Ударь меня нежно

«Мне действительно стоит почитать что-нибудь по психологии или сексологии — нормальное», — Гермиона закрыла толстый растрёпанный фолиант с многообещающим названием «Что нужно знать молодой ведьме о таинстве соития», отнесла обратно на полку и, попрощавшись с мадам Пинс, пошла в башню. Не сказать, что она зря потратила время на чтение, наоборот. В книге нашлось несколько очень полезных заклинаний и множество не нужных самой Гермионе, но забавных или внушающих определённые опасения, о которых стоило рассказать Гарри. В общей сложности она исписала полтора стандартных свитка. Очищающие и предохраняющие чары, заклятья тишины и отвода глаз, сонные и пробуждающие, лёгкие и сильные чары возбуждения — и любовных эликсиров не надо! Зелья, помогающие зачатию и обеспечивающие рождение только мальчика или только девочки. Там были даже чары, позволяющие ведьме почувствовать максимальное удовольствие, «невзирая на несовпадение размеров» — Гермиона даже не сразу догадалась, о чем речь, а, догадавшись, чуть не сгорела от стыда! А ещё там был целый раздел, посвящённый действиям ведьмы во время секса. И там советовали такое… Читать стыдно! А оторваться — невозможно. Гермиона невольно подставляла в возникающие от чтения картинки себя и Гарри, и от этого горели щёки, а между ног очень скоро стало влажно. И было совершенно ужасно осознавать, что кто угодно может застать её за таким неприличным чтением. Ну, не совсем кто угодно — книга хранилась в Запретной секции, мало у кого есть сюда постоянный допуск. Гермиона выпросила свой у Слагхорна — и была уверена, что тот пошёл ей навстречу только из-за Гарри. «Подруга Мальчика, Который Выжил» — статус куда серьёзнее, чем староста и лучшая ученица. Но ведь она искала другое, совсем другое. Конечно, советы, как ублажить мужчину и получить удовольствие самой — пригодятся, мама ей такого не рассказывала, к тому же часть способов была магического характера — чары, зелья и даже кое-что из трансфигурации. Будет интересно испытать. Но Гермиона не понимала, нормально ли то, что с ней происходит. Подростковые гормоны и желание целоваться и обжиматься — это одно. И совсем другое — потребность, чтобы Гарри постоянно был рядом, был с ней. Ревность — острая, выводящая из себя, доводящая иной раз до бешенства и жестоких выходок, как тогда с Ромильдой. А ведь сам Гарри вовсе не давал поводов его ревновать! В любви Гермиона оказалась собственницей до такой степени, что это пугало даже её саму. Не желала делить Гарри ни с кем — о соперницах и речи не шло, но с Дамблдором, Орденом Феникса и всей Магической Британией — тоже. Он — её и только её. Гермионе безумно нравилось, когда Гарри признавал это. Когда говорил, пусть даже в шутку: «Я весь твой». А тот вечер, когда он полностью отдал ей инициативу, предложил делать всё то, что обычно делают с девчонками парни? Стоит вспомнить, и у неё пылают жаром щёки и горячеет между ног. Она ведь видела — тогда ему хотелось распустить руки, трогать её в ответ. Но он сам предложил ту игру. И сдержался. А потом сказал, что было здорово и что он с удовольствием как-нибудь повторит! Если бы была возможность поговорить с мамой! Но с этим придётся подождать до рождественских каникул. Да и страшновато, ведь родителям нужно будет сказать, что они с Гарри теперь пара и летом поженятся. Гермиона была абсолютно уверена, что эта новость маму с папой не порадует. А если ещё и начать советоваться по поводу интимной жизни… Ой, нет! — О чём задумалась? — Гарри перехватил её на полпути, как будто специально поджидал здесь, в безлюдном коридоре. Обнял, зарывшись лицом в волосы, и шумно вдохнул. — Так вкусно пахнешь. — Книгами? — пошутила Гермиона. Гарри шутку не поддержал, ответил серьезно: — Пергаментом и чернилами, зельем, которым мадам Пинс обрабатывает книги, и ромашковым шампунем. Твой запах. Обожаю его. Наверное, именно так пахнет для меня амортенция. — Кстати, неплохо бы проверить, — пришла вдруг идея. — Просто чтобы ты знал. — Чтобы опасался, учуяв именно эти запахи не от тебя? — Если честно, я не думаю, что для тебя будут именно эти запахи. Мне кажется, должно быть что-нибудь, связанное с полётами. — Полироль для мётел? Мне нравится, как она пахнет. — Может быть. — Давай сходим к Слагхорну и попросим понюхать? У него наверняка есть. — Отлично придумал, Гарри. Профессор Слагхорн с радостью поболтает с тобой. — С нами. Ты ведь идёшь со мной? Не ври, что тебе не интересно, — а сам уже шёл в сторону слизеринских подземелий — конечно же, не выпустив её из объятий. А Гермиона подумала — упустили момент, надо было проверить на тех конфетах! Вот что получается, когда думаешь не мозгом, а гормонами… Профессора просьба позабавила. Как и объяснения Гарри: — После того случая с конфетами боюсь, что у кого-нибудь получится. Как говорил профессор Грюм: «Постоянная бдительность!» — Ваша мама тоже боялась одно время, — припомнил Слагхорн. — Пока ей не объяснили. На самом деле любовными зельями в нашем мире пользуются гораздо реже, чем опасаются узнавшие об их существовании магглорождённые. Некоторые побочные эффекты опасней для соблазнителя, чем для жертвы. Амортенция, самое сильное и самое опасное из любовных зелий, если пользоваться ею достаточно долго, привяжет к объекту страсти так, что без него не сможешь жить. Кроме того, зачатые под амортенцией дети часто вырастают эмоционально ущербными. — Волдеморт, — прошептал Гарри. Слагхорн вздрогнул. — Прошу вас, Гарри… Хогвартс безопасен, но не упоминайте его имя. Поверьте, эта дурная привычка однажды может сыграть с вами весьма злую шутку. — Почему? Дамблдор всегда так говорит. — Дамблдор может себе позволить — обладатель этого имени как минимум опасается встречи с ним. Но зачем Альбусу нужно, чтобы и вы не боялись призывать на себя гнев этого… нет, уже не человека, к сожалению. А какой талантливый был юноша... да… — Слагхорн вздохнул и помолчал, а потом вдруг спросил: — Гарри, неужели вы верите, что все, абсолютно все маги, кроме Альбуса Дамблдора, без причины трясутся от страха перед бессмысленным набором звуков? — По правде сказать, именно так мы и думаем, — дерзко ответил Гарри, а Гермиона, кивнув, дополнила: — Трудно не считать трусами тех, кто спрятался за младенца тогда и продолжал прятаться за ребёнка все эти годы. — О бесстрашие юности… и юношеская же бескомпромиссность. В ту войну на имя Того, кого мы не называем, наложили табу. Вы много читаете, мисс Грейнджер — вам попадалась эта информация? — Нет, — уверенно ответила Гермиона. — Я бы запомнила. Я знаю, что такое табу у обычных людей, а у магов? — Вы-Знаете-Кто слышал, когда называли это имя. К дерзнувшему его произнести тут же являлись Пожиратели Смерти. Это очень сложный ритуал, и обратной силы он не имеет — то есть и сейчас, произнося это имя, вы можете накликать на себя беду. Он слышит. И никто не знает, когда он снова решит напомнить всем, почему его имя стало запретным. — Ты больше не будешь так говорить! — Гермиона обернулась к Гарри, схватила его за руку. — Только если появится очень веский повод захотеть, чтобы этот урод свалился тебе на голову! — «Этот урод» тоже звучит неплохо, — ухмыльнулся Гарри. — Как скажешь, милая. Простите, профессор, я вас расстроил. Мы говорили об амортенции. Если она так опасна, почему же не запрещена? — Много ли толку в запретах? — вопросом на вопрос ответил Слагхорн. — Вы ведь уже знаете о Непростительных? — Нам показали их на четвёртом курсе. — А говорили вам о способах, которыми можно обеспечить выполнение запрета? — Азкабан, — ответил Гарри. — Нет, — покачала головой Гермиона. — Азкабан не обеспечивает выполнение запрета, а наказывает за его нарушение. И то лишь в том случае, если преступника сумеют поймать и доказать его вину. — Браво, мисс Грейнджер, — профессор Слагхорн несколько раз свёл пухлые ладони, изображая аплодисменты. — Нет способов, чтобы заставить любого волшебника никогда не применять эти заклинания, если тот в принципе на них способен. С зельями то же самое. Можно запретить к продаже часть ингредиентов, но если вам очень сильно нужно, вы купите их напрямую у поставщика либо добудете иным способом. То же самое относится и к готовым зельям. Зелье удачи, Феликс Фелицис, запрещено принимать в определённых ситуациях. Полагаете, многих это останавливает? И каждый надеется, что сумеет обойти контроль. Что касается амортенции, сварить её способен даже очень слабый волшебник, почти сквиб. Нужны лишь тщательность и внимание. Но все случаи применения этого зелья в школе — либо юношеская глупость, либо дурная шутка. Потому что его действие легко распознать, если вокруг люди, которые вас знают, а распознав — помочь жертве освободиться от воздействия. Ничего сложного и даже ничего опасного, пока не зашло слишком далеко. — Я думаю, Ромильда сделала это по глупости, — задумчиво сказала Гермиона, — а вот Гринграсс… Не знаю, зачем, но она точно не глупа. — Вы хотели понюхать, — Слагхорн скрылся в подсобке и вскоре вышел с флаконом в руке. — Прошу. Гарри выдернул пробку и втянул запах. Расплылся в мечтательной улыбке. — Мы оба были правы, Гермиона. Твой шампунь и полироль для мётел. А ещё — шуба Хагрида. — Шуба Хагрида?! — в один голос воскликнули Гермиона и Слагхорн. — Ну да, — кивнул Гарри. — Ничего странного, если подумать. Ведь это Хагрид рассказал мне, что я волшебник, с ним я впервые попал в Косой переулок. Можно сказать, что Хагрид для меня даже более волшебный, чем Дамблдор. А под его шубой я спал в ту ночь, когда мы познакомились. В свой одиннадцатый день рождения. «Чего ещё я о нём не знаю?» — Гермиона редко видела на лице Гарри настолько счастливое выражение. Нет, она знала, конечно, что именно с Хагридом тот ходил за покупками к Хогвартсу. Гарри ещё на первом курсе рассказал, в самом начале, как раз когда они только-только встряли в эпопею с философским камнем. Но что должно было случиться, чтобы в свой день рождения в одиннадцать лет он спал, укрывшись хагридовой шубой? Они распрощались с профессором Слагхорном и, не сговариваясь, вышли на улицу и свернули к хижине Хагрида. Пусть погода неподходящая для прогулок, разве дождь и ветер — препятствие, если хочешь навестить друга? По пути Гермиона сказала лишь одно: — Я не удивлюсь, если когда-нибудь шуба Хагрида запахнет полиролью для метел. Он, в конце концов, может просто помочь мадам Хуч. Но вряд ли решит постирать свою шубу в моем шампуне. Так что будь бдителен, Гарри! — и они дружно рассмеялись. Хижина Хагрида была пуста. Может, он патрулировал Запретный лес, а может, пошёл навестить братца. Или попросту отправился в «Кабанью голову» погреться бутылкой-другой огневиски. — Надеюсь, обойдётся без нового Норберта, — Гарри, кажется, тоже подумал о «Кабаньей голове». И вдруг спросил: — Что искала в библиотеке, расскажешь? Ведь все уроки у тебя уже сделаны. Гермиона аж зажмурилась от смущения. Не только из-за книги, которую читала, но и потому, что вдруг подумала: а ведь кто, как не Гарри, в первую очередь имеет право знать о тревожащих её мыслях? Тем более что эти мысли связаны с ним. — Расскажу, и не только о библиотеке, — решилась она. — Но нужно место, где никто не услышит. — У нас есть такое место. — Гарри достал мантию невидимку, одним ловким движением накинул сразу на обоих и прошептал в ухо: — Дорогая будущая миссис Поттер, разрешите сопроводить вас в Выручай-комнату. Его рука обняла за талию, но тут же сдвинулась выше, к груди. Гермиона в ответ лишь прижалась теснее: ей это нравилось. Рядом с Гарри собственные сомнения начали казаться глупыми и наигранными. Да, она хочет всегда быть с ним, хочет прикосновений, ласк, поцелуев. Хочет каждый вечер в Выручай-комнате изучать его тело и разрешить ему изучать своё. Но разве это плохо? Ведь у них всё серьёзно. Она будущая миссис Поттер — и знал бы Гарри, как на неё действуют эти три слова! Снимают запреты, разрешают потакать собственным неприличным желаниям, да и желаниям Гарри — тоже. Шепчут: «Можно всё, лишь бы это нравилось и тебе, и ему. Пробуй, не бойся экспериментов! Будь смелой, будь решительной, и откровенной — тоже». Наверное, её мысли ушли в слишком уж определённом направлении, потому что Выручай-комната предоставила им широкий диван перед горящим камином и мягкий, с длинным ворсом ковёр на полу у дивана — ничего больше. Огненные блики плясали на белом ворсе ковра, на гладких кожаных боках дивана — и это было единственным освещением. — Я сказал бы «уютно», но на самом деле это скорее… м-м-м, возбуждает? — Гарри лукаво улыбнулся и обнял крепче. — Ты неожиданная. Я думал, мы идём сюда говорить о книгах. — Ты так не думал! — смеясь, возразила Гермиона. — И зря, потому что я действительно читала сегодня книгу, о которой хочу тебе рассказать. Она о… — Гермиона сглотнула и постаралась выговорить следующее слово спокойно и как ни в чём не бывало: — О сексе. Для ведьм. — И ты внимательно её изучила, — голос Гарри изменился, стал напряжённым и… ожидающим? — И сделала выписки, — шёпотом призналась Гермиона. — В ней нашлось очень много интересного. И полезного. И немыслимого с точки зрения обычных людей. Я потом расскажу тебе, если захочешь. — Лучше покажи. — Гарри, не говори так, никогда так не говори! — Она отстранилась, совсем немного, чтобы легче было поймать его взгляд. — Ты не знаешь, что там было. Не всё тебе понравится. — Но ведь я говорю это тебе, а не кому-нибудь ещё, — так же серьёзно возразил Гарри. — Тебе я верю, ты никогда не станешь действовать мне во вред. А если просто захочешь, ну, изучить вопрос поглубже или попробовать что-нибудь интересное, то знай — я всегда рад помочь. Итак, что же ты вычитала в той книге, моя будущая миссис Поттер? — Очень много способов, как ведьме получить удовольствие, и я совсем не против изучить вместе с тобой их все, — краснея, прошептала Гермиона. — Хочешь начать прямо сейчас? — А разве мы не начали давным-давно? Когда ты первый раз снял с меня лифчик? Заметь, я молчу о поцелуях, хотя твои поцелуи — это нечто! — Гермиона пыталась скрыть за игривым тоном смущение, но с изумлением понимала, что и вправду перестаёт смущаться. Как там было в той книге? «Истинная ведьма потакает своим желаниям, а ежели её мужчина против этого, всегда может оставить его в заблуждении»? Как хорошо, что Гарри — не против!