Scene of the Crime

В более двусмысленную ситуацию Чуя за свою жизнь еще не попадал. На несколько секунд он так и застыл, стоило Дазаю вместо мольбы о прощении выдохнуть томный стон. Тут не будет лишним подчеркнуть еще раз, что Накахара устроился на животе Осаму, близко к его бедрам. Достаточно близко, чтобы почувствовать в полной мере, что случайно задел чужие нехорошие пристрастия. Не такого парень добивался, готовясь свершить возмездие! Он подскакивает, словно ужаленный, отлетая от Дазая в другой конец комнаты и злобно ругаясь. — Какого хуя, ты что, ебанутый? Как так можно вообще? — слов, подходящих этой ситуации, не находилось. — Так отрицательно о моих сексуальных предпочтениях еще не отзывались. — Обиженно тянет Осаму, собирая свое бренное тело с пола. — И чего ты так смущаешься? Вроде бы не в детском саду: ну подумаешь, отреагировал немного. Парень, вопреки елейному тону Дазая, взвинчивается только больше, шаря взглядом по окружающему пространству на предмет вещи, которой можно было бы безопасно запустить в Осаму. И безопасно не для последнего, что характерно, а безопасно для самой вещи и квартиры в целом. Наглый вторженец прекрасно видит смущение и панику Чуи, откровенно над этим потешаясь. Зубоскалить немного мешает собственное возбуждение и нехорошие мысли, лезущие в голову, но талант к доведению оппонента не перекроет никакая нежданная эрекция. — Ну что ты как маленький, честное слово. — говорит он и делает шаг вперед. Накахара хватается за наполовину пустую бутылку выдохшейся минералки и выглядит готовым биться насмерть. — Не подходи ко мне, блядь! Выметайся из моего дома! — И ты выгонишь меня в таком прискорбном состоянии? — Томно мурлычет в ответ Дазай, делая еще один шаг в сторону горящего жаждой расправы Накахары. И на самом деле, кстати, он ничего не собирается делать, ну, такого. Приставать к парню сейчас — смерти подобно. Но отказать себе в удовольствии как следует поиздеваться над эмоциональным Чуей Осаму не может. Такое поведение напоминает ему, что Накахару, несмотря на всю его привлекательность, очень легко пронять. Как бы его внешний вид в свою очередь не пронимал самого Дазая. Тем приятнее на нем отыгрываться за собственное состояние. — Выгоню! Пошел вон! И в Осаму все-таки прилетает бутылкой. Хедшот. Чуя искренне надеется, что у него останется хотя бы шишка, раз уж то, что он надавал мерзкому типу по лицу, не принесло никаких видимых результатов. Это холеное личико так и хочется подпортить… Так. Молодой человек. Вы тоже уберите свои сомнительные фетиши куда-нибудь подальше! Ну, по крайней мере, Накахара свои странные склонности старается не демонстрировать. Не то, что этот. Дазай обиженно потирает лоб, но более поползновений в сторону «оскорбленной невинности» не предпринимает. А теперь давайте вспомним бурное прошлое Накахары и количество его контактов с девушками. Тогда Чуя думал, выбравшись из цепких лап грязного порта (раньше ему казалось, что он выбрался насовсем), что натрахался на жизнь вперед. Ан нет. Иначе как объяснить его непонятные реакции на кровь Дазая? Чтобы у него, да на мужчину фетиши. На отвратительного, меж прочим, мужчину. Карма, за что? — Ну хоть в душ меня пусти, бездушное ты создание. — Вали в душ, а потом проваливай! — Ей богу, Чуя готов прямо сейчас родину продать за то, чтобы Осаму свалил. Душ — меньшее из зол, хоть Накахаре максимально дискомфортно терпеть его на своей территории. И дискомфортнее тем более, чем туже затягивается эта кошмарная ситуация. О том, что Дазай, должно быть, перед этим всю ночь обнимал его, пробравшись (!) к Чуе (!) в кровать (!), сейчас лучше вообще не вспоминать. А то Накахара еще, чего доброго, взорвется, переполнившись негодованием и сопутствующими эмоциями. Итак, Осаму мудро решает отступить в душ, а оставшийся наедине с собой Накахара решает сдобрить паршивое утро чашечкой хорошего кофе, чтобы хоть как-то разбавить накал страстей. И идет на кухню ставить чайник. Пока Дазай плещется там себе в ванной (и, святые угодники, Чуя НЕ хочет знать, чем он занимается попутно), парень пытается настроиться на мирный лад и не хотеть откусить чье-то смазливое лицо. И в итоге, задумавшись, по какой-то глупой случайности заваривает две чашки. Будем считать, что сегодня на стороне Дазая какие-то мистические силы, заставляющие Чую совершать космических масштабов глупости. Вылить ведь свежзаваренную чашку в раковину рука не поднимется. Через четверть часа Осаму является на кухню свежий и довольный, настроенный возлюбить весь мир и одно маленькое рыжее существо в частности. Грустно только, что это самое существо на подобный блаженный лад не настроено. Зато с самым сумрачным выражением на лице пододвигает вторженцу кофе, от чего Дазай готов его сию секунду канонизировать. Именно этого не хватало ему, чтобы окончательно почувствовать себя живым и работоспособным. Шутка, он все равно свалит большую часть работы на мужественные плечи Куникиды. Что поделать, такова судьба его обожаемой секретарши. — Пей быстро, не рассиживайся. Командор Накахара устраивается около подоконника, облокотившись на него бедрами и смотрит на Дазая взглядом, в котором недружелюбие смешивается настороженностью. — А сливки? — клянчит Осаму. — Ну хоть молоко на худой конец. И сахар! Чуя мученически вздыхает и закатывает глаза, всем своим видом демонстрируя, что он думает обо всем вот этом вот. — У нас самообслуживание. Молоко возьмешь в холодильнике, а сахар в буфете. — и указывает на нужную дверцу, не горя желанием, чтобы незваный гость шарился у него по кухне в поисках несчастной сахарницы. Как оно все дошло до такого? Почему чудовище, с которым Накахара имел неудовольствие познакомиться в подвале, сейчас хозяйничает у него дома, пьет его молоко с кофе, который сам Чуя (почти) добровольно ему приготовил? Немыслимо. Верно говорят, что человеческое сознание намеренно подтирает отрицательные моменты в долгосрочной перспективе. Опыт получен — об отрицательном стимуле можно и подзабыть. Отрицательный стимул обворожительно улыбается и никуда не торопится, украдкой взглянув на наручные часы, которые очень эстетично носит на тонком запястье. Мысль об эстетике проносится у Чуи в голове так стремительно, что тот едва ее регистрирует. И лучше бы он не! А Дазай думает о том, как он безбожно опаздывает и как ему на это наплевать. Честное слово, иногда ему думается, что Доппо уже должен не выдержать и прибить своего нерадивого босса, но к своей чести держится, ограничиваясь мелким рукоприкладством, которое Осаму великодушно ему позволяет. Как видите, он оказался достаточно виктимным человеком. И ему ужасно жаль, что Доппо наотрез отказался с ним переспать: Дазаю искренне интересно, как хорошо знакомый ему человек со своим характером повел бы себя в постели. Только вот Куникиде то совсем неинтересно, он обзывается на Осаму аморальным лентяем и на том их разговоры кончаются. Какая драма! Чуя со своим темпераментом обещает еще более интересный опыт, но, как и Доппо, возводит вокруг себя оборонительные стены. Но ненадолго их хватит. Потому что троянских коней у Дазая более чем достаточно. Телефон Накахары из комнаты бренчит уведомлением, и парень, как-то неловко проскользнув мимо Осаму, занявшего большую часть не слишком просторной кухни, идет проверять. Сообщение не в мессенджере, не в соцсетях, а обычное смс. Давненько такого не случалось! И номер Федора, с которым они не так давно обменялись контактами. «Здравствуй. Не занят?» Чуя удивляется, но быстро принимается печатать, думая о том, что зря он оставил кружку на подоконнике — теперь возвращаться в кухню. А там Дазай, с которым теперь, помимо всего прочего, еще и неловко. «Вау, ты написал. Я, если честно, не надеялся. Соскучился?» Сообщение улетает, и Накахара понимает, что, пожалуй, ведет себя немножко… как будто он на более близкой эмоциональной дистанции, чем следовало бы. Ну да, у Чуи не очень хорошо с рамками. Он либо сразу отталкивает, либо очень быстро переходит к панибратскому обращению. Возможно, для кого-то такое может быть некомфортным. Оттолкнет ли это Федора? Было бы жаль, из него, кажется, выйдет интересный собеседник. С кухни слышится плеск воды — должно быть, Осаму моет за собой кружку. Хозяйственный какой. Ну, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Распрямляющий закатанные рукава Дазай заглядывает в комнату. — Ну и куда ты пропал. — Куда надо. — В привычной манере отзывается парень, убирая телефон в карман мягких пижамных штанов. — А ты, будь добр, пропади уже из моей квартиры. И правда, хватит уже испытывать на прочность его гостеприимство и нервы. Он успел поплатиться за свою вчерашнюю мягкотелость уже несколько раз. И сколько непрошенный гость не строй из себя драму, держать Чуя у себя его больше не собирается. Ну и Дазаю самому действительно пора на работу. А Накахаре еще немножко, и нужно будет ползти на ковер к боссу. Уже обуваясь под суровым взглядом Накахары в коридоре, Дазай от всей души просит: — Пожалуйста, не вляпайся без меня в новые неприятности. Только вот Чуя слабо верит в существование души у Дазая. Такая невнятная метафизическая штука никак не вяжется с его образом. — Я уже вляпался в тебя, этого достаточно. Ну-ну, Чуя, можешь отпираться, сколько твоей душе угодно, но у Осаму уже ачивка с ночью, проведенной в твоей кровати, хе-хе. И он очень ей доволен, словно сорвал джекпот. Дазай уходит, а Накахара сползает по стеночке с протяжным «бля-я-я-я», не представляя, как он теперь должен с ним еженедельно видеться. Чем ближе и чем больше рядом с ним Осаму, тем на больший пиздец начинает походить жизнь Чуи. Он появляется и ломает собой установившийся порядок вещей, выступая толь катализатором, толь недобрым знамением. Вот и как в таких условиях существовать? Осаму ведь все устраивает, он черт уже знает сколько варится в этом мире заговоров и постоянного противостояния на множество фронтов. Накахара не привык, ему хочется назад в блаженное незнание, игнорировать свою незначительность и ничтожность, зарабатывая на жизнь верной службой. Но ему приходится учиться, становиться сильнее. Он становится опаснее, но так же и его жизнь. Кажется, стоит сбавить шаг, и тебя сожрет неведомая опасность, рыщущая по следам. Чуя не хочет быть разменной монетой. Не хочет быть фигурой на поле или картой в чужой колоде. Он сыт только видимым наличием выбора по горло, глотая обещания лучшей жизни словно чудодейственные таблетки. Да только таких не бывает — за все приходится расплачиваться побочными эффектами. Но Накахара ведь не посмеет сдать назад. Если его заставляют карабкаться по лестнице вверх, значит там наверху он нужен боссу. Неважно сколько костей он сломает, в какую кровь сотрет пальцы — он должен доползти. А когда доползет — встать с прямой спиной и ясным взглядом, будто адский подъем был легкой прогулкой. И ведь сделает. Иначе Чуя не Чуя. Как сейчас он поднимается и уходит умываться, поднимая с пола кинутое Дазаем влажное полотенце. Вот же. Никакого уважения к чужому личному пространству и хозяину дома в частности. Пока чистит зубы — одной рукой проверяет сообщения и отвечает на предложение Достоевского пообщаться. Спрашивает что-то про интересы и литературу, пытаясь нащупать нить разговора. Так и подмывает заговорить о взрыве, высказать свои ощущения хоть кому-то, но… Накахара многое отдаст, чтобы не вспоминать. Сейчас он еще неопытный и не привыкший, наивно полагает, что никогда и не привыкнет. Блаженны неведающие. Забивает эфир своего сознания раздумьями о собственных повседневных делах, вроде того, что молока не осталось, о том, что стоит уже навестить домовладелицу. Помимо всего прочего он опять пропустил какое-то количество занятий: нелишним будет сказать, что возможные последствия в виде кучи хвостов приводят его в священный трепет. Встреча с боссом не слишком напрягает на фоне всего того, что репетиторы регулярно взваливают на его плечи. Чуя откровенно заебался от того, что на него градом валятся все новые и новые проблемы, требующие решения вотпрямщас. Ему хочется, чтобы жизнь вокруг остановилась, чтобы у Чуи появилось хоть немного времени на раздумья и переосмысление. Вот бы несколько дней ничего не делать, сидеть дома, копаясь в интернете и смотря фильмы. Интересно, ему положены каникулы? Жизненные вихри просто не дают держаться, выбивая шаткую почву из-под ног. Чтобы противостоять катаклизмам, как реальным, так и метафорическим, непременно нужны силы. У Накахары они на исходе. Внутри него нету маленькой атомной электростанции, которая могла бы покрыть такие колоссальные энергетические затраты на банальное человеческое существование. Парень вертится у зеркала с плойкой, одевается с намеком на строгость и выходит вон, давя в себе желание остаться в квартире и закрыться на все замки, спрятавшись от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса. Выпихивает себя из квартиры и подъезда, усаживается в любимую машину и жизнь сразу налаживается. В желудке только кофе, но этот факт ничуть Чую не волнует, он врубает радио на lo-fi станции, окончательно себя успокаивая, и двигает к боссу. На сей раз он видится не с амплуа врача, а как положено, со статным мужчиной в строгом кабинете. Значит, сегодня было или будет какое-то важное собрание, на котором ему нужно быть. Около его стола, прямо на полу, расположилась очаровательная Элиза, утопающая в рюшечках и что-то активно рисующая красным восковым мелком в ежедневнике босса. И все-то ей сходит с рук. Честно говоря, даже Накахара питал определенную слабость к этому ребенку и не мог злиться на ее порою невыносимый характер. — Я ждал тебя раньше, — после приветствия раздосадовано замечает Огай несмотря на то, что не назначал точного времени. — Вчера был тот еще денек, босс. — Накахара выдает виноватую улыбку. — Я думал, что засну как минимум на ближайшую тысячу лет, и проснулся сегодня исключительно для вас. Ехидничает смело, словно Мори его родитель, а не босс организации, границы власти которой Чуя еще не знает. Но понимает, что влияние ее обширно, раз на кон ставят такие ставки. Неудивительно, не в духе Мори размениваться на мелочи, и Накахара не знает никого, кто способен так же хорошо удерживать власть в своих руках. — Ну давай, порадуй меня занимательной историей. — Мужчина ставит локти на стол и кладет щеку на руку, демонстрируя свою готовность слушать. — Я весь внимание. Накахара послушно пересказывает вчерашний день, не утаив встречи с Одой и рассказав, с какой это радости он звонил с номера Дазая. А сам вспомнил, каким ледяным тоном начал Огай, и как смягчился его голос, стоило ему понять, что звонит Чуя. Набор масок босса впечатляет, тем более, когда видишь их воочию. Про то, что Дазай провел ночь у него дома, предпочитает умолчать. Какое отношение это может иметь к делу? Причем эта тема бы поставила Накахару в очень неловкое состояние. Он сам считает, что повел себя как идиот. В конце концов босс произносит: — Ты правильно оделся сегодня, я бы хотел, чтобы ты присутствовал на небольшом заседании. Всего несколько человек, включая Кое. От тебя не требуется ничего, кроме того, чтобы хорошенько присмотреться и запомнить, как проходят такие мероприятия. — Принято, а пока разрешите откланяться? — Иди, но возвращайся ко мне к шести. Вот так тебе и расписаньице. Уезжать куда-то далеко не имеет смысла, поэтому он решает завалиться куда-нибудь в кафе и нормально поесть: освоившийся с расписанием организм не понял, с чего это сегодня его хозяин так неорганизованно питается. Кроме того, рядом обнаружилась Кое, милостливо согласившаяся составить компанию, но не упустившая возможность пожурить Чую за его пропуски и бесконечное набивание шишек. Ах если бы только шишек. Вчерашняя очаровательная гематома, даже обработанная мазью и обезболивающим, продолжала причинять неприятности. — Меня начинает преследовать чувство, — говорит старшая сестрица за обедом, — Что ты встреваешь во всяческие неприятности из нежелания учиться. — Я не настолько ненавижу обучение, чтобы нарываться на проблемы намеренно. — Чуя оправдывает себя, даже понимая, что сказанное Озаки это исключительная ирония. Рядом умильно кушает фруктовое парфе маленькое алгебраическое дополнение к Кое Кека. Не мафия, а детский сад какой-то. Когда Накахара займет свое место окончательно, то у него тоже появится тяга держать при себе маленького ребенка? Нет уж, спасибо. — Я вижу, что мы с Огаем взваливаем на тебя многое. — Озаки опускает ресницы, складывая руки на коленях. — Надеюсь, что ты осознаешь, насколько это необходимо. — Несмотря на то, что учеба успела меня подзаколебать, я все прекрасно понимаю. Кроме того, я сам того захотел. — Парень только пожимает плечами, отправляя в рот мидию из паэльи, недавно поданной ему официантом. Хотя иногда и хочется взвыть, Чуя напоминает себе о конечной цели. Да, он останется деталью механизма. Но какой деталью — зависит от него самого. Даже если Огай рассчитывал на то, что Накахара придет к решению идти дальше и выше, он его не толкал в спину. Может быть и направлял, но это было настолько мягко, что грех его в чем-то обвинять. Даже учитывая свою преданность, на плечах Накахары все еще его собственная голова. — Ты делаешь успехи. Изуми. Вечно молчаливая, она поднимает свои глаза на Чую и улыбается, отрываясь от вылавливания клубники из взбитых сливок. — Ох, благодарю мисс, ваше мнение действительно важно для меня. Пусть парень и ерничает, но он не врет — получить похвалу от такого немногословного, сдержанного в своих эмоциях человека всегда приятно. Девочка похожа на белого кролика до поры до времени, а потому ее похвала звучит к тому же еще и мило. Но Накахара знает, как хорошо этот кролик умеет обращаться с холодным оружием. Как и ее наставница Кое. Опасные женщины в мафии, ох опасные. Но тут же вспоминает о предстоящем сегодня вечером мероприятии, и хороший расслабленный настрой тут же куда-то испаряется. Ему трудно ужиться с чувством, что теперь он вынужден существовать во многих рамках, в том числе рамках приличий и возложенных на него ожиданий. Озаки прекрасно видит его метания. — Расслабься. — Советует она, отпивая дорогое вино из бокала. Второй такой бокал напротив Чуи, но тот к нему даже не притронулся, что уже показатель. Нервозность не дает скинуть напряжение и просто приятно провести время в ожидании собрания. — Легко тебе говорить, ты-то уже привыкла к таким вещам. — И ты привыкнешь. — Не сразу ведь. Ну и что тут еще скажешь? Накахара на самом деле прав. Новичкам в любых областях первое время несладко. — Тебя там никто не съест и даже не покусает. — Посмеивается Кое, в уме отмечая, что единственным кусающимся там будет как раз сам Чуя. — На сей раз ты можешь просто прикинуться предметом интерьера, если хочешь, и никак не привлекать к себе внимания. А мы уж с Огаем присмотрим, чтобы ты никуда не влез, и к тебе никто не прицепился. — Вот уж спасибо! — смеется Накахара, но тянется к бокалу с вином. У Озаки получается достаточно разрядить обстановку. Внутри у Накахары ком противоречий и собственных невнятных ожиданий. Но Кое думает, что Чуя держится достаточно хорошо для своего темперамента. Огненные люди имеют свойство перегорать, но по нему незаметно, что тот собирается когда-либо угаснуть. Временные трудности — всего лишь временные трудности, не стоит придавать им большого значения. Этот этап всего-то надо пройти ради собственного становления. Если потребуется, Озаки готова рука об руку с Мори затянуть Чую на верхнюю ступень, если у того не хватит сил. Насколько она готова помочь, настолько же ясно понимает — этого не потребуется. Вино приятно расслабляет и снимает напряжение, и помимо всего прочего здорово улучшает Накахаре настроение. Если и есть в этом мире какая-либо константа, в которую стоит верить, и на которую не страшно положиться — это только ты сам. Если не знаешь, чего ожидать от реальности — ожидай от себя. Потому что нет в мире человека, которого ты знаешь лучше (иногда только думаешь, что знаешь, но не будем забивать никому голову). — На самом деле, — Продолжает Кое, — Это банальное сборище любителей разводить софистику. Один Эйс чего стоит. — Она вздыхает, демонстрируя, как ее все достали. — Огай не держит в организации бесполезные элементы, но мне кажется, что некоторым из этих приду…элементов требуется задать хорошей трепки. — Эйс? — Да есть один. Отвечает за игорный бизнес и прочие, связанные с этим, дела. Его отчеты самые косячные, а напыщенности и самолюбия с Монблан. Сразу видно, насколько невысокого мнения о нем Кое, раздражаясь банально от его упоминания. И, перенимая ее отношение, Чуя уже не ждет увидеть ничего из ряда вон. По виду того самого Эйса, когда Накахара видится с ним на собрании, можно сказать, что времени на свои волосы он тратит даже больше, чем Чуя. И вообще на себя в целом, выглядя как напыщенная статуэтка. «Некрасиво», — шепчет ему Кое. «Мне тоже не нравится», — вторит ей Накахара, и они оба тихонько посмеиваются, не смотря в сторону предмета своего обсуждения. Только-только подошедший босс поглядывает на парочку с иронией, которая под его взглядом принимает самый благопристойный вид. Остальные члены собрания подтягиваются постепенно, рассаживаясь по своим местам. Ничего особенно примечательно, и Чуя готовится искренне скучать. А, ну и еще держать оборону от заинтересованных взглядов, которые на него бросают окружающие. Рыжий юноша в зале так и притягивает взгляды, будто фонарь в ночи. Как своей внешностью, так и своим возрастом — младше него за длинным столом никого нет. Вопреки даже собственным ожиданиям, Накахаре оказалось спокойно. По одну руку от него босс, по другую — сестрица, и едва ли в мире найдется более безопасная во всех понятиях точка. А то, что для большинства собравшихся здесь, он представляется яркой, но мелкой рыбешкой — так это только пока. Когда-нибудь у него будет не меньше заслуг перед организацией, вот увидите. Хотя еще недавно Чуя думал, как он заколебался, и как не хочет иметь дела с верхушкой. Переменчив как погода в марте, но что тут поделаешь. В период своего становления любая система, любой живой организм переживает серию метаний и преобразований, будто бабочка в куколке. Или глупый щенок, превратившийся внезапно в матерого волка. А может и гончую, тут уж как повезет. Собрание начинается, и вокруг действительно обсуждают смертельно скучные штуки, вроде сократившихся поставок и волнений в отдельных областях города. Огай слушает и хмурится, лицо Озаки тоже приобретает озабоченное выражение. И Чуе это ох как не нравится. Проблемы? Неудивительно, в городе действительно завелось нечто, путающее планы организации. Это парень уже и сам понял. Сложно не догадаться, когда тебя пытаются поймать за хвост и отволочь чьему-то чужому боссу. Можно сказать, что проблемы организации Накахара физически испытал на своей шкуре. Мори, к слову, не вдаваясь в подробности, рассказывает о нападении на курьера в порту, но ни имени Чуи, ни Мичизу не звучит. И хорошо. Парню бы не хотелось привлекать к себе еще более повышенное внимание. К Тачихаре — тем более. Хоть кого-то он хотел оставить в уютном привычном мирке беззаботных (насколько это возможно) игр с законом и угона автомобилей. Взрыв в офисном здании тоже обсуждается, и Чуя вновь чувствует холодок, пробежавший по спине, от воспоминания о том, насколько близко это было. И снова его имени не раскрывают, когда говорится о свидетеле организации, видевшего произошедшее, так сказать, с первых рядов. Проблемы прочих организаций также разбираются по кирпичикам, что ведет к однозначному выводу — кто-то целенаправленно вредит всем и сразу, видимо, решив истощить силы основных столпов, на которых держится власть старых организаций. Черта с два. Огай и Кое за все это время успели стать для Чуи семьей, а свою семью он яростно будет защищать, сколь бы малы не были его силы.