***
Шум и вспышки света вокруг должны вселять страх и, несомненно, панику, но этого не происходит. Сейчас для Якоба больше ничего не существует: ни врагов, ни отчаяния в детских криках. Он даже совершенно не боится устрашающего вида обскура, который в эту самую секунду разрушает потолок над его головой. Его куда больше волнует уходящий из-под ног пол лишь от того, что он видит Куинни. Огромные валуны камней падают в опасной близости от него. Все вокруг рушится точно также, как и его мир все эти долгие недели! Сердце больше не готово к подобным испытаниям, оттого оно вновь оживает и трепещет. Как странно, ведь Якобу казалось, что оно и вовсе у него пропало. И вот уже их разделяют какие-то ничтожные пару метров, но ноги врастают в пол и больше не могут идти. Она смотрит на него с полными слез глазами, он различает в них и тоску и радость. Вспорхнув со ступеньки, она, словно проплыв по воздуху, очутилась рядом с ним. — Якоб, милый. — Тоненьким голосочком произносил Куинни. Ему вновь кажется, что все это лишь очередной его сон. Вот сейчас он проснется, и его снова накроет пустота и безмерные потоки боли, от которых вновь польются слезы. Но как бы он не пытается проснуться, у него ничего не получается. -Куинни, — слабым голосом отзывается Якоб на прикосновение мягкой руки к колючей щеке. Лишь разряды тока от забытых прикосновений заставляют уверовать в реальность происходящего. Казалось, он услышал, как ее имя произносит бегущая к ним Тина. Но Куинни реагирует на другой голос, который кричит, что им "пора убираться". Ангельское личико с разочарованием смотрит на него, и через мгновение девушка трансгрессирует вместе с Якобом в холл первого этажа. — Здесь ты будешь в безопасности,- В торопях произносит Куинни и со слезами на глазах вновь взмахивает палочкой, чтобы снова исчезнуть из его жизни. Когда же ее ноги окутали синие нити пространственных волокон, она произнесла свои последние слова: — Еще чуть-чуть, милый, и мы снова будем вместе.***
— Поговорим? — Робко произнес Ньют, но, кажется, его не услышали или, быть может, сознание Якоба нарочно игнорировало посторонние звуки. Тогда магозоолог положил огрубевшую руку на плечо друга, надеясь, что этим он привлечет внимание Ковальски. Слегка испуганный, затуманенный взгляд, полный слез, всматривается в веснушчатое лицо сквозь пелену воспоминаний. Словно пытаясь различить, не остаток ли воспоминаний стоит перед ним. — Ох, Ньют. Это ты, мой друг, — Произносит Якоб, потирая переносицу и незаметно вытирая влагу у глаз. — Якоб, я… мне так жаль, — Маг все никак не мог подобрать нужных слов, — Мы обязательно вернем ее, что-нибудь придумаем и победим! — Ты говоришь совсем как Тина,- Ухмыляясь произнес Якоб, от чего несомненно вогнал Ньюта в краску. — Потому что это правда. Она вновь будет с нами! — Спасибо, Ньют. А теперь ступай, а то план придумают без тебя,- Похлопав мага по спине в знак прощания, Якоб развернулся, скрывая гримасу боли на лице, и вновь утонул во мраке. Прошли сутки после внезапного нападения. Детей в скором порядке отправили домой, некоторые профессора, боясь повторной атаки, либо уехали на время, либо и вовсе уволились. Выжившие мракоборцы помогали восстанавливать разрушенные части замка. Вечером, когда насущные проблемы были решены, директор отправил всех по комнатам отдыхать, совсем, как своих студентов в недалеком прошлом. -Знаешь, я вчера говорил с Якобом, — Ньют и Тина все еще петляли по коридорам, то ли плутая, то ли наслаждаясь таким нужным теплом друг друга. Тина посильнее укуталась в вязаный кардиган в тщетных попытках спрятаться от властвующего в этих коридорах сквозняка. Она сохраняла молчание в ожидании того, что Ньют все же продолжит свой рассказ. Но тишина все растягивалась, до тех пор, пока на ее плечи не опустился потрепанный полосатый шарф. Маг, остановившись перед ней совсем близко, потянулся и начал обматывать шею девушки. Ресницы встрепенулись, а по коже вновь побежали мурашки от случайных прикосновений его рук. Она молила Мерлина, чтобы Ньют не придал значение быстро пульсирующей сонной артерии. Закончив колдовать над ее теплом, Скамандер не отнял своих рук, они лишь проскользили по ее предплечьям и взяли холодные ладони Тины в свои. Тине с каждым разом все больше казалось, что ее руки были созданы для того, чтобы он всегда брал их и грел, вот так же нежно поглаживая большим шершавым пальцем тыльную сторону ее руки. — Я говорил с Якобом, пытался его как-то утешить, приободрить, — Начал было Ньют, но, встретившись с «глазами саламандры», на время замолчал, — И тогда я подумал, что смогу лучше понять его боль, если поставлю себя на его место. И в тот момент, как я представил, что потерял… потерял тебя. Я не смог произнести ни звука, это мысль пожирала меня. Из-за неё руки начали трястись, а ноги словно отказали. И это я лишь представил, что больше не смогу смотреть на тебя. Ньют с большим напором и отчаянием продолжал говорить, все крепче сжимая руки Тины в своих. — Но мои мысли понесли меня дальше. Я воображал, что словно искал тебя в толпе, и больше никогда не мог найти. Что, если захочу прикоснуться, не смогу. И от этого начало ломать кости. Я начал задыхаться, как астматик! Я настолько поверил собственному бреду, что ринулся проверять - не реальность ли все это! Я так долго тебя искал в тот вечер! Тираду отчаянных слов остановили высвободившиеся руки Тины, которые легли на острые скулы мужчины. Святящиеся от эмоций глаза рассматривали лицо Тины, точно видели ее впервые в жизни. — Ты меня не потеряешь! Я никогда не причиню тебе такую боль, слышишь меня? — Тревожная морщинка между бровей и твердый, но в тоже время нежный взгляд, завораживали мага. — Я буду с тобой сражаться. Сражаться за нас, Ньют. Лунный свет падал на искусный витраж окна, где он переливался всеми цветами, существовавшими в воображении, окутывал двух обнимающихся магов, которые цеплялись друг за друга, как за край обрыва, с которого свисали вместе. Часть 2. Час за часом, время тянулось для каждого с индивидуальной частотой. Якоб с Тесеем утопали в его тягучести и вязкости, в то время как для Тины с Ньютом оно текло быстрым ручьем. Каждым вечером маги и не маг все так же собирались в кабинете у директора, обсуждая многочисленные идеи о обороне и нападении, а временами они просто пили чай и наслаждались уютом непринужденных бесед. Это и был один из таких вечеров, все позволили себе позабыть о недавних бедах и пригубить немного вина. От тепла камина и алкоголя в крови всех быстро начало клонить в сон. Постепенно маги начали покидать комнату, до тех пор пока в комнате не осталось лишь четверо. — Ньют, я могу с тобой поговорить? — В своей обычной манере, убирая руки в карманы брюк, спросил полушепотом Дамблдор. -Конечно, профессор, - Попрощавшись с директором школы, мужчины вышли в промерзший коридор. Тина тоже было собралась покинуть кабинет и отправится спать, как ее остановил глубокий голос директора школы — Армандо Диппета: -Постойте, Порпентина. У меня есть для вас новости, — Получив в ответ лишь выжидающую паузу, директор продолжил, — МАКУСА требует вашего немедленного возвращения, в то время как я прошу вас помочь мне выполнить одно опасное дело. Можете не волноваться, если вы согласитесь, все нюансы с министерством будут улажены. -О каком опасном задании идет речь? — Забытое чувство ярким пламенем вновь встрепенулось в ее груди. — Боюсь, я не утолю ваше любопытство, все детали вам завтра изложит Тесеус. А после, я прошу вас, сообщите мне о вашем решении. Распаленная новыми загадками, Тина быстрым шагом преодолела коридоры, надеясь увидеть за каждым новым поворотом Ньюта. Фортуна все же была на ее стороне, но не так, как Тине того хотелось. На очередном лестничном пролете ей повстречался старший Скамандер. Тина, не теряя ни минуты, принялась расспрашивать о новой миссии. — Тебе совсем не понравится то, что я скажу тебе. Лучше уж выбирай возвращение домой, в Нью-Йорк, - Мрачно ответил Тесеус, что совсем было на него не похоже. -Я хочу знать! Тем более для себя я уже все решила, даже не зная, что именно выбрала! — Возмутилась Тина, думая, как глупо это прозвучало со стороны. Выдохнув из себя весь воздух, мужчина устало уронил лицо в ладони. Точно давая разрешения самому себе, он слабо кивнул и начал говорить поникшим голосом. -После рождественского бала и того, что на нем случилось, все мы посчитали, что эту войну нельзя назвать честной. И мы осмелились придумать чудовищный план по устранению всех сторонников Галлерта. -И в чем же он заключается? -Кому-то придется стать двойным агентом и проникнуть к его приспешникам. И убедить хотя бы некоторых, особенно детей, поменять свою сторону для того, чтобы хоть кто-то остался в живых. -В живых? О чем ты говоришь? — Тина перебила рассказ Тесея, в надежде, что ей послышалось. — Агент после того, как невиновные покинут здание, должен наложить на всех заклятие остановки времени, — Тесеус затих, и Тине задание показалось не таким и смертельным, но он продолжил, — А после вызвать дементоров. От втянутого со свистом воздуха сдавило грудь. — Но тот, кто призывает дементоров, сам обрекает свою душу на ужасную погибель… — Ослабшим в миг голосом произнесла Тина. — Да, это так. Поэтому тебе не стоит выбирать этот план. — Но почему именно я? — Оторопев, произнесла мракоборец. — Твоя сестра, все дело в ней. Если ты захочешь к ним присоединиться, то не вызовешь подозрений, руководствуясь выбором, который принял последний член твоей семьи. Глубокая и напряженная тишина, казалось, вновь стала их лучшей подругой. — Позволь мне обдумать это, — Проходя дальше по лестнице и спотыкаясь чуть ли не на каждой ступеньке, бросила напоследок Тина. Ночь тянулась отвратительно долго. От многочисленных мыслей, вертевшихся в голове, Тине так и не удалось уснуть этой ночью. Она думала о детях, которых убили или забрали с собой в виде помощников — «лишних рук», как выразился один из мерзавцев. Думала о Куинни - что ей удастся, наконец, ее вразумить и вернуть к любимому Якобу. Но еще она все время думала о Ньюте, которому дала обещание, что никогда и ни за что не покинет его и не причинит боли. Знала бы она раньше об этом плане, никогда бы не произнесла такой искренней клятвы или же на самый крайний случай он знала план, как это исправить… Тина конечно же могла подождать пока «великие умы» не придумают нового плана, но ей безумно надоела эта война, а особенно она устала от потерь. С каждым разом, она все больше убеждалась, что не переживет еще одной смерти. Думала, что ее сердце окончательно разорвется от очередного пустого и безжизненного взгляда ее друга. И уже с первыми лучами солнца Тина знала, как она поступит. Весь день она посвятила Ньюту. Стараясь не встречаться с его пронзительным взглядом, который в любой момент мог уловить в ней тоску. Она все упорнее пыталась сохранить его образ в своей голове, хоть и без того знала его наизусть. Из бесчисленных родинок она составляла множество созвездий, когда слишком долго засматривалась на линии огрубевших рук. Возможно, она услышала бы тираду счастливого Ньюта о том, что у Дамблдора появилось пара идей насчет того, как можно разрушить клятву на крови. И Тина бы поняла, что нет нужды жертвовать собой, ведь в скором времени они и так смогут всех спасти. Но к великому разочарованию судьбы, она лишь неотрывно всматривалась в широкие плечи и светлые радужки глаз рыжеволосого мага. Тина вызвалась помочь Ньюту и Якобу в чемодане. Ну, как помочь, из-за рассеянности у нее все валилось из рук, а указания магозоолога она и вовсе пропускала мимо ушей. В то время как Ньют и Якоб начали замечать странное поведение девушки, Тина под первым же предлогом покинула их, опасаясь многочисленных расспросов. Она решила найти Тесея. Обыскав все места в которых бывал брат Ньюта и не найдя его, она направилась прямиком к директору. Именно в этой искусно обставленной комнате, которую можно было сравнить с маленькой библиотекой, она и нашла Тесея, который беседовал с Диппетом. — Я согласна! — Не удостоив мужчин должного приветствия, сразу войдя в кабинет, произнесла твердым голосом Тина, — Когда мы приступим? — Чем раньше тем лучше, — Радостно произнес директор, словно и не собирался отправлять ее на смерть. Непонимающий взгляд уперся в напряженные глаза Тесея. — Он не знает всей идеи. Думает, что ты идешь лишь на разведку. «Как глупо!» — подумала Тина. Идти на смертельное задание, о котором никому не известно, и погибнуть на «разведке». Она очень надеялась, что у нее будет еще пару суток, чтобы насладиться компанией друзей и Ньюта, но следующие слова разбили все в пух и прах. — Завтра, а точнее уже сегодня и отправишься с рассветом, — Вновь произнес директор, разбирая какие-то бумаги, и по ходу дела так просто отмерял остаток отведенного ей времени. — Хорошо профессор. Если пожеланий больше нет, я пойду отдохну, — Разворачиваясь на каблуках, она все так же не дождалась ответа. И чуть ли не бегом понеслась к спальному крылу учителей. Все же веря, что успеет с ними попрощаться. — Постой, Порпентина! — К ней широкими шагами приближался Тесей, — Нам нужно кое-что обсудить. — Я тебя слушаю, — Тело Тины напряглось, словно чувствуя приближающуюся опасность. — Речь пойдет о Ньюте. Слегка заметная дрожь охватила тело девушки, сердце болезненно заныло, предвидя неладное. — Я сильно переживаю за него. Совсем недавно я потерял Лету, не буду описывать, как я справляюсь с этим, но Ньют. Он другой… — В горле застряли слова, которые вовсе не должны были звучать, особенно сейчас, когда решимость Тины трещала по швам. — Боюсь он не вынесет, если потеряет тебя. — Поэтому я надеюсь на тебя, Тесеус Скамандер, будь с ним рядом, когда меня не станет. — Воображение начало буйствовать и показывать ей множество кадров из будущего. Она видела, как Ньют кричит в объятьях брата, как охрипшим голосом произносит ее имя, цепляясь пальцами за ее пальто и как горячие слезы из его глаз, в мгновение остывают, падая на ее ледяную кожу. — Ты должен пообещать, что сделаешь все, чтобы не позволить ему погрузиться в отчаяние! Поклянись мне! От страха неминуемого будущего она потеряла голову, гнев затмил голоса тоски и горя. Тина вцепившись руками в серый пиджак Тесея, собираясь трясти его до тех пор, пока он не даст ей эту клятву. — Постой, мы ведь оба знаем способ, как можно это все предотвратить. Он не будет страдать и убиваться горем, а продолжит посвящать себя своим зверушкам, только уже в мирное время. Руки разжали пиджак и упали вдоль тела. Слезы уже вовсю лились из ее глаз. Она знала о чем он говорил, она тоже думала об этом ночью, но никогда бы не решилась так поступить с ним… с собой. — Я не смогу этого сделать! — Сквозь приступы рыдания еле произносит Тинни. — Ты же не заставишь его так страдать. Ты не настолько жестокая. — Он меня никогда не простит! — С ужасом прикрывая ладонью рот, шепчет она. — Милая, он и не вспомнит. — С дружеской улыбкой произносит Тесей. Виски с ужасной болью пульсировали, а мысли в один миг испарились в ночной темноте. Заплетающимися ногами она поплелась в сторону длинного коридора, за поворотом которого и должны были находиться спальни. Отводя заплаканные глаза от лица Скамандера, она и не заметила, что его глаза совсем не голубые как прежде, а кроваво-красные, совсем, как у паука. А теряющий свои очертания силуэт она списала на очередную игру измученного рассудка. Совершенно опустошенная она брела по лестнице в сторону мужских спален профессорского крыла. Слезы никак не могли остановиться, палочка, готовая к любому заклинанию, дрожала, как осиновый лист на ветру, в ее руках. Остановившись перед дверью Ньюта, в ее груди вновь зародились истошные крики отчаяния и рыдания, но она сдержала себя. Заметив в щелочке, что в комнате потушен весь свет, она осторожно толкнула дверь, умоляя всех волшебников, чтобы та не скрипнула. Ночной свет луны совсем не попадал в комнату, от этого Тине пришлось подождать, пока глаза привыкнут в темноте. И как только она различила на кровати укутанный силуэт, то направила палочку на спящего Ньюта. Дрожь усилилась, одной рукой она старалась удержать палочку, а другой прикрывала рот. Покрасневшие от слез глаза щипало, а лицо было искажено гримасой боли. Она сделает это лишь ради него и совсем не важно, как сильно будет больно ей, в войне всем приходится кого-то терять. Отняв руку от лица, Тина со смиренной пустотой в последний раз пыталась запомнить его рыжие кудряшки, как жаль что в кромешной тьме ничего нельзя было разглядеть. — Прости… — Произнесли алые губы, подрагивая, — Я так тебя люблю. Не дожидаясь, когда всхлипы вырвутся наружу, а мозг все же поймет, что же она натворила, она слабым голосом произносит отныне самое ужасное слово, в момент лишающее ее жизни: — Обливиэйт.