.новое рвение.

      Я просыпаюсь от лёгкого поглаживания по спине, мимолётного поцелуя в шею и уже полюбившихся мне разрядов тока. Ещё немного я лежу неподвижно, делая вид, что не только сплю, но и ни в коем случае не нахожусь в смятении. Вызванные Антоном чувства, вгоняют меня в краску, кровь приливает к щекам, места прикосновения горят, и я будто плавлюсь под натиском горячих рук и губ. И почему-то, он не требует ничего взамен. Уже второй день я просыпаюсь именно так.       — Арсений, — так привычно шепчет парень мне на ухо, — вставай, нужно кое-что обсудить, — уходит он в другую комнату, а их, как я узнал вчера, здесь приличное количество.       Я уверен, что он бы не стал тревожить меня на пустом месте. Значит, что-то действительно важное. Я двигаюсь и усаживаюсь около края кровати, которая занимает неприлично много места в спальне.       — Прости, — появляется в дверях парень, — забываю, что ты плохо себя чувствуешь, — он присаживается на корточки передо мной, равняясь в росте.       — Всё, — отвожу голову в сторону я, — нормально. Я в порядке, — не слишком убедительно говорю я, — что ты хотел-то?       — Это насчёт наших чувств, — мягко улыбается он, — больше нельзя откладывать этот вопрос.       — Да, наверное, — откидываюсь я назад, падая на мягкий матрац спиной.       — Мой отец — профессор в одном из университетов, и их исследовательская группа занимается вопросом о людях, которые притягиваются друг к другу, как магниты. Они полностью подходят ментально и часто ещё и физически. — Антон закусывает губу, и я зависаю на мгновение, любуясь этим видом, но он продолжает: — Такие пары встречаются только в том случае, если не выбрали своё качество, — он перебирается на кровать, кладя под голову руку и поворачиваясь ко мне лицом. — отец называет такие пары «истинными» и старается изучить этот феномен более цельно. Можно сказать, он ищет черную сторону монеты, что плохого может случиться от взаимодействия таких как мы.       — Что выяснили? — хриплю я, закрывая руками лицо, чтобы не видеть взволнованного лица Антона.       — Это зависимость, Арсений, — нависает он надо мной, — ничего более. По папиным прогнозам, мы не сможем жить без прикосновений и тепла друг друга в ближайшие две недели. Поэтому если ты хочешь отказаться от этого всего, то лучше сделать это сейчас же.       — Прекрати! — резко выкрикиваю я, удивляясь самому себе. — Я не такой придурок, чтобы прекратить это. Даже сейчас от мысли, что не смогу видеть тебя, всё сжимается, хочется плакать и кричать!       Антон прикусывает губу, приближаясь ко мне:       — Прости, — прикрывает глаза он, убирая мои руки в разные стороны, — солнце?       — Слушай, я буду честен с тобой, я — псих, — выползая из-под парня, говорю я. — Я неадекватен, и часто у меня эмоций нет, вообще, Антон. Поэтому, проще рассуждать, с твоей точки зрения. Готов ли ты, — делаю я акцент, — мириться с этим фактом? И не отпустишь ли ты эти чувства в мусорный бак, когда поймёшь, что всё действительно плохо.       — Арсений, — прижимает он меня к себе, — если бы я этого хотел, то тебя здесь не было бы. — мягко говорит парень, — Отец говорит, что это настоящее чудо, что мы нашли друг друга. Я не хочу терять это волшебство.       Разговор на этом заканчивается. Мы сидим рядом, касаясь друг друга лишь кончиками пальцев, и этого уже достаточно. Антон уходит через полчаса, сославшись на срочный вызов отца, будто тот узнал что-то новое. Он обещает вернуться как можно скорее, запирая дверь на ключ и прося поесть без него.       Парень оставляет мне лишь пищу для размышлений. По сути, я ведь ничего о нем не знаю. Даже после времени, которое мы провели вместе, возникает желание расспросить его обо всём, что когда-либо он чувствовал, как пережил безэмоциональный период своего детства до нашей встречи. И в конце концов, что у нас за отношения. Любовью это назвать, у меня не язык не поворачивается. Симпатия, разве что, и привязанность, желание быть рядом и постоянно касаться друг друга. Кажется, это зависимость.       А много людей, как мы, нашли своих истинных? Почему-то мне думается, что это редкость. Хотя бы потому, что многие просто-напросто выбирают качество, а вероятность встречи родственных душ в таком огромном мире приравнивается почти к нулю. Наверное, я испытываю чувство жалости к людям, не нашедшим свою половинку. Из-за этого хочется ударить себя по лицу. Жалости же никто не просит, наоборот, все хотят казаться сильными и независимыми. Я тоже хотел. Но… зачем оно мне сейчас, когда мой Антон, я уверен, с лёгкостью протянет руку помощи?       Я лишь гадаю, без возможности сказать точно. Даже так я плохо знаю своего истинного, и это всё настораживает. Я слишком доверчив, наверное, и опрометчив тоже. Но ведь тот факт, что он мой истинный, разве не должен решать всё само собой? И эта загадка, над которой бьётся наука и лучшие учёные умы со всего света, также вводит то ли в заблуждение, то ли просто наводит некий страх. Неизвестность же всегда пугает людей. Хотя есть счастливчики, которым это плевать, и, кажется, Антон один из них. Если бы не он, я бы ни за что не решился остаться рядом с ним. Я бы спокойно отлежался в больнице, а после продолжил свою обычную безэмоциональную жизнь. Как всегда.       Антон не появляется ни через час, ни через пять часов. И не будь я человеком, отчаявшимся и почти безразличным ко всему, давно бы пустил всё на самотёк, но что-то заставляет меня ждать этого мальчишку. Почему мальчишку? Его больше никак не назвать. Слишком эмоционален, мало рассудителен, забывчив и рассеян. Но в это же время он остаётся мужественным, порой даже брутальным, пожалуй, что настораживает ещё больше. Это ещё одна загадка для меня.       — Я вернулся, — кричит Антон, заходя в комнату и падая на кровать поперёк меня, — заждался? — спрашивает он где-то в районе моего живота.       Я не знаю, что ответить, и молчу, словно набрав в рот воды. Ждал, но что это меняет?       — Мне уйти? — звучит следующий вопрос.       — Не знаю, — кладя руку на его голову, перебираю пряди волос, — если я тебе противен, то лучше уйти мне.       — Ты действительно не очень эмоциональный. Думал, это просто твоя маска. — улыбается Антон, — ты странный, Арсений.       — Я знаю, — спокойно отвечаю я на его попытку вызвать у меня некие чувства, ведь самые яркие чувства, которые могут возникнуть - боль, ненависть и ярость. Однако у него получается вызвать только мелкий смешок, — это так плохо?       — Нет, — мычит он, — это интересно.