Затяни петлю на шее покрепче

      Хидан не спеша потягивал через трубочку сок и смотрел на людей, непринуждённо гулявших по залитой солнцем улице.       В Конохе было уютно. Как говорил Какузу — всё дело в климате и ландшафте. Здесь не было жарко, как в Суне, не было мокро, как в Амегакуре, не было уныло, как в Ивагакуре. Кругом была зелень, солнце не плавило кожу, а люди были приветливы и приятны. Было даже обидно, что сегодня ночью они покинут это место.       Хидан поправил воротник широкой рубашки и привычным движением провёл ладонью по волосам. На секунду удивился — почему они жёстче и короче? Весело хмыкнул. Он совсем позабыл о технике превращения. Перед тем, как проникнуть в Коноху, с ними связался Пейн, и вместе с Какузу он долго обговаривал детали их плана. Итачи поведал о слепых зонах, благодаря которым можно было пройти в селение незамеченными. Узнав о них, Хидан критично заворчал: столько лет стоит Коноха, столько лет прошло с тех пор, как Учиха стал нукенином, а слепые зоны, о которых он знал, остались до сих пор. И это — одно из сильнейших селений?..       — Везде и у всех должны быть слабые точки, — хмуро парировал Какузу. — Чтобы по ним могли ударять такие, как мы. После ухода Итачи только Орочимару пытался уничтожить Коноху, и его методы отличались от наших. У селения не было причин обращать внимание на несовершенство охранной системы.       На рассвете они проникли в скрытую деревню, воспользовавшись советами Итачи и применив технику перевоплощения. Какузу взял внешность одного из подчинённых Конан, который никогда не покидал Амегакуре, Хидан, долго думая, принял облик своего отца. Навряд ли он сражался с шиноби из Конохи. А если сражался, то слишком много воды утекло с тех пор, его никто не вспомнит.       Не должны.       Всё утро они посвятили разведке. Когда солнце ушло в зенит, Какузу посадил напарника в небольшой ресторанчик, а сам ушёл узнавать подробности о джинчурики и месте его пребывания. Хидан не был против. В конце концов, он меньше всех был заинтересован в делах организации, и тратить своё время на сбор информации он не собирался. Тем более сам Какузу бы не доверил ему такое ответственное дело.       Интересно, где стоял дом Нара? Весть о гибели Шикамару уже дошла до деревни? Может, поспрашивать у местных? Просто ради интереса. Хидан здесь пробудет меньше суток, никто не успеет его запомнить и в чём-либо заподозрить. Или прогуляться с надеждой на то, что он случайно наткнётся на дом Нара? Хорошо было бы найти его. Потому что лишней информации не бывает. И потому что рано или поздно Хидан уничтожит их всех.       Но если он уйдёт, а Какузу вернётся, то ему здорово влетит. И когда уже этот старый козёл узнаёт всё, что ему нужно? Сколько ещё его ждать? Хидан цыкнул. И не двинешься с места из-за него. Если Хидан покинет ресторанчик, то встретиться с Какузу будет крайне сложно: Коноха — большое селение. Выхода не было: придётся сидеть на месте до тех пор, пока не вернётся Какузу.       Мысли вновь закрутились вокруг Шикамару и его семьи. Повезло, что никто не решился отомстить за гибель его команды. Хотя, может, конечно, и решился, но никто не смог отыскать нукенинов — они извлекали биджу в точке обмена, где Какузу оставил два трупа и забрал два дипломата с банкнотами. Благо, что в небольшом кабинете, — куда их проводил тот торговец смертью, плативший огромные суммы за убийство сильных шиноби, — вонь не била в нос так сильно, как в основном помещении.       Хидан шумно допил остатки сока, водя трубочкой по дну стакана. Как бы скоротать время в этом месте? Весело не получится, иначе все их старания пойдут псу под хвост. Хидан несколько минут осматривал прохожих через окно ресторанчика, вглядываясь в незнакомые лица, которые он забывал, едва люди исчезали из поля его зрения, и ничего не мог придумать. Прошёл уже час, не меньше, с тех пор, как Какузу ушёл собирать информацию.       — Сдохнуть можно, — фыркнул Хидан, встал из-за стола и пошёл в уборную.

***

      Покинув кабинку, он подошёл к раковине. Включил кран, и упругая, ровная струя ударилась о светлую керамику. Хидан подставил ладони под тёплую воду и старался не смотреть в зеркало. Руки сушило от мыла, но он упорно продолжал тереть кожу, словно он испачкался в чём-то, и пытался заставить себя взглянуть на своё отражение.       Не своё.       Лучше бы он снова оказался в храме Огня. Сразился бы со старейшинами своей деревни. Наглотался бы чужой крови, от которой несколько раз рвало, после бойни в одном селении. Лучше бы заново пережил все самые беспощадные сражения без благословения Джашина и бессмертия, чем посмотрел бы один раз в зеркало. Идея превратиться в отца оказалась самой ужасной из всех возможных. На отца хотелось взглянуть, рассмотреть его, вспомнить, каким он был; на отца не хотелось смотреть. Где-то внутри, за бессмертной грудью, испуганно билось сердце мальчишки, который совершил глупую ошибку и теперь сожалел.       Просто сделай вдох. Выдох. Наберись смелости и посмотри на него. Потом зайдёшь в кабинку и станешь кем-нибудь другим, если станет совсем невыносимо.       Тёплая вода обволакивала и успокаивала кожу, и в памяти почему-то возникли блеклые, почти позабытые воспоминания из детства. То дурацкое время, когда всё было хорошо. То дурацкое время, когда Хидан боялся взглянуть на отца, если хулиганил или сбегал с уроков; когда не было в его жизни Джашина-сама, но была белокурая красивая мать с чёрным юмором.       Хидан стиснул зубы и поднял взгляд вверх.       На него смотрел мужчина лет тридцати с русыми, короткими волосами и совсем непримечательным лицом. Голубые глаза, чуть выпирающая нижняя челюсть, высокие скулы. Шрам на щеке, шрам на шее — их можно было бы убрать, слишком уж бросались в глаза. Однако Хидан был принципиален в этом вопросе, халтуры он не терпел.       — Как же можно было так глупо сдохнуть? — одними губами произнёс он.       Хидан замахнулся и, вложив всю силу в удар, разбил зеркало. Осколки впились в кулак, отбились от раковины и рикошетом ударили в лицо и грудь.       У отца не было такого тяжёлого, измученного взгляда и искривлённого в злобе рта.       — Твою мать, — плюнул Хидан и стремительно покинул помещение. Испуганный хозяин заведения уже направлялся в уборную, услышав пронзительный звон, и, заметив окровавленного Хидана, побледнел от страха. — Зеркало упало.       Ему что-то невнятно говорили о помощи и крови, но он лишь резко повёл плечами и попросил оставить его в покое.       Хидан вышел из ресторанчика и нервно прошёлся по улице, вытаскивая из дрожащей руки осколки. По ним впору было гадать, как девочки на ромашках, только вместо любит или не любит причитать еле слышным шёпотом: убить, не убить… Только Хидан и без окровавленных кусочков зеркала знал: не убить, потому что нельзя привлекать к себе внимание; убить, когда они извлекут биджу.       Всё просто.

***

      — Пойдём, — послышался глубокий бас с хрипотцой.       Хидан лениво открыл глаза.       — Ты же обещал будить сюрикенами или палкой, — язвительно сказал он, заметив над собой высокого и худого человека — Какузу в облике подчинённого Конан.       Солнце давно скрылось за облаками, к счастью, не свинцовыми. Обычными, воздушными облаками, которые больше походили на сливки на бисквитном пирожном или на сладкую вату.       После небольшой прогулки Хидан вернулся к ресторанчику, но на этот раз не вошёл в помещение, а уселся на пригретую солнцем крышу. Избавил тело от осколков, отрезал окровавленный рукав. Зачем-то прилёг, и сам не заметил, как задремал.       — Что-нибудь выяснил? — ловко встав на ноги, спросил Хидан. Он поднял вверх руки, покрутил плечами, согнулся. Нужно было кровь по телу разогнать после сна.       — Всё, — коротко ответил Какузу. Он был скуп не только тогда, когда дело касалось денег. Слова почему-то тоже входили в его неприкосновенную казну. — Пойдём, я снял номер, там всё расскажу.

***

      Хидан искренне удивился его решению остановиться в гостинице. Это же расточительство! Другое дело, если требовалось остаться в селении на полные сутки или несколько дней, но ведь сегодня ночью они уже покинут эти места. На все вопросы Какузу грубо просил заткнуться или просто их игнорировал. И только когда дверь номера закрылась на замок, он сказал:       — Нам нужно кое-что сказать Пейну-сама, — заметив, что Хидан уже открыл рот, чтобы возмутиться, он добавил: — У стен есть уши, говорить вслух опасно.       — А то, что ты сейчас это говоришь, тебя не смущает? — выгнув бровь, едко заметил Хидан.       — Я хотел написать записку, — бесцветно ответил Какузу, — но засомневался в твоих способностях к чтению.       — Какузу! — вспыхнул Хидан. Тот, не обращая на него никакого внимания, сел под окном в позе лотоса, сложил у подбородка печать из указательного и среднего пальцев.       В голове привычно щелкнуло, и Хидан, цыкнув, устроился на кровати, позволяя своему сознанию переместиться в специально подготовленное место.       — Как обстановка? — послышался двухтональный голос Пейна.       Открыв глаза своей ментальной оболочки, Хидан увидел только два силуэта: Лидера и Какузу. Такое редко бывало, чаще собрание проходило с участием всех членов организации. Хотя, быть может, для них это было обычным делом. Хидан чуть больше полугода находился в этом колоритном обществе отъявленных психов, и наверняка не знал половины их секретов и правил.       — Всё идёт по плану, — спокойно ответил Какузу. — Наша цель находится в больнице и хорошо охраняется. Я выяснил, что Хатаке Какаши, хорошо потрёпанный Дейдарой, пожертвовал собой, чтобы подавить силу Кьюби и тем самым спасти Узумаки Наруто. Вовремя подоспевшие команды подкрепления и ниндзя-медики из Суны смогли залечить самые опасные раны джинчурики, но Хатаке спасти не удалось. После того, как Узумаки перевезли в Коноху, им занималась Пятая Хокаге. Сейчас его жизни ничего не угрожает.       — Да, мне это известно, — сказал Пейн.       — Это скорее информация для Хидана, — пояснил Какузу. — Он всегда всё пропускает мимо ушей, а потом задает ненужные вопросы в ненужных местах.       — Слушай, ты серьёзно задрал, — раздражённо произнёс Хидан. — Что ты ко мне постоянно цепляешься?       — На данный момент Девятихвостый всё ещё нуждается в медицинском уходе, несмотря на быструю регенерацию, — игнорируя выпад, продолжил Какузу. Хидан цыкнул. — Его охраняют четверо АНБУ, наряд меняется каждые пять часов по два человека. В четыре утра мы займёмся устранением Медведя и Енота, применим технику перевоплощения и в пять утра займём их пост. Затем избавимся от оставшихся двоих и захватим цель. И нам может понадобиться Зецу.       — Хорошо. После того, как покинете Коноху, отправляйтесь на юг. Я свяжусь с вами ближе к полудню и сориентирую на местности. Вас встретит наш агент и проводит во временное убежище. Там извлечём биджу.       — Принято, — отозвался Какузу.       — Держите в курсе, — попрощался Пейн, и техника развеялась. Хидан открыл глаза.       — И что мы будем делать весь день? — капризно спросил он, с ужасом представляя, как часы, словно назло, будут отвратительно медленно таять, точно так же, как в ресторанчике, когда он ждал Какузу.       — У меня есть дела. Что будешь делать ты, мне без разницы, — сказал Какузу и увидел, как губы Хидана растягиваются в злорадной улыбке. Он нахмурился. — Только без привлечения к себе внимания и громких молитв. В шесть часов буду ждать тебя здесь. Поужинаем и будем отдыхать перед… прогулкой.       Хидан закатил глаза. Да кому они здесь нужны, кто за ними будет следить? Они поменяли внешность, на них самая обычная одежда без символики кланов, на лбу не сверкал хитай-ате, они остановились не в дорогой, но и не в дешёвой гостинице, они подавляли чакру… Никто и подумать не сможет, что эти двое — не гражданские. Но это же Какузу, конечно, ему везде и во всём нужна была конспирация, он был осторожен и аккуратен до тошноты. Даже сидя на толчке слова «задание» не скажет.       — Буду спать, — хмуро бросил Хидан и лёг на кровать.