Свят, Свят, Свят, Господь Бог Саваоф! Полны небеса и земля славой Твоей. Осанна в вышних.
— А вы, деточка, та самая Гермиона, верно? Абраксас красивый, и у него бархатный, глубокий голос. Его ладонь горячая, немного грубая, но кончики пальцев нежные, почти как у девушки. А ещё он сильный. Осторожно потянув её на себя, Абраксас поднимает Гермиону на ноги, а когда она неуклюже пятится, подхватывает, не давая упасть. Склонившись над её лицом, он довольно улыбается, немного по-сердцеедски. — Д-да, — Гермиона выходит из ступора и отталкивает его от себя, — верно. — Если вы здесь, мисс, — Абракас прищуривается, — тогда где мой внук? Гермиона оглядывается по сторонам. — Внук? — она выглядит удивлённой. — Детей здесь нет. Абраксас Малфой широко улыбается, взгляд его серых глаз пронзительный. — Драко — мой внук, мисс Грейнджер. — Ой, — Гермиона смущённо отводит взгляд. Она не понимает, почему этот разговор вызывает такие странные чувства. — Вы выглядите очень молодо, — честно признаётся она. — Этому телу всего тридцать пять земных лет, — Абраксас улыбается, и на его щеках появляются ямочки. — Стало быть, вы ни разу не встречались со взрослыми экзорцистами, мисс, — Гермиона замечает рассерженного младшего Малфоя, который бежит в их сторону, раньше, чем Абраксас. Лицо Драко удивлённо вытягивается, когда он видит своего деда. Сжав челюсть, он замедляется, неосознанно оборачивается, словно, ища пути отступления. — Вы! — Драко останавливается в шагах пяти от них и стоит как вкопанный. — Ох, наследничек, — Абраксас тут же отворачивается от Гермионы и подходит к Драко, широко раскинув руки для объятий. — Давай обнимемся, внучек. За Драко неспешно шагает Люцифер и смачно вгрызается в грушу. — Не здесь, пожалуйста. — Чего нам стеснятся, м? — Абраксас заграбастывает Драко в объятиях и даже отрывает от земли. — А ты вырос. Люцифер отходит в тень раскидистого дуба, продолжая наслаждаться происходящим. Гермиона, конечно, разделяет с ним созерцание момента воссоединения семьи, хотя чувствует себя явно лишней. Внук беспомощно машет руками и ногами, пытаясь вернуться на землю. — Дедушка! Абраксас милостиво ставит его на землю, но не выпускает из объятий. — Мы виделись на похоронах Люциуса совсем недолго. Мне пришлось уехать по делам в Рим. Я видел тебя мельком и не успел пощупать хорошенько, — Абраксас грустно улыбается. — Ну, — он немного отстраняется от внука, — что ты такой бледный? — руками проводит по его плечам, сильно сжимая пальцами. — Ты почему такой худой? — в его голосе ощущаются тёплые родительские нотки. — Ты хорошо питаешься? — Дедушка! — Драко стоит весь алый, аки мак в цвету. — Умоляю, прекратите! Гермиона тихонько посмеивается, прикрывая рот ладонью. Да, в отличии от их странных обстоятельств, которые свели таких разных людей вместе, отношения Драко и Абраксаса выглядят самыми настоящими и здоровыми из всех. — Изматываешь себя тренировками вместо изучения наук? — в голосе Малфоя-старшего появляются смешливые нотки. — Ду-ра-ше-чка, — он касается его кончика носа костяшкой указательного пальца. — Ваше Превосходительство. Из ниоткуда за спиной Гермионы возникают двое парней, одетых в форменную чёрную одежду, с серебряными полумасками на лицах и длинными огненно-рыжими волосами, убранными в высокие хвосты. — Мы опаздываем, — говорят они в один голос. Дедуля наконец-то выпускает Драко и кивает молодым людям. — Верно, нам пора, — Абраксас похлопывает по спине внука. — Собирайте вещи. Теперь будете жить в Мэноре. — Что? Зачем? — Драко отступает к Гермионе, при этом не разрывая зрительного контакта с дедушкой. — Не жить же вам здесь, пока Люцифер не вылезет на свет Божий, верно? Да и сомневаюсь, что именно этого он хочет, — и тут Абраксас удивляет всех своими словами, а особенно тем, что смотрит он прямо на демона, при этом криво усмехается как старый знакомый: — Правда, если я буду жить здесь, а не в Мэноре, получится, что обязанности главы Ордена мне выполнять будет не нужно? — он переводит взгляд на двух рыжеволосых парней. — Ваша матушка сюда не явится? Драко и Гермиона молча смотрят то на Люцифера, то на Абраксаса. Демон доедает грушу и бросает огрызок за спину, опирается спиной о ствол дуба и засовывает руки в карманы брюк. — Интересный поворот, — глаза Люцифера темнеют. — И тебе привет, мелкий. Один из рыжеволосых парней достаёт из ножен меч и предупреждающе направляет его в сторону Люцифера. — Ни шагу. Демон моргает и рассеянно улыбается: — Да я, ребят, и не собирался. — Желаем вас предупредить, Ваше Превосходительство, — говорит второй, который выглядит абсолютно безэмоциональным, — что ваш заместитель найдёт вас везде, где бы вы ни были. У нас мало времени. Мисс Паркинсон уже собирает вещи. Мистер Хагрид подготовил всё, о чём вы его просили. Мистер Малфой, это приказ, а не приглашение, от которого вы смогли бы отказаться. — В Мэноре не могут находиться одержимые и демоны. Защита… — Драко пытается сопротивляться, но Абраксас заставляет его замолчать на полуслове, подняв ладонь. — Ничего страшного, — Абраксас кашляет в кулак. — Я приглашу мисс Грейнджер, а её демон может первое время спать на дереве. Ему не впервой.***
Гермиона осознала, что большей частью вещей, которые взяла с собой из общежития, не пользовалась. Драко был прав, когда говорил, что она берёт с собой очень много, хотя, конечно, Гермиона рассчитывала, что здесь они будут жить минимум месяц, а не девять дней. Дед Драко оказался куда более воспитанным человеком, чем его внук: он занимал весьма высокое положение в иерархии среди экзорцистов. «Глава Ордена» и «Ваше Превосходительство» — звучали круто и значимо. У Абраксаса был явно лёгкий характер, но Гермиону смущало очень сильно вот что: во-первых, он пытался намекнуть, что выполнять свои обязанности не хочет; во-вторых, он был знаком с Люцифером более близко, чем кто-либо из всех, кого Гермиона знала; и, в-третьих, — хотя, нет, это приоритетнее всех предыдущих пунктов — «земной возраст». Земные годы — это что ещё такое? То есть, если он дед Драко, а Гермиона думает, что он не мог в десять лет переспать со своей женой, чтобы она родила ему сына, а его сын не мог в десять лет родить, да и Драко вырасти за оставшийся временной период тоже бы не смог… — Чёрт, — Гермиона плюхается на ковёр и бросает сложенную кофту в чемодан. — Точно. В лимбе время идёт по-другому, как и в Аду, значит ли это?.. — Значит что? — Люцифер возникает из ниоткуда перед ней, отчего Гермиона ощутимо вздрагивает. — Не пугай, — она прикладывает ладонь к груди и похлопывает себя, успокаиваясь. — Привыкай поскорее ко мне. — Почему Абраксас молод, хотя ему должно быть минимум около семидесяти? Я подумала, что, если в лимбе время идёт, как и в Аду, по-другому, значит, он был где-то там всё это время? Люцифер садится с Гермионой на пол, щёлкает пальцами, поднимает силой мысли все вещи девушки, сбросанные в одну кучку и за одно мгновение складывает её чемодан. На первом этаже кто-то сыплет проклятиями, а в комнату запоздало влетает полосатая футболка Гермионы и укладывается сверху. — Смотри, Гермиона, мир устроен не так, как ты думаешь: есть несколько миров, помимо того, в котором мы находимся. Это похоже на сэндвич: внизу Преисподняя, посередине Бренный мир, сверху Небеса. Почему я не говорю, например, Земля? Потому что одной планетой или Солнечной системой, даже Галактикой всё не ограничивается. Вся материальная вселенная, куда сможет попасть человечество за всё время своего существования — это всё Бренный мир. — То есть, хочешь сказать, что Люди в чёрном — это не выдумка, а вполне себе реальность? — Люди в чёрном? — Люцифер удивляется. — Кто это? — Это герои фильмов и комикса. — Супергерои? — Нет, — Гермиона касается затылка, — скорее, знаешь, агенты межгалактической спецслужбы, ну или таможенники, или, не знаю… Легче первый фильм посмотреть, думаю. — В общем, не знаю, кто такие эти люди в чёрном, но не думаю, что они на что-то влияют, — заключает Люцифер и продолжает. — Между Адом и Бренным миром есть Стена, созданная Отцом. Раньше этой Стены не было, а Бренный мир и Преисподняя были одним целым. Бренный мир был создан из осколков старых миров, в пространстве, где когда-то был Хаос. Хаос — это, можно сказать, пространство, внутри которого находятся все три мира. Гермиона хмурит брови и кивает, а следом замечает: — Всё создано по принципу матрёшки. — А вот это слово я знаю, — Люцифер горделиво кивает. — Это русская кукла, в которой, если её открыть, есть ещё, ещё и ещё, много-много других кукол. Они деревянные. Мне такую одна княжна подарила… — демон довольно заулыбался. Гермиона молчит, ожидая продолжение рассказа. Демон хмурится, видимо, он ожидал, что она его похвалит за более глубокое знакомство с культурой Бренного мира, чем она думала изначально. — Ну и все эти миры соединены между собой Вратами, — как-то нехотя продолжает он. — Есть Врата из Небес в Ад, в Бренный мир, а также из Бренного мира в Ад. Считается, что они последние односторонние, но это не так. На Стене, что ограждает Бренный мир, служит одна серафимка — глупая девчонка, которой доверили обязанность охранять Врата в Бренный мир. Она же пропускает всех мёртвых смертных в Ад, для недостойных иногда создаёт лимбы. У меня с ней тяжёлые отношения, но мы заключили сделку когда-то давно… А ещё, если её убить, на короткое время Стена позволяет пропустить демона на Землю, но может и она это сделать, если ты сделаешь что-то для неё. Но Стена огромна. По сути своей она — это единые Врата, которые можно открыть, убрать, сломать, уничтожить, но из-за защиты сверху это сделать невозможно. Есть Врата между Небесами и Адом и Небесами и Бренным миром, вот как раз их охраняют экзорцисты. Там время идёт по-другому для людей. Уверен, что прилично движется вперёд. Думаю, Абраксас медленно стареет лишь потому, что много времени проводит на защите Врат. Больше, чем живёт в реальном мире, со своей семьёй. Он настоящий экзорцист-трудоголик. Гермиона кивает. Она чувствует несправедливость, ведь это неправильно, что человек вынужден жить так — вдали от дома, дорогих ему людей, своей настоящей жизни. Но, с другой стороны, она не может так судить о его жизни, сочувствовать ему, не узнав его лучше. Гермионе было важно понять, почему человек, который представился дедушкой Драко, выглядел совсем не как дедушка. Вдруг это обман, причём наглый, прямо в лоб? К счастью, её мысли не подтвердились. Но всё же верить Люциферу на слово Гермиона не собирается. Не во всём. Она выслушает все точки зрения, и лишь потом сможет, наверное, увидеть подлинную картину произошедшего. Для неё многое остаётся непонятным. Ей тяжело во всём разбираться. Приходиться читать религиозную литературу, истории в которой она изначально считала выдумкой. И это не главная проблема. Важно лишь то, что всё слишком запутанно и противоречиво. В этих дебрях слишком много того, что было когда-то (и, возможно, прямо сейчас) выгодно религиозным деятелям, различным культам, целым правительствам и государствам. И это, действительно, не так легко, как выглядит на первый взгляд. Гермиона не хочет принимать чью-либо сторону ни сейчас, ни в будущем. Но ей придётся захотеть рано или поздно. Экзорцисткая звезда и падший ангел, приставший к ней, напоминание об этом: точное, звонкое, назойливое. Выбор нужно делать. А был ли выбор у Абраксаса? У Драко? Пэнси? Рона? Они родились в семьях, в которых выбор был сделан за них. Они родились людьми. Как сказали бы обычные люди — со странностями, не такими, как все, и даже, возможно, сумасшедшими. Это же целое клеймо. И как жить в обычном мире необычным людям? Притворяться? Немногие на такое способны. А уж, наверное, если видишь разную нечисть и души умерших — тем более. Или, как Пэнси — у неё даже среди экзорцистов друзей почти нет, она ей рассказывала как-то ночью, — даже для экзорцистов пугающе странная. Наверное, выбора у них всё-таки не было никогда, лишь его иллюзия, потому что рождение, способности, воспитание, образование, окружение — всё повлияло на них. На Гермиону же влияют два серьёзных обстоятельства, одно из которых собирается взять две коробки с комиксами, которые ему не принадлежат, но от которых он без ума. — Вроде бы, ты взрослый мужчина. Самый старший среди нас, а совершаешь такие неправильные поступки, — Гермиона скрещивает руки на груди и хмурится. — Отнеси на место. Это чужое. Мы обязательно купим тебе что-нибудь прочитать. Или одолжим у Драко, если он таким интересовался. Может, у Рона, если он, конечно, тоже. Гарри вот больше нравились приключенческие романы. Люцифер смотрит на неё так, будто он — Голлумом из Властелина Колец. В голове Гермионы даже звучит истошное «Моя прелесть», но из вежливости она старается сидеть с каменным лицом. — Хорошо, — он сдаётся, понурив голову и опустив коробки на пол, взмахивает рукой, левитируя их на чердак. — Молодец, Том. Хотя я, конечно, предпочла бы более привычный способ. Снова в коридоре слышится грохот и крик Драко: «Изыди!». — Они меня собрались на дереве поселить, с чего бы мне заботиться об их нервах? — демон мстительно усмехается. — Что важнее, — он медленно подходит к ней и невесомо касается её макушки ладонью, Гермиона ощущает отчётливо тепло, исходящее от него, — перестань называть меня моим человеческим именем. — Может быть, оно мне больше нравится? — Гермиона запрокидывает голову резко и неожиданно, он не успевает (или не хочет?) отнять от неё свою ладонь, поэтому мужчина касается её лица — лба, носа, губ. Оба будто обжигаются и резко наступает оглушительная и неловкая тишина. — Оно ненастоящее. Его себе дал я, — демон сжимает ладонь в кулаке. — Это лишь необходимость. У многих есть их человеческие имена, — глаза Люцифера светлеют, становясь похожими на светло-серый перламутр. Гермиона поднимается с пола, поднимает собранные раннее чемодан и рюкзак. Он красив, но красота обманчива. В нём сквозит искренность, от чего Гермионе не по себе. — Имя делает человека особенным. Оно многое решает в судьбе человека. Имя дают, но его можно и самому себе дать. Многие художники, писатели, поэты, композиторы и актёры… многие люди дают себе имена — псевдонимы, под которыми работают, — чаще они им ближе, чем их настоящие имена. Что плохого в твоём имени, в желании дать его себе? Не понимаю, — она пожимает плечами. Он хмурится. — Это имя пришло в голову само собой. Всё бы ничего, но, когда его произносишь ты, — и вот опять его глаза меняют оттенок, резко темнея на несколько тонов, от чего мурашки пробегают по её коже Гермионы, а его слова врезаются в память: — оно мне кажется настоящим. Он становится к ней почти вплотную, так, что их одежда соприкасается, кончики пальцев ног в паре миллиметров друг от друга. Он слишком высокий, нависает над ней тенью, от чего Гермиона ощущает себя маленькой и хрупкой, будто ёлочной игрушкой из тончайшего стекла — того и гляди, он её разобьёт. — Может быть, оно для тебя самое настоящее, Том? — когда Гермиона произносит эти слова, он смотрит на её губы. Она тоже думает об этом, поэтому тяжесть в груди разрастается, и становится тяжелее дышать, а следом и смотреть в его сторону. Гермиона отворачивается и делает неровный шаг к двери. Её тело — натянутая струна. Он хватает её за предплечье, останавливая у самой двери, зажимая. — Твои действия, — Гермиона произносит это вслух дрожащим голосом, — противоречат твоим же словам. Разве ты не знаешь, что означает этот жест, развратный демон? — неловко осмеливается разрядить своими словами наэлектризованный воздух. А он знает. Знает и поступает импульсивно, как, впрочем, и всегда. Разворачивает её к себе резко и жадно. Рюкзак спадает с плеча, падая на пол. Там ноутбук, планшет и телефон. И ещё разные вещи. Удар увесистый. Там точно что-то сломалось. Как и в ней. — Какого чёрта ты творишь? А он молчит. И молча продолжает это делать: поднимать руки вверх от предплечья к плечу, будто ощупывая; зажимать её у двери, словно они школьники; и смотреть куда-то глубоко… И Гермиона даже знать не хочет, с чем это сравнивать. — Так и будешь на меня пялиться? — на смену раздражению приходит злость. — Буду. — Ну и дурак, — Гермиона морщит нос, недовольно передёргивает плечами, сжимает и разжимает кулаки. — Опять заговоришь про Малфоя? Он кивает. — Идиот. Драко мне нравится, — сообщает Гермиона. — Мы целовались. Это так, чтобы ты знал, — она вздёргивает нос. — И спали в одной кровати. И он меня зажимал в лесу. И вообще… — Гермиона хмыкает. — Думаю, ещё немного и… — Молодец, — Люцифер обрывает её. — Я рад. — Тогда отойди от меня, демон-извращенец-который-не-хочет-чтобы-его-звали-Томом, — говорит она скороговоркой. — Злишься? — он её не отпускает. Его глаза ещё темнее, похожи на уголь. — Ещё спрашиваешь? Гермионе надоедает стоять вот так. Она вырывается из его рук, снова поднимает рюкзак, забрасывает его на плечо, опять разворачивается к двери, открывает её, дёргая со всей силы на себя, из-за этого петли скрипят. Ладони Гермионы горят от желания залепить ему пощёчину. И, наверное, это глупо, чувствовать такие противоречивые эмоции из-за его слов, собственных воспоминаний и взаимных действий. Что он творит? Она же не железная. Люди отличаются особой хрупкостью — ещё бы он знал об этом, было бы просто замечательно. — Ты меня?.. — спрашивает он, плетясь за ней следом. — Ещё чего. Сказала же, — Гермиона повышает голос, — нет! Она думает, что демоны вообще не отличаются особым тактом: посреди чужого дома, где их может каждый услышать, спрашивать такое — пф-ф, да легче простого. Вот только из-за этого краснеть Гермионе, а потом ещё доказывать то ли самой себе, то ли другим, что он ей даже не симпатичен — только смазливое лицо. Он для неё — сплошная проблема, смертельное препятствие, обрушившееся как снег на её голову. И где, скажите, справедливость в этом чокнутом мире? Где тот человек, что встанет рядом и скажет: «Дорогая, мы со всем разберёмся вместе, сообща»? Явно он — лишь мечта, а вот реальность такова, что ты сама всё разруливаешь, запутываешься и выпутываешься, а ещё бьёшься, как рыба об лёд, пытаясь понять саму себя. На улице все в сборе и ждут только Гермиону с Люцифером. Она смотрит на собравшихся и понимает, что все стоят со своими вещами и бурно спорят о том, кто и с кем поедет. — Я не дам водить свою машину другому, — Драко говорит холодно, но с явной толикой высокомерия и упрямства. — Пэнси и Гермиона поедут со мной. А вы, дедушка, езжайте на своей машине с братьями Уизли. — Но я хочу познакомиться с мисс Грейнджер поближе, — Абраксас смотрит на внука с тем же упрямством, но без высокомерия, даже пытаясь его уговорить. — А Фред будет следить за тем, чтобы ты ехал за нами и не сбежал. — Да за кого вы меня принимаете? — Драко медленно начинает выходить из себя. — Допустим, за того, к кому нет доверия у Ордена, — говорит один из парней в масках. Гермиона ещё не научилась их различать. — Уж помолчал бы, — огрызается Малфой, делая шаг к нему, — Джордж. Пока вы одевались клоунами, будто на карнавал, я был у Врат несколько раз, — он подходит ещё ближе и протягивает руку к его полумаске, желая стянуть с лица, — и видел многое. Парень с силой отталкивает его руку, не давая к себе прикоснуться. — Важно лишь то, что вы, мистер Малфой, совершили несколько грехов, один из которых заключается в том, — Джордж кивает в сторону Гермионы, — что вы не дали ей умереть, вмешавшись в Его волю. Вы же знаете о запрете слияния душ, но всё равно так поступили. Драко удивлённо оборачивается на Пэнси и Хагрида. — Вы им сказали? — требовательно спрашивает он. Пэнси виновато отводит взгляд, а Драко это замечает. — Да как ты могла? Мы же друзья. — Что это? Подстрекательство на ложь? — ледяным тоном спрашивает Джордж. Брат опускает на его плечо ладонь, заставляя замолчать: — Мы не позволим вам ехать самостоятельно. Вас ожидает разбирательство и наказание. И, кстати, я — Джордж, а он — Фред. — Я вас всё равно никогда не различал, — Драко фыркает. — Все вы, Уизеллы, одинаковые: кичитесь своими метками и силой, — он поднимает бровь, — и на одно лицо. На дух вас не переношу, безгрешные создания. Можешь сесть в мою машину на пассажирское сидение, — он кивает в сторону Фреда-Джорджа, что исподлобья смотрел на него, пытавшегося через силу держать себя в руках, — но одержимая поедет со мной, — Драко бросает колкий взгляд в сторону Гермионы. Она слушает их разговор, сжимая ручку чемодана сильнее, чем необходимо. Гермиона всё ещё на взводе, готовая залепить пощёчину и запинать любого, кто встанет на её пути. — Я бы хотела поехать с Фредом, — говорит Пэнси, открывая багажник ауди Драко и засовывая туда свою сумку. — Со мной поедет Джордж, — Абраксас хитро ухмыляется. — Итак, братьев поделили, теперь давайте с вами решать. Ну что, мисс Грейнджер, с кем поедете? — С кем угодно, но только не с Люцифером, — Гермиона кривится. — Давай, выбирай машину, — она кивает в сторону Драко и Абраксаса. Люцифер закатывает глаза и тяжело вздыхает: — Я могу обойтись и без места, — сообщает во всеуслышание, — но, ладно, раз ты так хочешь, дитя… — он смотрит то на Драко, который отвечает ему взглядом «Выберешь меня — изничтожу, тварь рогатая!», то на Абраксаса, который, наоборот, мило и приветливо улыбается ему, даже подмигивает, когда он открывает рот, чтобы ответить. — Младший серебристоволосый. — Идёт. Драко проглатывает проклятия, но резко и рвано дышит, явно еле-еле себя контролируя. Абраксас же подходит к Гермионе, забирает вещи из её рук, глядя так, будто она его сокровище. Внук чуть ли не исходит желчью, разрываясь между машиной и Гермионой. — Можешь поехать с нами, — бросает Абраксас через плечо. Правый глаз Драко начинает дёргаться. — Обойдусь, — шипит он сквозь зубы.***
Драко едет сзади и следит за машиной. Он знает, что его дедушка ничего Гермионе не сделает, но как же сильно ему не хочется, чтобы она была с ним. И дело не тоне, с которым ему было сказано, чтобы он даже не думал возражать. И не в том, что Гермиона не поехала с ним. Ему было неприятно осознавать, что сейчас она там совершенно одна и никого не знает, ощущает себя беззащитной. Он помнил, как она шарахалась от него, когда они ехали сюда, но тогда с Гермионой была Пэнси, которая с ней училась, и они хотя бы немного, но общались, к тому же она была девушкой. А сейчас? Не то чтобы его дедушка мог причинить Гермионе вред, но всё равно Драко бросает хмурый взгляд на пассажирское сидение рядом с ним. Люцифер стучит пальцами по ноге и хмурится, о чём-то размышляя. — Что между вами произошло? — Драко спрашивает довольно грубо, не обращаясь ни к кому конкретно. — А что должно было произойти между нами? — переспрашивает Фред, переводя взгляд с Пэнси на Драко. — Это я не у вас спрашиваю. У него, — Драко кивает в сторону демона и крепче сжимает руль. Люцифер мрачно посмеивается вместо ответа, щёлкает пальцами и кусает губу. — Эта мелкая девчонка, — демон опускает дрожащие веки, — начинает действовать мне на нервы. — Почему? — Драко только интересуется, но глубоко внутри надеется, что Люцифер объяснится и не будет говорить так загадочно. — Она строит глазки твоему дедуле. — Что?! — Драко и Пэнси спрашивают хором. — Мне сломать ей пальцы? — его лицо становится особенно мрачным, цвет глаз — грозовым. — Или мне сломать пальцы ему? Обоим? — Нет! — Пэнси повышает голос, а Драко внезапно прибавляет скорость, и на повороте пассажиров бросает в сторону. — Малфой, ополоумел?! — рявкает Фред. — Немедленно останови машину. Джордж, видимо, замечает, что машина Малфоя прибавляет скорость и готовится к опасному обгону, поэтому он тоже повышает скорость, но гораздо плавнее, уходя из-под носа у по-дьявольски резкой и быстрой каталажки. — Помочь? — в бархатном голосе Люцифера проскальзывают по-настоящему опасные нотки. — Я могу сломать ель. — Малфой, ты с ума сошёл? — Фред подаётся вперёд, хватается за водительское кресло и сдавливает, почти дотягиваяся до шеи Драко. — Остановись, говорю! Ты куда собрался? Ты что, через кукурузные поля намылился? — Успокойся, Уизелл. Это иллюзия Пэнси, — очень уверенно говорит Драко, выруливая на трассу, и иллюзия рассеивается. — Она с ним заодно, кажется. — Нет! — Паркинсон прожигает в Малфое дыру. — Я не хочу, чтобы мы вмешивались в их разговор. — Почему? — он выглядит разъярённым. — То есть, ты была бы не против, чтобы мы врезались в столб или съехали в овраг, но вот чтобы я останавливал главу Ордена от глупостей — так ты всегда… Драко резко тормозит, не договаривая. Они находятся, примерно, на территории земель Малфоев. Точнее на тех, которые были отданы в аренду местным фермерам. Малфои никогда не были бедны, в отличии от некоторых семейств экзорцистов. Поэтому были группы, считавших, что члены семьи Малфой занимают свои высокие должности несправедливо. Джордж стоит на дороге и нервно оглядывается. Машина пуста. Драко сразу понимает, что это проблема была из ряда вон выходящая, раз телохранитель главы Ордена выглядит весьма потрясённым. — Он не только глава Ордена, — Пэнси говорит тихо и спокойно. — Ты всё не так понял, тем более, со слов демона, которому верить, сам знаешь… — Зато я знаю хорошо Абраксаса, — Драко выходит из машины, как и все пассажиры, — он никогда не делает то, что правильно. Всегда поступает слишком легкомысленно, полагаясь на свой дар. Пэнси равняется с ним и опускает ладонь на его плечо: — Ты всё ещё слишком зол и обижен на него. Это пройдёт. — Сейчас куда важнее, где он и Гермиона, — Драко сжимает кулаки и съёживается, втягивая голову в плечи, становясь напротив Джорджа. — Что произошло? — Мы оторвались от вас. Я обернулся на пассажирское сидение, потому что Его Превосходительство и девочка резко замолчали. Смотрю, а их в салоне нет. Пэнси нервно хихикает, стирая со лба пот ладонью. Драко опускает плечи и расслабляется. Джордж и Фред выглядят очень потрясёнными и раздражёнными. И только Люцифер смотрит куда-то в сторону леса, никак не вступая в разговор. — Ну раз он здесь, — Пэнси кивает в сторону демона, — и я всё ещё хорошо его вижу, значит, с Гермионой всё в порядке. — Надеюсь, на этот раз там не жуткое приведение, — Драко смотрит на носки своих туфель и нервно посмеивается. — Я очень устал, Пэнс, — он разминает шею рукой. — Пойду в машину. Как они вернутся из лимба, скажешь, ладно? Малфой заметно бледнеет. Слыша короткое «Конечно», Драко разворачивается, игнорируя близнецов, и уходит к своей машине. — Эй, Малфой, в смысле, лимб? Постой и изволь объясниться! — Гермиона — чёрная звезда, Джордж. Она может спокойно переходить через пространство, — Пэнси отвечает за Драко. — Дайте ему отдохнуть, ребята. Вы же знаете, он ещё до конца не восстановился. — По-моему, — Фред снимает маску и проводит ладонью по горячему лбу, — Драко совсем с катушек съехал. Он сглатывает и следит за тем, как Драко садится на водительское сидение. — Не говори так, брат, — Джордж достаёт свою катану и смотрит в собственное отражение на клинке. — Мы должны быть терпимыми. — Скорее, терпеливыми, — Фред раздражённо перебивает его поучительную речь. — Ещё немного и, клянусь, вырубил бы его в машине. Ты бы знал, что этот придурок вытворял! — И мы разбили бы машину Драко, — Пэнси говорит с нескрываемой издёвкой в голосе. — Конечно, он не боится ничего, но его бесстрашие меня пугает сильнее, — добавляет она искренне и обеспокоено смотрит на братьев. — Драко нужна наша поддержка, а не порицание. — Глупость — нападать на Лилит со спины, — Фред не выдерживает. — Он возомнил себя не пойми кем, а вы его ещё жалеете. Я считаю, что Кэрроу и Розье правы… — На Лилит? — Люцифер перебивает Фреда. — На мою жену? — Она была у Врат, неужели вы не знали? — Пэнси резко оборачивается к нему. — Когда отец Драко был убит… — её зрачки вмиг расширяются, будто от пугающих воспоминаний. — Драко считает, что Люциуса убили вы или она, или кто-то из вашего ближнего круга. — Зло, так? — демон задумчиво гладит свой подбородок. — Не буду оправдываться, но, возможно, Люциус перешёл кому-то дорогу? Убил кого-то не того? — Люцифер понижает голос до низкого заговорщического шепотка: — А, может быть, это был ангел? Пэнси делает шаг назад, за спину Фреда. Джордж тут же направляет свой меч на Люцифера с каменным выражением лица и смотрит на него не мигая, крепко стиснув челюсти. Фред тоже опускает руку на рукоять своей катаны. — Ты слаб в этой форме, — Джордж говорит пренебрежительно. — Нам не составит труда оборвать вашу связь с девочкой. — Не убий, — в глазах демона читается издёвка. Он подносит палец к кончику катаны и проводит по ней, оставляя алый след на стали. — А это больно, — Люцифер смотрит на свой пораненный палец, на тёмную кровь, падающую на траву и прожигающую её. Рана быстро заживает, а кровь всё ещё кипит на земле. — Что ж, не буду мешать перемывать кости бедному мальчишке и верить в непогрешимых богов и их светлых слуг. — А чего вы ожидали? — задаёт вопрос в спину демона Пэнси. — Неужели веры вашим словам? И это после всего, что вы сделали? — Пэнси, не говори с ним. — Не надо.***
— Как долго ты не спал? — Люцифер садится обратно в машину. — И почему всё ещё крепко стоишь на ногах? Он смотрит на экзорциста с нескрываемым интересом. — Давно, — сухо отвечает Драко и усмехается своим мыслям. — В последний раз ты спал, когда потерял сознание, верно? — уточняет Люцифер. — Не то, чтобы меня это беспокоило, но дитя будет страдать, если ты умрёшь. — Не умру, — он говорит уверенно и натянуто улыбается. — А тебя отшили? — Что-то вроде того, только ушёл я сам. Услышал от них, что там была моя жена. Это она ранила тебя? — демон протягивает к его груди руку и касается пальцами места ниже правой ключицы. — Да. Люцифер замечает, как на лице экзорциста выступают капельки пота и тот весь сжимается, когда демон нажимает чуть сильнее на место раны. — Она задела твою душу. Это нехорошо. Зачем ты раздираешь эту рану, не давая ей затягиваться? — он с искренним любопытством интересуется. — Всё-таки люди очень странные, — Люцифер отнимает руку и смотрит на кончики пальцев. — Приятно ощущать человеческое тепло здесь. Драко отворачивается и вглядывается в сторону леса вдали. Ему кажется, что в нём что-то разрывается и трескается, что-то ломается с каждой секундой всё сильнее и сильнее. Однажды он перестанет быть собой окончательно. — Я могу помочь. В Иерусалиме есть колодец с водой. Она горько-солёная, её невозможно пить, в ней неприятно купаться — она стягивает кожу так сильно, что та лопается и кровит. На дне колодца спрятан тайник. Найди его. Внутри будет флакон с сияющей бледно-голубой жидкостью. Выпей перед сном. — Отрава? Для самоубийства мне не нужно ехать так далеко, могу и крысиного яда выпить. Люцифер пожимает плечами. — Хочешь — верь, хочешь — нет. Есть одна старая легенда… — Люцифер начинает свой рассказ, тем самым усыпляя Драко. Беспокоился ли демон о нём? Вопрос, конечно, интересный. Как посмотреть. Он не был его сыном, ему было, грубо говоря, плевать, что с ним станется. Ну или должно было быть. Если поставить на чаши весов цель Люцифера и самого Драко, он без раздумий выбрал бы свою цель, пожертвовав им. Но пока выбирать не приходилось. Люцифер к нему не испытывал жалости, неприязни, отвращения — каких-либо особых чувств. Но их испытывала Гермиона. Так много всего, что часть сказывалась и на нём самом. Сейчас он смотрел на Драко через призму чувств Гермионы, спутанных и непонятных, часто противоречивых. И хорошо её понимал, потому что когда-то давно тоже испытывал похожую смесь эмоций и чувств по отношению к Махаллат. Махаллат он любил. Наверное, сильнее, чем себя. Безусловной, непоколебимой любовью, которую испытывает отец к дочери. С самого её рождения. Люцифер любил её и спустя столетия, и когда она повзрослела, и когда её взгляд поменялся. Когда она вела себя с ним напористее, жгуче, по-другому, не как дочь относится к своему отцу. Люцифера эти чувства пугали, но от этого она его любимой дочерью быть не переставала. Он всё ещё отчётливо видел в ней их с Лилит смесь. Яркую, звонкую, добрую, отважную девочку. Но ему было страшно и неловко, в нём поселилось зерно раздора, что с каждым часом прорастало всё сильнее. Он её любил, но… И это «но» всегда вставало комом в горле. Отказать? Как? Оттолкнуть? Как? Тогда… позволить? Но… И всё решила за него судьба. Люцифер не любил эту фразу, но так оно и было. Спустя столетия появился Сатана — воплощение зла, живущее в нём самом. Он был сгустком гнева, горя, обиды, страха, ненависти — настоящий правитель Преисподней. И он полюбил его Махаллат как женщину, увидел в ней ту, что займёт с ним трон и родит ему Антихриста. И его дочь стала его женой, потеряв рассудок. Люцифер любил её, но его собственное тело, его разум, абсолютно всё ему не принадлежало. Отделить себя от Сатаны и принять тот факт, что она не его возлюбленная и сын Сатаны и Махаллат не его ребёнок, было сложнее всего. Люцифер любил её, но не мог смотреть на неё так, как прежде. Демон понимал, что Гермиона влюбляется в Драко, и это вполне естественно. Ему даже не надо было ей отдавать приказ, всё само собой со временем сложилось бы, но Люцифер не мог долго ждать и это — главная причина. А ещё Гермионе, по всей видимости, мешал он, а это уже само по себе было проблемой. Люцифер хотел быть катализатором их отношений, чтобы на фоне соперничества и ревности Драко и Гермиона раскрылись друг другу, но это не сработало. Оба оказались куда более сложными детьми. А Гермиона к тому же повела себя очень неожиданно. Если бы девочка только знала, что она его дочь. И как хорошо, что Гермиона об этом нескоро узнает. А теперь? Что дальше? Спасать мальчишку? Нет, легко. Им нужно пройти через трудности и притереться к друг другу. Как хорошо, что мальчишка ищет убийцу отца. Пусть ищут вместе. Он вмешиваться не будет. Единственное, чего Люцифер совсем не понимал, так это почему люди так беспокоятся о собственной смерти. Он не понимал, почему их так пугает смерть, что в ней такого? Это лишь переход из одного мира в другой. И всё-таки люди боятся. Боятся неопределённости и… Люцифер не знал, чего именно ещё. И хоть на их веку было чудо с воскрешением мёртвого человека, смертные всё равно считают, что это путь в никуда. Та же Гермиона, хоть она и была в Аду, ей всё равно страшно. Драко, как и Гермионе, нельзя умирать. Это важно. Ему нужны оба живыми. И всё равно, если бы не эти обстоятельства с их телами, что же в смерти такого чудовищного? Люцифер может лишь догадываться. Вот в исчезновении — да. Когда душа погибает и в Аду, она уничтожается. Наверное. Люцифер до конца не знал, он же не человек, к тому же — бессмертный. Люциферу часто хотелось исчезнуть, иногда — по-настоящему, но он знал, что для него этот исход невозможен. Для Гермионы тоже, а для Драко… Люцифер усмехается. Вероятно, тоже. Вряд ли, в смеси его души есть хоть часть от смертных. Наверное, ужасно жить и знать, что не исчезнешь, будешь проклят до конца жизни и сгоришь в геенне огненной. Впрочем, в Аду, вряд ли, можно сгореть, разве что во время сражения, и то надо постараться. Сейчас в моде клинки и стрелы. Но борьба за целостность души оправдана, и хоть мелкий экзорцист считает, что для его души спасения уже нет — это лишь самообман. Он вгоняет сам себя во тьму и отчаяние, находя в них разрешение на всё: убить, украсть, обмануть, предать — всё ради благого дела. Слепой мальчишка, которым манипулируют мужчины в рясах и с лживыми книгами. Копни поглубже и увидишь ещё больше мерзости, чем сможешь вынести. Люди алчны, но и сами себе судьи. Драко считает себя виновным в чём-то, из-за этого сам себе выносит приговор — муки длинною в вечность. Гермиона себя не осуждает, а это радует. В ней чувствуется его жилка — слишком большая уверенность в себе. И вот прямо сейчас она как никогда самоуверенна и горда собой. Видимо, ей всё-таки нравится жить в мире со странными существами и неожиданными приключениями. Ещё Люцифер рад, что у неё появился прекрасный наставник, теперь он может о ней ещё меньше беспокоиться. Главное — она сможет сама себя спасти, сбежав в другое измерение откуда угодно.***
Драко снится сумбурный сон. Алое платье. Девушка, кружащаяся с ним в гостиной. — Оно такое красивое! — голос будто сквозь толщу воды. Бабушка. Красивые серебристые волосы, серые-серые глаза. Тонкая бледная кожа, похожая на папирусную бумагу. Она гладит по головам двух мальчиков. Перстни блестят на солнечном свету. Больничная палата. Мороженое в стаканчике на тумбе. — А ты всё ещё помнишь? — у неё искорки в глазах и теплота в голосе. — То платье было таким… — бабушка прикрывает глаза. — Красивым? — уточняет Абраксас. — Поражающим воображение вычурных матрон, — со смехом произносит она, прикрывая ладонью губы. — Я его сохранила на зло твоей матери. Как думаешь, я его смогу ещё надеть? — Конечно, любимая. Серое-серое утро. Мальчик машет ногами, сидя на большом стуле, и смотрит на хмурого дедушку. Прабабушка подходит к нему и поправляет чёрный галстук. — Драко, милый, веди себя тихо. Хорошо? — прабабушка гладит его волосы почти как бабушка и смотрит на него покрасневшими глазами. — Абраксас, — говорит она, опуская руку на плечо, — нам пора. — Я жду Люциуса и Нарциссу. — Ты же знаешь, котёночек, они не придут. — Почему мама и папа не придут? — он болезненно прикусывает щёку изнутри, видя, как Абраксас зарывается руками в волосы и растрёпывает свою косу. — Потому что, совёночек, мама и папа очень далеко отсюда, и они ещё ничего не знают. — Не знают, что бабушка заснула? — Верно. — А они смогли бы её разбудить? — Драко, — Абраксас прищуривается, глядя на него серьёзно, — ты уже достаточно большой, чтобы знать. Твоя бабушка умерла. Умерших нельзя разбудить. — У-мер-ла? — мальчик смотрит то на прабабушку, то на дедушку. — Как это? Значит и братик умер? Прабабушка прижимает Драко к груди и гладит его по дрожащей спине. — А мама и папа? Они умерли? — Нет, милый. Они всего лишь уехали в Италию, а это далеко, — она успокаивающе гладит Драко. — Зачем ты ему это сказал, Абраксас? — в голосе прабабушки ощущается раздражение, женщина крепче сжимает правнука в руках. — Зачем быть с ним таким жестоким? — Умереть — это плохо? — мальчик начинает хныкать. — Тихо, Драко. Всё хорошо. Это неплохо. Это правильно. Умирают все. Смерть — это обратная сторона жизни. Без неё ничто невозможно. Смерть похожа на сон — долгий, прекрасный сон. Твоему дедушке больно, поэтому не надо его расспрашивать. Хорошо? — А братик? — Драко сильнее прижимается к ней. — Он тоже… «уснул»? — Умер, — Абраксас опускает голову и шепчет одними губами. — Да, Драко, — говорит он громче и чётче, — уснул. В холодном соборе стоит чёрный гроб, усыпанный белыми лилиями, словно, созданными из полупрозрачного воска. Драко сидит с прабабушкой и машет ножками взад-вперёд. Играет красивая, но грустная музыка, детский хор поёт песни, пастор, одетый в чёрные одежды, которые его до жути сейчас пугают, читает проповедь — что-то о всепрощении, сложными словами. Драко подводят к гробу, который вот-вот закроют крышкой. Внутри красивая бабушка в прекрасном алом платье, с глубоким вырезом. Её пальцы унизаны перстнями и кольцами, которые никто не посмел с неё снять. — Любимых отпускать всегда тяжело, — говорит тётя Молли, опуская руку на плечо дедушки. Тот заметно вздрагивает и жмурится, крепче стискивая ладонь внука. В церкви чувствуется чьё-то незримое присутствие. «Это твоя бабушка? — звучит грустный девичий голос совсем рядом, прямо над ухом. — Мне очень жаль, Драко». Мальчик оборачивается, но никого не видит, кроме присутствующих женщин и мужчин. Он шагает вперёд, следуя за своими ощущениями. Дедушка не замечает, что внук отходит от него. — Так много горя в этом году в семье Малфой, — кто-то перешёптывается. — Бедный Люциус, он ещё даже не знает, что его мать умерла. Драко пробирается сквозь звуки знакомых голосов. — Говорят, что вдовствующая леди Малфой настояла на том, чтобы Абраксас не рассказывал сыну и невестке, что его жена больна. Слова переплетаются между собой. Знакомые и не очень люди сплетничают, судят и пересуживают. Их предположения теснятся в разуме мальчика. — Она сгорела за полгода. Неужели ничего нельзя было сделать? Вроде бы, обеспокоенный голос, но не тот. — Верно. Опухоль надпочечников. Внезапно и на поздней стадии. Ничего. В голосе грусть. — Такая молодая. Ей было по земным меркам… Сколько? Интерес. — Неполных тридцать, а так-то она сверстница старшей сестры моей матери. Злорадство смешанное с завистью и торжеством. — Какая большая потеря! Бедный Абраксас. Жалость. — Как думаете, через год он будет в поисках жены? Наглость. — А вам бы, — тётя Молли нависает над кумушками, — только языки почесать, я так погляжу? — За собой бы следила, бесстыдница! — яростный шёпот. — Он тебе кто? Никто! И зачем ты к нему лезешь? Сиди и помалкивай, подойди со всеми и скажи заученные слова. Ты же замужем, Молли Уизли! Звук пощёчины. Драко замирает, открывает глаза, потрясённо глядя на женщин. — Ты что творишь?! — кузина Винда опускает на покрасневшую щёку дрожащую ладонь, плотно сжимает губы и резко поднимается. Деревянные ножки стула со скрипом скользят по мраморному полу. — Мальчик вас слышит, мисс Розье, — сухо говорит Молли. — Мальчик ещё ничего не понимает. «Потерпи немного, — знакомый голос. — Скоро всё закончится, обещаю». Драко снится сумбурный сон, в котором череда смертей соединяется с чередой похорон, переплетается с воспоминаниями и голосом его красивой бабушки, которая пела им с братом колыбельные. — Любимый, знаешь, я больше не хочу идти к Вратам. У меня такие замечательные внуки родились. Вырастут, а я и не увижу как. Абраксас, не хочу больше там быть, хоть это и непростительно, с моей стороны, просить тебя о том же. Не уходи. Наш Люциус родился и вырос, а я и не заметила, так быстро это произошло. Не успела опомниться — он уже женился. Десятилетия проходят, как месяцы. Мы так много потеряли, любимый. Разве не сполна мы отдали за крупицу своего счастья? Абраксас, откажись от поста главы Ордена. Откажись ради семьи и себя. Ради нас. — Ты же знаешь, Элли, что я не могу. Она гладит их с братом белёсые макушки, думая, что внуки спят, смотрит на переливы драгоценных камней в её перстнях и долго молчит. — Если ты так решил, любимый… Что ж, я всегда буду рядом с тобой. Я пойду за тобой. Только давай побудем ещё немного с детьми и внуками. Скоро же Рождество. Хочу посмотреть, как мальчишки открывают подарки. Драко снится сумбурный сон о его раннем детстве. Драко его видеть не хочет, но кто-то слишком сильный заставляет всё вспоминать. — Ру? — тихо спрашивает бабушка, замирая. Брат открывает глаза. Драко сильнее зажмуривается. — Не спишь? Всё слышал? — И Драко тоже. Брат, ты же не спишь? Драко открывает глаза, тяжело дыша и ослабляя воротник рубашки. Его что-то душит изнутри. Сумбурный сон из воспоминаний, живущей в ране его души. Драко опускает веки вновь, пытается расслабиться, отпустить остатки сна, перестать чувствовать сковывающий страх и дикое горячее желание сдохнуть — прямо сейчас, сию же минуту. Рваный вдох. Дрожащий выдох. Ещё. Ещё. Ещё. Успокойся. Всё в порядке. Это сон. Он закончился. «Драко, с тобой всё хорошо? Я говорила, что с тобой всё будет хорошо. Надеюсь, ты меня слышал». Драко медленно разлепляет воспалённые веки вновь. Водительское сидение, руль, лобовое стекло. Пэнси тискает Уизли. Всё по-прежнему. Драко ощущает на себе заинтересованный взгляд. — Так у тебя был близнец? И что, он умер? Драко старается игнорировать вопросы демона. Молчит, стискивая челюсть сильнее. Этот голос. Без сомнения. Это… — Гермиона? — он смотрит в посеревшие глаза демона. — Где она? — Ещё не вернулась, — отвечает Люцифер, пожимая плечами. Драко открывает дверь машины. — Куда ты собрался? Сиди в машине, — демон хватает его за рукав, удерживая на месте. — Решил папочку включить? — насмешливо. Драко рывком освобождает свою руку. — Со мной не прокатит.