На кухне повисла тишина. За окном лишь размеренно шумят машины, смешиваясь с тихим, взволнованным дыханием. Спросила. Ничего себе.
Дзецубо сидит расслабленно, опустив руки между коленей. Она замечает, как в глазах будто лениво начинают мигать красные огоньки. Нехотя и через силу. Даже находясь ниже, даже когда она нависает над ним, его взгляд остается таким…уверенным. Будто бы несмотря ни на что, он имеет над ней такую власть, что она даже представить себе не может. Девушка внутренне сжимается, коря себя за устроенный спектакль. Черт побери. Не стоило строить из себя ту, кем она не является. Губы поджимаются, а голова против воли опускается, выдавая колебание. Но она продолжает смотреть ему в глаза, словно нарываясь на что-то. Ей ведь все равно нечего терять, верно?
Король Отчаяние даже не может удержать улыбку. Какая она забавная… У нее скоро руки дрожать начнут, а она никак не отступит. Для вампира поиграть в гляделки ничего не стоило, но для девушки это явно было тем еще испытанием. Ну, посмотрим, сколько она продержится.
Видя, как растянулись в улыбке губы, Николь хмурится. Чему это он тут улыбается? Остатки храбрости, и так собранные наспех, начинают осыпаться, как карточный домик. Она чувствует, как глаза начинают слезиться от слишком пристального взгляда. Он вообще моргает? Твою же…мать. Было ясно, что она не выиграет, ни секунды не было шанса.
Сморгнув скопившиеся слезы и отвернув голову, русоволосая сглатывает. Поворачивается к нему вновь. Руки начинают дрожать. Выпрямляется, не выдержав такой близкий контакт.
— Тебя зовут Уильям?
— Почему Гвенвивар? — сразу же следует ответ.
Язык плохо слушается.
— Ты человек?
— Нет, серьезно, почему?
Бесполезно. Для него все это — шутка. Надо было догадаться и раньше, что, если он не хочет, из него ничего не вытащишь. Особенно такой, как она.
Напряженные плечи расслабляются. Глаза, прежде сверкавшие чем-то непонятным, вновь затягивает пленка безразличности. Блондин ерзает на стуле, едва заметно сдвигая брови. Улыбку стирает. Бог знает почему, но этот вид ему очень сильно не понравился.
— Приснилось, — равнодушно бросает она, отворачивая голову к окну. Темнеет. Строители за стеклом все суетятся. В голове сразу рисуются мысли, далекие от недавней ситуации. Интересно, она увидит когда-нибудь свою улицу такой, какой она была прежде?
Конечно, наверное, что за вопрос… Не подумала ли ты часом отсюда переезжать? И бросить крышу, которая давала тебе приют столько вечеров. Предательница. Когда ты рассуждаешь о завтрашнем дне, крысы на чердаке смеются.
Дзецубо так увлекается разглядыванием почти прозрачной фигуры, что чуть не забывает о кошке. Черногривая бесстыдница в тишине хрустит сухим кормом где-то в углу кухни, подобрав под себя хвостик. Парень кидает на животное подозрительный, угрюмый взгляд. После всей херни, что он натворил, вполне ожидаемо, что Николь начала задавать вопросы. Это похвально. Возможно, стоит отдать должное ее желаниям. Или, как минимум, убрать из ее взгляда это затаенное недоверие.
Он ведь собирается установить с ней дружеские отношения? Раз уж сдохнуть ей не получается. И не надо, тогда уж. В конце-концов, это неизбежно. Так пусть она будет свидетельницей его триумфа.
Но для начала нужно кое-что прояснить. Возможно, узнав что-то большее, смертная успокоится?
По помещению прокатывается визг отодвинутого стула. Вздрогнув, Николь косит в его сторону серые глаза. Всегда он будет так резко вставать из-за стола?
— Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем.
Будет странным решить, что эта фраза хотя бы на миг звучала безопасно.
Потупив тусклые глаза, она обнимает себя за плечи. Взгляд цепляется за светло-зеленые тапочки на ногах. В через пару минут Дзецубо уже ждет, пока Николь, накинувшая темную куртку, в коридоре натянет кроссовки. Пойти решает прямо в шортах. Парень сказал, что там, куда они идут, тепло.
Ехать в одном лифте с Королем Отчаяния…оказывается странно. Оба молчат, изучая невероятно увлекательную фактуру железных стен. На улице по-осеннему холодно. Девушка, прошедшая мимо них в пальто и шарфе, кидает изумленный взгляд на Николины ноги. Плевать.
И чего она вообще согласилась? Неужели приелась рутинность дней? Девушка и сама не знала. Он просто позвал, она просто согласилась. Возможно, это был своеобразный ответ на ее вопрос. Только вот всем нутром чувствовала, что ничего хорошего она там не увидит.
Блондин ведёт куда-то по улице. Вокруг неприветливо скалятся руины реставрируемых домов, все разбито. Под ногами хрустит крошка из стекла, люди в оранжевых безрукавках то и дело бегают поперек дороги. Не обращая на них внимания, Дзецубо идет вперед, пока разруха не сменяется привычными многоэтажками и неоновыми вывесками, сияющими на фоне сгущающегося дымчатого неба. Кутаясь по нос в куртку, Николь без слов шагает следом. Видела бы ее сейчас Мия…наверняка бы пинком домой отправила, как минимум за джинсами.
Воспоминание о неугомонной подруге чуть согревают. Она тепло выдыхает в ворот, издав что-то вроде смешка.
За всю дорогу блондин ни разу не оборачивается, чтобы проверить, идет ли девушка. Неужто так уверен, что она не отойдет? Спокойствие и прострация продолжаются до тех пор, пока, достигнув одного из темных поворотов, парень не сворачивает туда. Кирпичные стены мгновенно сжимают пространство вокруг, сжирая свет. Что она там говорила о ненадежности его предложений? Без особо удовольствия взглянув по сторонам, девушка вздыхает.
Впереди оказывается тупик. В нем так темно, что появляется ощущение, что ночь уже наступила. В содружестве с холодом Николь не удерживается от того, что бы не дернуться всем телом. Парень останавливается и разворачивается к ней. Видно его плохо.
— Закрой глаза.
— Зачем? Я и так ничего не вижу… — бурчит в ворот куртки русоволосая.
— Закрой, — настойчиво повторяет он.
Девушка послушно закрывает глаза, ощущая, как на плечи ложатся чужие руки. Тело инстинктивно напрягается.
— И не открывай, — шепчет блондин.
От этих прикосновений внутри отчего-то трепещет. Николь уже и забыла для себя их важность. Неважно, что он собирается делать. Просто хочется слушаться, когда он так просит. Интересно, он разговаривает так с кем-то еще?..
Убедившись, что она не подглядывает, можно не скрывать кровавый взгляд, словно фарами зажегшийся во мраке. Не дай бог сейчас сработает неправильно. Это слишком трудно контролировать, еще и с грузом.
Сосредоточься, скотина. Ты же не хочешь, чтобы бедняжке оторвало голову?
Ей кажется, она падает в обморок. Голова кошмарно кружится, смазывая все мысли, подбивая под колени. Что происходит… Потеряв на секунду ориентацию в пространстве, Николь заваливается вбок, падая. Руки тянутся вверх, пытаясь схватиться за что-нибудь. Дзецубо молча терпит, как она вцепляется в толстовку, сжимая ее на животе. Другой ладонью вжимается в рот — ее едва не рвет. Повезло, что в сознании осталась.
Поднимая с коленей обмякшую девушку, вампир оглядывается. Даже обстановка вокруг оказалась почти той же, в которой они были. Хорошо.
К гулу машин примешивается… Нет, это не машины. Гудение вышек? Что за грохот вдалеке? Поезд?..
Николь мотает головой, твердо вставая на ноги. Что с ней только что было? Что он сделал? И этот бред, появившийся в голове… Ей определенно нужно, чтобы он меньше ее касался. Это как-то странно действует на…
Девушка открывает глаза.
…нее.
Голова кружится во второй раз. Она глядит наверх, прикованная к земле.
Дома летают в воздухе, перевернутые. Куски кирпичей, бетона, земли. Автомобильные шины и двери. На некоторых зданиях можно заметить обширные, почерневшие от времени пятна крови. Время здесь будто бы застыло. Казалось, сейчас все эти громадины упадут прямо на тебя. От страха двинуться было невозможно.
Из побуревшей земли, перемешанной с асфальтом, покрытой трещинами, растет жухлая, болотного цвета трава. Воздух неподвижен, а вокруг и правда тепло. Холод, лизавший неприкрытые ноги, тут же отступает, поднимая по организму порцию жара вместе с мурашками. То, что остается неизменным — белое небо. Оно точно такое же, как и всегда. Свинцовое, начинающее темнеть. Только вспомнив об этом, она приходит в себя, чувствуя, как ее начинает трясти. Где она оказалась? Как вернуться обратно? Она сможет вернуться обратно? Салем с его вышками сейчас кажется родным домом. Поблизости ни одного намека на других людей или проезжающие машины. С содроганием она замечает, как в небе, далеко от них, что-то проносится. И сглотнув, понимает мысль страшнее.
Кто-то. Кто-то с большими крыльями.
Видеть такое среди кучи народа, когда на каждом углу стоят роботы-полицейские, а из огромных экранов льется убаюкивающе-надоедливая реклама, легко. Но не когда ты оказываешься посреди разрухи еще большей, чем твой район, а уж неприятнее этой картины она мало, что могла представить. Жизнь, необыкновенная в своем разнообразии, подкинула ей идею, и радовало это очень мало. Кто здесь обитает и с какими намерениями, узнавать совсем не хотелось.
В отличие от Дзецубо, который уже вышел из темноты под левитирующим домом и, обернувшись, ждет гостью. Едва ли не со скрипом повернув деревянную шею в его сторону, сероглазая спрашивает:
— Где мы?
Очень тихо. Так, что он с трудом расслышал. К счастью, этот вопрос возглавляет его список самых ожидаемых вопросов, так что догадаться не было проблемой.
— В Терра Инкогнито, — спокойно отвечает он.
Если он будет расслаблен, то она поймет, что бояться нечего, так ведь? С детьми обычно так работает. И с собаками.
Тот внутренний вопль, рев, визг, верещание Николь не передаст никогда. И не то, что бы пытается. ОНА? ГДЕ?
ТЕРРА ИНКОГНИТО?
Иноземцы даже разговаривать об этом боялись. «
Стопроцентная смерть» — говорили они, передергивая плечами от жути. Люди строили байки, приплетая ядовитый воздух, разъедающий кожу и легкие, давление, способное размозжить тебя в секунду, немыслимых чудовищ, и это-то в городе, где в море плавает чертов Кракен! Власти всеми способами старались ограничить проникновение людей в эту область, будучи не в состоянии сделать что-то с тем, что обитает там. Одно лишь пребывание на Иггдрашскую центральную станцию, место над Террой, может стоить жизни. Явления в этом месте не объяснялись никакими законами. Здесь правил хаос, смерть и неизвестность.
Остается только надеяться, что это шутка. Глупая, невозможная… Прямо как дома, парившие над ее головой. Никто не знал, что происходит там, внизу. Потому что люди оттуда живыми не возвращались. Так что Николь не может проверить, правду он говорит или нет.
— Ну чего ты встала? Пойдем, — как ни в чем ни бывало зовет вампир. Медвяная шевелюра плавно облегает лицо, только пару прядок качается, стоит ему кивнуть головой. Он выглядит так безобидно и мирно… Неужели это и правда он затащил их сюда? Как?
В тишине раздается шаг. Дзецубо вздыхает. Всё-таки идет. Ну неужели.
Девушка, кидая мрачные взгляды по сторонам и вцепившись в собственную куртку, идет за блондином. Над головой то и дело пролетает неизвестно что, а когда вдалеке раздается крик, ноги сами по себе вновь упираются в землю. Блондину приходится замедлить шаг и обернуться в очередной раз. Так они и за сто лет не дойдут, угораздило же его закинуть их куда-то на окраину.
Но, постояв секунду, девушка снова отмирает. Ему не приходится ничего говорить. Видит Бог, что времени у него бесконечно, а вот терпение не железное. Двое продолжают путь среди обломков, залезая временами на камни и остатки построек. Стальные штыри угрожающе торчат из земли. Неподалеку обвалился пол. Вздрагивая, Николь старается больше не смотреть по сторонам. Из густого тумана вокруг ей мерещатся гневные алые глаза.
Пусть смотрят, все равно ничего не сделают, про себя рычит Король Отчаяния. Его крылья намного больше крыльев любой твари, скалящей на них свои клыки из марева. И каждая из них это видит. Кто не видит, тот чувствует. И дрожит от страха, ярости и покорности. По-иному они не могут.
Перед ними в кои-то веки начинает вырисовываться причудливый каменно-кирпичный замок. Словно ребенок набросал игрушечных домиков в одно место, слепляя их кое-где и попутно обмалевывая разноцветной краской. Из покореженных окон что-то светит, переливаясь. Играет музыка. В стенах местами огромные дыры с торчащей арматурой, откуда-то свисают вьюнки. Растения? Тускло-зеленый цвет немного разбавляет тяжесть обстановки. Через одну из дыр они и заходят, едва нагибая головы. Сероглазая едва удерживается от того, чтобы по-детски не схватить блондина за руку, заходя в это сомнительное место.
В уши сразу же ударяют громкие голоса и чьи-то вопли. Кто-то поет. Николь едва не обмирает. Очень…очень громко. Вокруг оказывается столько пришельцев, сколько она за всю жизнь в Салеме не видела.
Ни одного человека.
Словно отреагировав на их появление, шум чуть утихает. На девушку тут же уставляется несколько десятков глаз. Поджимая дрожащие губы и опуская взгляд в пол, она изо всех сил старается не отставать от парня ни на шаг, иномирцы обступают их со всех сторон. Блондин ни на секунду не дергается, свободно идя вперед. Николь, уже уставая едва не терять сознание от ситуации, замечает, как перед мальчишкой все расступаются, стоит завидеть его на пути. Он явно чувствует себя в этом притоне, как в своей тарелке. С кем она связалась, черт подери?..
Усердно разглядывая спину черной толстовки, она не замечает, как один из монстров в месиве из тел хватает ее за запястье. Худую руку словно обвивает тысяча пальцев, обдавая прохладной слизью, так быстро, что она даже не успевает пикнуть. Дзецубо, не оборачиваясь, перехватывает чужую конечность. В следующий момент палевая рука взрывается, окрасив пурпурной кровью толпу и ладонь Короля. Тот лишь отряхивается, продолжая идти. Чудовища вскрикивают, отойдя, а девушку, застывшую от ужаса, хватают за куртку и быстро вытягивают из толпы. Ощущение, что ее сейчас просто сожрут, давит на горло, душит. Воздуха начинает катастрофически не хватать. К огромному ее счастью, скоро из помещения они выходят.
Как они оказываются в просторном зале, уложенным черно-белой плиткой и с высоченными потолками, она не понимает. Но народу здесь намного меньше. Вдалеке горит что-то… Экраны? Под потолком виднеются редкие деревянные балки. Сквозь расплывчатый взгляд Николь успевает уловить, как по залу прыгают и носятся какие-то две фигуры. Так это они кричали?
Не дожидаясь, пока девушка отойдет от шока, Король Отчаяния разворачивается. Больше можно не скрываться, какое блаженство.
Интересно, какой будет ее реакция? Шутка.
Нихрена ему не интересно.
Малиновый заливает радужки. Он ухмыляется, демонстрируя клыки.
— Слушай сюда, — начинает блондин, стоя перед Николь. Его голос успокаивает бешено колотящееся сердце. — Прямо за моей спиной сейчас Король Разврата и Королева Мономании, больше известные, как Фемт и Алигура, одни из тринадцати Королей, — спиной чувствуя, как двое заинтересовались гостями, он продолжает: — Вампиры, которые жизни своей не представляют без убийств и психоделии, — он замечает, как Николь тут же поднимает взор, заглядывая ему за спину. — Не напрягайся, они сейчас сами подойдут.
И почему-то эта фраза заставляет ее поежиться, пробивая стужей все тело. Если от него она иногда чувствовала угрозу…то эти двое просто излучают безумие. Один их вид поднимает в душе какое-то древнее, инстинктивное чувство. От них хочется бежать, пока не отвалятся ноги.
Вампиры?.. Что она здесь забыла?..
Первой до них добегает маленькая девочка с персиковыми волосами. Розовый бантик на волосах, черное детское платьице и…отсутствие лица. Железная пластина на месте глаз смотрится уродливо и отталкивающе. Ростом она чуть ниже самой Николь. Остановившись почти впритык к девушке, лолита широко улыбается.
Никогда. Никогда она больше не пойдет никуда, если он позовет. Ни за что. Никогда. Если только сможет выбраться отсюда.
— Ух ты! А ты кто такая? — тонкий голос визгом прокатывается по стенам. Девочка бесцеремонно вцепляется ей в руку, дергая на себя. Николь едва не вскрикивает — руки девочки мертвецки холодные. — Ты привел мне подарок для экспериментов, да? Да? Мой ты хороший! — одного рта для выражения ее эмоций достаточно, она в мгновение так увлекается, что из раскрытого рта чуть не течет слюна.
В молчаливом ужасе глядя на это, Николь старается отодвинуться. С другой стороны уже подходит второй мужчина. Лицом отличается он от нее несильно — глаз так же нет. Только выше на целую голову, а то и на две. На плечах халат. Он серьезно привел ее в какую-то лабораторию?
— Нет, — без особо энтузиазма схватив Алигуру за плечо и отводя в сторону, ворчит Дзецубо. Ногтики Королевы царапают руку девушки, прежде чем отпустить.
Фемт с ненормальным интересом присматривается к пришедшей. Редко этот придурошный кусок смертоносности вытворяет что-то подобное. Гоняющую по венам алую кровь он услышал сразу. Человек?! Совсем с ума сошел? Хочет, чтобы ее здесь изорвали на клочки? Фемт на очереди будет первый!
Намерения Дараку становятся очевидными лишь на секунду, но Дзецубо реагирует мгновенно. Взор Короля Отчаяния меняется, стоит ему взглянуть на предвкушающе открывшийся рот Короля Разврата. В глаза человеческой оболочки примешиваются действительно безжалостные, пугающие оттенки. Его мутит, но он неспеша обходит Николь сзади по дуге, заглядывая в лица обоим. Непрямой посыл, который они понимают еще как только он появляется в замке по поднявшимся крикам и запаху крови.
К девушке не прикасаться.
Очень…весело. Похоже, Дзецубо настроен серьезно. Хочет оставить подарок себе? А этот испуг что, для вкуса?
— Пришел познакомить вас с жертвой вашего неудавшегося покушения, — почти смеясь, пропевает блондин, зачесывая челку назад. А затем, взмахнув рукой в ленном жесте, идет вперед, к длинному столу. Что на него нашло?
— Хе-ей… — вдруг тянет Фемт, не оборачиваясь к нему. — Праведный лот?
Мальчик на секунду останавливается.
— Не знаю. Главное, вы поняли, что делать, — из разговора и так ничего не понятно, а паника добавляет путаницы в голову. — Вам ведь стало слишком скучно после тех разрушений? Вон, спросите свидетеля, насколько хорошо вы постарались.
Уходит.
Комок резко застревает в горле.
Тех разрушений? Она стоит перед теми, кто виновен за то, что южный район сравняли с землей? Перед теми, кто убил три тысячи за пару секунд?
Почувствовав, как ее покидает единственный знакомый в этом дурдоме, Николь дергается следом, беспомощно поднимая руку. Она уже насмотрелась, отведите ее домой. Но даже позвать не может. Уильямом язык не поворачивается назвать. Чует ее сердце, это не его имя, и он не отзовется. Проход тут же преграждают два Короля.
Отвечать на максимально экзотичные вопросы Алигуры оказывается той еще пыткой. Девчонка почти с гордостью рассказывает, как изощренно она издевается над живыми существами и как кошмарно калечит их, сшивает, снимает кожу, препарирует живьем и ставит эксперименты. Некоторые из присутствующих в зале как раз были ее работами. Отвратительными до блевоты. Вопросы вроде «а где тебе больнее всего будет, если в тебя воткнут нож? Смогла бы жить без ног?» заставляют впадать в ступор, покрываясь мурашками. Фемт через каждые пару минут перекрикивался с кем-то за ее спиной, а иногда среди рассказов истерично ржал и издавал другие странные звуки, почти кричал.
Совершенно не к месту внезапно пиликает телефон. Среди вездесущей сутолоки его нелегко было услышать, но вибрация в кармане подтвердила догадки. Господи, здесь что, работает связь? Когда оба увлеклись поехавшей беседой с друг другом, по-быстрому вынув мобильник из куртки, Николь глядит на экран. Одна хилая палочка. Невероятно.
Мия:
«
Привет, мелкая! Что делаешь? Пойдешь в субботу на Хэллуинский фестиваль?»
Истеричный смешок едва не заставляет потечь слезы из глаз. Что она делает?.. Вот уж интересный вопрос. Не успев дописать ответ, пиликает еще пару раз.
«
Хотела позже написать, но сама забуду»
«
Говорят, будет весело»
Пальцы дрожат, тянутся хоть как-то сообщить о безумии, происходящем вокруг. Выдыхает, сжимая телефон. Успокойся. Размеренно живущей своей жизнью девушке это незачем знать. Да и себе ты этим никак не поможешь.
«
хорошо, я приду»
Прячет. Вампиры отвлекаются, переставая уделять ей свое драгоценное внимание. Девушка выглядывает за чужие плечи, улавливая, как на одном из стульев, закинув ноги на стол, покоится блондин. А рядом с ним такие же странные, как и двое Королей, девушки. Красивые… Почему он так отличается от всех них? Почему из всех, он один — как человек?
— Что такое? Позвать хочешь? — заметив еще один безысходный взгляд, интересуется Дараку. Королева Мономании уже унеслась куда-то, заскучав с пассивной девушкой.
— Да, — вполголоса отвечает Николь. Только год проживания в Хеллсалеме позволил ей сохранять относительно невозмутимый вид. Повидав всякого, она готова смириться и с вампирами. Пусть от них и веет смертью за километр. — Как его зовут?
Король Разврата хмыкает.
— Знание настоящего имени Короля будет означать для тебя смертный приговор, — дружелюбно улыбнувшись, склоняет голову набок вампир. Сероглазая осекается. — Интересоваться такими вещами уже звучит, как угроза. Для него и для всех нас.
Николь растерянно раскрывает глаза. Он…один из тринадцати? Один из них? Вампир… Его багряные глаза в темноте тогда не привиделись ей. Он один из них. Но почему с ним было так спокойно на крыше? Как она могла легко разговаривать о собаках с тем, кто движением руки способен разорвать плоть?
— Но тебе нечего бояться, — подняв голову в сторону блондина, проговаривает Фемт. Сзади них, кажется, происходит какая-то драка. Поднявшийся от потасовки ветер треплет светло-рыжие волосы. — Он позабыл свое имя. А это единственное, что могло его убить.
По идее, это не должно звучать так зловеще, но…
Если об этом так говорят, тогда значит…даже если он захочет, пока он не знает своего имени, он не может умереть?
А сколько раз уже пытался?
— Король Отчаяния, — спустя какое-то время молчания, выдает Дараку. А затем, наклоняясь ближе к уху Николь и не отводя взгляда от вампира, бросает: — Мы зовем его Дзецубо.
А затем, на пару секунд застыв, с остервенением куда-то оборачивается. Там, где была драка.
— НУ КАКОГО ХРЕНА ВЫ РАСШУМЕЛИСЬ?! Вы что, не видите, я разговариваю! — мгновения, в котором Король Разврата кажется более-менее адекватным, улетучиваются, будто бы их и не было.
Заметив подозрительные шушуканья, Король Отчаяния поднимается. Пташки Фемта тут же разбегаются в сторону, прекращая забивать собой все пространство. Куда делась гребаная Хэнсю? В любом случае даже лучше, что она не стала сильно приставать к Николь. Той бы руки оторвали, а она и не заметила. И что этот интриган уже ей плетет? Уговаривает на тройничок с каким-нибудь чудищем? С него станется.
— Наговорились? — зевая, подходит парень.
Как и ожидалось, из разговоров с тупыми куклами Дараку ничего полезного он не узнает. От людей тоже. Он знает, что ему надо искать, но никак этого не находит. Остается лишь прочесывать весь бывший Нью-Йорк, наземный и подземный, в придачу еще и Терру Инкогнито. Как же раздражает.
— Пойдем отсюда, я устал, — хватая Николь за руку, ведет ее к выходу Отчаяние. Да когда они уже все прекратят брать ее за руки? Скоро синяки появятся!
Увидев, как уводят человечишку, Королева Мономании мигом нарисовывается рядом.
— Как невежливо! И даже не попрощаешься! — капризничает она. — Хей, Серые Глаза, тебе что, не понравился наш замок?
Ее состояния от радости и щенячьего восторга до ярости и оскаленных клыков меняются уж слишком стремительно. Чтобы ответить, русоволосая останавливается, чувствуя, как еще пару секунд руку вперед тянет Дзецубо.
— Меня зовут Николь, — с чего-то брякает девушка, вглядываясь в пластину на лице. Оттуда на нее вдруг начинает смотреть вытянутый вверх враждебный глаз.
— Прощай, Сероглазая женщина, — то ли намеренно, то ли случайно проигнорировав ее слова, миролюбиво проговаривает Король Разврата. И едва удерживается от того, чтобы напоследок не вытворить что-нибудь такое, чтобы людишка живой отсюда не ушла. Но связываться еще раз с Дзецубо, который до сих пор временами рявкает на него, не хочется. Так что всего лишь стоит. Вкупе с улыбкой его пальцы, сложенные в домик у лица, добавляют ему вид сумасшедшего ученого. Король Отчаяния нетерпеливо тянет на себя.
— Ага, валим уже, — и тут уже ничего не поделаешь, остается пойти за ним. И не то, что бы она сильно хочет здесь оставаться.
Даже застывший воздух на выходе кажется свежее после нахождения в местном Пандемониуме. По пути к ним уже никто не пристает. На улице Дзецубо с отвращением отдергивает руку, только сейчас заметив, что тащил ее все это время.
Надо было отпустить раньше.
Уже совсем стемнело. Местность Терры Инкогнито начинает выглядеть волшебно. Теперь будто даже пустырь переливается красками. Вид неестественный и в то же время жутко завораживающий. Ведь, по сути, светить неоткуда.
— Обратно будет легче, — себе под нос бормочет Король Отчаяния, с неудовольствием кладя ей руку на плечо. Вроде и должен установить дружеские отношения, а уже надоела. Быстро бросает: — Глаза.
Николь жмурится сразу же. Мир во второй раз за день стирается куда-то в сторону, вырывая опору из-под ног. Открывает глаза она уже, хватаясь за мерзлую и грязную кирпичную стену переулка. Дзецубо отпускает ее, как только они перемещаются, безмятежно выходя на улицу и скрываясь за поворотом в толпе.
Взял и бросил. Неприятно.
Слабо отряхнувшись, девушка встает. Мороз окружает, покрывая полуприкрытое тело мурашками. В то, что недавно произошло, все ещё верится с трудом. Как и в то, что она смогла выбраться из Ада на Земле со всеми конечностями, даже почти не поцарапанная. Но верится. Прикрыв глаза и вздохнув, Николь ищет дорогу домой.
***
Гвенвивар на месте нет. Пустая миска перевернута и валяется у входа на кухню. Впервые за долгое время Николь чувствует, как начинает мерзнуть. Она привыкла находиться дома в том виде, в котором она сейчас. Но стужа нарастает. И ни чай не помогает, ни ванная с горячей водой. Холодно. Слишком холодно.
Стресс, копившийся в ней до кошмарных размеров, накрывает с головой. Закутавшись в мягкий плед почти полностью, она закусывает его и плачет, сама не понимая, что произошло. Что происходит. Что с ней творится эти несколько лет? Почему она практически не помнит ничего до того, как приехала в Салем? Почему в голове всегда такая пустота? Почему она не может ни на чем сосредоточиться?
Расплывчатые вопросы и смутная тревога терзают без причин. Девушка сжимается в комочек, вцепившись себе в волосы. Больно… Всю трясет. Слезы щипят лицо, зубы сжимаются так сильно, что чуть не трещат. Плохо. Больно. Плохо…
Она засыпает, так и не успокоившись. Ветер из раскрытой форточки развевает шторы на кухне, дверца скрипит. В квартире воцаряется безжизненный покой. Плечи под темно-красным пледом вздымаются незаметно.
Позднее, среди ночи, когда невидимая луна скорее близится к закату, Николь встает. Уютный мрак пронизывает комнату, разряжаясь лишь слабыми лучами света из окна. Оттого, что небо все время затянуто тучами, по-настоящему темно не бывает никогда. Облака отражают все. Глухо выдохнув через нос и спустив ноги на пол, девушка замечает, что ей больше не холодно. Половицы тихо скрипят под босыми ногами и, поежившись, сероглазая идет в ванную.
Желтый свет бьет в глаза, привычно-приятен. Светлые стены смотрят на нее приветливо, пока она опирается на раковину.
Вода капает с подбородка, течет с рук. Николь всматривается в отражение напротив.
Фон вокруг нее, словно причудливый зверь, плавно качается, перетекает во что-то непонятное. Стыки плит идут волнами, вырисовывают совсем не ту мозаику, что была здесь, когда она приезжала. А зачем она вообще сюда приезжала?.. Что это за место?
Глаза не красные и не опухшие. В них отчего-то светится почти материнская забота и задорные огоньки.
Девушка напротив Николь с короткими рыжими волосами, очень улыбчивая и одета, словно солнышко. Ее не смущает то, как комната ходит ходуном. Кажется, будто ей даже нравится, как извиваются линии позади.
Слегка наклонив голову, незнакомка протягивает из зеркала ей свою руку, пытаясь положить той на щеку.
Подгибаются ноги.
—
Ну и чего т̴ы̴ п̷̸л̴̸а҉к̶̱͒͢͡ͅа̶̱̳̉͢͝л̴͇̩͙̘͎̅̆͊̔͂͜͠а̶̧̰̮̳͙͎̒͗̕? — ласково интересуется она и ее голос миллионом повторений звенит в ушах, как мантра.
Н̴̡̩̆̽́͠у̶̛̬̲̟̀́̚͢
и̶̡̝̦͖̣͂̂͡
Ну
И̶͜͠
ч̢̥̥̟̯̭̘̟̱е̧̭̬͓͉̭̦̦͇г̡͕͓̲̖̤͙о̥̦̝̳̗͢?̨̨͖͓̰̱̭̰̲͖͓̰̱̭̰̲
т҈͖̝̯̖̮̯̰͇̝͍̯̗͒̈̽̿̾̈ы̵͖̣͕̰͎͕͔̬̳̦͓͙̥͚͍̄̏̿͗̈̔̒́̾͊̇̐̔̚̚
Т̊̈͊͛̏͠ы̒͋̓̒͡ н̸̔̉̂̀̾͑̿̔͆͛͠у̶́̄̏̽͋͗́̏̓̃̋̀̕
ч̶̱͙͉̦̪͇̎͋͂̌̽е҉̟̭̯̫͇́͛̈̓̀͌̎̑͗͒ͅг̸̜͕͍̥͙̱̩͎͇͍̗̪̍́̊͌̔͊̉̊̔о̷̞̤̰̯̟̙̊͋͊̐̾̈́̇̐̏͑͊͒
п̸л̷а̶к҈а҉л̶а҈
и̛̉̆́̇
Ч̸е҈г҈̶о̵҉
Т̷̙̫̝̽̔̕͢ы҈̡͕́̄̕ͅ
ч҈͔̩̪̪͓̐̓̎̇͛̏́̏̒̇̽е̵̦͖̬̠̣͉̬̜͍͍̪͉̩̟̍̊͐͆̊̋̑̇̏̇̓́̓г҈̲̫͓̘̦̬͕̪̙̝͕̪̙̝̿́̉̌͐̈̾̍͒͊̈́̌̚о̸̗̠̣͎̠͎͓̱̝͙̮̬̃͗̂͑̊̄͒̈̈́̚ͅ
п̶л̸̵а̶к̶а҈л̶а̷̷
?..
Зеркало не позволяет ей прикоснуться.
В глазах двоится.
—
В҉̛͜с̵̛͜е҉͢͠ б̶̧͉͕̣͎̣̞͌̆̐̕у̵̡̰͇͕̜̠̦͊̓̄͋͞ͅд̶̧̪̯͕̙̈̂̂̂͛̍̈͡е̵̡̫͇͂͋͌͝т̷̨̲̫͈̦̪͔҇́͐̋͆̀ х̸̟̫̦̩͌̋̒͜͝о̵̧̪̱̙̜̤̪͙̐̂̏̒̆̇͝ͅр̷̡͍̜̩͔̩̤̲̒̇̈̋̔̚͠ͅо̴̧̰̳̅͑͋̽͋̿͂͠ш̵̨̙̳̣̯̲̭̱̳̽̄̀̈̽̚͞о̷̧̛̝̝̳͎̪͈̿͑̀̅.
Ее дымчатая радужка гипнотизирует. Духота неожиданно сваливается на плечи, словно Николь стоит в ванной уже часами. Она вдруг начинает улыбаться, посмеиваясь, точно так же пытаясь прикоснуться к солнечной девушке, хватаясь руками за стекло. Как же она скучала. Пусть и совсем не помнит, кто она такая.
***
Хэллуинский фестиваль — не просто праздник. Не для них, не для Хеллсалема. Не для людей, запертых с иноземными тварями и не для тварей, запертых вместе с людьми. Для всех жителей проклятого города этот день стал означать очень многое, главнее всего — их равенство. Единственная ночь в году, где не откажут за то, что у тебя на пару десятков глаз больше, чем у среднестатистического человека. До сих пор они могли существовать вместе, но эта ночь та, где они вместе веселятся. И каждый год этот праздник их сближает. Пусть кто-то и хочет, чтобы этого дня вообще не было.
Из-за масштабного происшествия в Южном районе праздник решили перенести. Было бы кощунством развлекаться, пока жители собирают свои дома по кускам. А некоторые и родных.
Уже почти зима. Даже Николь не выдерживает, укутываясь в шарфик, что уж говорить о Мие, которая словно собралась покорять Северный полюс, в полном боевом комплекте — шапка, шарф, перчатки, меховые сапоги, куртка почти до колен. Но даже так она выглядит красиво. У старшей официантки отличное чувство вкуса.
— Я так понимаю, твой костюм на сегодня — «Сердечный-приступ-Мии», — выдыхая изо рта облачка пара и подпрыгивая от холода, шутит блондинка. Николь непонимающе оглядывает себя. Ну да, надела джинсы и кроссовки, что такого-то? — А еще «Отморозить-себе-все-что-можно-отморозить»!
Звонкий смех Вивьен прокатывается по улице. Вокруг все бело-серое, но отчего-то выглядит достаточно симпатично. Возможно, из-за неугомонной подруги, которая уже испрыгала весь тротуар? Кто знает.
Они почти в центре. Рестораны, магазины, лавочки уже завершают последние приготовления к празднеству, вывешивают плакаты, выставляют на витрины главный символ Кануна Дня всех святых — светильники Джека с вырезанными всевозможными рожицами. Даже Мия с Нико делали такие, украшая кафе.
Пока что народ двигается так же безразлично, как всегда, но как только стемнеет, эти улицы преобразятся до неузнаваемости — и заиграют песни, и сами люди вместе с монстрами запоют, улыбаясь друг другу. Прибавление последних значительно расширило образы карнавальных костюмов и теперь кое-где можно было заметить людей, носящих черепа или железные маски, монокли… И иномирцев с масками людей на голове, если она у них была. Особо странные цепляли на себя еще и парики. Выглядело действительно жутко.
С гигантских экранов обсуждали, какие шоу сегодня будут показывать и кто будет выступать. Господин Гуабара, как всегда, изрекал свое важное мнение на этот счет —
не так ли, господин Гуабара? Да! Словом, все были в предвкушении. Потому Мия и не смогла спокойно сидеть дома и пораньше вытащила вяло сопротивляющуюся коллегу с собой — одной ей гулять, что ли?
— Чую, на этом фестивале я раздобуду тебе где-нибудь шубу, — подозрительно прищурившись, угрожает официантка. Этот наигранно-опасный тон заставляет Николь весело фыркнуть. В большие праздники даже такие, как она, размягчались и попадали под влияние всеобщего позитива. — Из куницы. Нет, из соболя! Нет, вообще ненастоящую, но тоже теплую! Очень теплую! Настолько, что солнечный удар получишь!
И, воинственно распушившись в своей куртке, девушка бросается на подругу, видимо намекая, что «солнечный» удар придётся с легкой руки блондинки. Не сдержавшись, Николь начинает смеяться.
И этот смех настолько незнаком Мие, что она на секунду даже обо всем забывает, застывая. Теплый прищур глаз, растянутые в улыбке губы, смех, колокольчиками оббегающих их — все это говорит о том, что сероглазой по-настоящему весело. Сколько времени бы ни прошло, год, два, а то и десять лет, Мия знала, что это не напрасно — пытаться разбудить ее, вытащить наружу реальную Николь. У нее все-таки есть та, эмоциональная сторона. И не выдержав уже этого факта, хохочет уже Вивьен. Их ржач разносится далеко по округе так, что люди и не люди начинают оборачиваться. Но никто из них не хмурится, глядя на парочку.
Набег на магазины случается немного раньше положенного — уже смеркается и Мия справедливо решает, что когда зажгутся фонари, то в лавках будет не протолкнуться, к тому же вечерние шоу и выступления пропускать не хотелось. Как же не ценить мнение Господина Гуабары о той синекожей певице и двух танцующих слизнях?!
И пусть шубу подруге та не находит, но отдает не менее согревающий подарок, впрочем, согревающий лишь душу. В небольшом магазинчике взгляд неугомонной цепляет простая цепочка, на которой висит какая-то птица. Птица простенькая, но изящная.
— Ого! Красивая! Это голубь? — аккуратно подхватывая браслетик, вопрошает вникуда блондинка. — Это голубь? — обращаясь уже к продавцу, повторяет она.
Тот отмахивается чем-то вроде «да, да», но как только та подходит, чтобы эту цепочку купить, сразу оживляется, натягивая на лицо улыбку. Вивьен это нисколько не смущает и она искренне улыбается в ответ.
Это и становится подарком Николь. Пусть и не слишком неожиданным и совсем небольшим, но…кто бы знал, как ценит это сама девушка.
В ответ сероглазая дарит Мие какие-то полудетские сережки — змеек, у которых из пасти свисают какие-то маленькие алмазные камушки. Само собой разумеется, едва ли они были алмазными, но очень подходили под ярко-зеленый взгляд Мии.
Николь не то, что бы сильно любила ходить по магазинам. До того момента, пока не согласилась гулять с Вивьен. Это был первый праздник, который они проводили вместе и не на работе.
На пару секунд девушка мешкается на выходе, увидев кольцо, орнамент на котором складывался из причудливых листьев… Николь притормозила, вспоминая. Затем увидела маленькую подпись ниже. Акант?
Закусила губу от раздумий. Мия, выскочившая на улицу, нетерпеливо оглядывалась на нее, порываясь схватить за руку, но пока что терпела. Пока что.
Николь помотала головой. Нет, глупости. Она даже не знает, какой у него размер пальцев. Будет неловко, если подарок не подойдет. Да и с чего она вообще решила покупать для
Уильяма подарок? Только посмеется, как обычно.
Вечер сгущается, и народу прибывает все больше, отчего, кажется, становится теплее. Да и после прогулок (читай — пробежек) по ларькам и магазинчикам разогревают не хуже бани. Девушки стоят у входа на площадку, перед которой сейчас будет выступление, и блондинка протягивает Нико термос с горячим чаем, снова руша представления о том, что лучше она быть не может. И как только поместила его в свою сумочку?
От термоса идет пар, грея покрасневшие пальцы. С безмятежным лицом поднося к носу кружку с чаем, сероглазая вдыхает приятный аромат. Мия радостно подпрыгивает, взвизгивая, и невесомо хлопает по руке подруги, оглашая, что сейчас начнется. Первый концерт из тех, что будут идти почти всю ночь. Будут и концерты, и спектакли, и бесплатные проходы в клубы. Времени у них насмотреться будет вдоволь, но хочется не терять ни секунды.
Девушка без каких-либо стеснений тянет Николь прямо через толпу, вытаскивая их в первые ряды. Монстры и люди в ожидании жмутся друг к другу, греясь в предвкушении. Вокруг все в рыжих пятнах от фонарей и вывесок, небо пестрит в тысячах сверкающих нитях, контрастирующих на синем небе, словно волшебный улей. Первые гитарные аккорды тонут в одобрительном гуле. Пришелец, похожий на чудного пса, улыбается.
А затем все затихают. И вся их улица наполняется живой, энергичной песней. Кажется, будто такие мелодии никак не могут играть в
таком городе. Но она трогает за душу, вызывает непонятное и малоизвестное доселе чувство восторга. Раньше Николь никогда не посещала концертов и все для нее впервые, захватывающе. Рядом с ней начинают танцевать, явно не заботясь ни о чьем мнении. Выглядит смешно, народ через время замечает танцовщика и явно одобряет его забавные телодвижения, освобождая ему больше места.
Песни сменяют одна другую и никто не уходит, все будто роднятся с каждой новой. Танцующих становится все больше, кто-то во весь голос начинает подпевать. Мия становится одной из таких — на каком-то рок-кавере девушка начинает орать слова песни, вскидывая наверх кулак, ее блондинистое каре резвыми колосьями мечется по плечам. И не скажешь по ней, что любительница такой музыки. Она полностью отдается песне.
Кто-то запрыгивает на сцену и пародирует басиста, перебирая невидимую гитару. Один ящер со сцены делает сальто. Вот это и вырывает из уст Николь очередные тихие смешки, хотя в этом грохоте голосов и музыки разобрать невозможно. Неясное желание сдавливает грудь.
Она бы хотела…
Хотела, чтобы он тоже был здесь...
Лишь спустя пару десятков песен Мия, взмокшая от таких интенсивных подпеваний, хватает русоволосую за руку и уводит от выступления, счастливо задыхаясь. Они тебе даже не планировали такой исход событий, но выступления тут и правда невероятные. Можно даже сказать, неземные.
Обстановка на проспекте поражает — все дороги перекрыли, открывая народу кошмарно много места. И даже с учетом этого их здесь не пересчитать. Люди и монстры шествуют, припрыгивая и тряся украшениями, размахивая флажками, фонариками. Окружение тонет в домашне-оранжевых тонах. Малышня в разноцветных колдовских шляпах и костюмах скелетов с полными корзинками конфет пробегает неподалеку.
— Пойдем, посидим где-нибудь, — еле как отдышавшись, предлагает Вивьен. Ее теплая рука отпускает Нико и застегивает куртку. Хихикнув, девушка приглаживает растрепавшиеся волосы.
Но ни в какое кафе они так и не заходят. Блондинка почти сразу отвлекается на фестивальные лавки и игры с призами. Конечно же — о, Боже, кто сомневался — та принимает участие в шуточном конкурсе. По самому устрашающему гриму. И устрашающий у нее получается, ну, немного не по теме. Николь, выступавшей моделью, рисуют черный нос, имитируя скелет, а глаза и щеки расписывают красными завитками, словно на мексиканский День Умерших. Если бы среди толпы были мексиканцы, они бы, наверное, оценили.
Когда наступает время Николь красить подругу, их команду признают выигравшей. Русоволосая пораженно хлопает глазами. Она действительно смогла сделать что-то пугающее?..
Вивьен, вся изрисованная очень натуралистичными глазами, ликующе смеется и забирает их заслуженные подарки. Зеркало, ей, правда, никто не дает, но она не сомневается в способностях коллеги наводить жути.
— Слушай, там продают яблоки в карамели, пойдем купим, — впервые за вечер предложив что-то сама, восклицает Николь. Она очень часто слышала про этот десерт, но никогда не пробовала.
Видя однозначно одобрительную мину Мии, сероглазая в поднятом настроении почти бежит в сторону продавца.
Останавливаясь рядом со сладостью, девушка застывает, ощущая, как холодеет. Сердце вдруг начинает бесконтрольно биться чаще. Рядом с ней, почти бок о бок, стоит парень в черной толстовке и с черными кедами.
— Веселого Хэллуина, — едва улыбаясь, тихо говорит Король Отчаяния.
Они не смотрят друг другу в лица. Одно миллисекундное закрытие глаз — и вампир исчезает, не давая шанса сказать что-то в ответ. Сзади напрыгивает Мия, требующая скорее купить вкусняшки. Николь отмирает, но теперь в ее движениях сквозит неуверенность. И все же, черт побери, как же она…рада. Неожиданно рада.
Облизываясь, они идут к следующему концерту, визги и топот от которого чувствуются издалека.
— Если бы я дотягивалась, я бы тоже на сцену залезла, честное слово… — делится блондинка по дороге. Они заходят в небольшой переулочек, потому что концерт где-то за домами.
— Я в тебе не сомневаюсь, — с усмешкой отвечает Николь.
— А я его однажды видела в кафе! — вдруг выдает блондинка о псе-исполнителе.
— Да?
— Ага, только вспомнила, он заходил давно, маленький еще был, да и я не больше… Он ведь примерно наш с тобой ровесник, знаешь?
— И вы не познакомились? — куснув яблоко, спрашивает сероглазая.
— Да куда там, мама всех половником провожала, кто ко мне не за заказом обращался…
На этом моменте голос Мии чуть-чуть притихает, а алмазные глаза устремляются в асфальт под ногами. Их разговоры никогда раньше не заходили о матери, но, похоже…она уже давно не с ними.
— Хотя, знаешь, — снова повеселев, продолжает зеленоглазая. Увлекшись поеданием, Нико проходит вперед, не отвлекаясь на подругу. Тут довольно узкий проход, как раз на двух людей. Сзади доносится какой-то негромкий стук.
— Что «знаешь»? — подбивает на продолжение разговора девушка.
Тихое шарканье звучит еще пару секунд.
Молчание повисает удушающим канатом мгновенно. Николь сразу останавливается, оборачиваясь и не встречаясь с привычным взглядом подруги. Чувствуя, как живот пробирает мороз, а ноги врастают в пол от страха.
На асфальте, в паре метров от нее, валяется палочка с недоеденным сладким яблоком.
И абсолютная, жуткая пустота в глухом переулке с выходом далеко позади.
Мия пропала.
