Ночные

      Обратной дороги нет.       Тварь снится Бренту в кошмарах — улыбается и показывает на него пальцем, в уши вливаются слова, произносимые приторно-сладким голосом: «Мы все — семья; мы должны быть вместе», и Брент знает, что тварь на самом деле — Лайонел; Брент знает, что тварь — и он сам тоже, и Леон. Их нечеловеческая сторона, которая однажды может тоже выйти из-под контроля и стать... вот этим. Кошмары ужасно хочется заглушить — чем угодно — но, впервые в жизни поразмыслив над этим, Брент отметает идею: так оно, бесконтрольное, скорее выползет наружу. «Борись со своими демонами сам», — бормочет он, стискивая кулаки, запоздало понимая, что ни один человек не выдержал бы той жизни, которую он ведёт — воспринимая то, что способен уловить своим обострённым чутьём Брент, весь хаос и яркость реальности. Даже ЛСД не нужно.       Леон всё чаще сидит, обхватив колени руками, взгляд обращён внутрь — тоже исследует, пытается понять самоё себя. И — пугает Брента, когда на обращение «Леон» начинает говорить, быстро-быстро и совсем как Лайонел:       — Нет, я Кэнди. Леона нет, это был другой, другой. Я Кэнди, Бренто, а ты кто? Ты-то кто?..              И только Лайонелу, кажется, всё нипочём.       — Как давно ты об этом знал? — спрашивает Брент однажды.       — Шутишь? — Лайонел приподнимает светлые брови. — Я всегда это знал. Всегда. Знал, что я... иной.       — Кто тебе сказал? Мать?       Брент пытается представить женщин, которые отдавались этой твари. Портрет Дориана Грея, вот что оно такое. Жилистый сгусток жестокости и сладострастия. Инкуб.       — Нет. — Лицо Лайонела непривычно мрачнеет. — Она бы никогда не сказала. Как и Моргана.       — Моргана... жива?!       — Я просто хотел продолжить наш род. Ты-то сам чем занимаешься, а?       — Но это же... Лайонел, они же все предохраняются, как и я! Проблемы от шлюхи никому не нужны!       — Что ж, молодец! Нет, Бренто. Я узнал его сам. Сам нашёл. Или он нашёл меня, не знаю... видел его по ночам. Вот тут. — Лайонел стучит пальцем по лбу. — И чувствовал... вот здесь. — Теперь он прикасается к груди, на уровне сердца. Там всё ещё болтается подвеска с пацификом.       — Но как... — Брент запускает пальцы в волосы, не в силах даже как следует сформулировать вопрос.       — Бренто... — Лайонел ласково отводит руки от головы Брента, целует каждую в ладонь. — Ты ведь и сам всё знаешь. Это... инстинкт. ДНК, если хочешь.       — Я не хочу такого...       — Но ты — именно это. Мой брат... и наш маленький братишка... если бы ты знал, как я счастлив! Боже мой... вы все — моя семья... и мы вместе! Он вернулся — ради нас, Бренто!       Брент опускает взгляд. Он смотрит на руки Лайонела, всё так же сжимающие его руки, и пытается понять, стали ли его пальцы длиннее.       Брент отбрасывает мысль о поджоге дома и думает о том, как уничтожить тварь в подвале собора Сент-Джеймс.       И возможно ли это в принципе.