Корень зла

Сасори медленно и неторопливо пил сладкую жижу, которую здесь гордо именовали чаем. Конечно, жаловаться было глупо, все-таки вкус мог бы быть еще более противным. Но Сасори был истинным ценителем чая, и полгода на цветной сладкой воде для него было подобно пытке. Завтрак проходил в гордом одиночестве, так как его товарищи, в очередной раз, решили проигнорировать утреннюю трапезу. Впрочем, здесь этим грешили многие. Мало кто упускал возможность подремать лишний часик перед началом личного хождения по мукам, гордо именуемого обязательными процедурами. Поэтому, столовая была полупустая, так как ранних пташек было совсем немного. Сасори окинул пристальным взглядом столовую, выискивая знакомые, и не очень, лица. Кисаме не было, что было неудивительно. Ему не надо было ходить ни на какие процедуры, да и к личному врачу он заходил для галочки. Плюс ко всему, у него был собственный ноут и доступ в интернет. Так что, ночи у него были весьма плодотворными. А после такого времяпровождения, вставать рано утром как-то не с руки. Так что Кисаме объявлялся только к обеду. Впрочем, никто ничего против не имел, тем более что Кисаме всегда охотно рассказывал, что твориться в мире снаружи. Эх, хорошо быть здесь по блату. У дверей мелькнула парочка знакомых лиц. Неджи и Хаку, соседи Кисаме по блоку. Информации о них маловато, хотя Неджи не скрывает свою принадлежность к семье Хьюга. Но этого все равно недостаточно, для полной картины. Семья Хьюга довольно многочисленна, особенно ее побочные ветви, охватывающие всю страну.Как тараканы, ей богу. Парень может оказаться как внебрачным сыном главы, которого надо спрятать, так и каким-нибудь дальним родственником из провинции, который оказался в ненужном месте и в не нужное время. Маловато информации для того, чтоб делать какие-то выводы. Сам Неджи о себе говорил редко, он был молчаливым и высокомерным парнем. А вот Хаку хоть вроде и был дружелюбен и общителен, но информации о себя выдавал ноль целых и ноль десятых. Сасори даже сомневался в его имени. А иногда и в половой принадлежности, слишком уж парень был женоподобен. А еще Хаку постоянно терся рядом с Забузой, одним из самых опасных пациентов корпуса "В", которого подозревали более чем в пятидесяти убийствах. Но прямых улик и доказательств, против него, не нашлось. Зато очень вовремя нашлась психологическая экспертиза. И вот Забуза в этом чудесном санатории. А буквально через месяц здесь появился Хаку. И у Сасори были подозрения, что эта парочка была знакома еще до санатория, слишком уж они быстро сошлись. А вот новенький, Итачи, на завтрак не явился. Что наводило на определенные мысли. Впрочем, возможно он тоже любитель поспать и делать какие-то выводы, из-за одного пропущенного завтрака, пока рановато. Так что Сасори продолжил свое наблюдение. Это уже стало его каждодневным ритуалом. Он старался не пропускать ни завтрака, ни обеда, ни ужина. В столовую он всегда приходил одним из первых и уходил последним. Место, за которым он сидел, тоже было выбрано неспроста. Стол находился в конце помещения, давая обзор на всю столовую. Отлично просматривался вход. Стена защищала спину и правую сторону. Спереди и слева возможное нападение затруднял стол. Не то чтобы прецеденты с нападением были. Да и по отношению к нему агрессию еще ни разу никто не проявлял. Но причин для опасения хватало. Все-таки, в этом месте, он стал параноиком. За соседний стол уселись Тоби и Зецу. Вот кого точно лучше держать в поле зрения и с кем следовало соблюдать предельную осторожность. Слишком уж непредсказуемыми они были. Впрочем, недалеко от них сидел Пейн, который обладал какой-то особой властью над местными пациентами. Сасори его опасался, но и уважал, в какой-то степени. Так что, Зецу и Тоби он сможет утихомирить. Мужчина снова окинул взглядом столовую, отмечая, что время завтрака уже подходит к концу, а присутствующих явно меньше чем обычно. Это нервировало. В этом месте подозрение вызывало все, что выходило за рамки привычного уклада. Тем более у мнительного Сасори. Слишком уж была вероятность, что кто-то из местных просто не проснулся после очередного экспериментального препарата. Хорошо, что Сасори такая честь еще не выпала. Он нервно постучал пальцами по столу. Думать в такой обстановке было крайне не комфортно. Судя по висящим, над столом раздачи, часам, до конца завтрака оставалось десять минут. По расписанию до обеда у него свободное время, а значит можно и дальше обследовать библиотеку. Сасори очень гордился тем, что смог в нее попасть. Обычно свободно посещать библиотеку могли только пациенты из корпуса "А". А вот обитателям корпуса "В" требовалось особое разрешение, подписанное лечащим врачом. До сих пор таких пациентов можно было пересчитать по пальцам. И среди них был Пейн. И вот, полтора месяца назад, Сасори, наконец, удалось присоединиться к счастливчикам. Правда, выносить книги, за пределы читального зала, не разрешалось, но Сасори это не особо волновало. Главное, что у него есть доступ к более достоверной информации, чем сплетни местных. Совсем недавно он нашел занятную книгу о монастыре и приюте, расположенным, когда-то давно, в этих стенах. Возможно, ему удастся найти хотя бы маленькую зацепку к тому, что на самом деле представляет из себя это место. Еще в библиотеке была небольшая каморка, с архивной документацией. Санитар, ответственный за библиотеку, иногда ленился ее запирать, и Сасори удалось пару раз проскользнуть внутрь. Правда ящики и коробки, с карточками пациентов, были слишком хорошо упакованы и, вскрывая их, Сасори бы привлек к себе внимание. Но ему удалось стащить пару папок со стеллажей. В папках оказался планы санатория и карты местности. Сасори их детально изучил, радуясь, что обладает фотографической памятью. Но планы здания явно не соответствовали действительности. Санаторий был значительно больше. Сколько тут подвальных этажей? Вот, а на плане ни одного. А карты местности наглядно демонстрировали, что места здесь глухие, и побег — дело гиблое. Сасори тяжело вздохнул. С каждым днем, находиться здесь, становилось все более невыносимо. Информации было мало, а та, что была, ничем не подтверждалось. Не привлекать к себе лишнего внимания становилось трудно. Не свихнуться по-настоящему — еще труднее. Да и ощущение угрозы нарастало. Полгода жизни в этом дурдоме и ни единой улики. А если его раскроют, то живым он отсюда не уйдет. Но Сасори не собирался отступать. Он где-то здесь. Должен быть здесь. «Живым или мертвым… Я обязательно тебя найду.»  — // — // — // — Шаги за дверью и не думали стихать, хоть Дейдара старательно их игнорировал. Он все топтался рядом, ждал от него ответа, но не стучал. Он отлично знал, что звука его шагов достаточно. Такое случалось пару раз в неделю. Иногда реже, иногда чаще. К счастью, без приглашения, за закрытую дверь, он пройти не может. Интересно, к кому, кроме Дейдары, приходят в гости по ночам? Нет, как много людей знает о нем? Ну ладно, о нем многие знают, слухи ходят по всему санаторию. Один страшнее другого. Но как много пациентов знает, что он реален, что и правда бродит по санаторию, шаркая ногами и ожидая за дверью? Дейдара подтянул колени к груди и положил на них подбородок. Длинные, немытые, уже почти неделю, волосы спутались. Надо бы перед сном их расчесать. Хотя бы попытаться. Закрыв глаза, он мысленно вернулся, назад. В свою жизнь, за стенами этой больницы. О, в том мире у Дейдары было все, о чем он только мог желать. Его скульптуры собирали толпы людей вокруг. Все с придыханием восхищались его талантом, умением творить. Тем, насколько живыми были его творения, не важно, будь то глина или холст. Говорили, что можно услышать, как они дышат. Выставки проходили каждый месяц. Его работы раскупались моментально. У него были фанаты. Были любовники, задыхающиеся от любви к нему. Были коллеги, давящиеся желчью зависти. Его имя было на губах у каждого второго. У него была слава, успех и признание. И чем все это закончилось? Дейдара засмеялся. Теперь он известен как психически больной художник-наркоман. Наверно, те его коллеги, что уцелели и выжили, весьма довольны. Смех перешел в кашель. Он откинул голову назад и больно приложился затылком к стене. Хотелось достать холст и творить. Чтобы, как и тогда, под его пальцами оживали картины. Взрывались краски. Но в этом месте не было холста или красок. Даже обычный карандаш достать было сложно Он втянул сквозь стиснутые зубы воздух и нащупал под подушкой украденный скальпель. Холодный металл обжигал ладонь и дарил уверенность. Сейчас он мог снова творить. Дейдара приложил лезвие к бедру и провел линию, за ней еще и еще. Под его пальцами расцветал цветок хиганбана. Новые линии шли по старым, огрубевшим рубцам. Кровь окрашивала цветочное поле, на его теле, в алый. Красивый цвет. Как страсть, как безумие, как пламя. Как жизнь. Кому нужна бумага, когда твоим главным шедевром может стать собственное тело? О, люди просто слишком привыкли жить в своих рамках, чтобы принять что-то новое. Но Дейдара никогда не любил рамки и всегда стремился за них выйти. И сейчас это получалось у него особенно прекрасно. В дверь тихо поскребли и Дейдара, поморщился, когда рука, дрогнув, провела кривую линию. Он ненавидел, когда его отвлекали.  — Входи, ты, уже, — он выплюнул слова и вновь вернулся к работе. Раздался щелчок. Дверь, скрипнув, приоткрылась, разбавляя темноту жёлтым светом.  — // — // — // — Сасори уже минуту не подавал виду, что проснулся. В палате было тихо, он точно был в ней один. Но что-то все равно было не так. Это что-то его и разбудило. Сон Сасори всегда был чутким. Да и его работа обязывала быть готовым двадцать четыре часа. Тем ни менее, в стенах санатория его сну ничего не мешало. Это был, пожалуй, единственный плюс проживания здесь. Когда и в следующие три минуты обстановка не изменилась, Сасори открыл глаза и сел в постели. Быстро осмотрел маленькую комнату.  — Какого черта? — причина его ночного беспокойства была обнаружена. Узкая полоска света тянулась от двери. Кажется, в эту ночь, безупречная защита санатория дала сбой. Интересно, как быстро персонал заметит, что дверь его палаты открыта? И как обстоят дела с другими палатами? Отличный шанс выяснить, что происходит по ночам за пределами палаты. Может ему, наконец-то улыбнулась удача. Хотя, если не он один получил шанс на свободу, дело принимало опасный поворот. В этих стенах лежит парочка маньяков. Да и разные жуткие рассказы местных вполне могли появиться не на пустом месте. Разумнее всего было лечь в кровать, а потом удивленно пожать плечами. Мол, спал, ничего и не заметил. Из коридора послышались шаги. Санитары? А может кто-то из пациентов, как и он, заметил сбой и решил прогуляться? Надо игнорировать и оставаться на месте. Провести неделю в карцере, в наказание за нарушение комендантского часа, ему хотелось меньше всего. А если прямо сейчас происходит что-то, что даст ему ответы? Хотя бы на некоторые вопросы? Сасори вздохнул. Нельзя игнорировать такие возможности. Тем более, что второго шанса может и не быть. Он спустил ноги на холодный пол и медленно шагнул к двери. Доставать из-под кровати обувь не было времени, да и необходимости. Так он будет издавать меньше звуков. Замерев у двери, он заглянул в щель. Кажется, коридор был пуст. Приоткрыв дверь шире, выглянул сильнее. Так и есть, в коридоре нет никого. Даже дежурного санитара. Его стол и кресло были пусты. Зато настольная лампа горела, освещая коридор ярким желтым светом. Сасори прислушался, пытаясь услышать, куда отправился тот, чьи шаги он слышал. Но на их этаже стояла мертвая тишина. Никаких шагов больше не было слышно. Мужчина шагнул в коридор, медленно двигаясь в сторону лестниц. Эх, почему его палата, в самом конце коридора? Проверил соседнюю дверь — закрыто. Значит только у него так? Или просто не все комнаты открылись? Сделав еще несколько шагов, Сасори замер и прислушался. Всхлипы? Кто-то плачет? И это не его дело. Но ноги сами повели его на источник звука. Двигался он как можно тише, оценивая каждый шаг. Он остановился у слегка приоткрытой двери. Значит, открылась не только его дверь. Сасори глубоко вдохнул. Он знал, чья это комната. И у него еще есть шанс пройти мимо. Это не его дело. Совсем не его. Всхлип снова повторился Дверь с тихим скрипом открылась и он заглянул в комнату. Он пару раз быстро моргнул, привыкая к темноте. И огляделся. Палата не чем не отличалась от его собственной. Кровать, шкаф, тумба. На полу, белым сугробом, валялось одеяло. На кровати, в самом углу, тихо всхлипывая, сидел Дейдара. Чем занимался блондин, было не понятно, но на вошедшего, в палату, Сасори, он внимания не обратил. Мысленно выругавшись, Сасори медленно, ожидать от психов можно всякое, подошел к парню. Акасуна был не очень общительным, тем более в этих стенах знакомых, а тем более друзей он заводить не собирался. Круг его общения, сформировался сам собой. Просто однажды Дейдара и Хидан решили, что выбранный им столик, идеально подходит и им. Выгонять его они не стали, а он, в свою очередь, не стал предъявлять претензии. В дальнейшем, Сасори даже порадовался, что они к нему подсели. Все-таки они были более общительные, чем он, и знали все местные сплетни. Да и почти всех местных знали поименно. А Сасори была нужна любая информация, ведь никогда не знаешь, где обнаружится нужная ниточка. Ради этого он был готов перетерпеть сомнительное товарищество. Тем более, что пересекался он с ними, в основном, в столовой. Впрочем, мужчина не признавался в этом даже самому себе, но определенная привязанность к вынужденным товарищам у него возникла. Наверно поэтому он не мог сейчас просто развернуться и уйти. Сасори сел на край кровати, пытаясь понять, чем же таким занимается Дейдара.  — Твою мать, — он выругался шепотом, хватая блондина за кисть правой руки и выворачивая ее, заставляя кулак разжаться. На матрас упал скальпель. И откуда он его взял? Сасори приготовился отбить возможное нападение, но Дейдара как-то потерянно посмотрел на скальпель, а после перевел взгляд на самого мужчину. Этот взгляд заставил поежился. Глаза у блондина были стеклянные, неживые, такие глаза были у марионеток, которыми Сасори играл в детстве. Убрав скальпель подальше, Сасори сел ближе к Дейдаре и прошептал:  — Я просто посмотрю. Хорошо? Не получив никакой реакции, он осторожно склонился над бедром. Раны, изогнутыми линиями, тянулись от тазобедренного до коленного суставов. Они переплетались, где-то слегка надрезав кожу, где-то глубоко разрезав плоть. Одна из самых глубоких ран, находилась слишком близко к бедренной артерии. В темноте кровь была черной. Она ручейками текла из порезов, липкой лужицей расползаясь по матрасу. И правда, временами непромокаемые чехлы были необходимы. Сасори поднялся с кровати, вытащил из пододеяльника одеяло и прижал белую ткань к ноге парня. Тому явно была нужна помощь. Хотя бы раны продезинфицировать и перебинтовать. Но звать санитаров значит накликать беду и на себя и на блондина. Сасори сел, поудобнее, крепко прижимая ткань. Хотя бы кровь остановить, а дальше пусть сам. А у него своих проблем хватает. Мужчина протянул руку и провел по второму бедру парня. Ему не показалось. Под ладонью, на холодной белой коже, явно прощупывались линии шрамов, переплетающиеся в причудливый узор. Он сглотнул. Это будет не правильно, но хотелось убедиться в своих подозрениях. Рука, нежно, едва касаясь кожи, скользнула под рубашку. Линии шрамов вели ладонь вверх, а когда пальцы коснулись соска, Дейдара вздрогнул. Сасори поднял голову, встретившись взглядом с большими голубыми глазами. Сейчас, в полумраке, Дейдара выглядел совсем как ребенок. И правда, сколько парнишке лет? Восемнадцать? Или чуть больше? Он вроде не говорил свой точный возраст. Сасори горько усмехнулся. Сожалений не было, была лишь горечь реальности. Сама собой провелась параллель.  — Больно, наверное, — он не спрашивает, утверждает. Дейдара наклоняется и почти в самые губы шепчет:  — Нет, — и утыкается лбом в его плечо. Сасори замирает, на минуту, а после притягивает его к себе, обнимая за хрупкие плечи. И карцер в наказание уже не кажется таким страшным, сейчас он не сможет бросить его одного. В полосе света, падающего из коридора, возникла чья-то тень. Сасори горько улыбнулся, вот и конец ночной посиделки. Мысленно подготовив речь, он поднял голову, готовясь к обвинениям со стороны санитара, и обомлел. У двери никого не было. Пусто. Лишь освещенный коридор. Даже звука шагов не слышно. Сасори нервно усмехнулся, сильнее прижимая к себе Дейдару. Кажется, всеобщее безумие заразно. — // — // — // — В чужих объятиях тепло и спокойно. Кажется, он даже успел задремать. Бедро немного болит. Но терпимо. Не первый раз, все-таки. Дейдара разрывает кольцо чужих рук и сонно смотрит на Сасори. Мужчина, как и при первой встречи, похож для Дейдары на куклу. Прекрасную фарфоровую куклу. Одну из тех, которые бабушка держала на верхней полке, и запрещала даже смотреть в их сторону. В детстве они очень нравились Дейдаре. Но со временем он начал думать о них, как о бесполезном хламе, который лишь может стоять на верхней полке и собирать пыль. Подобная красота казалась ему бессмысленной. В них не было жизни, но они казались такими гордыми, недоступными, величественными. Но разбивались они очень легко. Даже ярко. Бессмысленная жизнь заканчивалась яркой смертью. Более, чем достойно, для хлама. И почему-то, при их первой встрече, именно с этим хламом Дейдара и сравнил Сасори. Интересно, если сказать ему об этом, он разозлиться? Или сохранит непроницаемое выражение лица? Парень улыбнулся своим мыслям. Ему действительно, иногда, очень хотелось увидеть больше эмоций своего товарища. Сасори, облокотившись на стену, спал. Дейдара немного посидел рядом с ним, вглядываясь в его черты лица. Мужчина все-таки был очень красив. Дейдара протянул руку и дотронулся до теплой щеки, слегка погладив ее пальцами. Сасори сразу проснулся и открыл глаза У него были красивые глаза, цвета янтаря. Красивый цвет, живой.  — Тебе пора возвращаться в палату, иначе нас спалят, — Дейдара шепчет, находясь на расстоянии всего пары сантиметров.  — Дей… — Сасори зевает, смешно сморщив при этом нос. И почти сразу хмурится, осознав, как только что произнес чужое имя.  — Если тебе нравиться, то можешь звать и так, — Дейдара встает и за руку тащит сонного мужчину к двери, — Давай, пора возвращаться. Он продолжает подталкивать Сасори в спину и ловит непонимающий взгляд.  — Потом поговорим. Иди уже, пока санитар не вернулся. И Сасори молча уходит, все еще находясь в странном, каком-то подвешенном, состоянии. Эта ночь действительно была странной. Проводив взглядом мужчину, Дейдара возвращается к себе в палату и прикрывает дверь. Словно и не было ничего. И никто не приходил. Уже вернувшись в постель, парень замечает, что его правая рука в крови. И штанина тоже. И кровать. А в памяти неожиданно возникают взволнованное лицо Сасори. Кажется, он был очень напуган. И явно волновался. Дейдара заставил его волноваться. И впервые кровавые потеки, на коже и одежде, не кажутся ему прекрасным творением. Ему становится даже стыдно. Впервые с тех пор, как он сюда попал.