Изгнание маршала Шатильона

Несколькими днями позже Рене снова прогуливался по самым отдаленным и темным аллеям, когда к нему подошел эр Бертран. Иоаннит, как всегда, выглядел элегантно, будто жил в столице – Рене всегда удивляло, к чему следовать моде в такой глуши, где их никто не навещает. Или это просто способ держаться на плаву, бороться с тоской и скукой? - Что с вами, Рене? – мягко спросил эр Бертран, и тут же с привычной насмешкой добавил: - Уж не решили ли вы стать отшельником? Слуги говорят, вы мало едите и пьете, никакими известиями не интересуетесь. Меня вы избегаете. Неужели вы не думаете о том, что изгнание может закончиться, и вы вернетесь в большой мир? - Меня там никто не ждет, - Рене пожал плечами. – А что со мной происходит… то же, что и обычно. И отчего меня должны интересовать какие-либо новости? Да, я в курсе, что проэмперадор женится на принцессе Марии-Луизе. Я даже рад. - Рады тому, что бывший возлюбленный утешился хоть с кем-то? – ехидно спросил эр Бертран. – Быстро же вы остываете. - Скорее тому, что всё благополучно завершилось для моей страны. Кстати, отчего вам так любопытно, что связывало меня и герцога? Ревнуете, может быть? Рене сказал это в шутку, но, увидев, как спокойный и непроницаемый темно-фиолетовый взгляд вспыхнул огнем, подумал: угадал. - Месье, вы забываетесь! – воскликнул Бертран. - Вы еще так молоды. Когда станете старше, поймете, что ни одна привязанность не длится вечно, - с горечью ответил Рене. – Думаете, я не заметил, как ваш интерес ко мне стал выходить за рамки обязанностей надзирателя? Не смущайтесь. Если вы хотите удовлетворить любопытство и любовный пыл, отчего бы нет. Когда вы получите желаемое, то быстро охладеете. Да и мне нет разницы, кто на ночь-другую скрасит мое одиночество. Бертран резко притянул его к себе. - Не шутите так со мной. Мне не нужны эти жалкие приключения на час. - А что же тогда? - Мне нужны вы, Рене. Целиком и полностью. Весь, без остатка. И Бертран прижал его спиной к стволу дерева, и поцеловал, неумело еще, но страстно, яростно, впиваясь губами в губы, утверждая жажду владеть, покорить. Судорожно вздохнув, Рене вцепился пальцами в его плечи. Закрыл глаза, отвечал на поцелуй медленно, ласково. Закатные твари, это было прекрасно… Все сомнения, мысли о долге, чувство вины за то, что не мог быть достаточно сильным – всё отступало перед юношеской настойчивостью и страстью. Наконец Бертран с явной неохотой отстранился от Рене, отступил на пару шагов, разглядывая его, как творец, рассматривающий свое произведение. - Вот так… теперь в вас чувствуется жизнь. Если бы я знал, я бы сделал это еще раньше. Рене едва заметно улыбнулся, но промолчал. Он догадывался, что всё произойдет, если не этой ночью, то несколькими днями позже. Может, он о чем-то пожалеет потом: тепло другого человека – это просто иллюзия. Многих ли он помнил из тех, с кем пил вино и делил постель? А Бертран… пусть мальчик развлечется. Да, он умен, образован, он уже успел чего-то добиться. Но в любви девятнадцать лет есть девятнадцать лет. В этом возрасте легко верить в «навсегда» и «больше никогда». Он в этом убедится. Они какое-то время стояли друг напротив друга, молча, всматриваясь, будто узнавая друг друга снова. Будто пытаясь найти ответ на вопрос: «Что нас свело вместе? Только ли одиночество?».