Parabellum

      Люк не отстаёт ни на шаг. Поэтому Вейдер направляется подальше от командного моста, где шастает республиканская инспекция, и каждое случайно услышанное слово может быть правильно понято и использовано против него.       Оба спускаются на лифте в главное помещение инженерного отсека. За перегородкой находятся служебные помещения, протяжённостью в общей сложности двенадцать палуб двигательного отсека, палубой ниже — хранилище топлива. И всё это до отказа забито оборудованием. Если они сейчас находятся и не в сердце суперразрушителя, то где-то на подходе, в его «главной артерии». Из-за этого здесь очень шумно. И это — хорошо. Нет лишних ушей и глаз. Трое офицеров из инженерного отдела в чёрной имперской форме не в счёт. Вейдер просто смотрит несколько секунд на них в упор, и все трое поспешно ретируются.       Люк провожает их взглядом.       — Вот как можно, оказывается.       — Повышает боевую эффективность и скорость реагирования. Не то, что ваши бюрократы. Знакомо. Пока напишешь кучу отчетов и рапортов, и без щитов, и без двигателей останешься.       Слова о бюрократах возвращают к непосредственному разговору о сестре.       — Что всё же произошло? Хотя я догадываюсь. Лея высказалась слишком… жестоко. Потому ты ей и не сказал? Нужно было мне сначала с ней поговорить.       Люк уже тяжело дышит, пытаясь не отстать от отца. Он догадывается, что этот километровый марш-бросок, затеян Вейдером, чтобы сбросить нервное напряжение после разговора с Леей. Но что, сарлакк побери, она могла сказать, чтобы Вейдер превратился в такой комок живой энергии, что к нему гипердвигатель можно спокойно подключать.       — Она сказала слишком… правду. Но не в этом дело.       Вейдер мчится вглубь инженерного отсека, по ходу дела осматривая и проверяя настройку систем.       Люк не понимает. Вейдер не зол, а в растерянности. Он просто привык все остальные эмоции прикрывать яростью. Так всегда проще было объясняться с Императором.       — И не трогай сестру. Ей нельзя сейчас волноваться, — Вейдер резко останавливается и разворачивается. Люк не сбавляет скорости движения и не натыкается на него лишь потому, что чувствительность к Силе сама выстраивает траекторию движения, порой без участия сознания самого субъекта. — Не заставляй её волноваться. Понял, — указательный палец упирается в грудь сына. А взгляд Вейдера какой-то странный. Словно металл в доменной печи, раскалённый и обманчиво мягкий.       «Потому и не сказал. Потому что дочери нельзя волноваться. Никто ещё не видит. Но это так и фонит в Силе. Она сама хоть знает? Носится по всяким суперразрушителям с инспекцией. Не сидится ей. Да ещё и глазки посторонним джедаям строит. Проблем потом… не разгребешь. Вся в мать! Знаем, плавали… потом… по огненным рекам. На месте того, кто это с ней сделал, он её из медотсека все девять месяцев не выпускал бы. Вот, кстати, хороший вопрос. Кто? Посмотреть бы этому смельчаку в глаза. И идею подкинуть. Про медотсек. Если бы он так поступил с Падме, запер в медотсеке на весь срок, не позволил бы рассекать по всей Галактике, кто знает, может, всё было бы по-другому. Все было бы хорошо».       Вейдеру не по себе, от того, что он вторгся в чужую тайну. Тайну, которую не ему первому узнавать. Но так получилось. Он — посторонний для дочери. И теперь, когда он узнал, что скоро станет… о, Сила! Дедом… Он ещё и отцом побыть не успел. Не научился. Что ж они быстро так? Рассказать Лее о том, что выжил, хочется. Очень хочется. Но из её слов понятно, что нельзя. Теперь уж наверняка. Тем не менее, с этим нужно что-то делать. Время для Галактики — очень неспокойное. Да когда оно спокойное было? На фоне этого Вейдеру очень не нравится, чем занимается Лея. Он ещё слишком хорошо помнит, как закончилась активная политическая деятельность его ныне покойной жёнушки. И он не позволит, чтобы война сломала жизнь ещё и внуку, как перекроила жизни детей и его собственную.       Как ни уговаривает его Люк, Вейдер отказывается вернуться на Эндор. Во время перелёта от Энтралла до Эндора Вейдер постоянно находился на главном мостике или в кабинете Гранд-адмирала. А сейчас, когда возникает необходимость, выбрать каюту для отдыха в жилом отсеке оказывается не так уж и просто.       Конечно, можно было разместиться в просторной и комфортабельной каюте, которую раньше занимал Гранд-адмирал Кейн. Но, несмотря на то, что личные вещи дроиды давно оттуда вынесли, Вейдер всё ещё ощущает постороннее присутствие, испытывая какую-то брезгливость. Месть не принесла удовлетворения, лишь гнетущее ощущение опустошённости. Поверженный враг больше не вызывал никаких чувств. Лёгкая победа несёт даже какое-то ощущение утраты. Была цель, и вот её нет. Как с Кеноби, когда победа в бою едва не стала причиной исчезновения цели самого существования.       Обойдя несколько комфортных кают, когда-то занимаемых высшими чинами, Вейдер выбирает обычную, не такую уж и просторную, но пустующую, в которой никогда не было следов постороннего присутствия. Но всё равно большую часть времени проводит на капитанском мостике. Так привычнее.       В итоге из всей инспекционной процессии на «Жнеце» оставляют лишь бывшего имперского агента. Каллус размещается в конференц-зале, том, что между главным и боевым мостиками и, как и обещал советнику Органе, проводит беседы с экипажем «Жнеца». Кабинет Гранд-адмирала, а теперь почти неизменная обитель Вейдера, — прямо за перегородкой. Поэтому, слышимость отменная. Когда ему надоедает в десятый раз выслушивать жуткую историю о том, как Гранд-адмирала Кейна сожрал жуткий чёрный монстр, и тяжкие вздохи Каллуса после каждой такой беседы, Вейдер решает прийти на помощь незадачливому агенту, брошенному прямо в «логово монстра», на флагман Лорда Вейдера, то есть.       — Непростая задача для одного человека. Да? — Вейдер, заложив руки за спину и расправив плечи, неспешно направляется к огромному, сверкающему чёрным лаковым покрытием столу. Каллус, сидящий справа от места командующего, подперев голову рукой, подымает на новоназначенного адмирала усталый взгляд.       — Да уж, задали вы задачку, удалив информацию об экипаже, — подымаясь навстречу Вейдеру, выражая приветствие кивком головы, через силу усмехается Каллус.       — Люди не должны страдать из-за решений, которые в девяноста процентах случаев принимали не они. Тех, кто в полной мере понимал, что делает, здесь нет, — строгий тон нового адмирала не терпит возражений.       — Да, Кейна я бы узнал и допросил бы первым. Но они все, как один, утверждают, что Гранд-адмирала уничтожил монстр из Тьмы. Да и вообще, странные вещи говорят. А записи с камер наблюдения тоже удалены за весь период, с момента схода «Жнеца» с верфей Куата, — Каллус испытывающе глядит на Вейдера. — Ваша работа?       — Когда я попал на корабль, здесь была серьезная утечка фреона из охладительной установки главного реактора корабля, — усмехнувшись, уклончиво отвечает Вейдер. — Вы же знаете, он вызывает патологии клеток мозга, иногда, даже, необратимые. Так что, вы здесь ещё не того наслушаетесь. — Вейдер жестом предлагает Каллусу сесть обратно, а сам занимает место командующего во главе стола, тем самым показывая, кто главный на корабле. — Сколько вы тратите времени на разговор с одним представителем экипажа «Жнеца», минут тридцать-сорок? На данный момент на «Жнеце» сто восемьдесят девять тысяч двести тридцать семь моих подчиненных. А это для вас лично означает десять — одиннадцать лет непрерывных допросов. — Вейдер делает многозначительную паузу, позволяя агенту в полной мере оценить услышанное. — Помочь? Если вы собираетесь допрашивать выборочно, могу подсказать, на кого обратить внимание.       Каллус сверлит собеседника внимательным, оценивающим взглядом.       — Адмирал, сколько вам лет? Двадцать пять — тридцать? Вы ведь, получается, из детей-форсьюзеров, которые пережили приказ 66? Кто вас обучал, в таком случае?       — Я не помню, — Вейдер следуя появившейся новой привычке, вскользь поглаживает отполированную до блеска поверхность столешницы, смахивая незримые для человеческого глаза пылинки, пробует на ощупь шершавые подлокотники кресла.       — Скоро сюда доставят полиграф. У меня просьба от советника Мон Мотмы и советника Органы провести выборочную проверку на полиграфе некоторых членов экипажа. Начнём с вас, как с командующего «Жнеца»? — Каллус не сводит с адмирала внимательный, с прищуром взгляд.       Вейдер удивленно вскидывает бровь, пожимает плечами и отвечает на взгляд бывшего агента столь тяжелым, холодным взглядом, что Каллус невольно отводит глаза.       — Что ж, — Вейдер задумчиво тянет слова. — Командующий должен показать пример остальному экипажу. — В голосе бесстрастный холод, на губах проскальзывает ироничная ухмылка.       Полиграф действительно доставляют оперативно. Оплетённый кучей датчиков, Вейдер вспоминает годы, проведённые в доспехах, непрерывно подключённым к системе жизнеобеспечения и невольно хмурит брови, меж которыми залегает глубокая морщина, делая его сразу старше.       Каллус возится с оборудованием слишком долго, даже пальцы немного подрагивают. У этого человека, на сколько помнит Вейдер, отлично развито чувство самосохранения. И сейчас бывший агент на уровне шестого чувства знает, что влип.       Каллус задаёт вопросы. Сначала простенькие, контрольные. Потом посложнее. Спустя десяток ответов, агент хмурится, поджимает губы и отключает полиграф.       — Что-то не так? — Вейдер притворно удивленно вскидывает брови и обезоруживающе улыбается одними лишь губами, потому что взгляд не отражает эту улыбку, на дне радужек цвета закаленной стали застыл такой холод, что, кажется, он просочится наружу и все окружающие предметы вот-вот покроются кристаллами льда.       Реакция его тела на все заданные вопросы абсолютно одинакова. И вместо привычной кривой диаграммы полиграф выдаёт одну сплошную прямую линию. Точь-в-точь, кардиограмма мертвеца.       — Результаты теста… нельзя считать достоверными, — через силу выговаривает слова Каллус. — Как вы это делаете?       В принципе, Вейдер может даже не отвечать. Результат будет тем же. Но разговор его забавляет и отвлекает от мыслей о втором сознании, невинном, ещё крепко переплетенном с сознанием Леи, но уже самостоятельной личности. Так, что сложно не понять.       — Что? Я ничего не делаю, — Вейдер кладёт руки с прикреплёнными к пальцам датчиками на поверхность столешницы, переворачивая их ладонями вверх и обратно. Видите. Возможно, причина в моей амнезии. Я мало, что помню. И действительно не знаю, какие ответы вы от меня ждёте.       — То есть, вы не помните, что сегодня в пищеблоке подавали на завтрак? — хитро щурит глаза Каллус.       — Помню.       — Отлично. Я видел меню. Это и будет контрольным вопросом. Начнём заново. Нет… — спустя время растерянно выдаёт агент. — Снова. Полиграф показывает, что вы на все вопросы отвечаете одинаково… правдиво.       — Это — проблема?       — Нет. Правда — не проблема. Но зачитываю ваш предыдущий ответ. Полиграф показал ту же реакцию, что при ответе о завтраке. На вопрос: «Получаете ли вы задания от кого-то не состоящего на службе у Республики?» вы ответили дословно: «Да, меня посещают видения, и я слышу голоса. Они говорят, что я — т’ан’рии на девяносто девять и девять десятых процента».       — Значит, ваше устройство неисправно. Или мой мозг неисправен. Или ваш... Не знаете, что бы это могло быть? Эти голоса действительно достали уже, — Вейдер стучит по своему лбу указательным пальцем и пожимает плечами.       — А ещё на вопрос: «Где вы родились?» вы ответили, что не знаете. Кто ваш учитель? — «Призрак Силы», — в голосе Каллуса слышится отчаяние. — «Сколько вам лет?» Помните, что вы ответили?       — Нет, если честно, — снова передергивает плечами Вейдер.       — Что не уверены точно, вам двадцать семь или… сорок семь… — Каллус резко поднимается на ноги, упирается кулаками в столешницу и подаётся вперёд, заглядывая в прищуренные, источающие ледяной холод глаза адмирала. — Вы издеваетесь? — Он усаживается на место, видно, что призывает всё своё самообладание. — Продолжим.       — Состояли ли вы на службе в имперских войсках?       — Нет, — полиграф выдаёт всё ту же прямую линию. — «Потому что это войска империи состояли у меня на службе». — Вейдер всегда был в этом уверен.       — Дата вашего рождения.       — Я не знаю.       — Снова издеваетесь?       — Но я действительно не знаю ответ. Не я же эти вопросы составляю, — безмятежно откидываясь на спинку кресла и разве что не зевая, вздыхает адмирал.       С каждым новым вопросом и ответом глаза Каллуса расширяются все больше. Адмирал Старкиллер в это время всё ещё подключён к полиграфу. Устройство неизменно показывает одну и ту же реакцию.       — Не волнуйтесь так, — в отличие от доведённого до точки кипения Каллуса, голос Вейдера достигает температуры абсолютного нуля. — Исправен ваш полиграф. У нас ещё много совместной работы.       Каллус не выдерживает и стремительно выходит прочь из зала заседаний. По пути он встречает советника Органу и Мастера Скайуокера.       — Или ваш адмирал Старкиллер водит всех нас за нос, или у него действительно острая форма ретроградной амнезии с целым набором расстройств психики вместе взятыми.       Они втроём возвращаются в конференц-зал, где всё ещё оплетённый проводами и датчиками невозмутимо восседает Вейдер. Полиграф словно взбесился и печатает одну сплошную линию.       — Что случилось-то? — спрашивает Люк.       Выслушав путанные слова Каллуса и про ответ о завтраке, и обо всём остальном тоже, Люк как Вейдер, почти идентично, вскидывает брови:       — И что же? Я тоже слышу голоса. А ещё вижу призраков Силы, умерших ранее джедаев. Они мне дают советы. Иногда даже весьма дельные, — безмятежно заявляет Скайуокер, дружески похлопывая Каллуса по спине. — Ночью, например, явился Магистр Йода… И сказал: «Есть не стоит завтрак сегодня. Проблемы будут», — Люк вскидывает вверх указательный палец и назидательно машет им, копируя учителя. — Я все думал, о чём это он. Оказывается, не у меня проблемы из-за завтрака будут, а у Старкиллера.       В ответ Вейдер так же назидательно вскидывает указательный палец вверх, повторяя движение Люка и выдаёт: «Неисповедимы Силы пути».       Глядя на совершенно обезумевшее выражение лица Каллуса и растерянное Леи, Люк продолжает увещевать: «Да не переживайте. Хотите, подключите полиграф ко мне. Проверим ваше устройство».       Представляя ещё одного джедая, проходящего тест на детекторе лжи, Каллус отрицательно мотает головой и стремительно вылетает из конференц-зала.