Внимание! Это дополнительная секретная часть, точно ли вы хотите ее прочесть?
Компьютер: Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваше чтение, Архивариус, но Вы настоятельно просили меня спрашивать во второй раз, когда Вы откроите файл
Вы точно хотите прочесть часть?
Нет
Как бы я не старалась отложить момент полного опьянения господ «великих и ужасных» ученых до прихода другой составной части их группы, все гости были похожи на овощей уже через час, а непойми откуда бутылки выносить пришлось мне, как самой трезвой и вообще не пьющий в их компании на пропускной пункт на первом этаже. Создали они проблем мне знатно, так как на пункте мне не поверили, что я ассистент Брайта, но сам Джек хорошо это доказал при звонке, ведь меня долго не было. Парни на пункте лишь пожелали мне крепкого здоровья и бесконечного запаса валерьянки. В квартире мне встретил в дрова начальник, утаскивая назад на кухню. Тут уже спохватился доктор Альт, настоятельно напомнив, что через четыре часа необходимо быть свежими как огурчики, так что все ушли по квартирам, пытаясь как можно быстрее отрезветь, ну или продолжать пить. Ведь все целые бутылки унесли с собой. Брайт завалился ко мне в комнату как снег на голову уже через два часа после расхода его коллег, приземляясь рядом со мной, сидящей на просторах Форума через слабенький для работы ноутбук в ожидании заветного сообщения от Грейса. Он пару минут просто бревном лежал рядом, как после долгой пробежки, а затем поднялся на локти, заглядывая ко мне в компьютер. — А ты знаешь, что я тебя люблю? — Начал Брайт, поднимая ко мне голову. Взгляд его было как у кролика — красный и стеклянный, то есть пьяным. — Эй… Ты чего? Я в непонимании нахмурилась, а затем прикоснулась к лицу, размазывая непрошенные слезы у уголков глаз. В какой-то момент я просто начала плакать и без важной на тот момент причины. Но, как бы я не старалась, слезы текли сами по себе без моего разрешения, что мягко намекало на нервный срыв или просто разгрузочный день, когда мой организм просто не может терпеть все в себе. В это же время Джек, казалось, протрезвел полностью, вставая на колени, чем мял свои брюки, и мягко хватая мое лицо по линии овала. — Я тебе настолько отвратителен? — Спросил он меня вполне серьезно, стирая слезы в уголках губ и на подбородке. — Если тебе будет от этого спокойнее, то я просто пошутил. Хотел попросить меня отрезвить своими фокусами. — Я, — Неловкая заминка, так как слеза попала прямо на потресканные губы, продлилась слишком долго для обычной заминке. — Я не от этого начала. Я вообще не знаю, почему начала плакать, но я не могу остановиться. Не знаю в какой момент я уже начала банально реветь, вспоминая все обиды и ссоры в своей жизни, чем добивала себя еще больше. Мне было так плохо, так противно от самой себя, что хотелось застрелиться, да вот только меня держал Брайт и дочь где-то за несколькими тысяч миль. Я вспомнила отношения с родителями, то, как они вечно были мной недовольны, вспомнила еще настоящего брата, который считался со своими чувствами, вспомнила улыбку и смех дочери. А еще я вспомнила знакомых и друзей. И все. Абсолютно все были для меня мертвы, как и я для них. И от этого становилось втройне грустно, просто убийственно для моей души. И самое ужасное, что было в этой ситуации, я ничего не могла поделать. Абсолютно. Мной всегда управляли. Все, кому не лень, пользовались моей ведомостью. Родители, учителя, фонд. Они все глушили меня, создавали рамки и цепи, давили мои мечты и желания, словно я была не человеком… А куклой. А я, дура, все это терпела и буду терпеть, потому что не вижу выхода, потому что это не сказка и принца здесь не найдется. Это жизнь. И в этой жизни меня будут гнать до могилы. До самой ямы. — Расскажи о своих родителях. Ты редко когда говоришь о своей семье. — Начал внезапно тихо Джек, прикладывая мою голову к его груди. Так мы улеглись на кровать, пока я рыдала, но даже эта теплота не смогла полностью меня успокоить. — А что тебе рассказывать? Ты и так все знаешь из документов. — Вздыхая, произнесла я. Только сейчас я заметила, что одеколон у Брайта слишком уж резкий и от этого неизбежно чесался нос. Но мне нравился этот запах и я бы никогда не сказала ему поменять свой парфюм. — И все же. От тебя это будет звучать куда убедительнее. — Покачал головой мужчина, поглаживая успокаивающе мои волосы. — Не сказать, что меня любили в моей семье. Странную, слабую, да еще и не особо красивую. — Начала я, всхлипнув. — Ну я бы поспорил с последним! — Усмехнулся мужчина, хохотнув. Я же продолжила, не обращая внимания — Возможно, в детстве со мной еще как-то нянчились, но это было не на постоянной основе. Мать постоянно подбегала ко мне, когда я спокойно сидела и играла, как-то тискала меня, а затем убегала к друзьям или на работу. Я, естественно, в слезы. Как это? Никого не трогала, вела себя тихо, а тут какой-то ураган налетел, поляпал во всех местах и улетел. В итоге настрой не тот для игры, да и болит все тело. Отец вообще с детьми сидеть не умел, так что воспитывали меня бабушки. Поначалу воспитывала бабушка по материнской линии, а после средней школы она запила глубоко, так что по выходным и на каникулах я уезжала к бабушке по отцовской линии. Жили они в одном месте, так что друзья у меня не изменились. В тот момент я уже была более-менее самостоятельной, так что жила с родителями как…нахлебник? Они кормили меня, оплачивали мое проживание в квартире, да за учебой следили. Не разговоров по душам, не любви, не ласки. Да что там, мать меня всегда оскорбляла, указывала на все недостатки, а если у меня что-то получалось, то говорила «Могла бы и лучше». А зачем мне учиться и что-то стараться делать, если меня ждала лишь критика и не капли помощи? Так что учеба у меня была откровенно хреновая, ведь я не старалась ни капли. После обнаружения силы я никому не говорила о том, что могу, потому что считала, что меня обвинят сумасшедшей и глупой. Я стала учиться изменять реальность далеко от дома, все так же продолжая играть бездарную дочь. К старшим классам на меня обратил свое внимание отец. Стал как-то со мной работать, брал в гараж и на работу, общался, давал карманные деньги и заставил выучиться на права. Мы с ним подружились за два года, пока я была в старших классах. И я его правда полюбила. Он стал для меня идеалом мужчины. С минусами, конечно, но замечательным отцом и мужем лишь из-за того, что терпел мою мать. — Такое чувство, что твоя мама — монстр. — Усмехнулся мужчина, заметно расслабившись, так как я успокоилась и перестала даже вздыхать. Мгновенная истерика благополучно ушла, оставляя после себя только тяжесть в висках. — Она не была матерью года и даже недели. — Я приподнялась и взглянула в лицо Брайта — Можно ли считать мамой ту, что обвиняет свою дочь в том, что она потеряла молодость? Может ли мать желать смерти своему ребенку? И может ли мать долбить весь день свою дочь в старших классах, что та ходит по школе с распущенными волосами? Она походила на сломанный кран. Знаешь, ночь, тишина, а на кухне кран противно так протекает. Кап-кап, кап-кап, кап-кап. И это уже на протяжении не только ночи, но и дня, а съехать ты не можешь, потому что денег на большее не хватает и починить ты кран тоже не можешь, потому что сантехник руками разводит, мол, терпи. И все это на фоне других семей, более обеспеченных и где родители любят своих детей, какими бы они не были. — А что насчет твоего брата? — Поинтересовался Брайт, хотя интереса о моем брате у него было ноль. Скорее он спросил это для общей картины. — У него ситуация была чуть лучше. Он с рождения спортсмен, так что в жизни бы вышел достаточно обеспеченным, но выбрал карьеру фонда, когда его чувства ко мне взыграли. Слабую сестренку нужно ведь защищать. В итоге влип глубже некуда. — Продолжала рассказывать я, вполне успокоившись, правда голос у меня дрожал. — Они никогда меня не хвалили, никогда не говорили, как любят. И это самое печальное. Я выросла без понятия ласки и любви. От любого объятия мне было страшно, да чего уж там, я прикосновений боялась. — Тогда, получается, ты у меня в долгу? — Радостно спросил парень, подтягивая мою тушку выше так, чтобы я легла с ним на ровне. — Даже дважды. — С чего это ты взял? — Начала отталкиваться я, хотя моя улыбка выдавала все мои замыслы и мысли. Джек лишь настырно притягивал к себе, не забывая пощупать все места, но в этом не было и грамма пошлости. Мы лишь играли, как играют дети, безобидно, даже где-то уж слишком наивно и мягко, и это мне нравилось больше всего в наших отношениях, помимо ясности и открытости. Что бы мы не делали, как бы друг друга не доставали, мы были вместе и шли в одну ногу по одной тропе. — С того, что это я вытаскиваю твою задницу из разных передряг. — Поднялся на руки Брайт, прищурив хищно свои лисьи глаза, в которых плясали искорки озорства и умиротворения. Он был настолько расслаблен, что меня даже посетила мысль о том, как он уязвим в это мгновение. Его кулон на удивление лишь чудом не задевал меня, гипнотизирующе покачиваясь в районе моей шеи. — Слушай, а сколько времени до совещания? — Внезапно осознала я, поднося наручные часы мужчины к своему лицу. — Бл… — Ага, опаздываем. — Усмехнулась я.***
На открытие мы подоспели все же вовремя, практически впритык, так что поговорить с кем-то мне не удалось, но я даже не расстроилась. Просто не успела осознать. В зал нас запустили с некоторыми заминками, так как аппарат пропуска внезапно заглючил и вводить наши данные пришлось вручную, что, несомненно, потрепало нервы не только вводящему кучу цифр и символов, человеку, но и нам. Хотя, Брайт и пытался как-то пошутить, подбодрить меня или себя, он был серьезен как никогда. Мы были на работе. И я это осознавала. Сам зал был обширным, нестандартно большим и длинным, несмотря на светлые тона интерьера, он казался темным, нагнетающим и страшным, словно в пещере, с овальным светлым столом в центре и с мягкими стульями для каждого руководителя зоны. Ассистентам же пришлось стоять за спинами своих начальников, гордо держа головы и стараясь не упасть от усталости или страха, ведь не я одна была в первый раз на таком мероприятии. За главой стола, на стене, весела маркерная доска, на которую можно высветить изображение прожектора, чтобы смотреть видеоотчеты отсутствующих, в противоположной же стене находились стеллажи под потолок со старинными рукописями и свитками, текст которых я вряд ли прочту и между этими стеллажами разместился выход из кабинета. Это не было латынью, это был куда более древний язык, уже мертвый в наших днях. С левой стороны от входа были окна на всю длину стены, но закрытые жалюзи, а с другой стороны стояли маленькие диванчики, на которые можно было бы сесть. Но мы все равно стояли, тайно мечтая о приземлении своего мягкого места на эти замечательно-соблазнительные диванчики. Брайт сидел аккурат посередине по левой стороне стола, а его соседями стали неизвестные мне доктора, с которыми общаться мне даже не хотелось. Уж сильно пахло от них кровью и яростью, от которой хотелось прятаться и трястись, подобно трусливому кролику. В не прямом, конечно, смысле. Это все осознавалось на подсознательном уровне, через детали, о которых я даже не задумывалась, но которые записывались под корочку. Этому учились все еще при первых уровнях допуска, а некоторые осознавали еще в школе или институте. На противоположной стороне сидел хмурый Кондраки, недовольно разжевывая фильтр не подожженной сигареты, ведь закурить до окончания ему не разрешалось, и довольный Альт, что делал из листка бумаги самолетик, а в конце стола расселись остальные знакомые мне доктора, неспешно ведя беседу о своем, вовлекая в свой разговор все больше желающих. Но вот только не было в их глазах чего-то веселого. Все были предельно серьезны, считая минуты до начала сложной недели и весь воздух, несмотря на тихие переговоры и смех, был напряжен, словно под электричеством. Взгляды были остры как лед и даже смех казался механическим, сжатым в тугие пружины собственных раздумий. Свет медленно потух в кабинете, а разговоры, вслед за светом, замолкли. Началось. Я была впервые на таком собрании, но в этот момент что-то мне подсказывало, что даже лишний раз дышать было бы грубо по отношению к другим. Оглянувшись, а заметила, что даже солнце за жалюзи на окнах чуть померкло, не пропуская слишком яркие лучи в комнату. Это было жутко, но что было более жутким, так это несколько людей за полукругом стола, где, предположительно, должен был сидеть глава совещания. По левую сторону от центра сидел «Черный Дрозд», изучая бумаги в своих руках. Под черным пальто была белая рубашка с рисунками дроздов, а волосы убраны под шляпу, хотя в комнате было куда жарче даже для людей в футболке. От вида на него у меня пробежал табун мурашек по спине и я постаралась как можно тише и незаметнее укрыться в рабочий медицинский халат. По правую сторону от главы сидел другой представитель совета. На вид ему было около сорока лет, но по мудрому взгляду ему было куда более больше, не удивлюсь, если за восемьдесят. Темные волосы собраны высоко в хвост, а на столе лежала белая шляпа. Да и костюм, в общем, у него был светлый, наверное белый, но я не уверена из-за приглушенного света. Он опирался о белую длинную трость между ног и разглядывал руководителей как-то по простому. Не хищно, не задумчиво. Обычно, без каких-либо коварных мыслей. Словно все это было для него скучным и обычным. В центре сидела милая женщина с узкими глазами, хотя внешность у нее походила на европейскую. Волосы заплетены в хвост, а костюм был похож на классический, в полоску. Она казалась доброй и нежной, но что-то мне подсказывало, что руки ее испачканы в крови. Позади, к доске, стоял Администратор в плаще. Я видела его в жизни всего один раз, хотя в Фонде он был лицом Совета. Нет, не главным, просто представлял их и выполнял свои функции, устанавливая через дипломатию полезные связи. — Что ж, начнем, — Произнес он, растянув губы в странной сдержанной улыбке. — Приветствую всех на ежегодном собрании руководителей зон. Год пролетел незаметно, но не был обделен событиями, которые мы будем обсуждать в ближайшую неделю. — Тут послышался всеобщий вздох скорби и кто-то даже заплакал, ударяясь о стол. А, точно, это был Брайт. — Прошу тишины. Перед вами лежат конверты, прошу распечатать их и прочесть маршруты для вас. У каждого из вас есть выделенные и не выделенные строки. На выделенный мероприятиях должны присутствовать все представители от зоны, на не выделенных может присутствовать только один или два по желанию. На эту неделю за нами будут наблюдать О5-5, О5-6 и О5-10. — Дамы, Господа, надеемся на продуктивную неделю. — Поднимаясь, произнес мужчина по правую сторону. Он обвел глазами всех присутствующих и задержался на Альто. Я проследила за взглядом и вздрогнула, ели удержавшись на ногах. Только сейчас можно было заметить, что под светлой челкой и шляпой он прятал третий, мать вашу, глаз. То есть он был мутантом и имел три глаза, причем все три разных цветов. И все эти три глаза радостно так мне подмигнули, отчего мне пришлось проморгаться, проверяя в правдивость реальности. Но все было вполне реальным. -… Прошу остаться некоторых коллег для обсуждения дела, остальные свободны. — Услышала я конец фразы, очнувшись от шока. Господа ученые встали, собирая бумаги и быстро ретируясь с места под строгим надзором О5. Да, от их присутствия на подсознательном уровне хотелось бежать. И бежать далеко, ради своей жизни. Брайт повернул ко мне голову, поманил пальцем, чтобы я наклонилась. — Тебе нужно идти, развлеки себя в это время, вернусь только поздно вечером, так что засыпай без меня. — Усмехнулся мужчина, зная, что при всех я подзатыльник ему не дам. Я выпрямилась, еще раз глянула на Альто и Кондраки, а затем на О5. Дрозд мне улыбнулся, кивая на дверь. Приглашение на разговор?Это самая последняя страница дневника
Хотите ли вы вернуться к первой странице?