Ночные

      Рита уезжает к своей бабке в дом престарелых, в пригород. Надо навестить да и, может быть, удастся добыть денег. Рита побаивается бабку, но Кары теперь нет, и кто знает, кого миссис Демандел впишет в завещание. Заведение находится у чёрта на куличках, «в живописном местечке, окружённом соснами», как сообщает рекламная брошюрка,  — для того, вероятно, чтобы родственники навещали лишь по сугубо важным вопросам, а старики не сбегали, куда не надо.       Вечером в мастерской, где Леон возится с колёсами и подшипниками, а Брент просто сидит, потягивая пиво, раздаётся звонок, и Рита немного дрожащим голосом сообщает, что не сможет вернуться пока что, но всё в порядке, всё в порядке — Брент слышит даже со своего места.       — Но чт... — начинает было Леон и прерывает сам себя. — Бросила трубку, — удивлённо говорит он. — Может, случилось что?       — Наткнулась на других родственников. — Брент пожимает плечами. — Или бабка при смерти.       — Вот печаль, — бормочет Леон, возвращаясь к работе, уголки губ сползают вниз.       — Эй! — Осторожно поставив недопитую бутылку на пол, Брент подходит к Леону, присаживается рядом на корточки, дотрагивается до плеча. — Она сказала, что всё в порядке!..              Несколько часов спустя они валятся на матрас, Леон пьян вдрызг, но всё равно продолжает изливать свою душу Бренту — про то, что всегда хорошо относился к Рите, что вообще уважает женщин и так далее — Брент только ухмыляется, пропуская всё мимо ушей. «Сейчас, сейчас!» — долбит в ушах прилившая кровь, и Брент начинает стаскивать с Леона футболку, тело под ней — податливое, как у куклы. «Сейчас!» — Брент склоняется над солнечным сплетением...              Когда вечером они уже выходили на улицу, Брент задержался на минуту в дверях, разглядывая свои руки. Затем прижал пальцы — все, кроме большого — друг к другу так, чтобы ногти были на одном уровне и резко провёл по дверному косяку. Глубина оставшейся царапины поразила его. Скальпель не нужен.              ...Брент склоняется низко, ощущая сквозь бухающую кровь биение чужого сердца. Сердца должны входить в унисон, иначе смерть... Иначе охота — это просто убийство. Противоестественное явление...       — Брент? — Леон с трудом ворочает языком. — Ты что за-адумал? — Он хихикает.       — Тшшш! — Брент прижимает палец к улыбающимся губам Леона, губы разъезжаются, размыкаются зубы, через пару мгновений Леон уже прикусывает палец Брента — игриво и нежно, облизывает его своим горячим мокрым языком. Вот только этого не хватало... Брент, продолжая слушать сердце, кладёт голову Леону на грудь. «Настоящая печка».       — Мммм! — Леон стонет, ловит ртом остальные пальцы. «Совсем как я с Лайонелом...»       Стоп.       Сегодня Брент тоже набрался порядочно, но всё-таки кое-что соображает. А кое-что доходит до него, кажется, минуя мозг вообще. Дежа вю.       Дело не в подвеске. И даже не в жестах. Дело в запахе. Леон пахнет точно так же, как Лайонел — под ладаном — как сам Брент.       Леон, заигравшись, с силой кусает палец Брента. Горячая волна накрывает с головой. Так было только...       — Засранец! — кричит Брент, зло и весело, до сих пор до конца не веря, освобождает искусанную руку.       А потом, мгновенно сместившись в пространстве, сперва ударяет Леона по лицу, а затем целует — крепко и отчаянно — в губы.