Ночные

      Хлопает дверь, Лайонел лениво приподнимает голову, вдыхая кофейный аромат, и тут же настораживается: от вошедшего Брента тянет беспокойством. Руки, держащие картонную подставку с двумя стаканчиками, дрожат. Лайонел садится на своей половине раскладного дивана, заворачивается в одеяло и внимательно следит за Брентом: если ему действительно надо, он начнёт говорить первым.       — Кофе… — немного охрипшим голосом произносит Брент, присаживаясь рядом и передавая один из стаканчиков. Затем берёт свой и начинает делать мелкие глотки, глядя в пространство: обдумывает что-то. Интересно, что его так напугало? Брент очень чувствительный, хоть и пытается это скрыть. Но Лайонел знает всё равно. Знать Брента — это как знать собственные руки. Лайонел переключается на свой напиток — сливок и сахара столько, что ложку можно поставить — ах, ещё и кленовый сироп! — лёгкая горчинка кофе как будто придаёт объём вкусу… Всё было бы просто великолепно, если бы не напряжение, исходящее от Брента, напряжение, сконцентрировавшееся в его сжавшихся плечах и сведённой шее, в красивых нервных пальцах, мнущих бумагу стаканчика. Лайонел, допив кофе, отбрасывает свой стаканчик за диван, обхватывает плечи Брента и валится вместе с ним в гнездо из простыней и пледов (даже летом здесь, в очередном полуподвальном помещении, прохладно). Брент продолжает молчать, и Лайонел не выдерживает:       — Ну? Что такое? Кто напал на наш след на этот раз?       — Я… я думаю это охотник, — произносит Брент после паузы. К его удивлению, Лайонел тут же расслабляется. — Охотник, — с нажимом повторяет Брент, но Лайонел только разворачивает его к себе лицом и, выдохнув недоверчиво: «Да на хуй!» — улыбается. Улыбается так, как будто ему посулили интересный аттракцион.              Они не выходят этой ночью на охоту. Брент, переняв настроения партнёра, успокаивается.       — Эти ищейки хорошо чувствуют запах, а у нас чем пахнет?       — Ладаном?       — Ладаном!       Лайонел заразительно смеётся, Брент игриво хлопает его по тощему заду. Ладан — это всё-таки здорово придумано. Как и секс.              Ближе к утру они устраиваются на одной из крыш. Не жертвы, нет, сами — охотники. Острое зрение, подкреплённое прицелом винтовки, сверхчеловеческое обоняние.       Когда пуля, прошив воздух, осой впивается в кирпич парапета, совсем рядом с головой Брента, Брент быстро оборачивается, успевает заметить белое, как мел, искажённое лицо Лайонела и услышать — как будто бы с запозданием — напряжённое «Сука!» сквозь зубы, а затем рука рывком поднимает его в воздух, скачок — и они совсем на другой крыше, Брент падает, потеряв равновесие, а Лайонел, выбив ружьё из рук старика в красно-белой бейсболке (что-то там хрустит при этом так, словно сломалась сухая ветка), накидывается на охотника и начинает душить его.       — Эй! — Зрелище воистину сюрреалистическое: две тощие фигуры на фоне начинающегося рассвета — небо в нежнейших розовых тонах — одна рычит, другая хрипит, сломанная рука охотника повисла плетью, другая тянется куда-то за пояс… — Эй! — снова кричит Брент, предостерегая, вскакивает на ноги, помочь. Этот старик в свои годы (сколько ему? восемьдесят?) чертовски силён, раз не поддаётся Лайонелу. Что в другой руке? Нож? Теперь уже нет… странной формы клинок из чёрной стали летит вниз, и Бренту плевать, на кого он свалится. Почему бы просто не сбросить старика так же, как этот нож? Охотник между тем перестаёт хрипеть, его радужки закатываются, обнажив желтоватые белки глаз. Лайонел отпускает тело, и оно падает грудой одежды на крышу.       — Может быть… скинуть его?       Лайонел мотает головой, стараясь отдышаться. Потом садится на корточки рядом с убитым.       — Традиция… сердце…. уффф… нужно съесть… — Он расстёгивает куртку, фланелевую рубашку — пуговицы не даются, Лайонел просто разрывает ткань, как и ткань майки под рубашкой. Проводит острым ногтем по желтоватой, покрытой серым волосом, коже грудины.       — Это… обязательно? — Бренту становится тошно.       Лайонел яростно смотрит на него.       — Он чуть не убил тебя. Тебя, Бренто! Сука, сука, сука! — Ноготь рвёт кожу, пуская винного цвета кровь. Брент отворачивается, сглатывает, стараясь сдержать тошноту (и острое чувство голода).       — Пойду поищу нож, — наконец, выдавливает он и направляется к пожарной лестнице.