.новое рвение.

      Я не сплю всю ночь. Но это никак не связано с сопящим на моей груди парнем. Скорее это просто избыток чувств, которые я испытываю уже не первый день. Да и голова забита совсем не тем, чем хотелось бы. Я, разумеется, не хочу возвращаться в мою прошлую жизнь, но этот избыток, переполненность настолько велика, что всё внутри рвётся и старается вырваться из груди, отчего начинает казаться чем-то неправильным и не моим. Просто не моим.       Здесь я живу уже больше недели. За это время я многое узнал об Антоне. Например, о его любви к чаю и ненависти просыпаться по утрам, желание послать всех и вся, если проснётся раньше одиннадцати.       У него много секретов, на просьбу поделиться которыми, он реагирует с нервозностью и старается, как можно быстрее скрыть то, что они есть вообще. Я боюсь задавать лишних вопросов, но этого требует ситуация, я не могу найти подход к его сердцу, впрочем, какой из меня психолог. Даже если я неплохо разбираюсь в этой науке, что требует моя профессия, на деле применить её основы и некоторые методики, для меня крайне сложно. Более того, я редко общаюсь с людьми. Для меня это что-то необязательное, то, без чего можно спокойно прожить, что я и демонстрирую на собственном примере.       — Арсений? — удивляется только что проснувшийся Антон. — Давно не спишь?       — Да, — киваю я, — около десяти часов… может, меньше.       — И… я всё это время лежал так, да? — смущается он, и я вижу, как появляется краснота на его лице. Парень опускает глаза, устремив свой взгляд на лазурные простыни, которыми я укрыл нас ещё в самом начале его сна. Пушистые ресницы медленно приподнимаются. Я вижу его будто в замедленной съёмке и не могу сказать, что мне не нравится этот человек, эта душа.       — Мило, — губами произношу я, но не воспроизводя вслух.       — Арсе… — глотает парень ртом воздух, чуть ли не задыхаясь, ведь прекрасно умеет читать по губам. Это я тоже узнал сравнительно недавно.       — Прости, — поглаживаю я его по мягким волосам, которые при дневном свете кажутся почти блондинистыми, а блёклый золотой оттенок расстилается по его глянцевой и блестящей коже, наделяя её ненавязчивым теплом.       Антон приподнимается на локтях, вытягивая шею. Мне открывается вид на его острые ключицы и кадык, который немного нервно подёргивается. Эстетично и красиво. Он тянется к моим губам, приоткрывая свои и, останавливается, прикусив свою нижнюю губу, а затем проходится по ней влажным языком. Сказать, что я не возбуждён — солгать самому себе. Раньше я спокойно переносил «атаки» на мой организм, не чувствуя ничего подобного. Хотя я не понимаю, что они находили во мне. Только сейчас… меня охватывает мелкая дрожь, которая разносится по телу, чуть приостанавливая биение сердца, а после заставляя биться его с новой силой и частотой.       Антон едва касается моих губ, вызывая бурю в моём сердце. Если подумать, то только у него получается так. И это не объяснимо. Из ряда вон выходящее. Такое отчего хочется и плакать, и смеяться. Я больше не сопротивляюсь его манипуляциям. Потому что… зачем?       Я уже зависим. Сомневаюсь, что у меня получится отказаться от этого бесконечно правильного чувства. С ним мне всё равно. Мир будто уходит из-под моих ног, из-под моего контроля, а вскоре — совсем ускользает от меня. Нет. Теперь уже от нас. Я вижу, как он мечется в сомнениях, всего лишь секунду, а затем повторяет мои действия. Мы, словно одно целое. Возможно, что наши мысли схожи. Чувства у нас выходят на первый план.       Мне кажется это неправильно, ведь держать голову холодной и сохранять спокойствие необходимо для меня в этой ситуации, а затуманенный рассудок может сыграть злую шутку однажды.       Однако, я по-прежнему почти ничего не знаю об этом парне. Лишь какие-то бытовые вещи, которые я заметил за время нахождения тут. А ведь… я даже точно не знаю, где я. И этот вопрос не возник ни разу. Из-за чего я так беспечно веду себя? Почему эта встреча настолько изменила меня? И в лучшую ли сторону?       Теперь Антон переходит на мою шею, часто целуя её. Кажется, губы что-то очень интимное, что даже для него это слишком. Я чувствую, как начинаю гореть сам не только в щеках, как он, но и везде: в местах его прикосновений, даже, где он ещё не прикоснулся, а только собирается.       — Антон, — чуть сжимаю его плечо я, — подожди, — хочу закончить я, но парень не слышит меня, или делает вид, что не слышит, продолжает нагло терзать мою шею. Интересно… как у него получается так быстро переключиться, перестать быть смущённым милым мальчиком и стать игривым, местами, брутальным, молодым человеком.       — Арсений? — недоумённо озирается он, всматриваясь в мои глаза.       — Где мы? — резко поджимая ноги, спрашиваю я, и, кажется, застаю его врасплох.       — Дома, — он опускает голову на моё колено, — у нас дома, — поправляет сам себя.       — А где наш дом?       — Где, спрашиваешь? — тянет парень, закрывая глаза.       — Скажи мне, почему я тут нахожусь и не могу выйти? Слишком много, чего я не понимаю. Потрудись мне объяснить эту ситуацию, — я срываюсь на тихий рык, — и не ври. Это бесит больше всего.