31.

Кагами не понимал, зачем им в доме нужен андроид. Справлялись же сами со всеми обязанностями, равномерно распределенными между тремя членами семьи, и никто никогда не жаловался. Так нет же, мать вдруг встала в позу и заявила, что она «старая больная женщина» (и это в сорок пять, при всех достижениях современной медицины) и что ей срочно нужен помощник по хозяйству, а то эти «два остолопа» ничего правильно сделать не могут («Ну-ну», — хмыкнул отец, таща к выходу два огромных мешка мусора). Денег у семьи Кагами было достаточно, а единственный представитель прекрасной половины человечества обладал неимоверным даром убеждения и манипуляции, и так в доме появилось это. — Ты уверена, что он справится? Хиленький он какой-то, — скептически заявил Кагами-младший, оглядывая вытащенную, точнее, вышедшую из машины покупку. Андроид действительно выглядел слабым и хлипким: ростом Кагами по грудь, с тонкими запястьями, бледной кожей и ничего не выражающим взглядом бледно-голубых глаз. Уж точно не похож на того, кто может в одиночку убраться в двухэтажном доме. — В магазине сказали, последняя модель! — отец был настроен более оптимистично. — Четыре тысячи рецептов в памяти, все бытовые функции уже заложены, присутствует программа самообучения, может поднять до ста килограммов, так что с нашим объемом мусора он должен справиться, ха-ха! Кагами устало вздохнул и еще раз оглядел андроида с ног до головы. Того, кажется, пристальное внимание совершенно не смущало: он как пялился в стену дома с безучастным видом, так и продолжал. Выглядела «последняя модель» совершенно невзрачно, встретишь такого на улице — забудешь через секунду же, но Кагами было, в принципе, все равно. Не будет мешаться под ногами, и ладно. Диод на виске машины ровно мерцал искусственным голубым светом, на форменной куртке вспыхивал номер модели — AX900, в общем, ничего необычного. Разве что кое-чего не хватало. — Как зовут это чудо? Не кричать же «Эй-Икс» через весь дом! — Назови свое имя, андроид! — обратился к машине отец повелительным тоном. — Куроко Тецуя, — прохладным голосом откликнулся андроид. При всем своем невзрачном внешнем виде Куроко оказался отличным помощником. Дом впервые заблестел чистотой, в комнате Кагами исчезли со стульев и пола вечно разбросанные вещи, оконные стекла и прозрачные дверцы шкафов избавились от покрывавшей их месяцами грязи, а на столе вместо банальных макарон с сосисками начали появляться и более изысканные блюда. Андроид даже со второй попытки научился ходить в ближайший гипермаркет — в первую он полчаса стоял перед стеллажом с кукурузными хлопьями, не в состоянии выбрать определенную марку и оправдывая это тем, что хозяева не дали ему точных указаний на этот счет. «Выбери наугад» оказалось неточным указанием — «андроиды не умеют гадать», «возьми что-то на свой вкус» — тоже. Компромисса достигли на «Бери товары средней ценовой категории, если будут конкретные пожелания — мы тебе сообщим». Мать вообще не могла нарадоваться на новую игрушку: называла его «Куро-чан», вечно порывалась сделать ему хвостики и, за неимением возможности накормить человеческой едой, влить дополнительную порцию тириума, игнорируя предупреждения о том, что избыток голубой крови может негативно повлиять на отлаженную до последнего винтика систему. Видимо, она считала андроида кем-то вроде своего племянника или иного родственника. А еще Куроко был тихим. Настолько тихим, что Кагами порой пугался и вздрагивал, когда он появлялся перед самым носом. Тихим, молчаливым и практически незаметным: о мелочах не болтал, спрашивал что-то только в случае крайней необходимости — программа самообучения работала как часы, андроид потихоньку анализировал поступающую о членах семьи информацию и действовал на ее основании. Кагами это порой ужасно бесило и выводило из равновесия, и хотелось выбить из бездушной машины хоть какие-то эмоции, плевать, что их никогда не было и быть не может, и Куроко, разумеется, не поддавался. Даже когда Кагами специально уронил пепельницу, полную окурков, которые Куроко собирал по всему дому, андроид лишь негромко вздохнул и принялся собирать их заново. Кагами его тогда чуть не ударил. Но это было единственным минусом. Во всем остальном Куроко был безупречен. Под ногами не мешался и не путался, готовил так, что слюнки текли от одного только запаха, даже Кагами с собой на учебу выдавал уже собранную коробочку с едой — «Кагами-сан, Вам нельзя целый день ничего не есть, это провоцирует немотивированную агрессию, обусловленную…» и так далее. В свободное время сидел где-то в уголке, тихонько читая что-то из обширной библиотеки, собранной руками отца, или просто смотря в стену с отсутствующим видом — наверное, так у андроидов выглядел сон, и Кагами, проходя мимо, каждый раз душил в себе желание потрепать Куроко по светло-голубым пушистым волосам. И каждый раз искренне недоумевал: как же ему не скучно (плевать было на то, что андроиды в принципе не могут испытывать скуки)? Разве это жизнь: уборка-сон-чтение-готовка-снова уборка? Но, как выяснилось, это были не единственные способы времяпрепровождения. Это был один из обычных вечеров, когда вся семья традиционно расположилась за столом, в ожидании, пока Куроко подаст ужин. Но Куроко не появлялся. Не отозвался он и на оклик отца, и на требовательное восклицание матери — она уже отвыкла подавать еду сама, и в итоге Кагами со скрежетом отодвинул стул, бросив короткое «Пойду поищу его», взял с крючка любимую черно-алую ветровку — на улице моросил мелкий дождик — и вышел в сад. В саду Куроко и обнаружился. Стоял посреди аккуратной ухоженной дорожки, подставив лицо дождевым каплям и, кажется, не двигаясь вообще. Светлой фигурой выделяясь в темно-фиолетовых сумерках, он казался призрачным, почти иллюзорным существом: коснешься — и растает, ускользнет призрачным дымом сквозь пальцы… Кагами вздрогнул, стряхивая наваждение, и уверенным шагом пошел навстречу. — Мне нравится дождь, — еле слышно прошептал андроид, когда человек оказался совсем рядом. — Это всего лишь природное явление, конечно, но он так… завораживает? Я не знаю, я должен сейчас быть дома, но… — Куроко повернул голову, и во мраке его глаза казались фосфоресцирующими, а еще в них на секунду промелькнуло что-то, похожее на безмолвную просьбу: — …я могу еще немного постоять так, Кагами-сан? У Кагами не нашлось сил ему отказать. Это был первый раз, когда андроид что-либо просил, и речь шла о такой мелочи… Мать ведь и сама может один раз на стол накрыть, ничего у нее не отвалится. А дождь все шел и шел, то усиливаясь, то затихая, и Кагами вдруг сделал то, чего совсем не ожидал от себя. Снял ветровку и накинул ее на узкие плечи Куроко. Андроиды не испытывают холод, впрочем, как и жару, но в этих сумерках он казался таким человечным, и будь он живым, ему наверняка бы было холодно в этой рубашке с короткими рукавами. Куроко повернулся, широко распахнул глаза, но вопреки всем ожиданиям, не стал читать лекцию о собственной расе, а плотнее укутался в предложенную куртку и затих. А после шагнул вбок и прикоснулся плечом к плечу Кагами. Так они и стояли, человек и машина, объединенные ночью и дождем, ставшие на несколько долгих мгновений почти что единым целым и разделившие на двоих одну маленькую тайну. А потом Детройт услышал о девиантах. Сначала это были единичные репортажи, и непонятно было, сколько в них правды. «Взбесившийся андроид набросился на своего владельца!» — кричали газетные заголовки, дикторы на телевидении с постными лицами убеждали: «Это лишь единичные сбои программы в устаревших моделях, специалисты «Киберлайф» уже работают над их исправлениями», — но людей уже было не остановить. Куроко притих, совсем перестал разговаривать, все свободное время отсиживался на чердаке, невидимый для домочадцев, — наверное, не хотел отправляться на принудительную диагностику. Город гудел, как растревоженный пчелиный рой, — все чаще возникали уличные потасовки, громили магазины андроидов, отдельные сумасшедшие даже пытались пробраться на склады и заводы «Киберлайф», а девианты возникали все чаще и чаще, Кагами сам видел их несколько раз. Первый — на улице, когда очередной пьяный бродяга подобрал с земли камень и кинул в проходящего мимо андроида, а тот вдруг развернулся и мощным апперкотом отправил мужчину в глубокий нокаут. Разумеется, его скрутили полицейские, насильно запихнули в машину, а после, наверное, разобрали на мелкие запчасти; разумеется, бродяге была оказана помощь, может, даже выплачена компенсация, но Кагами навсегда запомнил ярость и ненависть в глазах той машины. Ненависть, которую он обрушил на людей. А вторым… А вторым был андроид его одноклассника. Не друга, не приятеля, просто знакомого, с которым они иногда делали совместные проекты по естественным наукам. Его андроид был таким же невысоким, но намного более улыбчивым, даже немного умел шутить — Кагами видел его всего пару раз, но этого было достаточно, чтобы составить о нем сложившееся мнение. Кажется, его звали Такао, и он уж точно был последним, кого можно было представить в роли злобного девианта. Но впечатление оказалось обманчивым. Вскоре после начала всей этой истории тот парень пришел в школу неожиданно притихшим и расстроенным, а когда Кагами из вежливости спросил, что произошло, услышал одну-единственную, но страшную фразу: «Такао попытался убить меня, пока я спал, а после вскрыл себе грудную клетку кухонным ножом». Кагами представил. Ему стало плохо. И посреди всего этого хаоса, посреди паники и суеты, он, как утопающий за соломинку, цеплялся за Куроко. Ходил к нему на чердак, приносил книги, практически только там и ел, пытался поговорить с ним о чем-то, но андроид не отвечал. Смотрел в стену, в пол, в маленькое круглое окошечко — куда угодно, но только не на Кагами. Но даже одно его присутствие вселяло в Кагами некую уверенность. Он не может быть девиантом. Просто не может. Это же Куроко, это же, черт возьми, Куроко, их милый, тихий, домашний Куроко — мысль о том, что другие тоже когда-то были милыми, тихими и домашними, Кагами старательно от себя гнал. Брал руку андроида, обводил пальцами костяшки, поглаживал запястья и раз за разом вспоминал ту самую ночь. Ночь, когда Куроко впервые показался капельку живым. Но он не девиант, нет, быть того не может, девиант — это что-то такое страшное, дикое, ошибочное, с ножом в одной руке и пистолетом, а Куроко — вот он, рядышком, мягкий и почти плюшевый. Кагами говорил ему об этом. Куроко все еще молчал. А потом андроидов начали отбирать. На всю страну гремело обращение лидера девиантов — странной машины с разными глазами и без лица: «Мы требуем отмены рабства, требуем контроль над заводами по производству андроидов, требуем уважения, равных прав, требуем, требуем, требуем…» — а правительство решило, что проще выжечь обезумевшие машины напалмом, чем пытаться их починить. По Детройту ураганом мчались полицейские рейды, стучались в каждый дом, обыскивая все, от подвала до чердака, заглядывали в каждую подворотню и переулок — а вдруг где-то скрывается девиант, и скрыться от них не представлялось возможным. И когда одноклассники делились друг с другом подробностями того, как «два копа вломились в дом и увезли любимую игрушку», в голове Кагами крепла и росла одна-единственная мысль. Куроко нужно спрятать. Скрыть ото всех, увезти туда, где не найдет никто, запрятать на самое дно и запретить высовываться до тех пор, пока все не утихнет. Кагами не мог позволить, чтобы Куроко, его Куроко, разобрали на части или сбросили в огонь. Но Кагами опоздал. Полиция вспомнила о них раньше. Они были уже у дверей соседского дома. Силой вытаскивали из дома светловолосого андроида с бешено мигавшим алым диодом — несчастная машина изо всех сил цеплялась пальцами за дверной косяк и пыталась дать отпор, но их было трое, еще один — удерживал в мертвом захвате хозяина, который рвался навстречу, выкрикивал бессвязные фразы, обещал, что заберет его… Наверное, его посадят потом. За укрывательство и сопротивление полиции. Но Кагами было не до них. Кагами спешил домой. — Куроко! — на кухне — гробовая тишина. — Куроко! — никого в жилых комнатах. — Куроко, иди ко мне, срочно! — в ванной — никого. Куроко обнаружился на чердаке. Сидел у самой дальней стены, поджав колени к груди и обняв их руками; он сейчас как никогда напоминал брошенного всеми ребенка и, кажется, мелко-мелко дрожал. — Куроко, тебе нужно уходить, — Кагами сел рядом, приподнял чужую голову, заставляя заглянуть в глаза. — Они уже рядом, тебе нужно бежать, иначе тебя схватят и отключат, понимаешь? — Они поймают меня, — Кагами присмотрелся внимательнее, и сердце на секунду остановилось: андроид плакал. В почти прозрачных глазах блестели пусть ненастоящие, искусственно-синие, но все же слезы, а диод вспыхивал тревожно-красным. Куроко боялся. Куроко, чтоб его, боялся, не хотел умирать, но и уходить из дома тоже не хотел, и волна чужой боли на секунду накрыла с головой. А потом пришла странная, больная, абсолютно неподходящая моменту нежность, нежность и точно такой же страх. Страх его потерять. — Они тебя не поймают, — повинуясь внезапному порыву, Кагами прижал голову андроида к груди, провел по волосам ладонью, коротко прикоснулся губами ко лбу. — Они не поймают. Я тебя не отдам. Куроко всхлипнул, прижался покрепче, как котенок, ткнулся холодным носом в шею, и в этот момент в дверь забарабанили. — Это полиция Детройта, откройте! Перед глазами стало на миг темно, а после мозг заработал с удвоенной силой. Уйти не успеют. Надо прятать. Маскировать. Притвориться человеком. Кагами осторожно, но уверенно разжал намертво сомкнувшиеся вокруг его запястья тонкие пальцы и тихо, быстро зашептал, зная, что Куроко поймет: — Слушай меня. Я открою и попробую заговорить им зубы. Иди в мою комнату, возьми там что-то из моих вещей, только футболку или кофту. В ящике стола цветные линзы. Цвет волос сменишь, я знаю, вы умеете. Ты — мой парень, до приезда полиции мы занимались сексом, все понял? — Кагами-сан… В глазах андроида все еще читался неприкрытый, почти животный страх перед неумолимо приближавшейся смертью, но теперь в них появилось что-то еще. Надежда. Надежда, что у них все получится, что они вместе смогут спастись, и Кагами не мог позволить этой надежде умереть. Пять секунд ничего не изменит, у них есть это время, у них есть… Кагами глубоко вдыхает и наклоняется вперед. Губы у Куроко оказались прохладными и чуть шероховатыми, целоваться он не умел совершенно — наверное, этого не было в программе, и Кагами мысленно пообещал себе: если выживут, он обязательно повторит еще раз. И еще раз. И еще. Потому что целовать Куроко оказалось до безумия приятно, и слегка щекотно где-то в груди. — Все понял? — отстранившись, Кагами внимательно взглянул тому в глаза, дождался ответного кивка и, еще раз на мгновение прижавшись к чужим губам, уверенным шагом направился вниз. Теперь все зависело только от них самих. — Добрый день, офицеры, чем могу помочь? — улыбаться нужно было максимально приветливо, но с легкой долей настороженности — даже самый невинный гражданин занервничает, если к нему придут с визитом из полиции. — Добрый. Мы проводим обыск и изъятие андроидов любых моделей, включая тех, что предназначены для, кхм, сексуальных услуг, — один из полицейских скользнул по Кагами изучающим взглядом и еле заметно поморщился — Кагами еле подавил в себе желание торжествующе усмехнуться. Специально на несколько секунд задержался перед зеркалом — максимально растрепал волосы, переодел наизнанку футболку и, немного подумав, расстегнул молнию джинсов. Раз играть, то играть по полной. — За Вашей семьей закреплен андроид, модель AX-900, где он? — А, Вы про этого, — Кагами максимально спокойно пожал плечами, а после изобразил едва уловимое раздражение. — Так сбежал он, скотина. Как только обращение услышал. За обедом запустил в меня стулом и через окно сбежал, отец до сих пор сокрушается, что столько денег потерял, — такие случаи были не редкостью, это — лишь самый банальный, но самый правдоподобный пример. Бывало, хозяева их сами отпускали, бывало, пытались силой остановить, вследствие чего получали травмы, а порой даже погибали, но придумывать чересчур жуткие истории Кагами не хотел. Пусть думают, что Куроко просто сбежал. — Да, понимаем, но можно мы все-таки войдем? Сами знаете, бывает всякое, — второй офицер, совсем молодой парень, натянуто улыбнулся, и Кагами вдруг на момент стало смешно: а что было бы, ответь он отрицательно? Проверять тем не менее не решился, потому просто отошел в сторону и замер в дверном проеме, скрестив руки на груди и максимально заметно изображая нетерпение. Конечно, его там парень в спальне ждет, а он тут с какими-то копами разбирается! Видно было, что офицерам этим заниматься не впервой: настолько быстро, четко и слаженно они работали. Скупыми движениями обшарили гостиную и кухню, заглянули в каждый шкафчик и даже простучали стены — Кагами мысленно порадовался, что загодя перенес все запчасти для Куроко и запас голубой крови на чердак и спрятал в тайнике. Полицейские даже разворошили диван, скинув все подушки — «Маму бы хватил инфаркт», — отстраненно подумал Кагами, и уже собирались подниматься наверх. Сердце снова на секунду остановилось, а после принялось биться в два раза быстрее, но Кагами внешне никак не подал вида. Нужно было еще немного потянуть время. — Может быть, чаю? — елейным голосом обратился он к полицейским. — Мама испекла прекрасный яблочный пирог, Вы просто обязаны попробовать! — пирог, разумеется, готовил Куроко, мать с его появлением вообще перестала появляться у плиты, но сейчас об этом факте, разумеется, стоило молчать. Младший заулыбался, повернулся к хозяину дома, даже уже открыл рот, чтобы ответить, и Кагами уже готов был облегченно выдохнуть и мысленно станцевать победный танец… — Спасибо, но вынуждены отказаться, — холодный голос его напарника обрубил на корню возникшую было надежду. — Нам еще десять домов нужно за сегодня успеть осмотреть, так что совсем нет времени. Давайте пройдем наверх. Кагами незаметно прикусил внутреннюю сторону щеки, пытаясь обуздать в себе желание заорать и броситься наперерез полиции, закрыть им дорогу наверх, закрыть от них Куроко. Нужно играть, нужно играть до конца, нужно оставаться спокойным и безучастным, это единственный способ спастись, их единственный шанс, но они же сейчас поднимутся, они найдут его. Тот коп уже почуял, что что-то не так, они поймут, они догадаются, они… — Тайга! — раздался сверху чей-то голос. Не голос Куроко — слишком манерный и слащавый, но черт, кому еще там быть?! — Сладкий, где ты? Ты же обещал, что ненадолго, я уже весь горю, если не поторопишься, начну без тебя! Черт, и где он набрался этого?! — Уже иду, потерпи чуть-чуть, любимый! — в горле возник мерзкий комок, и голос чуть было не сорвался. Кагами молнией взлетел наверх, намереваясь заглянуть в комнату и максимально ласково попросить еще немного подождать, но не успел. «Чуть-чуть ждать» Куроко не собирался. При взгляде на него Кагами шумно сглотнул, чувствуя, как внизу живота начинает медленно собираться возбуждение. Куроко выглядел… горячо. Огромная футболка, слишком большая для него, из-за чего одно плечо оставалось оголенным, точно так же растрепанные волосы, постоянно мелькающий кончик розового языка, облизывающего якобы пересохшие губы… Пожалуй, если бы не полицейские, Кагами бы прижал его к стене прямо здесь. А Куроко, засранец, еще и на шее у него повис, прижался всем телом, недовольно хмурясь, и, кажется, наигранное раздражение от якобы прерванной бурной ночи сменилось реальным. И откуда, откуда в нем это, всегда же таким тихим и приличным был! Полицейские абсолютно одинаково скривились и отвели взгляд — никому не хотелось наблюдать за чужой личной жизнью, тем более, гомосексуальной: Детройт был и оставался максимально либеральным городом, но все же сознание отдельных людей не изменить. И это сыграло Кагами на руку: с оставшейся частью дома офицеры разобрались максимально быстро и почти что небрежно: на чердак всего лишь заглянули, не стали рыться в старом тряпье и обломках мебели, а комнаты обыскали поверхностно и не так тщательно, как первый этаж. Сердце Кагами ликовало. — Ну что ж, — закончив осмотр, старший — видимо, в паре он был лидером — повернулся к хозяевам и точно так же наигранно растянул губы в улыбке, — теперь мы со спокойной душой можем идти. Спасибо вам за, кхм, гостеприимство, удачного дня и будьте аккуратны — девианты сейчас особенно опасны. У Кагами не нашлось сил пожелать ему того же. Когда за полицейскими закрылась дверь, ноги окончательно подкосились, и Кагами изнеможенно рухнул на пол, опираясь о стену. Сил не было ни на что. Слишком большое количество стресса выжало его, как лимон. До сих пор не верилось, что все вышло. Что полицейские не стали обыскивать чердак, что не попросили Куроко разрезать палец и продемонстрировать цвет крови, что поверили в байку о сбежавшем… Куроко опустился рядом, положил голову на плечо, прижался как можно крепче — Кагами сквозь ткань футболки чувствовал, как андроида колотит нервная дрожь, но он нашел в себе силы только устало улыбнуться и погладить Куроко по голове. Они это сделали. У них получилось. — Что мы будем делать теперь? — в наступившей тишине голос Куроко показался оглушительно громким. Андроид смотрел на своего человека бесконечно преданными, надеющимися и совсем капельку влюбленными глазами, и Кагами вдруг почувствовал, как скопившееся за последние несколько дней напряжение отступает. — Я не знаю, Тецу, — имя соскользнуло с языка легко и просто, и Кагами решил для себя, что отныне так и будет его называть. — Наверное, пока заляжем на дно, а когда все утихнет, куда-нибудь уедем. Например, в Канаду. Тебе нравится Канада? Куроко тихо вздохнул, обнял покрепче, спрятал лицо на чужой груди, шепнул что-то похожее на «Мне нравится Кагами» и притих, уставший и, наверное, счастливый. Кагами поцеловал его в макушку и тоже устало закрыл глаза. За окном потихоньку начинал накрапывать дождь.