Scene of the Crime

У Дазая весь дом такой неприлично огромный, как и гостиная. Стоя в ванной комнате, Чуя прикидывает, что она чуть меньше его спальни. И пол у этого мерзкого типа с подогревом. Не квартира, а какой-то дворец на минималках. Ага, а Дазай – принцесса с убийственным характером. Осаму без предупреждения выглядывает из-за приоткрытой двери с противной улыбочкой. Даже не начавший раздеваться Чуя смотрит на него с сомнением во взгляде. Сомнением в его умственных способностях. - Если у тебя не сильно мнущиеся вещи, то ты можешь засунуть их в стиралку – завтра будут уже чистыми и сухими. Заманчивое предложение. - А как ей пользоваться? – Чуя бросает взгляд на стирального монстра, выглядящего насколько внушительно, настолько и мудрено. Разве дорогая техника не должна быть интуитивно понятна? Дазай перестает заглядывать в комнату, являясь полноценно, чтобы показать, как обращаться с шайтан-машиной. - Включаешь, выбираешь программу, нажимаешь во-от сюда, чтобы включить сушку и жмешь старт. Все просто! – ага, просто. Тому, кто пользуется этой стиральной машинкой постоянно – может и понятно. А вот Чуе, который привык к простому и удобному функционалу, дизайнерское решение убрать почти все вспомогательные надписи с главной панели как-то не особенно понравилось. - Все-все, выметайся. – усвоивший технологию Чуя принимается выталкивать Дазая в коридор. – Организуй мне немного личного пространства. - В моем доме! – картинно возмущается тот. – Мне не дают находится в моей собственной ванной! - А ну иди нахер, вуайерист недоделанный. Неравный бой. Накахара, хоть и невелик ростом, зато силы в нем хоть отбавляй. Особенно после кучи тренировок, неплохо закаливших его. Конечно, всерьез Осаму не сопротивляется, поэтому выставляют его вон сравнительно легко. Он чему-то довольно посмеивается и уходит заниматься своими делами. - Не обрасти там водорослями! – только и бросает он, повысив тон. Чуя не отзывается, но в уме отвечает очередной непечатной фразочкой в его сторону. Включает воду, стягивает с себя всю одежду и закидывает в барабан. Легко находит упаковку с приятно пахнущими гелиевыми подушечками для стирки, вроде бы как правильно настраивает стиральную машинку и запускает ее. И, пока стираются вещи, отстирывает сам себя в ванной. Всяких баночек-скляночек у Осаму оказалось немного, так сказать, прожиточный минимум. Накахара смиряется с его шампунем и отсутствием бальзама-ополаскивателя для волос, уже предвкушая, как сложно будет ему расчесаться. К слову, об этом: плойки дома у Дазая тоже явно не предусмотрено. Какой отстой. Шампунь пахнет из разряда обыкновенного мужского парфюмированного, что даже в чем-то разочаровывает. Сам Чуя любит травянистые запахи, но от Дазая он ожидал чего-то…менее ординарного? Ванна размером примерно с три, а то и четыре среднестатистических ванны достаточно просторная и глубокая, чтобы в ней можно было попробовать утопиться. Суицидальных наклонностей у Накахары не наблюдается, но ощущения ему определенно понравились. Поэтому предостережение Осаму о том, чтобы Чуя не оброс водорослями, оказалось очень кстати: из воды парень вылез только тогда, когда та почти полностью остыла. И только сейчас, с ног до головы укутавшись в мягкое чистое полотенце, пахнущее кондиционером для белья, Накахара понимает свою роковую ошибку. Во что, мать его, ему теперь одеваться? Абсолютно вся одежда, включая нижнее белье, оказалась в стиралке. Ой и идио-от. В итоге Чуя, окуклившись в полотенце, выплывает из ванной, чтобы найти Осаму снова за работой. Тот, услышав шлепанье босых ног по полу, поднимает взгляд и давится смехом, смотря на недовольного краснеющего Накахару, похожего на махровую гусеницу. - Чего пялишься. – бурчит он, кривясь. – У меня беда. И Дазай знает, какая, догадываясь о грядущих проблемах уже тогда, когда демонстрировал Чуе, как обращаться со стиральной машинкой. Догадываясь, но не делая ничего, чтобы этого предотвратить. - У меня нет одежды. Я все отправил стирать. Осаму безжалостно заливается смехом. Ну и мудак. - Ой бедняжечка. – он осторожно двигается с ноутбуком подальше от негодующего парня. – Ну ничего, я тебя спасу. - Если ты сейчас не прекратишь ржать, то спасать придется тебя. – Чуя угрожающе надвигается. Насколько вообще угрожающе может надвигаться махровая гусеница. Вообще-то такого Накахару ужасно хотелось потискать, но даже в таких условиях подобные телодвижения все еще несли угрозу для жизни. Это все равно, что лезть обниматься с дикой неприрученной собакой, которая при твоем приближении начинает недвусмысленно скалиться и рычать. Дазай снисходит до того, чтобы порыться в шкафу и вытащить свою спортивную легкую футболку и шорты на завязках, которые Чуя сможет затянуть под свой размер. Накахара принимает одежду с видимым неудовольствием: ему совсем не мила перспектива ночевать в чужих шмотках. Еще ладно, если бы это были Тачихара или Акутагава, но это же, бля, Дазай. Пиздец во плоти. И Накахара собирается спать в его квартире в его же одежде. Закачаешься. - Чувствую себя просто сказочным идиотом. – зачем-то сознается Чуя, раздосадованный собственными перспективами. - Не суди себя так строго, с кем не бывает. – легкомысленно пожимает плечами Осаму, напротив, пребывающий в прекрасном расположении духа. Хоть прямо сейчас сдавай экзамен на доброжелательность – высший балл гарантирован. Накахара уползает одеваться, попутно решив просушить голову полотенцем. Вышло нечто монструозное, со всклоченными волосами. Да-да, тот самый уже единожды упомянутый взбесившийся серпентарий медузы горгоны. Точнее определения и не придумаешь. Ко всему прочему и еще одежда эта – идеально чистая, но все еще с чужого плеча. Большеватая футболка и аналогичные кое-как затянутые на себе шорты, благо что выше колена совсем на немного. Чуя решает, что на этом и мятном средстве для полоскания рта его минимальный долг перед гигиеной выполнен. - У тебя есть фен? – Накахара снова теребит только было снова устроившегося за работой Дазая. Тот покорно плетется выдавать Чуе требуемое, откопав даже диффузор для фена – теперь стать дурацким облаком Чуе с его вьющимся волосом не грозит. Ах, ну да, у Осаму же тоже волос не прямой. Интересно, а мягкий? Надо будет пощупать. Что, собственно, весьма необычный порыв для Накахары, которому не придается ровным счетом никакого значения. Забавно, что на сей раз у него нет даже и мысли о том, чтобы «не прикасаться ко всякой пакости». Чуя по-хозяйски инспектирует чужую квартиру, выбирая место для своего ночлега. И в итоге его внимание падает на реально здоровенную кровать Дазая. Серьезно, в такой при желании можно не только не соприкасаться, но вообще находится на расстоянии как от Юпитера до Земли. Поэтому Накахара, презрев собственные треволнения, останавливает выбор именно на ней. Если Осаму снова к нему сунется – получит в челюсть. Вот незадача: одеяло у Дазая одно. Приходится снова его дергать и требовать дополнительное в свое единоличное пользование. - Так ты собираешься греть мою постель? – иронично интересуется в ответ такой оказии Осаму, но одеяло достает. Чуя из такого во век бы не вылазил. Особенно в чистом постельном белье это одеяло похоже на рай. Собственная постель, вероятно, обидится на такую вопиющую измену, но ничего с собой поделать Накахара не может. Гнездится в чужой кровати, решая, что с таким одеялом никакая пошлая гадость ему сниться не посмеет. И где вся нервозность, которой было пронизано все его существо по дороге сюда? Дазай считает, что Чуя преступно милый и домашний в таком виде. Такого его хочется навсегда оставить при себе и никому не отдавать. Хорошо бы, чтобы и у самого Накахары всегда оставалось подобное мирное настроение. Но он – непредсказуемая стихия, изменчивая, словно погода в море. Никогда не знаешь, в какую сторону в следующую секунду подует ветер. Сам Чуя думает, что ночь здесь не так уж и плоха. Отсутствие собственной одежды нервирует, ему было бы намного приятнее, будь с ним его любимая пижама, но тут уж как. Что имеем, тому и рады. Наутро ему полагается явиться к Кое, чтобы снова грызть гранит науки и не только. Поэтому он торопится заснуть, пока Дазай снова уходит работать. Тем лучше – ничье присутствие не мешает засыпать. Огни далекого города, оставшегося внизу, не тревожат приятную темноту спальни. Поэтому провалиться в сон удается легко и просто. А Осаму приходится еще долго уставшими глазами вглядываться в монитор, пытаясь разобраться с убийственным количеством единовременно возникших задач и навалившихся тяжелым монолитом проблем. Но сидеть и послушно корпеть над работой невыносимо, когда в кровати, уютно свернувшись, спит теплое маленькое зло. Которое точно не обрадуется, если Дазай в ночи полезет его тискать. Но, как уже успелось выясниться, Чуя спит достаточно крепко, чтобы не проснуться в определенный момент и не отвесить леща. Поэтому, плюнув на бесполезное занятие, Осаму уходит в душ, чтобы с чистой совестью завалиться спать. Завтра его снова ждут проблемы, но, вы угадали, это будет завтра. Он злонамеренно ложится поближе к Накахаре, отвернувшемуся лицом к окну, и пытается распутать одеяльный кокон. Получается плохо, но в конце концов удается отобрать у Чуи его одеяло и затащить под свое собственное. Дазай утыкается носом в его шею, игнорируя щекочущие рыжие прядки. Получается очень уютно, и оттого остро хочется завести себе вот такого сонного Чую на постоянной основе. Можно и не только сонного. Но у себя и насовсем. Только вот есть у него одна дурная привычка. Просыпаться раньше Осаму и, ожидаемо, негодовать на его руки, обвивающие Чую за талию. И на то, что они с какой-то радости под одним одеялом. Или, что еще хуже, беззастенчиво обнимаются. Да, за ночь Накахара, видимо, как-то уловчился развернуться в кольце чужих рук и оказаться с Дазаем лицом к лицу. Обняв его, словно тот был плюшевой игрушкой, да еще и ногу на него закинув, Чуя провел всю ночь. Спасибо-спасибо-спасибо-спасибо, что этой ночью обошлось без снов! Чуя выпутывается из чужих объятий (для начала еле-еле распутав свои собственные), тихо матерясь себе под нос. Драться не лезет только из соображений, что не слишком прилично бить хозяина дома, на ночь в котором остался. Дазай от такого просыпается, но виду не подает, все еще лежа с закрытыми глазами и контролируя собственное дыхание. Накахаре и невдомек, что над ним сейчас мысленно потешаются. Он не слишком грациозно слезает с кровати на пол и уходит в ванную – сражаться со стиральной машинкой за собственную одежду. Осаму остается в одиночестве валяться в кровати, сладко потягиваясь: высыпаться рядом с Чуей получалось просто замечательно. И на сей раз даже без последствий. Хотя, вспоминая прошлый раз, когда Накахара попытался его задушить, Дазай мог честно признаться: он не против таких последствий. В ванной переодевается локальное стихийное бедствие, являясь назад в свежевыстиранном, но все еще недовольном виде. - Проснулся-таки. – звучит уж очень недобро. - Под аккомпанемент твоей ругани сложно не проснуться, радость моя. – Осаму намеренно подначивает. Чуя решает, что за двадцать четыре часа в обществе Дазая ему положен такой колоссальный кармический плюс, что с ним теперь просто обязано случиться какое-нибудь масштабное чудо. Он довольно оперативно сваливает от Осаму, спеша назад в поместье Озаки. Чуда не случается. Там его прямо с порога накрывает плохими новостями: ночью на босса было совершено покушение. Тот, хоть и пострадал, но несерьезно, и сейчас находится у себя в «лазарете» в окружении телохранителей. Что тут же делает Накахара? Стремглав бросается к Мори. Тот чинно сидит в кровати в окружении верных ему людей, что-то обсуждая с ними. Больничная одежда на нем смотрится ужасно неправильно. Чуя привык видеть босса по другую сторону болезненного состояния, здоровым и деятельным. Не верится, что он мог быть ранен. Не верится, что его жизнь могла оказаться в опасности. Не верится, но так оно и есть. - Босс! – подлетая к кровати Огая, Чуя похож на встревоженного щенка, узнавшего, что с хозяином что-то случилось. - О, а вот и ты. – улыбается он, - Заставляешь себя ждать. - Я прошу прощения! – Чуя низко кланяется. – Мори, что случилось? - Немного поцарапали. – отвечает он, явно преуменьшая собственное ранение. С Накахарой он ведет себя мягко, видя в нем своего воспитанника. Окружающие даже несколько ошеломлены такой сменой поведения. Но, в конце концов, это же Огай Мори. Даже фокуснику не уследить за сменой масок в этих руках. Чуя злится на весь мир и почему-то на себя самого. Потому что он-то эту ночь уютно провел в чужой кровати (и чужих объятиях, но это мы опустим), довольный жизнью и собой. Понятное дело, что его не было и никак не могло быть рядом с боссом в момент нападения. И что бы он смог сделать? А кое-что да смог бы! Он все лучше и лучше дерется в рукопашную, дай ему в руки нож – и он смог бы выйти один на один с превосходящим его физически противником. Вот бы нормальное оружие… - Нет. – внезапно отрезает Огай, заметив опасный блеск в глазах своего протеже. – Даже не думай об этом. - Но я же еще даже ничего не сказал! – недовольно поджимает губы Накахара, понимая, что его раскрыли. - Ты продолжишь обучаться в том же режиме, что и раньше. Хочешь быть полезен – учись как следует. Окружающим лишь остается молча наблюдать, как их босс опекает какого-то шебутного мальчишку. Разве что Хироцу из всего этого сборища прекрасно знал и понимал, за что Чую так берегут. Но у него, к сожалению, были дела, поэтому ему пришлось удалиться, существенно снизив градус понимания окружающих в закрытом пространстве больничной палаты. Когда Чуя, которого мягко выставляют, выходит в коридор, то сходу наталкивается на Мичизу, неглубокомысленно пинающего стенку. - Какие люди и без охраны! – восклицает Накахара, стряхивая постылое напряжение. - Это я должен был тебе сказать! – Тачихара прерывается, бросаясь тут же тискать друга и лохматить его и без того беспорядочные волосы. После ночевки в чужом доме Чуя выглядел немного непривычно. – А я уж начал думать, что ты забыл о существовании старого товарища. - Ой, да не драматизируй, древняя рухлядь. - От ветоши слышу! Трогательное воссоединение прерывает Рюро, взявшийся незнамо откуда. - Тачихара, нам пора. Чуя цепляется на манер репья, действительно хватаясь за рукав Мичизу и полу одежды Хироцу. Чтобы не сбежали. Все от него отделаться пытаются, что Мори, что эти. Ну уж нет! И если против воли босса как-то не попрешь, то до мнения всех остальных Накахаре большого дела нету. - А куда это вы собрались? - А тебе зачем? – подозрительно интересуется Мичизу, тыкая друга в щеку. Тот хочет откусить ему палец, но сдерживается. - Пока не знаю, но может быть я хочу с вами. Тачихара обращает свой взор с немой просьбой о помощи Хироцу. Но тот, кажется, не имеет ничего против. А смысл бороться со стихией, когда можно обойтись малыми жертвами? - Проконтролировать какую-то сделку. – сознается Мичизу, поняв, что подмоги ждать неоткуда. – Я буду за компанию, сказали, чтоб опыта набирался. - Отлично, я тоже хочу опыта набираться! – проказливо ухмыляется Накахара, уже и позабыв, что ему вообще-то велели выкинуть всякое такое из головы и учиться. Возражающих не нашлось (ни у кого нет тяжелой артиллерии, чтобы возражать), и Чуя отправился вместе с Хироцу и Тачихарой. И у него настолько поднялось от того настроение, что он даже послушно уселся на заднее сидение темного простенького седана. Ну да, когда занимаешься чем-то незаконным, то лучше особо не выделяться. На то же сидение к Накахаре усадили еще и Мичизу. - Мы что, в детском саду, чтобы рядышком сидеть? Может нам еще и за ручки взяться? – разворчался тот. - Так. – Чуя, развлекаясь, решил прикопаться – Звучит, будто ты против того, чтобы держаться со мной за руки. Это обидно, знаешь ли! Слышно, как у Тачихары происходит разрыв шаблона. Шалость удалась. - Да я, блин, не про это! – он бурно жестикулирует. – Я про то, что меня тупо сместили с сидения, чтобы я… - Ты. Не Хочешь. Держаться. Со мной. За руки. – Накахара неумолим. Мичизу разражается руганью, и Чуя с довольным смешком облокачивается на спинку сидения, переводя взгляд в окно. Давно он не виделся со своими друзьями. Даже с Дазаем, страшное дело, он теперь видится чаще. И с Достоевским переписывается чуть ли не больше, чем с тем же Тачихарой. Неправильно это все как-то. В салоне пахнет дешевым освежителем воздуха, Мичизу рядом продолжает ворчать и агрессивно скроллить ленту твиттера. Накахара, успевший за это утро переволноваться аж несколько раз, пережив эмоциональный всплеск в первую же секунду после пробуждения, прикрывает глаза, ощущая, как автомобиль мягко выезжает с парковки. Ему нужно оружие. Огнестрельное не подойдет, у него нету на него лицензии, еще от Мори прилетит, если это все вскроется. Но как на счет хорошего ножа? Не раскладной нож, каноничный для шпаны в подворотнях, и, не дайте боги, кухонный, чтобы походить на испуганную домохозяйку из хорроров. Нет, ему нужен хороший нож, которым при желании можно будет вскрыть грудную клетку противнику. Не с голыми же руками, как это было пару недель назад, на агрессора кидаться. Так-то Чуя уже довольно опасный противник. Просто ему нужна своя тактика. Ну и оружие, само собой. Холодное. К нему Накахара питает какое-то особенное чувство. Босс все равно не одобрит. Что там на счет Дазая? Помнится, он теперь должен Чуе желание. Вот и чудесно, пусть отрабатывает, для него достать для Накахары годный нож труда не составит. На такое и желание слить не жалко. И, пока сам не передумал, тянется за телефоном, чтобы быстро набрать сообщение Осаму. «Я придумал, что мне от тебя нужно. Мне нужен хороший нож, который можно было бы использовать для самообороны. Ну и для нападения тоже. Достань мне его – и мы в расчете.» Послание уходит, и почти мгновенно телефон пиликает оповещением. Уже ответил. «Ты всегда можешь остаться у меня еще на одну ночь.» - и череда дурацких смайликов. - Чооо? – внезапный Мичизу над ухом уходит в ультразвук, резанув по нервам. Он-то знал, как записан Дазай в телефоне у Чуи. И ведь подсматривал, засранец. - Сейчас кто-то у меня отхватит! – Чуя лезет драться. – Тебя мама в детстве не учила, что нехорошо подсматривать чужую переписку? - Все мои грехи обнуляются, потому что тако-ое пропустить ну никак нельзя. Ай! – Тачихара справедливо получает по зубам. – Больно же! - Заткнись! – Накахара шипит, потрясывая рукой с обкусанными костяшками пальцев. – Фу, ты слюнявый. – и демонстративно вытирает кисть о чужую одежду. Мичизу делает вид, что страшно обиделся, и они не разговаривают аж целых пять минут. - А я тебе не скажу, как там дела у наших Акутагава и Хигучи. – наконец-то выдает Тачихара. - А как у них дела? – интересуется в ответ Чуя, подозревая, что тут нечто неладное. И угадывает. - А они теперь встречаются. – Мичизу хихикает. – Все втроем. Вау. Вот это новости. Пока тут Накахара узнает пределы своей выносливости и душевного равновесия, другие строят отношения. Впрочем, ничего удивительно, этого стоило ожидать хотя бы по тем взглядам, которые то и дело ловил Чуя на прошлых посиделках. На прошлых и последних за все последнее время. Да уж. Невесело как-то. Всю жизнь своих друзей мимо пропускает, что тоже вполне ожидаемо, но все еще обидно. - А что же ты? – пришло время ехидничать. – Один как сыч? - Ну у меня же нет охуенно красивого и богатого ублюдка, который бы прострелил мне ногу. – в ответ кривляется этот…мудак. - А не охуел ли ты? – возмущается Чуя вполне себе обоснованно. Он тут не может придумать, как отделаться от этой напасти, а друг еще и гиенит над ним! Как будто это Накахара по своему желанию пускает его в свой дом, варит ему кофе или печет с ним блинчики. Или остается у него и спит в его кровати. И… Хватит. Не надо продолжать! Даже собственное сознание восстает против него. Почему все вокруг только и делают, что напоминают ему о существовании Дазая? Чуя хочет поместить себя в информационный вакуум, чтобы до него не добралось больше не единого упоминания об этом человеке. Хватит. Врунишка. Врет даже не окружающим – себе. И старается скрыться от своих внутренних демонов. Но это невозможно. Возникшая сила притяжения уже не отпустит, продолжит бить на поражение. Накахара подспудно боится, что в таких отношениях от него ничего не останется. Его убеждений, его злости, его антипатии. Его личности в изначальном, неизменном виде. Но он забывает, насколько изменчива человеческая суть. И его – в том числе. Начать мстить по-крупному ему не дает внезапная остановка: приехали. Тачихара довольный тем, что его жизнь продолжается, выскакивает из машины. А Чуя убеждает себя в том, что он выше того, чтобы погнаться за Мичизу с целью надавать ему по шее. - Да иди ты уже сюда, не буду я тебя убивать. – раздраженно окликает Накахара, когда, попытавшись нагнать Мичизу шагом, выясняет: если он подойдет ближе, чем на парсек, то Тачихара позорно сбежит. - Это все хитроумная ловушка! – открещивается эта зараза. - Да не ловушка, подь сюда. Хироцу за все время поездки успел почувствовать себя воспитателем в детском саду, но голос на эту тему не подает и к порядку не призывает. Святой человек, даром, что занимается сплошь незаконной деятельностью. Стоит Мичизу приблизиться, как его тут же варварски грабят: отбирают нож бабочку, за которую некогда ему пришлось выложить немалую сумму. Хорошая вещь, и расставаться с ней ее хозяин решительно не готов. - Э! Ну-ка руки убери. - Да не боись, я верну. – поздно, Чуя уже отобрал нож и возвращать на базу его отказывается. – Так и быть, в целости и сохранности. В конце концов они перестают напоминать клоунов, сбежавших из цирка, и стараются вести себя прилично, когда они прибывают на место собственно сделки. Близко подходить сам Накахара отказывается, отходя подальше и собираясь устроить геноцид сигарет. Тачихару Хироцу бескомпромиссно забирает вместе с собой, хотя тому тоже не очень хочется близко соваться ко всяким незаконным делишкам, пусть он и промышляет угоном. Это – одно дело, а оборот наркотиков, по части которых сегодня и состоятся переговоры на нейтральной территории – другое. Чуя подпирает спиной какую-то недостройку: видимо, хозяин, начавший отстраивать дом, в процессе обанкротился, оставив стоять никому ненужный недостроенный скелет. И ведь такой хороший наблюдательный пункт – площадка, где собрались люди босса и члены какой-то другой организации (Накахара не вдавался в подробности, ему неинтересно) как на ладони. И эта мысль почему-то цепляется к Чуе, заставляя того напрячься. Вообще дурацкое место для проведения сделок. Ну и что, что нейтральная территория – в порту и то побезопаснее будет. Но это, грубо говоря, территория Мори. А здесь эта недостройка дурацкая и частокол давно нежилых домов, таращащихся незрячими глазами на собравшихся портовых. И никогда не угадаешь, какой из темных окон-глаз окажется зрячим. На этой ноте Накахара краем глаза различает слабый отблеск в одном из оконных проемов недостройки. Слышится выстрел.