Scene of the Crime

Можете сколько угодно считать Накахару чересчур мнительным, но, взвесив все «за» и «против», парень решил, что лучше свалить ненадолго и отсидеться где-нибудь в относительной безопасности. Точка, которую накрыли, не принадлежала полностью Мори, а лишь отстёгивала ему немаленький процент прибыли за крышу. Поэтому быть полностью уверенным, что ребята оттуда свои и не сдадут в случае чего Чую как угонщика — нельзя. Идеальный вариант — спрятаться под крыло к Огаю, но велика вероятность этим же крылом и огрести. И простым «я же говорил» босс не ограничится. Накахара влип, потому что ослушался. Дерьмовенько, да? Хотя, влип или не влип — вопрос еще нерешённый. Может быть все обойдётся. Может быть машина вернётся к своему владельцу и тот успокоится. Но, ок, откуда у этого типа такие связи? Простые смертные даже с туго набитыми кошельками не могут вот так быстро и запросто обнаружить пропажу. Глупо предполагать, что что-то кроме вчерашнего угона действительно сыграло роль. Полиция вся неплохо подмазана, чтобы в нужный момент смотреть в другую сторону и «не замечать» некоторых подозрительных махинаций всяких нечистых на руку личностей. Чуя уверен: надолго его вынужденное залегание на дно не задержится. Какое-то время придётся воздержаться от угонов и слишком активного участия в другой незаконной деятельности, вроде нежно любимых уличных гонок, но у всего своя цена. Накахара достает с верхней полки шкафа (ради этого ему приходится встать на стул, и нет, это совершенно не смешно) рюкзак, в который быстро упаковывает предметы первой необходимости. Зарядки для многочисленной техники, ноутбук, съёмный аккумулятор, кое-какая одежда и другие нужные штуки. Может быть в том, чтобы в темпе вальса линять из дома нет никакой нужды, но лучше Чуя поиграется в параноика и с недельку поживёт в мотеле на другом конце Йокогамы, чем внезапно получит себе на голову наряд полиции в качестве подарка. Надевает самую удобную одежду, грустно оставив рубашки без внимания висеть в шкафу. Его излюбленный стиль одежды — немного не то, в чем можно не выделяться. Эх, и когда Накахара в последний раз полноценно ходил в своей любимой одежде, не размениваясь на набившие оскомину «непрактично», «слишком привлекает внимание» и «не подходит для данного случая»? Отстой. Накахара не из робкого десятка, не любит давать волю нехорошим мыслям и сумрачным подозрениям, не видя им прочной основы. Но на сей раз привычные правила работают с перебоями: из подсознания то и дело всплывают тревожащие предчувствия, побуждающие свернуться в клубок и спрятаться куда подальше, чтоб никто не увидел и не нашел. Чуя смело отвешивает себе щедрую ментальную затрещину, выгоняя непрошеную тревожность. Она не помогает, она зовет остаться дома, как в самом безопасном месте. В корне неправильно, ведь и без доказательной базы ясно, почему хуже идеи «остаться дома и пусть все как-нибудь само» не придумаешь. Впрочем, а что, если Чуя собрался бежать и путать следы для несуществующей своры собак? Никакой охоты, и все ему только лишь чудится-мерещится в слишком живом юношеском сознании? Хорошо бы так, на самом деле. Что бы все это — ненужная паранойя и сущая глупость, а не действительная необходимость, подкрепленная чутьем выросшего на холодных опасных улицах зверёныша. За свою недолгую жизнь Чуя чего только не усвоил, и одно из таких негласных правил говорило: «принимать меры нужно именно тогда, когда тебе кажется, что ещё слишком рано». Потому что в этот момент подспудно чувствуется угроза, на которую энергосберегающий разум не торопится реагировать. И очень зря. Накахара сдается чувству ищущего взгляда, вместе с мурашками наперегонки ползущему вверх по позвоночнику. Нервно дёргается, когда на улице сиреной взрывается чья-то чужая машина, закидывает в рюкзак парочку упаковок протеиновых батончиков и бутылку воды из кухонного шкафчика. Прятаться всерьез юноша не планировал, но налички на руках у него очень ограниченное количество, а по правилам игры в прятки современного мира — лишний раз светить карточкой плохая идея. Это, конечно, нужно основательно запариться, чтобы выслеживать кого-либо по транзакциям, но паранойя внутри Чуи основательно пустила корни и зацвела махровым цветом. Запирая дверь, решает не брать с собой ключи, а оставить их у живущей этажом ниже домовладелицы. С минуту мнётся у ее двери, предчувствуя щекотливый разговор, но в конце концов стучится в дверь со старомодной табличкой «добро пожаловать» под глазком. Домовладелица — старушка с седыми волосами, всегда аккуратно забранными в пучок и в неизменно цветастом домашнем хлопковом платье, открывает быстро, выглядывая из-за двери. Подслеповато щурится, но рассмотрев Накахару, добродушно улыбается, раскрывая дверь шире. — Чуя, какая встреча! А я уж думала, что ты до конца месяца так и не явишься проведать бабушку. Накахара неудобно мнется, сжимая в ладони ключ. Брелок впивается острым углом в пальцы, поторапливая. — Я это… ну… Он действительно обещал заглядывать почаще, но прямо сейчас никак не может исполнить своё обещание. А до этого он был настолько занят, что и не вспоминал о своих словах. Вот так и корми всяких гонщиков-угонщиков черничными пирогами, чтобы они потом думать не думали о данных обещаниях. — Мне надо на некоторое время уехать, насколько точно — не знаю. Вот. — Он протягивает ключи от квартиры. — Возьмите на время себе, пожалуйста. Не хотелось бы потерять их по глупости. Домовладелица их, конечно, забирает. Но смотрит цепко и подозрительно. — Милый, у тебя проблемы? Твои непутевые родители пытаются как-то насолить тебе? Смешно, как она свято верит самостоятельно придуманной истории про родителей. Ах если бы. У Чуи был бы шанс отвести душу. — Нет-нет, просто возникла такая необходимость. Подержите пока у себя? Накахара не испытывал неловкости вешая лапшу на уши кому угодно, но с домовладелицей и её искренним сочувствием это не работало. Хотелось уже поскорее ретироваться. — Ну что ты, милый мой, конечно, подержу. Не волнуйся ни о чем. — Старушка мягко треплет Накахару по плечу. — Разберись уж с ними как следует! Родители они тебе или нет, у них нет права лезть в твою жизнь! Чуя не удерживается, и насмешливо фыркает. — Непременно так и сделаю. Всего хорошего. Каждому, кто играл в детстве в салочки-прятки должно быть известно это чувство, щекочущее где-то в животе. Странный восторг и тревога, смешивающиеся воедино, заставляющие забыть, что игра остается лишь игрой. Одно стремление — не попасться водящему, острое и бескомпромиссное, ради него можно и колени в кровь, и спрятаться в колючих кустах в компании так нелюбимых пауков. Помните? Как такое можно обозвать? Азартом жертвы? Кем-кем, а вот жертвой Накахара становиться решительно не собирается. Ни жертвой собственных опасений, ни вполне реальных преследователей. Для начала правила весьма просты: никаких банковских карточек, никакого прямого выхода в интернет с привычных электронных девайсов, никаких операций, требующих подтверждения личности. Современный человек постоянно оставляет за собой следы, чуть ли не обвешиваясь неоновыми вывесками с надписью «смотрите, вот он я». Даже если вы не из тех странных типов, что жить нормально не могут, пару раз в день не опубликовав фотографию с выставленной геолокацией, так или иначе, о вас можно собрать кучу информации и составить карту ваших передвижений по городу, просто заглянув в ваш телефон. А для этого большого ума не надо. В век информационных технологий каждый — как на ладони. И чем прочнее индивид увязает в паутине новостных лент и «умных» приложений, тем проще узнать о нем все и даже немного больше. Приватность? Миф, находящийся за гранью реальности дальше, чем любимые детьми единороги или русалки. Красивая блестящая упаковка, в которую пакуют себя мессенджеры, «свято» блюдущие тайну переписки. В наше время никому не верь. Тем более — собственной технике. Акутагавы могут многое рассказать о том, насколько просто взломать любую систему защиты. Заходить дальше неброской одежды и парочки предосторожностей Накахара не собирается, но, сидя на остановке, потрошит свой телефон, доставая из него аккумулятор. Он неплохо знаком с тем, что даже в выключенном состоянии мобильник собирает данные о своем местоположении. Однажды по-юношески буянившего Чую так притащили за шкирку к Мори, после того как подросток с ним поскандалил и решил «уйти из дома» (что забавно, при отсутствии «дома» как такового). Недостаточно просто отключить телефон, сказал тогда Рюноске, легко и быстро нашедший беглеца для босса. Ах, такая ностальгия. Пара лет всего минула, а Чуя уже сам чувствует, как повзрослел. Пригрелся под крылом теневого авторитета, что называется. Едва ли сейчас найдется пес вернее. Накахара, даже накосячив, не смеет тянуть свои проблемы в организацию. Его проёб — его ответственность. Другое дело — ноутбук. На том никаких банковских приложений или других штук, носящих отпечаток личности владельца. Поэтому Накахара малодушно надеется отделаться чисткой кэша паролей и отказом от выхода в соцсети. В конце концов, спасибо богам, есть тор. Кому вообще в голову придет вламываться, блин, в тор*? Чуя последним заходит в автобус, благополучно прощёлкав клювом возможность куда-либо сесть. Он так-то и не собирался, но накал страстей все равно получился нешуточный. Эти ваши люди пожилого возраста, которым по правилам приличия нужно уступать места в общественном транспорте, на деле не нуждаются в столь жалких подачках. Каждый из них и без того способен отвоевать себе сидячее место, пройдясь чуть ли не по головам остальных пассажиров. Дикость. Хостел в припортовой части города не отличается приветливостью хостес на ресепшене или чистотой номеров, но Чуя не в том положении, чтобы проявлять чрезмерную разборчивость. Берет одноместный номер размером с половину нормальной пригодной к жизни комнаты. Сойдёт, не Накахаре жаловаться на подобные условия в месте, где для заселения не требуется ровным счетом никаких документов. Будет сычевать и осторожненько мониторить ситуацию через сеть. А еще смотреть много сериалов и стримов. Надо же чем-нибудь себя занять, пока играешься в рака-отшельника, спрятавшегося в свою раковину. Скучновато, но сойдет. *** Скучновато? Скучновато, блядь?! Как глуп и наивен был Чуя, как молод. Моложе аж на целых двое суток своего нынешнего состояния, а такое чувство, что на годы, проведенные в гонениях. Сутки назад выползший ненадолго из номера Накахара по возвращении застал его в развороченном состоянии. Около пяти часов назад он едва отбился от двух стрёмных типов, говоривших что-то про то, что его «нашли». Ну что за пиздец. Жизнь, резко давшая сюжетный поворот из повседневности в шпионский боевик. Чуя не любит шпионские боевики! Близость порта оказывается для Накахары как раз кстати, когда он осознает всю глубину кроличьей норы, в которую по собственной глупости сунулся и, не удержавшись, сорвался. Или, сказать точнее, прикинул перспективы глубины. Дна с его положения не видно. Должно быть, оно и к лучшему. Порт — откровенно недружелюбная среда. Сюда лучше не соваться офисным работникам, шебутным детишкам или агрессивным тинейджерам. Порт полон диких собак и людей, которые как дикие собаки. Чуя прекрасно знаком с этим миром, отдельным городом в городе, в котором царит узаконенное беззаконие. На тебя, конечно, не набросится из первой же подворотни брызжущий слюной псих с ножом, но не обольщайся. Это не твоя территория, кем бы ты ни был, если ты не часть порта. Непритязательное место, кладбище старого железа и обнаженной стали. Накахара даже на правах экс-части порта чувствует себя неуютно, но привычно. Эволюционировал из рыбы в сухопутное животное, а теперь снова в воду лезет, пытаясь припомнить старые трюки. Вопросы выживания в чистом виде. Накахара находит себе уютные старые складские помещения, в них — пыльную подсобку, куда притаскивает свои вещи. В магазине со всякой дребеденью он на скорую руку успел купить сворачивающуюся в рулон подстилку для пляжа и неприятный колючий плед. За годы нормальной кровати он, наверное, разучился спать на полу. У него есть все шансы вспомнить, пока не отделается от ставшего неиллюзорно настойчивым преследования. Масштабы его «вляпался» с каждой секундой растут в геометрической прогрессии, как и желание Чуи не нести бремя собственной глупости в одиночку, а сбежать под бок к Огаю. Тот, несомненно, сочинит какую-нибудь карательную меру за непослушание, но уже сейчас это выглядит как решительно меньшее из двух зол. Накахара очень плохо представляет, как выпутываться из сложившейся ситуации. Все, что у него есть — разбитый ноутбук и телефон, который нельзя включать. Если тот вообще включится, потому что дьявольски везучий парень успел промочить его под дождем. Вот так и получается, что Чуя готов явиться с повинной к боссу, но ума не приложит, как это сделать так, чтобы добраться до Мори в целости и сохранности. Если вообще добраться. Учитывая, что недавние нападавшие действовали не на поражение, а на удержание, вполне вероятно, что Чую кто-то очень настойчиво хочет видеть. Какое совпадение, что именно сейчас оный совершенно не готов к новым знакомствам и встречам с тайными поклонниками. Знал бы Мичизу, в какой сейчас жопе его друг, посмеялся бы. Остаётся надеяться, что тот вовремя спрятался поближе к Мори. Акутагавы в принципе, кажется, далеко от босса не отходят, у них и своих неприятелей по горло. Тем лучше. Как далеко копается этот «тайный поклонник», загнавший Накахару как крысу в порт, неизвестно. А ставить под удар своих союзников — последнее дело. До ночи копается в своей технике, пытаясь реанимировать хоть что-то. Аккумулятор телефона, кажется, промок, и от того отказывался работать. Разбитое стекло ноутбука (отбиваться рюкзаком было плохой идеей) пусть и позволяло разобрать нечто на экране, урон, похоже, пришелся не только на монитор — дальше экрана загрузки их с Накахарой отношения не заходили. Планшет Чуя оставил во время поспешного отступления в хостеле, и возвращаться туда казалось наитупейшей идеей. Всё не слава богу. Когда свет с улицы совсем пропадает, а от карманного фонарика, бывшего скорее сувенирной штукой, чем реальным инструментом, уже начинает резать глаза, Чуя решается вылезти из своей норы. Почему бы не предположить, что все хорошие преследователи давным-давно сидят по домам и мирно спят в своих кроватках? Да даже если и нет. Мало ли в портовой части Йокогамы подозрительных типов с капюшоном на половину лица? Сгонять до ближайшего круглосуточного магазинчика должно быть безопасно. Главное под камерами не светиться. Чуя — растущий организм, ему нельзя не есть сутками. Впрочем, заводя ту же ностальгирующую шарманку, до Мори это было нормой. Ужасно, босс, разбаловали вы своих подчиненных. Последние несколько дней — слабенькая демо-версия прежней жизни Накахары, а тот уже нестерпимо тоскует по человеческим условиям жизни и, о ужас, возможности помыть голову. Грязные волосы иррационально нервируют не меньше преследования. Их он полностью заталкивает под капюшон, в который раз кляня на чем свет стоит дурацкую генетику. Сложно представить более яркого опознавательного знака, чем его шевелюра. Да, он нежно любит свои волосы и заботится о них, но время от времени хочется иметь более традиционную расцветку. Что значит «ну так покрась»? Сдурели? До комбини добирается без приключений, внутренне так и звеня от напряжения. Неприятно морщится от электрического света внутри магазина, глубже прячась в капюшон. Ему пришлось выйти за портовую территорию, и теперь Накахара чувствует себя не в пример уязвимее, словно дикое животное, выбравшееся из джунглей в саванну. На автомате сгребает к себе лапшу быстрого приготовления, забыв, что кипятка взять ему неоткуда. Приходится, матерясь и чертыхаясь себе под нос, расставлять её по местам на полке. Вместо этого набирает онигири и энергетических батончиков, решив, что на этом можно спокойно просуществовать какое-то время. Издёрганно расплачивается помятыми купюрами из кармана и выходит вон, закончив, пожалуй, свой самый напряженный поход в магазин за всё последнее время. Стоит ему отойти от освещенного участка улицы около магазина достаточно далеко, как боковым зрением парень улавливает две фигуры, смазанные мраком в едва различимые силуэты. Тихо переговариваясь, они выныривают из переулка, словно акула из глубины, целеустремленно направляясь в сторону Накахары. У того в животе сводит тревожным предчувствием и он, напрягшись, оборачивается к незнакомцам, спокойно (и это стоит ему выдержки) интересуясь: — Вам что-то нужно? Фи, какое отвратительное клише, Накахара. Кто и когда вообще отвечал на такие вопросы, задумав что-то неладное? Потому что попытка без лишних схватить за руку ответом не считается, и Чуя бьет уже без раздумий. Кулак у него крепкий, и противник выше на голову сгибается от точного удара в солнечное сплетение. Накахара неправильно ставит удар — запястье стреляет болью отдачи. Второй удар этой рукой будет слабее. Кое-как уходит от попытки сгрести себя за шиворот и пинает в колено — вреда сильного не причинишь, но из строя вывести можно. Первый в это время приходит в себя — неправильно проведя удар, Чуя еще и рефлекторно снизил свою силу. Ну да, лучше добавить потом сверху, чем получить травму. Молния не бьёт в одно место дважды, и парень тоже сменяет цель, прописав на сей раз в челюсть. Пропускает тяжелый удар в бок (у этого типа что, блядь, кулаки из ёбаных кирпичей?), воет от боли, но заезжает ногой в живот, поставив на скорость своей реакции. Пульс подпрыгивает, тарабаня в висках, пока Чуя с трудом уворачивается от очередного удара и выводит противника из строя нечестным ударом между ног. Второго сбивает с ног и от всей души пинает по ребрам, прежде чем сорваться в позорное бегство с поля боя. Какогохуякакогохуякакогохуя все это происходит с ним?! Перенервничав, он не решается вернуться туда, куда скинул все свои вещи. Кружит по темным улочкам порта, до рези в глазах вглядываясь в темные углы и щерящиеся темнотой пустые окна. Пытается успокоить свое сердце и мысли, отвязываясь от иллюзии бесконечного преследования. Нельзя. Теряешь выдержку и спокойствие — порт тебя сжирает. Нужно поесть, но от одной мысли о еде начинает подташнивать, Чуя никогда не мог ни куска проглотить в нервозном состоянии. Внезапно он чувствует себя очень уязвимым и беспомощным, а еще — очень уставшим. Хочется вернуться домой в тёплую постель, переодеться в любимую пижаму и завернуться в мягкий плед. Просто признать себя заигравшимся в догонялки с тенью мальчишкой, снимая всю ответственность со своей больной головы. Только вот Накахаре не светит. Он забивается под крышу, напряженно выглядывая на улицу из развороченного оконного проема. Шелестит оберткой от батончика и жует, не чувствуя вкуса. Что там написано? Шоколад, банан, карамель, эвоно как производитель расстарался на сахар и ароматизаторы. Парень пренебрежительно запихивает в себя еду, не уделяя ей никакого внимания, кажется, царапая горло. Все потому, что жевать надо, а не изображать из себя заправского удава, Накахара. Голова начинает нудно и неумолимо болеть то ли от голода, то ли от бесконечных нервов и состояния как на иголках. Нервная система протестует, не желая находиться в таком мощном стрессе, и Чуе внезапно становится очень жалко себя. Ему действительно очень хочется спать и просто вернуться домой. Он не хочет сидеть здесь, на холодном и пыльном полу, пробираемый до костей сквозняком. Погода должна стоять теплая, но нежданно-негаданное похолодание выбрало лучший момент для своего триумфального появления. Как же, блядь, отстойно. Сидит домовым сычом под крышей несколько часов к ряду, унимая буйствующее и рисующее дикую охоту сознание. Но в конце концов понимает, что тратит время контрпродуктивно. Днем можно будет попробовать как-нибудь дотянуться до Огая, например, попросить у кого-нибудь из прохожих сделать звонок: номер босса Чуя знает наизусть. Интуиция подсказывает, что передвигаться безопаснее в светлое время суток, при свидетелях меньше вероятность, что на Накахару снова попытаются напасть. Накахара рассчитывал, что по его душу, максимум, могут заявиться представители закона, но никак не какие-нибудь непонятные личности с понятным желанием притащить кому-то вышестоящему. Это не та ситуация, с которой он готов столкнуться. Сейчас остаётся только аккуратно вернуться на своё место и попытаться немного отдохнуть, чтобы завтра быть в несколько более вменяемом состоянии. Мандраж и бесконечная тревога — не то, что способствует выживанию в критической ситуации. Спустя долгое время выбирается из своего угла, разминает затекшие от длительного пребывания в одной напряженной позе конечности, отряхивается. План есть, жить можно. Может, он и заслужил всю эту задницу, что сейчас с ним происходит, но уж точно не собирается сдаваться на милость обстоятельствам и сидеть, сложа лапки. Он из самой лютой трясины вылезет, вот увидите. Спускается к выходу, выбираясь на темную улицу и слишком поздно замечает ударивший по носу едкий запах табака и мирно поджидающего кого-то (очевидно его) незнакомца по левую сторону от выхода. Накахаре прилетает сильным ударом по голове, от чего он теряет равновесие и без сопротивления мешком ссыпается на землю. Бестолковое сознание отмечает множество окурков на земле под чужими ногами — долго стоит здесь, должно быть. Ждал, скотина. Никак собраться или закрыться от удара тяжелым сапогом по животу не удается, Чуя хрипло вскрикивает на выдохе и не может вдохнуть от заполняющей его боли. Тупая, но оглушительная, на месте удара явно расползётся огромная уродливая гематома. Но ни одной мысли больше по этому поводу не проскальзывает в сознании: никто здесь не в курсе, что лежачих бить нельзя. Новый удар тяжелым сапогом снова приходится по голове, отрубая парня. Тот, вопреки законам жанра, даже подумать ни о чем не успевает, высыпаясь из треснувшей и поплывшей реальности. *** Знакомо ли вам ощущение томительного ожидания? Например, когда вот-вот должно прийти долгожданное письмо, и нетерпение подмывает на ежедневные паломничества к почтовому ящику. Когда ждёшь любой вести о чем-то, чего очень хочешь, словно ребенок ждет подарок рождественским утром. Осаму полагал, что чувства, подобные этому, у него давно атрофировались за ненадобностью. Но, покрытые паутиной и пылью, они проснулись и расцвели, тревожа скучающее сознание. Прекрасно зная, что каждое его распоряжение будет исполнено, тем не менее, он пребывал в ужасном нетерпении. На кой-то черт полез дергать своих ищеек на предмет продвижения их «расследования». Парнишка-угонщик оказался вертким типом. Едва запахло палёным — сорвался с места, пытаясь скинуть преследование со своего хвоста. Его не удалось взять ни дома, ни в каком-то клоповнике, в котором он попытался отсидеться. Теперь парень нырнул в порт, словно заяц в колючие кусты, и поди его оттуда достань. Впрочем, деньги нужны всем и везде, так что большим делом отловить его там или выкурить его оттуда не станет. Лишь вопрос времени. Вопрос времени, когда у Дазая совершенно нет терпения! Он хочет увидеть этого вора, хочет узнать его мотивацию, а потом наказать его так, чтоб тот пожалел даже о том, что взглянул в сторону машины Осаму. Обо всем пожалел. Но даже с учетом того, что машина уже вернулась к своему владельцу, угонщик продолжал действовать на нервы Дазаю. А Дазай в свою очередь действовал на нервы всем окружающим, ведя себя еще токсичнее, чем обычно. Настолько, что это замечали даже те люди, которых он считал друзьями, а потому ни за что не стал бы на них отыгрываться за свое плохое настроение. — Почему-то ты сегодня раздражаешь меня еще больше, чем обычно. Куникида как всегда. Живое воплощение рафинированной педантичности, аж зубы сводит. Капает ему на мозги тем, что Осаму снова выходит за рамки своего расписания, а это значит, о ужас, теряет драгоценные проценты продуктивности. Доппо прекрасно знает, на кого работает, но менее дотошным от того не становится. Чувство, будто он сам по себе на тысячу процентов состоит из расписаний, графиков, диаграмм и выверенного логического анализа. Отчасти он тоже отвечает за поимку давешнего угонщика, служа тем самым связующим звеном между Дазаем и целой исполнительной сетью людей. Поэтому, можно сказать уверенно, заколебан обществом нетерпеливого работодателя ничуть не меньше, чем его работодатель бесконечными пунктами собственного говорящего расписания. — Оцени моё действие на свои нервы по шкале от грязной кофейной чашки до собственной помятой рубашки, в которой тебе придется ходить весь день. Дазай бесцельно крутится на стуле, вытягивая во время движения длинные ноги и цепляясь ими за рабочий стол. Ну вот, уже в собственном кабинете вытянуться в полный рост нельзя! В тишине паузы на пол падает органайзер с ручками и карандашами. — Куникида… — Сам подбирай. Осаму считает гороскопы сущей глупостью и красивой сказкой для девочек-подростков, которым не лень верить во всякую мистику, но. Но! Никогда, слышите, никогда не берите Деву на пост собственного секретаря. Потому что получите самую страшную секретварь, которую только можно придумать. Был бы Дазай чуть более впечатлительным и податливым в плане характера, то давно бы как шелковый по струнке ходил и выполнял пятилетку в два года. Ох, как же хорошо, что он не! Иногда Осаму самому случается путаться в многогранности своего характера и обилии масок. Вот вчера он пустил пулю в лоб одному неугодному персонажу. Вот сегодня он заползает под стол за закатившейся туда ручкой, кряхтя и сетуя на «старость — не радость» молчаливо и порицательно взирающему Доппо. — Никакой от тебя помощи! И за что только свой хлеб ешь? — Достаточно того, что я терплю твое присутствие. Куникида — один из немногих, который может безбоязненного говорить такое Дазаю. Более того, есть мысль, что он ни при каких обстоятельствах не станет даже опасаться своего работодателя. Он стоит у него за спиной, когда Осаму убирает неугодных, видит кровь на его руках и то темное, что скрывается внутри него. И знаете, что? Ему плевать! От подзатыльников Куникиды Дазая ничто не спасет, хоть кровавым божеством заделайся и начни принимать человеческие жертвоприношения. Нет. Не сработает! Нужно заняться документами и сделать пару-тройку (десятков) важных звонков, но, о кто бы знал (!), как же западло. Еще только начало рабочего дня, а Дазай уже закономерно заколебался. А как тут смертельно не соскучиться от жизни, когда она вся представляет из себя бесконечное колесо сансары? Когда-то ведь казалось, что на вершине мира будет многим интереснее, чем у его подножья. Что мы имеем в сухом остатке? Куникиду, недобро стоящего над душой, нависающего как грозовая туча, и встречу с Одасаку, которую пришлось отменить из-за внепланового собрания старых хрычей. Как будто их невменяемое брюзжание может быть важнее нескольких стаканов виски в компании хорошего друга. — У тебя все еще есть работа и обязанности, Дазай, может ты прекратишь маяться дурью? Вернувшийся на свое место Осаму строит кислую мину, решив даже не отвечать. — Тогда настало время шантажа. — Доппо говорит это настолько буднично и безэмоционально, что Дазай на месте подскакивает. — Что? Ты? Меня? Вот так номер. Шантаж во имя работы это что-то новенькое. Куникиде надоело драться и он решился взяться за Осаму всерьёз? — Чем ты собрался меня шантажировать? Дазая от любопытства сейчас порвёт, вот-вот, кажется, он уже трескается. А Доппо, знай себе, стоит, что-то смотрит в своем телефоне и выглядит как самый главный засранец в жизни своего работодателя. Не то, чтобы это хоть в малом отличалось от действительности. — Твоего угонщика поймали еще вчера ночью. Сейчас он находится у тебя, но где именно, я тебе не скажу. — Он сдержанно и победоносно улыбается. — Потому что ты сам не в курсе положения собственных дел. Ужасно безответственный. Самое ужасное, что это действительно так и работает. Дазай действительно может предположить, где держат воришку, но это около пятерки мест. А Куникида жизнь ему облегчать не собирается. — Но ведь для этого у меня есть ты! — У секретаря лицо человека, которого никакая лесть не берет. — Дазай, работа должна быть закончена до обеда. — Он кивает на внушительную стопку бумаг поверх идеально отполированной столешницы. — На вечер у тебя ничего не запланировано, так что можешь собираться на свое свидание. На этом все. И, вы только посмотрите, уходит, считая свой долг тюремного надзирателя исполненным. — Хорошо, ма-ам, я все сделаю! Бросает ему в спину Осаму, потянувшись за первым листом бумаги. Действительно, нужно немного поработать. Все это окупится вечером, когда у Дазая наконец-то выдастся шанс отвести душу. Ему не надо будет ничего ни от кого добиваться, манипулировать и убирать с дороги. Это не будет необходимой жестокостью, ставшей для него уже бытовой. Это будет что-то для себя, просто из желания проучить. Даже если урок получится излишне жестоким, разве его должно это беспокоить? Он даже убивать никого не собирается. Пока. Вдруг от такой кучи печатного текста у него испортится настроение и разболится голова? Ох, а ведь действительно может. *** До обеда — слишком много, если Дазай берется за работу всерьез. Он ненавидит бумаги, но работать с ними умеет. К сожалению, некоторую макулатуру не спихнешь в надежные руки Куникиды или Анго, и с ней приходится иметь дело самостоятельно. Впрочем, все это мелочи. Едва за полдень, а Осаму уже на месте, словно примчавшись на свидание к любимой девушке. Только вот его настроение, то самое, веселое и злое, никак не отвечает требованиям трепетных свиданий. Скорее уж больше подходит посланнику, чьими руками вершится кара господня. Не укради, сын мой. Его вор без сознания на полу у стены. Здесь Дазай нередко решает важные рабочие моменты, поэтому в стену вмонтирован штырь, к которому крепятся наручники, фиксируя руки над головой заключенного. Чертовски удобно, особенно, когда дело уже нельзя решить малой кровью. О да, без сомнения, здешние стены видели и слышали многое. На вид угонщик оказался совсем юным, да что там, совершенный мальчишка. Спутанные рыжие волосы завесой закрывают лицо, откидывая на него тень — не рассмотришь. И вот эта мелочь успешно отбилась, более того, основательно избила пару раз почти поймавших его ищеек? Конечно, они не обученные бойцы, но в своем в деле «поймать-привести» профессионалы. Осаму грубо хватает юношу за волосы, поднимая его голову, чтобы видеть лицо. Рассматривает, подмечая правильные и даже красивые черты, кровоподтек на скуле и залегшие под глазами тени. Отрадно видеть, что все то время, пока Дазай томился от нетерпения, угонщику тоже пришлось несладко. За все в этом мире нужно платить. Иногда — очень высокую цену. Мужчина разжимает пальцы, позволяя голове парня безвольно ссыпаться в прежнее положение. Сам отходит, прищелкивая пальцами. — Вылейте на нашего гостя ведро воды, будьте добры. — Он с мягкой улыбкой обращается к стоящему поодаль исполнителю, которого оставил вместо себя занятой Куникида. — Нашей спящей красавице пора просыпаться.