Самый лучший враг.

      Танька брела по коридору в сторону мужского крыла. На ней была одежда Хелена, которой они поменялись в ходе игры по дурацкому желанию Нины. Синий пиджак был Шварц велик, штанины снизу тоже, кроссовки на размер точно больше, а уж какие ревнивые взгляды Наташки на себе ловила шатенка, мммм! Страсть. Но сейчас юные мозги Тани волновало другое. Она с каждым шагом становилась ближе к комнате художника, а, следовательно, и к комнате Лью. В том, что ОБА маньяка сидели у себя в спальне, Шварц не сомневалась, хотя она предпочла бы сомнения, нежели чувствовать, как к лицу постепенно приливает краска, как начинает бешенно колотиться сердце, отплясывая румбу в своей клетке из рёбер. «Глупости, — размышляла Таня, — нифига он мне не нравится, и тем более я его не люблю! И пусть этот Смертоносный намотает себе на ус, которого нет, но который ему бы пошёл… Тогда уж усы, чтоб два сразу. Или борода? Нет, усы лучше. Хотя без них он тоже красив… Так, пусть он зарубит себе на носу, что моё холодное сердце почти невозможно растопить, а холод всегда мне был по душе и… И я не милая!»       С подобными мыслями непонятно на что рассердившаяся Танька толкнула дверь мужской спальни, даже не постучавшись, как она это обычно делала, и, будь рядом Геля, она немедленно побежала бы за градусниками-таблетками, дабы удостовериться, что со Шварц всё в порядке. Но та была в полной норме, просто настроение куда-то испарилось, не предупредив куда и когда вернётся. — Хелен, когда ты мне вер… — уверенно начала Танюха, но её взгляд сам по себе наткнулся на Лью. Парень сидел на кровати и что-то читал, причём с таким интересом, будто в мире не было ничего увлекательнее тех букв, которые он видел перед собой.       Внутри Шварц появилась робость, которую девушка тут же запихнула в дальний уголок нервной системы, дабы эта мерзапакостная штука не завладела мозгом, сердцем, душой и прочими органами. Сперва робость упорно никуда не запихивалась, но после минуты борьбы всё же уступила. В голове Тани появилась тревожная мысль, что она всё это время тупо стояла и пялилась на Лью, поэтому шатенка поспешно отвела взгляд.       Хелен сидел за столом и…не рисовал. Он точил карандаш. Шварц уже хотела удивиться сей картине, но, подумав, что это ни к чему, передумала. — Э, Хелен? — ещё раз позвала Танька. Парень медленно к ней повернулся. На его лице, помимо изумления, были следы от недавней моноброви и бороды. — Таня? — брюнет выгнул бровь, — Неужели ты вошла без стука? У Нокс научилась? — Я самоучка, — ответила Шварц. Отис цокнул языком. — Не бери с неё пример, — сказал он, — а вдруг бы мы тут голые сидели? — Что вы можете делать голыми в комнате вдвоём? — полюбопытствовала Таня, скосив глаза на Смертоносного, но тот, как ни в чём не бывало, продолжал грызть и тщательно жевать гранит науки.       Художник хмыкнул. — Переодеваться, например, — ответил он, — а ты о чём подумала? — Я ни о чём не думала, поэтому и спросила. — Хорошо, притворюсь, что поверил. Так зачем ты пришла? — А ты хочешь вечно ходить в моих вещах?       Хелен удивлённо себя оглядел. — Ах да, — произнёс он, — мы же поменялись… — Ну вот, — согласилась Шварц, — так когда ты мне их отдашь? — Тогда же, когда и ты мне.       Танюха задумалась. Логический тупик. И нафига она припёрлась? — О’кей, жди, — бросила она и покинула комнату пареней. Дойдя до своей опочивальни, Шварц открыла дверь и увидела сидящую на её кровати Гелю. — Ты не ошиблась? — участливо поинтересовалась Таня у Войт. Та продолжала сидеть, пялившись на комп так же, как недавно Смертоносный в книгу. Шварц подошла к подруге и помахала рукой у неё перед глазами. — Эй, — при этом говорила она, — вернись из астрала! У тебя в этом мире куча невыполненных дел! Ау! — Неплохо… — неожиданно забормотала Ангелина, — «неплохо» является близким по значению к слову «хорошо»… Он сказал… Что я… Неплохо целуюсь?!       Последние два слова были не пробормотаны, а выкрикнуты. Таня подскочила на месте. — Геля, блин! — воскликнула она, — я чуть свою фабрику не открыла. По производству кирпичей. — Ты понимаешь?! — Войт внезапно повернулась к подруге и схватила её за плечи. — Нет, — честно ответила Шварц. — Он сам мне это сказал! Падла! Издевается! Просто пользуется тем, что я его р… — не договорив, Ангелина, отпустив подругу, злобно пнула ногой кровать, но тут же с ойканьем схватилась за носок. — Мизинчик, — заскулила она, — я ударилась мизинчиком… — Оу, — Таня поморщилась. Мизинчик—это больно. Беззащитный маленький мизинчик не заслуживает таких страданий, которые мы, ногожопые хрени, ему доставляем, ёбнувшись обо что-то. — А где мои слова сочувствия?! — Войт, отпустив ногу, уставилась на подругу. — А мне откуда знать? — пожала плечами та, — они же твои. Я без понятия, куда ты их дела. — Всё с вами ясно, мисс, — осуждающе показала головой Геля, — и так вы проявляете сочувствие к своим товарищам! Стыдитесь! Эх, вот молодёжь пошла, вот я в своё время… — Тебе всего пятнадцать, — закатила глаза Шварц, подходя к шкафу и попутно стягивая с себя пиджак Отиса. Ангелина насупилась. — Но я же старше тебя! — напомнила она. — На каких-то полгода! — Пиздишь, как дышишь! На десять месяцев, а это не полгода! — Какая разница? Всё равно самая старая среди нас Наташка. При всём её семнадцатилетии ей и пятнадцать-то с трудом дают. — Это хорошо или плохо? — Фифти-фифти. Но мне кажется, что не очень. — Не очень хорошо или не очень плохо? — И то, и то. А теперь не мешай, дай переодеться, мне вещи у Отиса забрать надо!       Геля лукаво прищурилась. — То есть хочешь сказать, что ты идёшь в пацанячье крыло только из-за того, что у Хелена твоя одежда? — уточнила она. — Ну да, — осторожно согласилась Таня, уже стаскивая джинсы. — Ха! — хмыкнула Войт, — я бы не была твоей подругой, если бы поверила. Если мне не изменяет память—а мы с ней неплохо ладим в некоторых случаях—то с Хеленом в комнате проживает Лью, к которому твоя душонка неравнодушна. Не так ли? — И что с того? Подумаешь—Смертоносный с художником в одной спальне вместе! Мне что теперь, в хеленских шмотках ходить? — возмутились Шварц, — и вовсе моя душонка ни к кому не неравнодушна, наоборот, ей очень даже на всех пофиг. — Ну-ну, — усмехнулась Геля, — а как же тот поцелуй на кухне?       Упрекаемая мгновенно залилась краской. — Я… Я просто не успела среагировать, — оправдываясь, буркнула она, — и он сам начал, да-да! — Он начал, — кивнула Войт, — а ты увлечённо продолжила. И тот засос… Он ещё остался? — Н-нет, — Танька мгновенно схватилась за шею, — он был слабым… Там… Там только пятнышко, маленькое красноватое пятнышко. — А ну-ка покажи! — Ангелина подошла к подруге. Та шарахнулась, будто это не Геля вовсе была, а пьяный Офф с розой. Хотя с какой розой-то? Извращенец же её сожрал. Сделал, так сказать, диетический салатик. Очень питательный. Наверно. — Верь мне на слово! — Шварц поспешно натянула на себя свитер и ввинтилась в джинсы, причём все эти манипуляции она совершала, махая руками и ногами, да так, будто эти самые руки-ноги были прикручены к лопастям ветряной мельницы.       Тут уж шарахнулась Геля. — Йоу, потише, — поднимая руки в жесте «сдаюсь», сказала она, — а то размахалась она своими культяпками… Тебе надо к каким-нибудь индийским племенам. Они в таком же темпе танцуют вокруг костра, призывая дождь. Ты бы вписалась в их компашку. — Мне и в нашей неплохо, — отказалась Таня. — У нас и не компашка. Так, скромная психушка без санитаров. Но что-то мы заболтались. Иди к своей красавице, чудовище. — Чудовище?! — Ой, оговорилась! Лети, красотка, к своему монстрику!       С этими словами Геля выставила Шварц за дверь. — Потом расскажешь, как всё прошло, кто приглашён на свадьбу и где будем отмечать, — напоследок сказала она и захлопнула дверь перед самым Таниным носом. Та хотела возмутиться, но потом подумала, что лучше отомстит и, сжав в руках вещи Хелена, снова направилась в мужское крыло.       До заветной двери девушка добралась гораздо быстрее, чем сначала, чему и сама удивилась. Нерешительно остановившись, Танюха, глубоко вздохнув, три раза вежливо постучала ногой в дверь, причём так вежливо да так аккуратно, что этот стук, наверно, был слышен в гостиной. Ей сразу открыли, и в дверном проёме недовольно нависло лицо Отиса. — Я, конечно, понимаю, что этикет превыше всего, но нахера ВОТ ТАК ДОЛБИТЬ?! — поинтересовался парень. — А вдруг вы там оргии устраиваете и не услышали бы, — пожала плечами Шварц. — Ну нет, — Хелен криво усмехнулся, — устраивали—позвал бы. Да и не я один…       При этих словах художник многозначительно посмотрел туда, где, должно быть, до сих пор сидел Лью. И в брюнета тут же полетела книга. — ОТИС, БЛЯТЬ, ЗАВАЛИСЬ! — раздался гневный окрик, под который Кровавый захохотал. — Да ладно тебе, я же шучу, — хорошенько оторжавшись, сказал он, — хотя, может, и нет… — Я В ТЕБЯ СЕЙЧАС ТУМБОЧКУ КИНУ! ПОТОМ ПОДНИМУ И ОПЯТЬ КИНУ! И ТАК РАЗ ДЕСЯТЬ! — продолжал орать, судя по всему, Смертоносный. Таня же, как это обычно бывает в таких случаях, молча стояла и с интересом ловила каждое слово. Они с девчонками примерно так же срутся, но Шварц было интересно посмотреть на перепалки парней, ведь они-то, наверно, особо друг с другом не церемонятся. — Ты её сначала попробуй поднять и не обделаться, — съехидничал Хелен. — Ты что! Я не собираюсь повторять твоих ошибок, — парировал Лью. Поняв, что это, возможно, затянется надолго, Танька хотела деликатно кашлянуть, но вместо этого чихнула, причём не самым деликатным образом. Наоборот, вышло очень уж по-мужски. Так чихает пьяный бомж, в нос которому за раз забралась вся пыль мира. Но это сработало: парни замолчали. — Да ты проходи, — Отис посторонился, пропуская девушку в комнату, — я тебя насиловать не буду, а если понадобится, вежливо смотаюсь. — Пиздит! — воскликнул Смертоносный, — не смотается он! — Зато я смотаюсь, — сказала Таня, принимая приглашение Хелена и уверенно входя в спальню. Скептически обведя её взглядом, чистоплотная сторона девушки решила, что у маньяков жуткий срач, а другая сторона—что идеальная чистота, но Шварц решила включить женщину. — Ну у вас и бардак, — протянула она, подходя к кровати художника. — Так уберись, — предложил Лью. — Обязательно, — согласилась Таня, — сейчас только Наташку позову… — Не надо Фиар! — неожиданно испугался Кровавый. Шатенка с прищуром на него посмотрела. — Почему это? — полюбопытствовала она, — или ты от утреннего казуса не отошёл? — Дневного, — поправил Лью, но Шварц гордо пропустила это замечание мимо ушей, напоследок дав ему пинка под зад, дабы не засорять всякими словечками свои ушные раковины.       Хелен что-то буркнул, мрачно зыркнув в сторону Смертоносного, который, похоже, был обо всём осведомлён. Тот не удержался и, улыбнувшись, сделал Отису ручкой. — А что, — хмурость неожиданно сползла с лица брюнета, — Шварц, слабо у нас в комнате убраться? Спорю на что угодно, ты не сможешь! — Почему это? — Танька оскорбилась, — могу, но хочу. Да и делать мне больше нечего, как у всяких убийц в комнатах убираться! — Мы не всякие, — Отис гордо выпятил грудь, — мы особенные. — Угу, — подал голос Лью, — особенно ты. — Особенно я, — согласился художник. Таня просто переводила взгляд с одного парня на другого, мысленно решая, кто из них особенный, но, так и не решив, потрясла головой. — Эх вы, — вздохнула она, — так и быть. Возможно, я наведу у вас порядок… — Так бы сразу, — поощерил её действия Хелен. –…но ты, Отис, будешь мне кое-что должен, — закончила девушка. На этих словах свесивший ноги с кровати Смертоносный как-то странно посмотрел на художника, и в этом взгляде не читалось ничего хорошего. Это заключение сделал сам Отис, тоже посмотревший на Лью. — И что же? — осторожно спросил художник, перемещая взгляд своих голубых глаз на Таню. — Об этом я скажу позже, — повела плечиком та и, взяв свои вещи, удалилась.

***

      Домохозяйка из Тани отменная. Это всегда говорила Геля, наблюдая, как подруга ловко жарит блины, подкидывая их мимо сковородки или стирает вещи вручную, затопив ванную. Но, как говорится, первый блин комом, да и остальные тоже, а ванная—это вообще такое место, где должно быть мокро. Однако с уборкой Шварц дружила и, если надумывала навести порядок, то только капитальный. Вот и сейчас воинственная шатенка с пылесосом наперевес в который раз ввалилась в комнату Хелена и Лью. Её намерения были самыми что ни на есть серьёзными, а именно: выдраить комнату этих двоих до блеска. Девушка раздвинула шторы и распахнула окно, впуская в спальню прохладный ночной ветерок, запах дождя и дождевые капли. Затем она принялась пылесосить ковёр, правда, забыв воткнуть вилку в розетку, но потом исправив эту погрешность. Маньяков девушка заставила складывать свои вещи, скидывая грязные на пол. Картина объёмной Шварц с трубой пылесоса наперевес возымела действие, и оба убийцы, трижды уебавшись в друг друга, принялись разбирать свою одежду. Грязных вещичек скопилось немало, и Таньке подумалось, что эти двое не стирали их как минимум недели две-три. — Ну вы даёте, — удивлённо сказала Шварц, беря первую кучу в руки, — у нас что, стиральной машинки нет? — Есть, — ответил Лью, — но у нас не было времени закинуть в неё вещи. — Угу. И вы ждали, пока вам будет не в чем ходить, — произнесла девушка. — Как ты догадалась? — поразился её интуиции шатен. Без ответа Танюха отнесла вещи в ванную, закинула их в машинку и запустила её. Затем в три-четыре захода перетащила туда другие грязные пацанячьи шмотки и кинула поверх стиралки, гадая, хватит ли времени выстирать такой объём вещей и сколько их придётся сушить в сушилке. Мысленно просчитав, что проводится где-то до трёх ночи, Шварц вернулась в комнату и всё-таки допылесосила ковёр, а заодно полы и джинсы Хелена, который ненасытный пылесос попытался проглотить, но совместными усилиями троицы вещь по способу «Репка» была спасена. Далее по списку, которого не было, шло мытьё полов, ждущее, когда оно осуществится. И снова Таня покинула комнату, и снова в неё вернулась, неся вместо пылесоса швабру и ведро с водой. Свернув ковёр, Лью и Хелен вынесли его в коридор и под недоумённые взгляды Джеффа зашли обратно в спальню. Любопытный Киллер заглянул к ним, но получил тряпкой в табло, тапочком в глаз и пинок под зад, свидетельствующие, что недоджокера не ждали и ждать не будут, так что пусть не надеется.        Мытьё полов превратилось в фигурное катание, а всё потому, что ногожопый Лью опрокинул ведро. Таня носилась со шваброй, выжимая воду из тряпки и моя полы, а пацаны в паре катались, правда, не на ногах, а на жопе, но тоже сойдёт. Вскоре к их развлечению присоединилась сама Шварц, которая споткнулась о ногу Хелена и полетела на него же. Отис орал, что не желает работать половой тряпкой, а Таня орала, чтобы он не орал, но ора от этого меньше не стало. Смертоносный стал помогать ребятам подняться, но вместо этого грохнулся сам, удобно устроившись на Таниной заднице. Остальную уборку описывать не имеет смысла, так как она прошла в том же духе, лишь в момент, когда Шварц протирала пыль, а Лью за её спиной переодевался, Кровавый куда-то смотался, сказав, что наберёт в тазик воды для Таниного удобства, но так и исчез, даже этого самого тазика не принеся. Тогда выполнять его миссию отправился Лью, который успешно с ней справился, и таз, наполненный тёплой водой, стал покоиться в центре комнаты. — Уф, — когда все уголки, где могла быть пыль, были облазены, выдохнула Таня, вытирая пот со лба, — как же я устала… Зато, кажется, всё…       Довольная результатом своей работы, девушка осмотрела комнату, будто увидела её впервые. Хотя так почти и было. В ЧИСТОТЕ спальню этих двух оболтусов она в самом деле видела первый раз.       Внезапно Шварц почувствовала прикосновение чьей-то руки на своей талии. Не трудно было догадаться, кому приспичило потрогать девушку.       Дыхание Лью чувствовалось у уха. Что было нужно парню—сложно догадаться, однако Танька вновь оробела и даже не могла шевельнуться, будто боясь спугнуть парня. Хотя почему будто? Она и так этого боялась. Девушке хотелось оттолкнуть шатена, но параллельно с этим ей так же хотелось быть с ним в близости. Мудрая Танька не могла позволить себе пошлых мыслей, но так как она жила в одной комнате с Гелей, то ей внезапно показалось, что при открытых настежь окнах в комнате невероятно душно и было бы неплохо избавиться от свитера. — Тебе не жарко? — словно прочитав её мысли, прошептал Лью и потянул вверх подол шерстяной ткани. Его пальцы коснулись кожи Тани, которая тут же покрылась мурашками. — М…м… — замычала та, не сумев разлепить от чего-то пересохшие губы. — Думаю, мне стот расценить этот ответ как несогласие, но я поступлю наоборот, — дыхание зеленоглазого переместилось на шею девушки, его рука—выше по её талии, лаская кожу нежными касаниями кончиками пальцев.       Танюха совершенно не знала, что делать. Близость Лью одурманивала, заставляя делать большего и в то же время давая сигнал отступить. Где-то внутри зарождалось неведомое раньше чувство желания, перастающее в жар и больше затуманивающее мысли. Ей хотелось… Лью? В это Шварц отказывалась верить, будто маленький ребёнок, которому сказали, что подарки под ёлку кладёт не Дед Мороз, а мама с папой. В обоих случаях опровергаемое было ложью, а нежеланное—правдой. — Л…Лью, — заикнувшись, хрипловатым голосом выдавила Таня. Так не могло продолжаться. Она не могла такого позволить хотя бы потому, что ей нет шестнадцати!       Больше ни слова не говоря, шатенка выпуталась из смертоносовских объятий и уже хотела убежать, но парень подставил ей подножку, и девушка полетела вниз, зацепившись за шарф маньяка и тем самым увлекая его за собой. Парочка оказалась на полу, причём ноги Лью лежали на Таниных, а его рука—попепёк её живота.       Как всегда бывает в такие моменты, покой «любовников» кто-нибудь да нарушал. Вот и сейчас в комнату вальяжно вошёл Тикки Тоби, кошмар всех случайно сидевших и случайно оказавшихся рядом криперов. Заметив парочку «Лью аля Таня», недодровосек замер, и стопудово его глаза за стёклами очков принимали размеры линз этих самых очков. — НАРОД! — завопил шиппер, — ТУТ ШВАРЦ И СМЕРТОНОСНЫЙ ЕБУТСЯ!       В коридоре тут же раздался топот. Такое чувство, будто маньяки только и ждали этих слов, уже готовые стартовать. Миг—и в дверном проёме возникла толпа, с интересом пялившая на валявшихся на полу.