Будь моей едой!

      — Госпожа Пак, я бы хотел Вам пред… Нет, не так. — Чон Юнхо бродил взад-вперёд, оставляя множество следов напротив человеческого домика. Мужчина ерошил короткие тёмные волосы и то и дело скрипел зубами, в нерешительности протягивая руки к двери. — Вот, это Вам, держите! Нет. Не то. Я пришёл, чтобы…       — Чтобы…? — любопытно поинтересовался женский голос. Глава района обернулся и чуть не упал на снег. Позади него стояло с десяток женщин, и все они смотрели на него хищными светящимися глазами.       — Да не собираюсь я её есть! Отвяжитесь уже, — возмутился мужчина, и женщины принялись разбредаться по окрестности, словно бы и не следили за ним.       Юнхо сверлил их алыми от злости глазами. В его руках покоились цветы. Он отдал за эти цветы большие деньги, в этих местах цветы не растут, поэтому в магазинах гнут цену почти в четыре раза выше, чем в более цивилизованной местности. Глава района скорее всего был единственным за этот год, кто раскошелился на такую роскошь.       — Вы ко мне? — послышался ещё один женский голос со стороны леса. На этот раз то была мама Чимина.       — Нет. — Чон Юнхо быстро развернулся и зашагал в обратную сторону, оставив недоумевающую женщину позади. — Дурак, дурак, дурак, — не переставая бормотал он себе под нос. — Всего-то и нужно было сказать, что «да, я к Вам, вот цветы, Вы такая красивая, а можно я откушу кусок Вашей руки?». «Ах, какие цветы! Конечно, ешьте меня, мой господин!».       Мужчина разговаривал на все известные ему голоса и чеканил шаг, теребя в руках красивые цветы. Он не может просто так взять и сказать ей что-то такое.       Чимин отследил озадаченным взглядом бубнящего себе под нос главу района и прошёл мимо, стараясь не заострять своё внимание на этом человеке. Этот мужчина всегда казался ему странным, это был тот, с кем лучше было не иметь никаких дел совсем. Жаль, что его мама этого до сих пор ещё не поняла.

❖❖❖

      Чим отовсюду слышал о том, что Чонгук может его съесть, он искренне не понимал, почему эта шутка так надолго затянулась, ведь шёл уже третий год их с Чоном дружбы. Чимин был уже заметно окрепшим мальчиком, его щёчки были максимально похожи на румяные пирожки, тело становилось с каждым днём всё аппетитнее. Не удивительно, его маленький друг кормил человека на славу. Чим начал замечать, как щёки не позволяют порой разлепить глаза с утра пораньше, как тело не влазит в любимые кофты, как штаны не сходятся. Мама продолжала успокаивать, объясняя всё тем, что все растут, и порой менять размер одежды — это вполне нормальное явление. Светловолосый и не переживал насчёт своего веса, он просто медленно увеличивался в объёмах на радость Чонгуку. Он ни о чём не подозревал.       Гук гладил небольшого кролика, нёс его на руках, впервые намереваясь выпустить зверя на свободу, дать ему немного побегать, и, конечно же, не предполагал, что чуть он ослабит хватку рук, как тот тут же убежит. Белый зверёк толкнулся лапками и почти со скоростью света дал дёру. Мальчик округлил рот и тут же взвыл на всю улицу. Плач слышался даже в лесу, где сейчас охотилась мама Чимина. Гуль тёр глаза и, шатаясь, двигался вперёд. Перед глазами всё плыло, но нос в пару секунд заложило знакомым запахом. Слёзы словно по заказу остановили свой поток, мальчишка шморгнул носом и обнажил большие зубки. Он всё ещё выглядел заплаканным, глаза были ужасно мокрыми, красными, оставшиеся слёзки неприятно стекали за ворот кофточки, но мальчик растекался в глупой улыбке и шёл вперёд, исключительно интуитивно передвигая ногами в сторону источника запаха. Живот громогласно урчал, а это могло значить лишь одно: впереди еда.       — Вкусный, ароматный, невероятный, — бурчал себе под нос гуль. Его сердце стучало, там внутри пели птички, летали бабочки и прочая живность, которой он никогда и не видел в этих краях, только в книжках разве что. — Господи, как же вкусно ты пахнешь… Просто голова кругом…       — Эм… Спасибо, — отозвался голос впереди. — Ты там что, плачешь? Чо-о-он… — взвыл Чимин, подбежав к другу.       Чонгук протёр глаза и лишь сейчас заметил на руках приятеля своего Чупакабру. Зверёк балдел под чужими пальцами и подёргивал носиком, пока Чимин чесал его ушки. Кроль был достаточно тяжёлый и едва ли помещался уже в маленьких ручках мальчика.       — Ты хорошо его кормишь, ты ведь не собираешься его съесть? — светловолосый жалобно изогнул брови и ахнул.       Маленький гуль оглядел мальчишку с ног до головы и облизнулся. В животе снова стало неспокойно.       — Я не ем животных, я хочу съесть тебя, я ведь уже говорил, — пробурчал себе под нос Чон.       — Ты такой смешной, — растянулся в солнечной улыбке наивный Чимин, спрятав свои глаза за большими розовыми щёчками.       — Ты такой глупый, — произнёс детский голос со стороны, и Чимин обернулся, чтобы увидеть там Тэхёна. Мальчик брёл по невысокому сугробу, то и дело проваливаясь в снег. — Тебе уже который год говорят, а ты до сих пор не сбежал. Он не кролика откармливает, а тебя.       — Не говори глупостей, — отмахнулся мальчик от Тэ.       Тэхён замер на месте и недовольно свёл бровки к переносице. Губы в одну секунду надулись, немного красный от холода нос шморгнул.       — Ты мне не нравишься, — проворчал гуль. — Чонгук, он мне не нравится. Ты посмотри на него, такой глупый… Съешь его! — топнул ножкой он.       — Рано, — вздохнул черноволосый, опустив грустный взгляд на снег. — И, Тэхён, Чимин не глупый. Он хороший. Он мне нравится.       — Мой папа говорит, что люди глупые, — сложил руки на груди Тэ.       — Твой папа ходит к моей маме, и ты, кстати, тоже, — хмыкнул Чимин. Тэхён на это только задумался, но так и не решился что-либо ответить. Чимин был прав. Попахивало двойными стандартами.       — Во всяком случае, ты точно глупый, — нахмурился Тэхён, завернувшись в противоположную от мальчишек сторону, — потому что тебя сейчас откормят, а потом съедят. Гули не могут дружить с людьми, это противоестественно. Глупый-глупый Чимин.       — Гули? Почему гули? — растерянно поинтересовался у Чона светловолосый, задумавшись про себя о значении этого слова. Чонгук пожал плечами. — Гули — это вроде как голуби, да?       — Не совсем, — мотнул головой Чонгук. — Гули это те, кто кушает людей. Я гуль.       Чимин взорвался громким смехом. Настолько громким, что гули, сидящие по своим домам, все дружно сдёрнулись с места и зашторили окна. Они привыкли к тишине, такие резкие всплески энергии на улице пугали.       — Ты такой фантазёр. — Чимин вытирал слёзки с глаз, через мутную пелену изучая самого что ни на есть серьёзного мальчика.       — Я не вру, — пробурчал Гук. Его глаза тут же сделались красными, он сам сильно изменился, настолько, что светловолосый мальчишка перестал хохотать и протёр глаза посильнее, чтобы убедиться, что ему не показалось. Ему не показалось.       — Твои глаза, — испуганно пробормотал Чим, схватившись за рот ладошкой.       — Они горят. У гулей так бывает, когда они злые… Или голодные…       Чимин максимально расширил глаза и откинул челюсть вниз. Его пухлые ручки опустились, щёчки опали, он больше не улыбался.       — Чонгук, обедать! — послышался голос госпожи Чон. Гук зыркнул на человеческого мальчишку, тот шумно сглотнул, вызвав искреннюю улыбку на лице гуля.       — Обед ещё не готов, мам! — крикнул Чонгук в ответ.