Фантастические твари

Наступил волнующий день для всех учеников школы Хогвартс — последний день перед отъездом по домам на каникулы. Все экзамены были сданы, а вещи ждали, пока их в последний момент закинут в чемодан. Лишь наряды — идеально отглаженные — уже красовались на счастливых от ожидания студентах. Волнение в этот вечер охватило не только юных ребят, но и Ньюта. Он весь день метался по комнате, как одно из его волшебных существ по клетке. Сначала от рассеянности он не смог найти волшебную палочку. Скамандер даже спустился в чемодан, подозревая своего нюхля в краже, да еще и в такое неподходящее время. Благо он нашел ее на письменном столе в комнате. И совсем неважно, что он искал ее битый час, хоть и лежала она на видном месте. С помощью обычного заклинания маг привел свой смокинг, который ему так любезно одолжил Альбус, в пригодное для выхода в свет состояние. Следующим на очереди потерянным предметом стала бабочка, подаренная Тесеусом, еще во время обучения Ньюта на 4 курсе. Все долгие минуты, оставшиеся до бала, Ньют искал именно эту маленькую вещицу и нашел лишь тогда, когда его взгляд, по совершенной удаче, упал на свое собственное отражение в зеркале шкафа. Ньют еще со школьных годов скептически относился ко всем торжественным мероприятиям. Он люто не любил всю эту суматоху, беготню и восторг, который был ему совершенно непонятен. По крайней мере, до сегодняшнего вечера. Быстро перебирая ногами, наш герой поспешно преодолел лестничные пролеты и лабиринты коридоров. Магу удалось перевести дыхание лишь когда до большого зала оставался один поворот направо. Ньют не любил опаздывать, но, к сожалению, пунктуальность вечно его подводила, отчего магу приходилось не раз оказываться в неловких ситуациях. Вот и сейчас он набирался смелости, чтобы войти в зал и с достоинством выдержать взгляды со стороны. Свернув в нужном направлении, Ньют оказался перед огромной аркой, через которую открывался вид на самый настоящий зимний пейзаж. Могучие елки, усыпанные пушистым снегом, стояли по краям бального зала. Деревья были настолько величественными, что их макушки пропадали в заснеженных облаках волшебного потолка. Оттуда падали большие хлопья снега, но не успевали они докружить и до середины зала, как тут же магическим образом растворялись в воздухе. И холодный свет, льющийся из хрустальных люстр, идеально отражался от ледяных скульптур, которые красовались на каждом столике. А музыка, такая чувственная и утонченная, увлекала за собой каждым новым аккордом. Некоторые парочки уже кружились в центре зала под первые такты вальса. Магозоолог не спеша протискивался между студентами, к месту, где, как ему показалось, стоял его друг — Якоб. — Ты выбрал чудесное место, — вместо приветствия сказал Ньют, — Поближе к оркестру. — Ага, — подняв бокал с пуншем в знак приветствия, произнес Ковальски, — а еще здесь прекрасный обзор на весь зал. Я и не думал, что бал — это так увлекательно! Тут просто сказочно! — мечтательно, растягивая гласные, пропел друг. — Я рад, что тебе нравится, — осматриваясь, произнес Ньют и взял бокал с ближайшего стола. И как только маг поднес хрустальный бокал с красной жидкостью к губам, Якоб произнес: — Не только Вы, мистер Скамандер, сегодня опоздали. Отнимая бокала от губ, Ньют машинально обернулся ко входу в заснеженный зал. И как только его блуждающий взгляд нашел Тину, руки безвольно отпустили бокал, который неминуемо разлетелся на крохотные осколки хрусталя, в точности как и сознание Ньюта в эту самую минуту. Когда же его взгляд встретился с темным омутом ее глаз, миру стало больше незачем вращаться. Сердце позабыло спокойный ритм и начало биться, словно старалось переломать все его ребра и, вырвавшись, упасть прямо к ее ногам. В висках пульсировало, а отчетливый набат его сердца в ушах перекрывал звучание оркестра. От ошеломленного выдоха горло сдавило, а легкие отказывались выполнять свою функцию. Взгляд лихорадочно запоминал каждую родинку на голом плече, каждую ниспадающую волну ее платья. Ньюту больше не понадобится ни тепло, ни свет далекого солнца. У него появилось собственное, намного лучше прежнего, вокруг которого и начал вращаться его мир. — Тина чудесно выглядит, — сказал наблюдавший со стороны Альбус. Достав из-под фрака спрятанную палочку, он в мгновения ока воссоединил все осколки вместе, и в его руках засиял идеальный бокал для пунша, — Так на тебя и во всем зале хрусталя не хватит. — Она так... — Ньют, онемевший от восхищения, не мог связать и пары слов, что уж говорить о полном выражении всех его чувств, — удивительна…

***

Бал подходил к концу, а Ньют все любовался Тиной со стороны, смотрел, как она смеется, говоря с другими мракоборцами и профессорами, но сам подходить не решался. Каждый раз, когда Тина находилась рядом, он чуть ли не убегал в другой конец зала, боясь, что его неотрывный взгляд выдаст его с потрохами. Вот и сейчас он издали любовался ею, проговаривая про себя все чувства, которые испытывает в этот момент, издали смотря на нее. Мир задержал дыхание, а музыка утихла для всего мира — Тина повернувшись лицом к магозоологу, двинулась сквозь толпу учеников прямо в его укромное местечко для наблюдения. Он вновь хотел убежать подальше от чувств, которые был не в силах скрыть в ее присутствии. И только он собирался влиться в толпу, как маленькая ладонь легла ему на плечо. — И все-таки я тебя поймала, — шутя сказала Тина, поворачивая мага к себе лицом и уже более вкрадчивым голосом спросила, — Почему ты весь вечер избегаешь всех? Если ты и впрямь так не хотел идти, а я тебя принудила, то… — Нет! Я хотел придти, правда, просто, — Ньюту была противна мысль, что Тина возьмет вину за его глупые «совы-мышки», — Просто, когда я вижу тебя, я не могу… себя понять, это было и раньше, но сегодня: ты вошла, такая нежная и красивая. А мои мысли запутываются все больше с каждой секундой, которой я смотрю на тебя. Маг опустил глаза, ожидая заслуженную резкость за такую искренность. Но как только мягкая рука легла на его щеку, которая была покрыта шрамами, он посмотрел на нее своими распахнутыми глазами. Нежность так и лилась из светящихся, темно-карих глаз, а улыбка была чуткой и понимающей, словно она испытывала в точности то же самое. — Ты потанцуешь со мной, Ньют Скамандер? Медленный, от оцепенения, кивок, и вот они уже стоят в центре зала, а вокруг них вальсируют парочки всех возрастов. Робко, словно боясь спугнуть чудесный сон, он взял ее руку в свою теплую, которая была в совершенном контрасте с ее. Глубоко вздохнув, точно набираясь смелости, он положил правую руку на хрупкую талию, задевая позвонки, отчего Тина внутренне затрепетала. Он притянул ее ближе к себе, так что оба могли услышать неровные сердцебиения друг друга. Сделав шаг ей навстречу, он закружил ее по залу под хрупкие звуки фортепиано. — Знаешь, я никогда не была на балах. В Ильверморни все совершенно по-другому, — Тина заговорила первая, может, из-за неловкости, а ,может, и от того, что безумно любила слушать его голос, но, не услышав ничего в ответ, поспешила закончить мысль, — Я как-нибудь расскажу тебе об этом. — Прости, ты что-то сказала? — Ньют забеспокоился, когда увидел, как огонек в глазах на мгновение померк, а после тускло засиял вновь. — Я удивлена, что ты так хорошо вальсируешь, — пряча неловкость глубоко в себе, она была уверена, что это ей хорошо удалось. Вот только Ньют смотрел на нее внимательнее, чем кто-либо, его было не обмануть, но он подыграл. — Меня обучал лучший из лучших! — с напускной горделивостью похвастался Ньют. — Ты о Дамблдоре? — Разумеется, — они усмехнулись, а после вновь повисло молчание. "Словно и не о чем было поговорить" — шептал голос сознания на ухо девушке. — Знаешь, — наконец заговорил Ньют, — Я все не могу забыть тех слов, что ты сказала в коридоре. — О чем ты? — спросила Тина, которая едва не поскользнулась на мраморном полу. От удара ее спасла сильная рука Ньюта, рефлекторно прижав ее тело к груди так, что дышать они начали одним воздухом. — Ты сказала, что мы должны помнить, ради чего нам стоит сражаться, а главное - ради чего нам нужно победить, — Сказал Ньют без доли робости, смотря прямо в душу, через призму темных глаз. — И ради чего ты будешь сражаться? — Задав этот вопрос, Тина замерла в ожидании, словно сейчас прозвучит ее смертный приговор. Ньют остановился в центре зала, и его совсем не волновало то, что он сбивал танцевальные ряды. Он взял вторую ладонь Тины, которая до этого невесомо покоилась на его плече, и, посмотрев в глаза, наконец, понял, что имел ввиду тогда Тесей. — Если ты позволишь мне, то в этой войне я буду сражаться за нас. Но судьба явно не рассчитывает на столь радостный конец. И ровно в это мгновение, когда последнее осознание его слов оседает в голове Тины, окна большого бального зала разлетаются в дребезги, заставляя всех присутствующих упасть на колени, прикрывая себя и близких от острых осколков. Весь свет меркнет, погружая все вокруг в непроглядную тьму. Начинается паника, повсюду вспыхивают блики синего пламени, слышаться крики напуганных детей, в то время, как профессора пытаются пресечь панику. Но, когда в самом большом языке огня начинают вырисовываться черные силуэты, все замирают, боясь лишний раз издать малейший звук. Когда же все незваные гости входят в свет, зал застывает от ужаса. Ньют, который за жалкие доли секунд успел прикрыть собой Тину, сидит на полу прямо лицом к нападавшим. Когда его взгляд проходит по всем лица, он лишь сильнее стискивает плечи Тины, так, чтобы она не смогла повернуться. Девушка, уткнувшаяся лбом в грудь парня, почувствовала его напряжения и осознала весь оглушительный ужас, повисший в тишине. С усилием вырвавшись из медвежьих тисков Ньюта, она оборачивается. И замерев, произносит лишь одно: -Куинни…