Нежное пламя

      Тишина поселилась в логове семьи Хамато, Чомпи впервые спал в собственной комнате в этом доме. Свет потух, и даже всегда ярко освещенная лаборатория погрузилась во мрак. Донателло снимал свою амуницию и думал о кренгах, мутантах, принесённой воинственной парой очередной ампуле и Тигрином Когте. А ещё он очень сильно переживал за брата. После смерти отца Лео не просто повзрослел — он состарился от переживаний за семью и весь мир. Конечно, физически брат был здоров как бык, и мастерство его росло с пугающей силой, но синие глаза всё чаще тонули в тумане раздумий и всё реже блестели ребячьим озорством. Сестра замыкалась и пыталась искупить свои грехи, решая проблемы всех страждущих, а ещё Караи пыталась снять с плеч Леонардо хотя бы часть груза, махнув на то, что сама уже трещала по швам. Всё это очень сильно беспокоило самого гениального из династии Хамато. Он не знал, как помочь родным и боялся за их рассудок. Из тяжёлых мыслей ниндзя вырвал стук в дверь. Воин обернулся и увидел небесные глаза и нежное личико в обрамлении золотых прядей. — Эйприл? — удивился Хамато. — Что-то случилось? Девушка закрыла дверь и неуверенно пролепетала: — Да. Донни… сегодня… ты сказал… нужно же когда-то начинать. — Да, — не понимая, к чему она клонит, отвечал исследователь. — Мы же уже начали? — девушка провела рукой по его лицу. — Так может, продолжим? — Хорошо, — настороженно ответил Хамато. — Отлично, — улыбнулась О’Нил, заливаясь краской. Красавица провела по волосам, снимая ободок и резинку. Золотые струны рассыпались по её плечам и блеснули медью в электрическом свете. Голубые глаза пристально смотрели на воина, а тонкие пальцы, поддев футболку, потянули её вверх. Сахарная кожа предстала перед воином, на плечах пикантно блеснули золотые искорки. — Интересное у тебя желание, — удивился Донателло. — Не разделяешь? — ухмыльнулась куноити, целуя губы ниндзя. — Шутишь? — шепнул он, жадно отвечая на поцелуй.       Его пальцы ловко поддели крючки бюстгальтера и сбросили ненужный элемент женского гардероба на тумбу, с которой жёлтым пятном стекала футболка. Он прижал к себе пылающую страстью воительницу и её грудь обожгла прохладный пластрон воина. Крепкие руки заскользили по стройной спине и бёдрам девушки, пуговица и молния на шортах также легко поддались мастеру бо. Нежные руки куноити ласкали шею и плечи ниндзя, она прижималась к нему всё сильнее, слабо представляя себе дальнейшие действия. Ситуацию спасла эрудиция пытливого исследователя, он подхватил её на руки и понёс к кровати. Буря эмоций охватывала их сердца, прохладная постель приятно обняла спину девушки, нежные прикосновения и страстные поцелуи синоби заставляли её гореть от желания. Всё испортила боль, от которой куноити сжала зубы и упёрлась лбом в плечо возлюбленного. Не такая уж и сильная, было в жизни воительницы много боли уж куда более серьёзной и иступляющей, но на этот раз противное жжение отвлекало от долгожданного момента. Девушка вспомнила, как несколько месяцев назад случайно услышала разговор Караи и Шини, в котором ведьма говорила подруге о том, что нужно было предварительно сделать операцию по «устранению причины, портящей первый раз и в дальнейшем беспокоящей несколько дней». Теперь Эйприл поняла, на что японка жаловалась Шинигами.       Пленительные ласки и сладостные поцелуи воина смогли окутать своим теплом скованное тело куноити и погасить надоедливое отвлекающее ощущение. Пробивающее сотней искр, ранее незнакомое чувство поглотило рыжеволосую и заставило гибкое тело извиваться, а дыхание прерываться. Крепкие руки сжимали гладкие бёдра воительницы, парень внимательно наблюдал за её реакцией, пытаясь понять какие именно его действия вызывают у девушки больший отклик и это ему хорошо удавалось. Эйприл забыла обо всём и начинала стонать всё громче, Донателло положил ладонь на её губы, не желая выслушивать весь завтрашний день подколы старшего брата. Это прикосновение ещё больше воспламенило куноити, и её ногти заскрежетали по панцирю воина. Фонтан чувств рассыпался жаркими каплями, затуманивая разум и ослабляя контроль. Крепкая ладонь погасила громкий стон, прохладные губы едва касались нежной кожи, силы оставляли влюблённых. Донни лёг рядом со своей ночной нимфой, рыжая убрала с лица мокрые золотые пряди и прижалась к его груди. — Ты не возражаешь, если я останусь в твоей комнате на ночь? — улыбнувшись, сказала О’Нил. — Неужели ты думаешь, что я смог бы тебя отпустить, даже если бы ты захотела уйти? — прошептал он, гладя огненный шёлк её волос.