаяния скучающе свешивает голову на бок, частично перекрывая себе обзор упавшими волосами. — Оделась бы ты потеплее, сестренка. На тебя смотреть холодно. Николь чуть тупит взгляд, но как ни странно, не закрывается, а продолжает отвечать: — На тебя тоже, — обнимает чашку обеими ладонями. — На улице люди уже в шарфах ходят, а ты в одной толстовке и джинсах… Дзецубо усмехается. Господи, столько всего произошло, а они болтают об одежде. Воистину, странная у этих людей психика. И защитные реакции. Они замолкают на какое-то время, Николь смотрит в чашку, подняв ее близко к лицу, а Отчаяние — на нее, глядит, как губы неслышно дуют на горячий чай. Внезапно, отмерев, он вспоминает кое о чем, для чего сюда пришел. На самом деле он не думал, что она будет такой дурой, чтобы вернуться на прежнее место. Но увидев горевший в окне свет, не мог не проверить. — Вообще-то, я тебе кое-что принес, — громко произносит он, уходя в другую комнату, чем привлекает ее внимание. Блондин заходит в ее спальню, ища, куда бы положить предмет, как его взор натыкается на что-то совершенно аномальное в этом помещении. На старенькой железной кровати, накрытой розовым покрывалом, лежит кошка. Черная, с ярко-рыжими глазами кошка лежит на ее кровати, и спокойно смотрит прямо на Дзецу. Парень застывает, встречаясь со зверем взглядами. Зрачок в больших животных глазах слегка сужается, но больше никаких действий. Николь, заподозрившая, что в молчании блондина может быть что-то неладное, уже собирается идти за ним, но Дзецубо сам появляется на кухне. Выглядит растерянным. Поначалу он даже не поднимает на нее глаза, будто осознавая произошедшее, а затем, все еще с недоверчивой интонацией спрашивает: — У тебя появилась кошка? В первые мгновения девушка хмурится, заставляя нервничать. Да, он сумасшедший, но не могло же ему это привидеться? — Гвенвивар? — выдает сероглазая, а после слышится облегченный вздох парня. — Да. Немного он все еще косится в сторону спальни, видя из прохода черный хвост. Это не дает ему покоя. Кажется, и Николь замечает его беспокойство, но все, что от нее услышишь: — Садись, я налью чай. И принимается хозяйничать за небольшим гарнитуром. Чувствуя себя так, будто над ним шутят, Король Отчаяния следит за ее лопатками, двигающимися под футболкой. Слышно, как льется в чашку кипяток, как рука приоткрывает шкафчик сверху, доставая пакетик. — Так что ты принес? — не оглядываясь, спрашивает она, размешивая в чашке сахар. Дзецубо отвлекается от слежки, вспоминая про «подарок» в руке и выкладывает его на стол. Горячая чашка водружается на стол всего несколькими секундами позже, и почему-то забавно наблюдать, как абсолютная безучастность на лице хоть как-то проясняется. — Мой телефон! — кажется, даже уголки губ у нее приподнимаются в радостной улыбке. Правда, очень скоро она вспоминает, при каких загадочных обстоятельствах он мог его получить. Настороженность, исходящая от нее, увеличивается в разы. Девушка смотрит на него почти в упор. Смело. — Я там ничего не смотрел, не переживай, — закатывает глаза и поднимает ладони в жесте «я не при делах» Король. Делает вид, будто не понимает значения ее взгляда. Николь поджимает губы, думая, как поступить. Всю тяжесть сцены нарушает черный хвост, любовно задевший джинсы. Дзецубо едва не падает со стула, настолько сильно подскакивает и тут же отдергивает ноги от кошки, которая, видимо, безбожно тупа. — Гвенви! — тепло улыбается Николь, обходя стол и садясь на корточки рядом с животным. Гладит ту по голове. Кошечка с большим удовольствием принимает ласку, замурчав. Русоволосая отходит в спальню, спрятать телефон, а Король Отчаяния остается наедине с существом, чьи сородичи сторонились его со времен палеозоя. Единственную реакцию, которую он видел ото всех животных на протяжении всей своей жизни — агрессия, страх и желание сбежать. Без исключений. Даже насекомые облетали его стороной. Он мог засунуть руку в чертов осиный улей и осы предпочтут покинуть дом, чем жалить Дзецубо. А это черногривое создание просто сидело напротив, дружелюбно заглядывая в глаза. Король Отчаяния был в таком ступоре, будто бы его прижали к стенке. Воспользовавшись моментом, пока Николь не видит, парень замахнулся на кошку, пытаясь добиться привычной реакции. Усатая лишь безмятежно поглядела на его руку, махнув свернутым у лап хвостом. Тогда попробовал зажечь кровавые глаза и оскалиться. Гвенвивар зевнула. Не боится. Агрессии нет. Неужели она и правда настолько бестолковая? Но даже самое глупое животное не может быть обмануто подобным способом. Они чувствуют. На подсознательном уровне. Они не могут этого не чувствовать. Не может такого быть, чтобы она его не боялась. Или же… Прожигая кошку алым взором, он заметил что выражение ее мордочки будто поменялось. Будто бы кошка стала смотреть на него серьезнее, словно человек. Успокаивала? Бросала вызов? Таких глаз не может быть у кошки. Дзецубо нагнулся к ней, вглядываясь сильней. — Ты разговариваешь? Естественно, ответа не последовало. Черная лишь склонила набок голову и дернула ушком. Король Отчаяния сокрушенно выдохнул и выпрямился, кладя ладонь на лоб. Что за идиот. Но эта кошка все еще остается загадкой. Николь как раз вернулась на кухню, телефона в руках уже не было. Дзецубо сидел в очень странной, по ее мнению, позе. Того и гляди сейчас гром посреди чистого неба грянет с таким драматизмом. А Гвенвивар невозмутимо сидела у его ног. Она и не верила, что его боятся все кошки. Вот, нашлась одна, значит, не так все страшно с ним. Но вся забавность ситуации прошла, и девушка вновь встала с другой стороны стола, глядя на блондина. Король Отчаяния тоже сосредоточился, предвещая будущие вопросы. Николь оперлась ладонями о стол. Дохлые глаза все еще оставались дохлыми, но теперь в них было намерение получить ответ. — А теперь расскажи мне, кто ты такой, Уильям.