Ночные

      То, что осталось, они собирают в большой пластиковый пакет для мусора.       — А разве… — впервые подаёт голос Леон. — Мы не должны… её…       — Мы их не хороним. — Лайонел нежно прикасается к щеке Леона. — Она принадлежит Ночи.       Брент понимает, что никогда, в общем-то, не задумывался о том, что происходит с телами. Лайонел говорил ему: «Не беспокойся, Ночь их возьмёт!» — но что именно означали эти слова? За душой у Брента было не так много жертв. По крайней мере, меньше, чем у Лайонела…       Леон вертит между пальцами одну из длинных тонких косичек Риты.       — Нравится? Отрежь на память, — участливо говорит Лайонел.       Леон выпускает косичку, словно это ядовитое насекомое. Лайонел улыбается мягко и целует Леона в лоб. Бренту хочется отвернуться. Он старается уложить останки так, чтобы не возникало ассоциаций с человеческим телом.       — Куда теперь?       — Дай мне.       Брент протягивает мешок. Малышка Рита, веса почти ничего…       — Не стоило так стараться, — ухмыляется Лайонел. Брент задувает свечи.       Совсем скоро ночь перевалит на утро.       Они идут за Лайонелом, выходят из квартиры и поднимаются на крышу. Все трое — полны сил и переполнены впечатлениями, босиком. Леон и не подумал одеться. И он, и Брент до сих пор в потёках собачьей крови. Октябрьский ветер несёт с собой холод океана.       — Эй, ты что творишь! — Брент пытается перехватить руки Лайонела, когда тот попросту переворачивает пакет, вытряхивая останки прямо на крышу. Леон подскакивает с другой стороны.       — Тише, тише, малыши, — примирительно говорит Лайонел. — Всё правильно. Всё как надо. А теперь отойдите. Отойдите, — с нажимом повторяет Лайонел. Брент и Леон переглядываются. Леон находит своей рукой руку Брента, и тот сжимает её. Они отступают на несколько шагов. Лайонел запрокидывает голову, словно высматривая что-то в тёмном, усыпанном звёздами небе. А затем тихонько свистит — тонко, на грани восприятия. Брент ощущает, как кожа покрывается мурашками, притягивает к себе Леона и крепко обнимает его за талию. Лайонел свистит снова, и быстро отступает к ним, обхватывая Леона за плечи. Некоторое время ничего не происходит.       И вдруг — хлопанье крыльев совсем рядом, и несколько неясных теней зависают над тем, что было некогда Ритой Уилсон, сбиваются в кучу. Бренту, как бы он не старался напрячь зрение, никак не удаётся рассмотреть подлетевших: сумеречные видения, мало отличимые по цвету от мрака. Он ощущает, что Леона начинает бить дрожь, и успокаивающе поглаживает его живот. Лайонел кладёт голову Леону на плечо и что-то тихо шепчет на ухо. Сколько это продолжается — сложно сказать, но в какой-то момент нет больше ни хлопанья крыльев, ни самих теней, ни разрозненных человеческих останков… Даже потёки крови на мусорном мешке — и те исчезли.       — Я никогда… никогда не свистел так, — говорит Брент.       — Ммм? Бренто, они всё равно прилетают… рано или поздно… на наши метки. Просто сейчас надо было успеть… чтобы наш братишка не расстраивался… так, братец?       Леон молча кивает.       Брент нутром ощущает, как в Леоне начинает происходить перестройка. Тела, мыслей. Прошлого и будущего. Всего.       Лайонел зевает, не по-человечески широко распахнув бледно-розовый зев и показывая ровные, влажно блеснувшие в отсвете далёких фонарей, зубы. Ведёт носом.       — Утро скоро, мальчики. Как насчёт того, чтобы поспать?       Втроём — так же, как и пришли — они возвращаются обратно. Втроём ложатся на матрас. Инстинктивно стараясь защитить Леона, Брент устраивается посередине. Далёкая и невнятная мысль — завтра надо будет всё привести в порядок. Завтра, завтра…       На закате следующего дня он проснётся с краю, не понимая, как так произошло. И с горечью вспомнит свою фантазию — жить втроём.