***
— Можно на ты, — заключил Тони, облокачиваясь на столешницу и оглядывая ночного посетителя. Хозяин проводил юношу к гостевой комнате, предложив свои вещи, как ночную пижаму. Питер успел посмеяться с размера вещей, на что Тони притворно обиделся, вымолвив: «радуйся тому, что дают. Не нравится — всегда есть вещи Роберта». Пока юноша переодевался в спальне, Тони прошелся до стола на первом этаже, где уже разложил все отчеты. Еще даже не сев за стол, он пробежался глазами по бумагам — все электронные версии уже были готовы, но прежде ему предстояло найти несостыковки с прошлыми отчетами. Один из инженерных отделов спутал расчеты, подорвав самый дорогой экземпляр военного оборудования. Расхлебывать эти цифровые потоки пришлось Тони, несмотря на то, что мужчина давно был переведен в другой отдел, как главный инженер по разработке роботехники в промышленности. Начальство мало волновало, чем забавлялся мужчина и каково было его мнение на этот счет — им важен результат. Он рухнул на стул, чувствуя, как с каждой секундой усталость окутывала его тело и не позволяла проклюнуться надежде о легком и быстром завершении дела. Надев очки, Тони взял ближайшие к нему листы, принимаясь за сортировку. Всю вводную часть с бесполезной информацией, написанной высокопарным деловым языком, он отбрасывал, намереваясь сразу пройтись по всем числовым показателям и аналитическим отчетам, — нет ничего полезного в облизанных канцелярских предложениях для галочки и поддержания делового стиля отчетности. Постепенно квартира укуталась в шуршание листов и шумные выдохи мужчины, редкие постукивания его пальцев по столешнице и скрип стула. Тони забыл, что ночной посетитель так и не вышел из комнаты — мысли были вовлечены в заведомо проигранную войну с числами, но иногда что-то раздавалось внутри подсознания с немым вопросом «где он? Неужели уснул?». И пока хозяин квартиры терял зрение, читая мелкие расчеты, Питер оглядывал себя в зеркале шкафа — если футболка пришлась по размеру (хоть и доходила она ему почти до колен), то штаны были чуть длиноваты и резинка была растянутой. Юноша попытался натянуть их до талии, но, то и дело пытаясь сделать шаг, Питер чувствовал, как они сползали с его талии на бедра. Он не понимал, в какой момент все дошло до этого и, сжав их посильнее, он прокручивал этот вечерний эпизод.***
Как он попал в этот дом посреди ночи, не встретив ни одного слова упрека? Питер не мог собрать пазлы в своей голове, почему, зачем и как все дошло до этого. Бескорыстность хозяина? Возможно. Но Питер не убирал этот маловероятный сценарий развития событий — может и Тони было не все равно на его особу? Время было позднее, но спать совсем не хотелось — испереживавшись за час, стоя на пороге дома, Питер успел проснуться от адреналина в крови. Сначала тетушка вовсе не брала трубку, а после семи или восьми звонков, подняв трубку, оказалось, что и запасные ключи не были в почтовом ящике. Как и у соседей, что съехали недавно и отдали комплект обратно. Питер боялся не за себя, а за качество подарков — мороз к ночи усилился, и неизвестно, как электроника и химические элементы воспримут это. Да и где заночевать в ближайшие часы? Рука потянулась к телефону, и Питер поджал губы — совсем рядом находился дом Лэнгов, да и Мишель, его новая сменщица, могла подвести его до дома Бартона или Фьюри. Казалось, вот, два идеальных варианта, но на кой-черт он нажал на контакт Мистера Старка? Он не хотел, правда. Так получилось. Промахнулся. Три раза. Услышав гудки, он решил сбросить, как на том конце провода резко подняли трубку — отступать было некуда. Так он оказался в теплом салоне машины с водителем, который накинул легкую куртку на домашнюю футболку и штаны, и чуть нервно вел автомобиль из-за прокравшегося под кожу холода. Но юноша не чувствовал стыда или вины. Он был по-детски рад тому, что его спасли, — забрали, как потерявшегося мальчика. Спасением назвать это можно было с натяжкой, но так видел Питер — как в тех романах, о которых он думал недавно. Только он не в романе. И не романтик, нет. Питер знал это. Но объяснить, что он сделал пару минут назад и каков мотив его действий, он не мог — просто не мог. Ему хотелось, может впервые в жизни, надеяться на кого-то и не пытаться справиться своими силами — он устал, только хотел простых вещей. Почувствовать, как срываются по первому призыву люди, желая помочь в мелочах. Увидеть своими глазами человека, отдавшего крепкий сон на мелкую заботу о нем. Тони заметил, как юноша погрустнел, и подумал, что все это из-за неудачного случая с ключом. Так что запустил руку в его волосы, чуть потрепав, и пробормотав что-то вроде «ничего страшного, со всеми бывает». «Так может быть только со мной», — подумалось ему, и он укутался в воротник куртки, чувствуя, что поступал как ребенок. Привлекал внимание всеми способами, искал любые пути напомнить о себе и строил все варианты событий, чтобы пересечься с мужчиной. А мужчина верил каждому слову, помогал и был рад разделять минуты вместе. Но только какова уже его причина? «Я влип», — внутреннее застонал юноша, чуть сползая с кресла и утыкаясь в воротник. Питер отвернулся к окну, наблюдая, как проносятся дома, украшенные к Рождеству, огоньки домов гаснут одним за другим, и только фонари освещали путь. Он прикрыл глаза, устав от нервотрепки и небольшой паники. Водитель же включил печку, рукой проверив, как нагрет воздух и направил все потоки на пассажирское сиденье, как бы холодно ему самому ни было. Да и заметив придремавшего в тепле молодого человека, Тони чуть сбавил скорость и вел машину аккуратнее, стараясь изо всех сил не обгонять тянущихся улиток на дороге, несмотря на любовь к скорости. Покой юноши ему казался важнее скоростного режима трассы.***
Дверь комнаты приоткрылась, и Питер выглянул, осматривая обстановку. Весь дом был погружен в сумрачную темноту, и только небольшая лампа освещала бумаги на рабочем столе мужчины в гостиной, да экран его ноутбука. Мужчина даже не отреагировал на вошедшего в комнату юношу, погрузившись в документацию. Питер невероятно обрадовался этому факту, чуть выдыхая и незаметно следя за мужчиной. Тони поднес руку к губам, чуть сжимая нижнюю в раздумьях, что не ушло от Питера. Не ушли от его взора и очки для чтения — Питер еще не видел мужчину в них, не видел и этот серьезный сосредоточенный взгляд. Взгляд не прожигал нутро юноши и не казался ему очагом пожаров, хоть ему и хотелось их так описать, как те авторы бульварных романов. Нет, взгляд был холоден и строг, и Питер просто почувствовал, как мужчина одинок. Да, у него был замечательный сын, который был взрослым и развитым не по годам — чего стоило упоминание об электронике и изумительной памяти на рецепты. Но сейчас, склонясь над бумагами и смотря в безжизненные числа документов и графиков на ноутбуке, Старк не выдавливал улыбку. Он был несчастен, как мог быть несчастен любой мужчина, ставший отцом-одиночкой, выбравший работу на чужих людей вместо личных проектов. Он был несчастен, как мог быть несчастен любой мужчина, лишенный заботы, внимания и ласки из-за воли случая. Он был несчастен, как мог быть несчастен любой мужчина, потерявший право на личное счастье из-за маленького мальчика на плечах. Роберт не был обузой для Тони, и мужчина (Питер был в этом уверен больше, чем когда-либо) даже не смел думать об этом. В их коротких разговорах на кухне Тони упоминал по два или три раза, что все лучшее в его жизни связано с Робертом. От юноши не ушли и эти взгляды, полные надежды и веры в лучшее, когда мужчина следил за Робертом в гостиной. Но Старк отрек всех и вся от себя, посвятив остаток жизни мальчику, — Питер стоял на пороге комнаты, сжимая руками подол футболки. Он понимал, что это обыденное дело, — некого жалеть или сочувствовать, ведь это жизнь без прикрас. Такая, какая она есть во всей красе, но Питеру было все равно. «Не хочу видеть его несчастным и одиноким»«Не хочу его видеть таким»
«Хочу помочь»«Согреть»
Мысли автоматной очередью били по телу Питера, заставляя корежится и сжиматься от боли. Его захлестнуло такое людское отчаяние от осознания происходящего — перед ним сидел живой человек, от взгляда на которого у него сводило легкие, ведь помочь он ему не мог. Не мог. Не имел чертового права. Но хотел. Сжав зубы, он опустил резко голову, всматриваясь в пол, — эмоциональность никогда не была его лучшей чертой, и если раньше он мог сдерживаться, то сейчас его накрыло с головой. Он не мог выйти таким к мужчине, просто не мог — он не мог позволить нагружать мужчину еще и своими проблемами. — Питер? — окликнул его мужчина, выводя из самозабвенного транса. — Я помешал? — встрепенулся Питер, подняв глаза на мужчину. Он чуть задержал дыхание, пытаясь прийти в норму и не выдать себя. — Я могу уйти, просто… — Просто? — улыбнулся Тони, откидываясь на стул. Питер не сдвинулся с места и показался каким-то странным для Старка, так что тот, в свою очередь, решил взять перерыв, отложив очки на стол. — Не спится? — он наклонил голову, рассматривая юношу в своих вещах. Выглядело довольно уютно и по-домашнему, хоть Тони никогда не разделял эту любовь к девушкам и юношам в одежде своих партнеров. «Партнеров? Остынь, Тони, вы просто знакомые. Остынь. Остынь. Остынь», — Тони отвел глаза, чуть потрясывая головой, будто бы это движение помогло бы отбросить интригующие мысли. Его сводила с ума сама ситуация, пленником которой он стал. Ситуация не из тривиальных, Тони это нравилось, но ему не по душе в таком возрасте и положении эмоциональные порывы и мечтательные бредни о… «О чем, Тони?» — Да, как-то не сложилось со сном, — Питер тихонько прошелся по комнате, садясь на кресло с ногами. По полу гулял сквозняк, намереваясь причинить неудобство юноше своими колкими иглами холода. — Вы не против, если я… тут побуду? — Конечно, нет, Питер, не против, — от произнесенного имени Питер вздрогнул и улыбнулся. Правду говорят, что произнесенное имя собеседника располагает его к себе. — Если хочешь, можно приготовить чай. Запасы мяты для твоего зелья бесконечны на полках в нашей кухне, — мужчина улыбнулся той невыносимой улыбкой, которая заставляла Питера растекаться лужицей по полу. Нельзя так улыбаться. Но юноша не мог предъявить это Тони. — Я рад, что… Что познакомился с тобой, — произнес Питер искреннее и недвусмысленно, отчего Тони только больше прочувствовался. «Что за ребенок мне попался, боже», — мысленно улыбаясь, подумал Тони. — Это взаимно. Давно не чувствовал себя так уютно в стенах родного дома, но вечерние посиделки в детском садике не стоят в сравнении, — подмигнув Питеру, Тони отстранился от работы окончательно.***
Они переместились на кухню, где расположившись на угловом диване вцепились в чашки с расслабляющим чаем. Между ними повисла тишина, но не из-за отсутствия тем. Наоборот, от их обилия. Они уловили эту неловкость, волнующую их весь день и всю эту ночь. — Так, Тони, — начал Питер, пригубив чай. Чуть обжегшись, он поджал губы, — кем ты работаешь? — Коротко или пафосно рассказать? — улыбнулся мужчина. Ему не хотелось говорить на эту тему, но допускать неловкости не хотелось все же больше. Тони все-таки собрался и перед рассказом, не зная куда его заведет, отпил свой чай. Он удивился, насколько чувствительны были губы юноши, которые он обжег чаем, — он не был горячим, от слова совсем. Или у Тони к старости отказывал организм и его восприятие, чего он боялся еще больше. — Что будет правдивее? — Тогда расскажу коротко, — Тони откинулся на спинку дивана, опуская голову на диван и смотря под потолок. — Проектирую несложных по существу роботов для сборки и прочей ерунды на производствах. — Несложную? — Питер сдавил улыбку. — Да брось. Я хоть и увлекаюсь электроникой, иногда собираю парочку механизмов, но автоматизация производств не такая уж и легкая работенка… Мне всегда было интересно, чем ты промышляешь. Я уверен, что ты занимаешься великим делом всей жизни и творишь историю, ведь так? — И Питер заулыбался, ожидая вдохновенную историю бомбезного успеха. Что-то сдавило грудную клетку мужчины в тот момент — беседа расположила его так, что впервые хотелось выплеснуть все, что он думал о «деле жизни» и «истории». Тони хотел откровенно плеснуть всей маслянистой историей в юношу, и сделал это, сдерживаясь в выражениях. — Дело жизни, — хмыкнул мужчина, сделав паузу, затем посмотрел на юношу строго, — сейчас я работаю на толстосумов. Работенка проста — создаешь идею, немного моделирования и чертежей, затем программа и запуск на конвейер. Со мной работает команда, я лишь тот, кто убирает за всеми и подчищает ошибки, — Тони прикрыл глаза. — Недавно прочитал работу Харуки Мураками, где он сказал: «не насилуй душу не своей профессией». Я бы сравнил свою работу с браком по расчету. И была бы моя воля, развелся раз и навсегда. — Я… Не понимаю, — Питер осел, плечи его опустились и он вцепился в чашку, чувствуя, что влез куда не стоило. — Раньше, еще до рождения Роберта, я был подпольным гением с разработкой ИИ и прочей ерунды, — Тони усмехнулся от собственной формулировки, чувствуя, как росла теплота внутри. — Нас было трое. Три гения с манией покорить этот мир и задать свои условия, но… Тони сделал паузу, боясь начинать историю дальше. — Что-то случилось? — Питер задал вопрос, не задумываясь. В тот момент он корил себя за то, что лез не в свое дело, но мужчина не отреагировал. Ему необходим был этот рассказ в канун трагичной даты. — В моей жизни поменялись ориентиры, — и Тони отпил чай жадными глотками.***
Нас было трое, как в хороших романах. Я и два мои однокурсника — Вирджиния Поттс и Эдвин Джарвис. Золотая троица МИТа, выпускники Инженерного дела с отличием и безупречной историей побед на кафедре. Мы спелись еще с первого курса, только случайным образом. Пеппер, та что Поттс, души не чаяла в экономике и решении этих дурацких задач на инвестиции. Дисциплина была проходная, и выбрал я ее только из-за того, что на кодировке закончились места, но Пеппер, казалось, была первой в числе тех, кто сломя голову понеслась записываться на этот курс юных Марксов и Смитов. В какой-то момент после экономического моделирования одной компании, я потерялся в формулах — не то, чтобы я не знал их на зубок или не понимал значений, но задача казалась мне лютой. Ни одного числового или буквенного значения, сплошной текст и сплошные условия, которые не могли меня и подтолкнуть к верному направлению. Тогда она и вылезла, представляешь? Я даже не искал помощь, но видимо мое лицо исказилось до такой степени в аудитории, что она решила помочь. Тыкнула в пару предложений, объяснила подводные камни и помогла добить эту сра… дурацкую задачу. Я бы и дальше с ней не общался, но девчонка была другого мнения. Тогда я жутко разозлился, но не стал обижать маленького экономиста, и возможно меня это спасло. Пеппер стала мне верным другом, соратником и правой рукой во многих проектах. Нас курировали уже преподаватели, пытаясь продвинуть наши проекты наверх, но нам не хватало программиста, в котором бы даже кровь была декодирована. И мы его нашли, точнее Пеппер. Я не говорил, что она чудовищно умна, чтобы найти партнера, но крайне неуклюжа, когда знакомится и заводит друзей? Так о чем я. Джарвис, да, парень был гением — не появлялся на парах, предпочитая дистанционку и онлайн записи пар, буквально жил по запрограмированным алгоритмам и иногда общался так, что хотелось отправить его на тест Тьюринга. С нами беседовала энциклопедия и Кодекс чести, а не студент старшего курса. Но это были мелочи, которые и стерпелись, и слюбились — мы показывали результат. Проект за проектом, выступление на форумах, гранты. Мы отдали лучшее, что имели, ради общего будущего — мы основали подпольную конторку, где выполняли мелкие заказы по софту или автоматизации, пока заканчивали последние курсы. Зная, на что мы идем, мы копили и вкладывались в лабораторию и железо для Джарвиса. Мы росли не по дням, а по часам — заказы взрывали нашу почту, Пеппер уже подготовила документы об открытии юридического лица, да и Джарвис параллельно работал над киберзащитой. Мы души друг в друге не чаяли, особенно Пеппер и Джарвис. Признаться честно, я не углядел, в какой момент моя зубрилка и мой личный ИИ стали встречаться. Да и они особо не раскрывали кадры, пока Пеппер не грохнулась в нашем кабинете. Тут и Джарвис вскочил, впервые начав командовать — принеси воды, иди в ту команту, в другую, отнеси это. Я с испугу так и поступил, а после застал немую сцену — Джарвис, сидя на диване, исполнял роль подушки для Пеппер, которая держала его ладонь в своей. Только тогда я и заметил кольца — я редко с ними пересекался вживую, особенно одновременно с обоими, скрываясь в недрах мастерской. Я не растерялся, пошутил было, что припадок от беременности, и… Они так изменились в лице. Оба. Сразу. Я все понял, и пытался перевести тему, но внутри меня что-то щелкнуло, заиграло, взвыло. Безумолку начал расспрашивать, а что, а когда и где, Джарвис отмалчивался, только Пеппер аккуратно подавала их историю. Там и пару месяцев прошло, все шло своим чередом, как по накатанной — открытие компании, крупные заказы, всю ночь напролет в лаборатории или за компьютерами. Пеппер в последние дни беременности и вовсе не было видно, всю работу вела из дома.Мы были семьей.
Они стали моей семьей, когда родителей не стало.***
— Нам не нужны были чертовы братские узы, чтобы доказать, что мы семья. И я бы все отдал, чтобы вернуться в то время, Питер, понимаешь? — Тони так больно посмотрел на юношу, чувствуя, что его прорвало, да так сильно, что он не мог остановить себя. — Понимаю, Тони, — и юноша чуть придвинулся к мужчине, выдыхая слова и надеясь успокоить мужчину. Он боялся спросить концовку этой истории — шестеренки уже зашипели в его голове, заскрипели, прокручиваясь и крича о догадке. И Тони это понял. По глазам — в них было и горе, и сочувствие, и та же адская боль, что он испытывал когда-то. — Ты как-то спрашивал о маме Роберта, — Тони встал с дивана, ставя кружку на стол и подходя к тумбочкам. Он искал что-то, что могло унять этот кровоточащий нарыв, - не уверен, что история из приятных. Питер следил за движениями мужчины, который был до ужаса тих и спокоен. И юноша только кивнул головой, будто говоря "я здесь" и "я слушаю", но, говоря по правде, ему не хотелось слышать продолжение - знал, к какому финалу шла история. Он машинально повернул голову в сторону детской, где мирно спал мальчик. — Был поздний декабрь, канун Нового года. Тогда Пеппер не сидела на месте, отказалась от декрета и превратила свой кабинет в маленькую детскую на первое время, — Тони улыбнулся, облокачиваясь на кухонную тумбу. — Я тогда говорил, что это ее самая бредовая идея. Малыш кричал, иногда срывал нам личные переговоры, но другого выхода не было — мы были на грани победы и провала, время нещадно било по проектам. Компания росла, нужна была поддержка инвесторов. Пеппер уже не справлялась со всем этим стрессом, — тогда Джарвис нашел Карен, она нас выручала и позволила Пеппер уйти с работы. Джарвис и Карен спелись, выполняя работу в четыре руки, я же сидел в мастерской, не вылезая, мечтая о верной славе и славиться, как гений, миллиардер, плейбой, филантроп. Тони поджал губы, всматриваясь в гостя. Питер кивнул, не зная, зачем и что он вложил в этот кивок, но Тони стало невыносимо терпеть и держать в себе то, что он говорил только одному бездушному мрамору вот уже шесть лет. — Под новый год Пеппер приспичило что-то купить к столу, я уже и не помню, что. Какой-то новогодний рецепт от соседки, или что-то типа того, — Тони сжал столешницу. — Я гостевал у них, не хотел пробыть сычом дома, завалился без ведома. Стол был усеян рыбными закусками и основным блюдом — вот она и подсуетилась, зная, как я ненавижу рыбу. Мы с Пеппер уже выпили, и поехать в гипермаркет она одна не могла. Джарвис предложил свою кандидатуру, а Пеппер… Она же, как главный контролер, — Тони улыбнулся и почти засмеялся, — никогда не позволяла мужу совершать покупки. Пусть программист из него толковый, но в быту он как я на лыжах в Сахаре. Я и предложил посидеть с малышом, ведь кто-то должен сидеть с малюткой. Джарвис кивнул, мол, быстро вернутся, а Пеппер завалила меня всеми возможныи руководствами по уходу за ребенком. Еще пошутила скверно: «тебе придется не раз менять ему пеленки». Отчего Питеру стало не по себе — от улыбки или от растянутого момента. Он чувствовал, где-то внутри грудной клетки чувствовал, что будет дальше. И он молился о том, чтобы Тони оказался дерьмовым рассказчиком, делающим акценты совсем не на те вещи. — Они уехали, — Тони повернул голову в детскую, вспоминая этот «телевизионный» сценарий. Эпизоды пронеслись неумолимо и безостановочно. — Оставили меня с малышом одного. И пусть Пеппер мне рассказала, что и где лежит, я боялся эту крошку — такой маленький, беззащитный, доверчивый. Их не было около четырех часов, хотя гипермаркет был в центре, в получасовой езде, — лицо Тони скривилось, брови то подлетали вверх, то сжимались у переносицы. Мужчина иногда сглатывал, выдавливал улыбку или как-то ещё пытался прогнать этот подступающий к горлу ком. — Я и так был на нервах, малыш тогда еще, помню, заплакал. Я никак не мог его успокоить. А там звонок. Сухой голос. Адрес. Такси. Малыш уже у меня в руках, весь укутан и обвернут, чем только можно. Больница. Там плохо помню, что за чем шло — не до этого было. Только вспышкой помню, как в реанимации резко свет погас и как я зарыдал, сжимая сверток у груди. Выпалил что-то, — Тони сощурился, голос задрожал, будто бы эту ночь он пропускал снова сквозь себя. Но не мог остановиться. — «Что бы ни было, я всегда буду рядом с тобой. Слышишь, папа с тобой». Я повторял это без остановки — меня даже доктора не спровадили из коридора, наоборот, предложив палату рядом на ночлег. А дальше... Если бы не Карен, я бы не вывез всю эту сучью колесницу бумаг, юристов, инвесторов, что были после похорон и прочего ада. Рукой он сжал переносицу, послушно выкладывая ответы на немые вопросы. — Сказали, что в них кто-то врезался, машина скрылась, хоть потом ее нашли и отпустили с условкой. Жаль я не был в фильме — никто не пришел на помощь, никто за меня не решил проблему с бизнесом, имуществом и прочими мерзкими земными делишками. Только Карен оказалась рядом. Компанию мы не сразу закрыли. Роудс тогда был соучередителем дочерней компании, занялся управлением сразу и головным штатом, но недолго — акции падали после трагичных новостей, все в последствии были проданы и выкуплены местным энтузиастом-миллиардером. Мы с Карен расчищали оставшиеся проекты, я ушел на дистанционку, а после и вовсе предложил перейти под чужое крыло. Мы перебрались в крупную компанию, где раньше были наши партнеры — я занялся их грязной работой, Карен мне помогала. Все говорили, что это временно, на пару месяцев, максимум — полгода, а потом мы выкупим компанию обратно, — Тони усмехнулся. Питер не сводил с него взгляда, руками сжимая штаны и пытаясь унять желание высказаться. Он мирно ждал окончания истории, позволяя мужчине освободиться. — Что до остального… Все имущество Карен успешно заморозила, не позволила родной тетке Джарвиса забрать все подчистую и ребенка к себе, — мы не могли лишить наследства Роберта, да и суд впоследствии был на нашей стороне. Я… Я не медлил ни секунды в своем решении, как бы меня не отговаривали Карен и Роудс. Я усыновил Роберта, не дав этой же женщине впоследствии забрать его перед судом (все хотела заполучить их дома), позже съехал из своей холостяцкой однушки в центре в небольшой дом и кочевал с места на место, пока не оказался здесь. Комната погрузилась в тишину. — Вот и вся наша история, Питер, — прошептал Тони в пол. — Прости, я ошибся, когда сказал, что история будет короткой, — Тони дернул головой вверх, будто согнав мысли и воспоминания прочь. Он прислушался к тишине в доме и возне на диване. Не придав этому значения, он хотел было опустить голову, как в него врезался всем телом Питер и обнял. — Мне так жаль. Мне чертовски жаль. Простите. Простите, я правда не хотел и... Мне так жаль, — он разревелся, как мальчишка, сжимая мужчину в тисках, что у того пропали любые мысли, он, не замечая того, стал звать мужчину на Вы: — И Вы не виноваты. Вы герой, правда. Никто бы так не смог. Роберт, он… Вы так много сделали для него, он счастлив. И Вы будете, — Тони держал руки около Питера, не зная, можно ли притронуться к нему или нет, пока мальчик разрывался в потоке слов. — Обещаю, все будет хорошо. Простите, что заставил… Но я так рад, что Вы здесь и… Спасибо… Питер все продолжал лепетать, Тони и не слушал его, положив руки на спину. Он чуть погладил его, а сам улыбнулся, не замечая, как ему стало легче и как пара капель все-таки предательски скатились вниз. Он знал его с месяц, не больше. Чужой ему человек, как ни погляди. Но Тони опустил голову на плечо юноши, и сжал в ответ еще сильнее, пытаясь справиться с нарастающим в нем конфликтом — так давно Старк не позволял себе людской близости, будь то душевной или телесной. Он пережил это, пережил эти шесть лет, и ничего не сделает ему больнее, чем в ту роковую ночь. Стоя прижатым к тумбочкам, он укрылся в Питере, вспоминая, что такое людское тепло. Тепло, которого он был лишен столько лет. — И что с тобой делать, таким проблемным и чувствительным, но знающим главную тайну нашей семьи, м? — Тони пробурчал это в плечо, опаляя его дыханием. Питер оторвал голову, прекратив эту сумасбродную истерику. И ему бы хотелось в очередной раз понять, что он, в пижамной фуболке и штанах, сползающих с талии, стоя в обнимку с мужчиной, хотел сделать. — Не знаю я, — в тон ответил юноша, не понимая, куда привел его звонок. «Полюбите». Питер пытался сдержаться, ему и так хватало всей этой эмоциональной бомбардировки, что он только что услышал. И надо было отстраниться, притвориться, что все в порядке и ничего не было, но он не мог. — Просто не прогоняйте. Этого будет достаточно, — Тони поднял голову и посмотрел в глаза юноше, чуть покрасневшие. Питер улыбнулся, засмеявшись еще не родившейся шутке, — я вряд ли стану хорошей матерью за неимением всех признаков. — Мудро. Но я обещаю не прогонять такого взрослого ребенка, — прошептал под конец Тони, улыбаясь с облегчением тому, что его не гложило прошлое. Пусть это все еще вернется к нему, но он чувствовал, что бьющееся сердце рядом с его было в эту ночь неслучайно. Пульс на двоих, как закодированная мелодия к сокровищу, открыл сердечный секрет.***
Старк и Паркер разошлись, стараясь не акцентировать внимание на случившемся, — они успели передать и без слов, что думали об этом. Питер сразу приготовил на скорую руку перекус, обсуждая провалы в колледже перед директором на выпускной речи и свои похождения по местным свалкам в поисках винтажных кладов, а Тони под успокаивающий голос Питера сохранял последние документы на ноутбуке, потягиваясь в кресле и пытаясь участвовать в неукротимом монологе юноши с «да ты что», «а что было дальше» и «не верю». Питер не чувствовал сарказм, отчего Старк почти заливался смехом, расслабляясь после работы. Как давно он так непринужденно беседовал в стенах этого дома? И как давно выбирался за пределы его тюрьмы? Он не помнил, в котором часу они ушли спать, но уже к обеду он проснулся от стука в спальню — Питер стоял готовый, с пакетами в руках, мило предупреждая, что тетушка заберет его из дома, и он пришел попрощаться до будничных дней. Проводя гостя, и мимолетно поправив ему шарф, затянувший воротник, Тони улыбнулся и пожелал ему скорой встречи. Он облокотился на стену, стоя в майке и штанах, которые были очень похожи на те, что дал Питеру ночью. Получив смущенный кивок, он рассмеялся и проводил Питера взглядом до выхода. Тони прошел внутрь квартиры и потянулся — сказывалась сидячая в три погибели работа. Он заметил, как на столе был приготовлен завтрак и чайник будто только недавно выключили. — Так скоро и привыкнуть можно, — прошептал Старк, проходя за стол, где его ждал завтрак на две персоны: на долю Роберта и Тони. К слову, насыщенный в рамках тех продуктов, что Питер нашел, — пара яиц, бекон, овощи на пару и тосты. Старк привык, что Роберт завтракает, как и ужинает у Паркеров, а сам он перебивается, чем попадется под руку. — Не найду утреннюю записку — обижусь, — просмеялся Тони, вдыхая аромат вкуснейшего завтрака, или позднего ланча. Покосившись на часы, он жутко удивился — был уже обед, а Роберт так и не показался. Эта ранняя пташка бороздила его постель уже в 8 или 9 утра, если не раньше, прося и завтрак, и новые приключения. Сейчас же — полная тишина. — Неужели так вымотался вчера, что до сих пор спит, — Тони прошелся до комнаты, и открыл дверь. Роберт все еще был в кровати, накрывшись с головой одеялом. — Соня, подъем, нас ждут великие дела. Но он не отклинулся. — Роберт? — Тони чуть сжался, подойдя к кровати. Стягивая одеяло, он продолжил: — Не притворяйся, что не слышишь. — Пап, — прокряхтел мальчик, — мне что-то нехорошо… холодно... Очень холодно... — Вот черт, — Тони увидел, как все тело мальчика было мокрым от пота, а сам он пылал и был красным как рак. Быстро прислонившись ко лбу губами, он почувствовал жар. Быстро взяв на руки малыша, он усадил его на кровать, мысленно вспоминая, где аптечка. — А ну тише, боец, — услышав, что мальчик начал хныкать, — лучше скажи, где болит. Только кашель? Что еще? Роберт, помоги папе понять, что не так. Не получив вразумительного ответа, он скинул одеяло на пол и подушку, полностью мокрую. Его трясло от любой мысли, что малыш подхватил что-то серьезное — иммунитетом он не отличался и раньше, и каждая болячка превращалась в осложнение. Рванув за градусником, он успел позвонить Карен, чтобы не ждала его в ближайшие дни на работе. Она не стала спрашивать подробности, уверенно пообещав, что сделает все возможное и приедет навестить его. До Питера он не дозвонился (не заметив, что набрал его номер почти бессознательно в панике), и бросил все силы на поиск лекарств. Карен перезванивала пару раз, помогая Тони определить, что дать малышу в первое время. Сам Старк не знал, радоваться или нет временному перемирию, но кашель мальчика вырвал его из раздумий. Тем временем мальчику становилось все хуже, когда электронный градусник пропищал и показал «40.1». Скорая была вызвана моментально.***
Питера встретили с ссорами, криками и очередными разборками, которые он поспешил скрыть в стенах комнаты. Закрывшись и пытаясь отойти от почти часовой ссоры с тетушкой, обомлевшей от всего рассклада прошедшего вечера, он потянулся за телефоном.+3 новых сообщения
Тони Питер Мы не будем ходить в сад первое время Роберт болен