***
— …вот так оно всё и было, — рассказав в общих деталях своё ночное видение, произнёс он, не упомянув только о своей гибели. Закончил тем, что его загнали в угол, после чего он проснулся. — Но я, конечно, отбился бы. Солнце в этой стране не стеснялось заигрывать и флиртовать: оно могло долго прятаться за облаками, а потом, словно подмигивая, мягко выплывало из своего укрытия, чтобы затем вновь скрыться. Так обычно девушки прикрывали лица веерами в жаркие дни и стреляли глазами понравившемуся юноше, изредка тихо смеясь и показывая лицо. Кисаме улыбался кокетливому солнцу в ответ. Приснившиеся события восторга не вызывали, и сейчас, оказавшись в том мире, где не было Кабуто, раздробленной организации и одиночества, он хотел поделиться своей молчаливой радостью с понимающим небом, которое умело хранить любые секреты. Итачи внимательно слушал его рассказ последние несколько минут, иногда поднимая глаза на кроны деревьев, стоило ветру запутаться в листве. Кисаме замолчал, ожидая реакции. Он бы, конечно, не стал посвящать Итачи в события, порождённые его подсознанием, не будь он настолько взбудоражен увиденным. К тому же обычно Кисаме не тревожили сновидения, но если уж что-то и снилось… то он ждал этого и в реальной жизни. Сон, который он увидел сегодня ночью, поражал не только своей масштабностью и детальностью, но и абсурдностью. Как могло произойти то, что бессмертные Сасори, Какузу и Хидан проиграли? Как мог Итачи — сильнейший член организации — умереть в битве с младшим братом? Как мог Пейн погибнуть, сражаясь с каким-то сопливым мальчишкой? Как мог Кисаме оказаться в таком дурацком положении?.. Стоит ли ему предупредить остальных? Или рассказать об этом хотя бы Пейну? Поверит ли Кисаме кто-нибудь? Итачи, конечно, подтвердит, что он не сошёл с ума, и даже наоборот, его редкие, но вещие сны не раз облегчали им миссии, а то и вовсе спасали жизнь. Впрочем, пока что рано волноваться, так думал Кисаме. Нет гарантии, что абсолютно всё окажется правдой, поэтому, пожалуй, если он заметит что-то общее в событиях реальности и сновидения, то непременно обратится к Лидеру. — Любопытно, — немного подумав, отозвался Итачи. — Твоя интуиция нас ещё не подводила. Думаю, мы можем сказать Пейну-сама об этом, если что-то начнёт исполняться. Пока что в этом нет смысла, но будем осторожны. Кисаме кивнул. На душе стало спокойнее от слов Итачи, подтвердивших его собственные мысли.***
Не без удовольствия Кисаме отметил, что сегодня они наконец могут выспаться. Завтра днём начнётся извлечение Однохвостого, значит, у них было по меньшей мере двадцать часов свободного времени. Договорились, что потратят его на сон и что первым дежурить будет Кисаме, потому как в прошлый раз первую половину ночи дежурил Итачи. Он уснул, а Кисаме начал осторожно снимать эластичные бинты с Самехады, намереваясь почистить свой меч. Итачи вдруг дёрнулся во сне, шумно вздохнул и плотнее закутался в одеяло. Кисаме почему-то вспомнил вчерашнюю незначительную сцену, когда пришёл черёд дежурить Итачи. Кисаме решил, что раскладывать вещи ради пары-тройки часов сна — лишняя трата времени, и потому сказал, что он и на земле спокойно заснёт, несмотря на ночной холод. Итачи настоял, чтобы тот достал спальник. «Ни мне, ни тебе, ни Лидеру не нужно, чтобы ты застудил себе что-нибудь. Мы и без того много времени теряем из-за последствий моих техник». Кисаме только отмахивался: бросьте, Итачи-сан, потерплю, меня каким-то холодом не возьмёшь. Тот лишь молча и красноречиво взглянул на него, затем добавил: «Ты как ребёнок». Кисаме хохотнул. Несмотря на разницу в возрасте, временами Итачи напоминал старшего брата. Наверное, это не вытравить. Итачи не говорил, но Кисаме догадывался, что Саске не просто так остался в живых в ту кровавую ночь. Самехада издавал тихие урчащие звуки, когда руки Кисаме бережно начали исследовать тело меча. Он передал ему часть своей чакры, чтобы тот насытился после утомительных походов. — Но не больше, — прошептал Кисаме, — завтра мы будем извлекать биджу, щедрым быть не могу. Какузу бы оценил эту фразу, как думаешь? Самехада слабо пофыркал и высунул язык. Кисаме ухмыльнулся. — Впрочем, не отрицай, что он прав. Экономия — это всегда хорошо. Если она в разумных пределах. Мысли Кисаме вернулись к организации и тому дню в своём сновидении, когда Однохвостый был извлечён из Казекаге, а Сасори с Дейдарой проиграли кучке шиноби из Конохи. Что же там ещё было?.. — Я снова сражался с этим чокнутым Гаем, — шёпотом произнёс нахмурившийся Кисаме. Меч, лежащий на его коленях, притих. Кончики пальцев скользили по его чешуйкам. — А Итачи-сан встретился с Какаши Шарингана. Потом… сколько же всего приснилось. Прежде такого не бывало. А, точно, Дейдара остался без рук, Сасори — без жизни. И Пейн-сама просил вернуться всем в Амегакуре. Забавно, да? Самехада клацнул зубами. — Будет интересно узнать, что из этого воплотится в жизнь, — губы Кисаме расплылись в слабой улыбке. Он чувствовал — совсем скоро будет битва.***
Итачи проснулся ближе к сумеркам, в тот момент, когда Кисаме заканчивал готовить незамысловатую похлёбку из овощей и вяленого мяса. Перед тем, как найти подходящее место для привала, они купили продукты в поселении, расположенном неподалёку от деревни Скрытого Водопада. В своих походах они обычно снимали хламиды с красными облаками и перечёркнутые хитай-ате, чтобы лишний раз не ввязываться в неприятности и не провоцировать шиноби. Разве что Самехада за спиной у Кисаме слишком бросался в глаза, но если кто-то осмеливался спросить, что это за чудовищное оружие, то приходилось лгать. Или накладывать гендзюцу. Всё зависело оттого, кто спрашивал, как и с какой целью. Сейчас, в своём крохотном лагере, напарники наоборот накинули на себя хламиды — пусть отпугивают любопытных, если такие ненароком забредут в эти места. — Выспался, Итачи-сан? — спросил Кисаме, нюхая похлёбку. Ну, вполне сносно. В конце концов, они оба неприхотливы, а Кисаме, который мог похвастаться удивительно острым обонянием, по запаху понял, что обед будет съедобным. В некоторых местах даже вкусным. Итачи кивнул, потянулся и бодро встал на ноги. Поймал флягу с водой, которую ему бросил Кисаме, сделал несколько глотков и умылся, после чего приступил к зарядке. — Как дежурство? — спросил Итачи во время приседаний. — Всё тихо. — Славно. Кисаме уставшими, вспухшими от недосыпа глазами смотрел на бурлящую в котелке еду, на футон Итачи и на него самого — довольно бодрого и без привычных тёмных кругов, залёгших под нижними веками. Два месяца подряд крепкий и долгий сон казался обоим несбыточной и далёкой мечтой, от которой они постоянно отмахивались и не надеялись выспаться в ближайшие несколько недель. Сейчас же, когда до встречи с футоном оставалось не более получаса, Кисаме начал изнывать от ожидания. В голове заскрипел голос Сасори: «Ненавижу ждать». Кисаме мысленно согласился с ним. Ну, ничего, недолго осталось, сейчас Итачи почистит зубы, вместе они поужинают и — всё. Долгожданное небытие и прохладный футон. Совсем чуть-чуть, Кисаме...***
Свет на секунду ослепил своей яркостью. Голова не раскалывалась, не было привычного ощущения тошноты. Проснувшись, Кисаме понял — прямо сейчас он может начать войну и сразиться со всеми шиноби мира разом. Ему на всех хватит сил. — Наконец-то доброе утро, — довольно протянул он и сложил руки за головой. — Чудесное чувство. — Согласен, — улыбнулся Итачи, читавший какой-то свиток. — Можешь не торопиться, у нас в запасе есть пара часов. Сасори с Дейдарой опаздывают. — А ведь Сасори вечно бурчит, что не любит ждать и заставлять ждать других, — хмыкнул Кисаме, вспоминая уродливого коллегу и смотря на небо, укутанное сизыми облаками. — Скорее всего, их задержал Дейдара, — не отрываясь от свитка, сказал Итачи. — Лидер доложил, что он устроил настоящую диверсию в Суне. — Ну, Итачи-сан, почему бы во время миссии, целью которой является тайное проникновение, не устроить салют? — произнёс Кисаме, представив себе, как рвал и метал Сасори, наблюдавший за ходом задания. Итачи весело хмыкнул и свернул свиток. Кисаме откинул покрывало, поднялся на ноги и поймал флягу с водой.***
— Ты поставил защитные барьеры? — уточнил он, закончив с техниками обнаружения. Если кто-нибудь появится в радиусе трёхсот метров, то Кисаме почувствует это. По уровню чакры и силе сердцебиения он сможет понять — враг это, случайный прохожий или зверёк. — Разумеется, — кивнул Итачи и запрыгнул на плоский высокий камень. Когда они свернули лагерь и замели все следы своего пребывания на опушке леса, то направились в заранее найденное место, где они должны пробыть три дня и три ночи, извлекая биджу. Чтобы обезопасить себя, они поставили техники защиты. В голове что-то щёлкнуло, а затем послышался голос Пейна, словно эхо: «Созываю всех». Кисаме, пристроив Самехаду на камне, сел так, чтобы его бок привычно грел спину. Соединив руки в печати, он глубоко вздохнул и погрузился в медитативное состояние. Открыл глаза. У подножия статуи Гедо лежал мальчишка с неразборчивым иероглифом на лбу, впавшими глазами из-за жутких тёмных синяков, и с лицом, испещрённым трещинами. Будто он был не человеком, а глиняной чашей, которую случайно уронили наземь. Видимо, это и была та самая «Абсолютная защита», которая в одно мгновение перестала быть абсолютной. Кисаме усмехнулся. Взгляд скользнул по Сасори и Дейдаре. Первый был в порядке, второй… кажется, в прошлый раз у него не было одной руки. Или была? Кисаме точно помнил, что во сне, когда они вернулись с Итачи в Амегакуре, Хидан коротко поведал им о «главном лошаре организации», оставшемся без рук. Сперва оба решили, что он как всегда неуместно и глупо пошутил, а потом заметили, что Дейдара не попадался несколько дней на глаза, хотя был в убежище, и пропускал все приёмы пищи. Да и на самой базе стало значительно тише. Впрочем, это не имело никакого значения.***
Оставалось совсем немного до окончания герметизации хвостатого зверя, примерно сутки с лишним, когда Зецу объявил, что к убежищу в стране Рек приближался джоунин Конохи — Майто Гай. Кисаме взглянул на призрачный силуэт Итачи, но тот никак не отреагировал на слова Зецу. В сновидении, кажется, Хидан вызвался сразиться с непрошеными гостями, однако сейчас все молчали. — Кисаме, — позвал Лидер, — дзюцу, которое я хочу применить, больше подходит тебе — запасов чакры у тебя больше, чем у остальных. Мне потребуется забрать тридцать процентов твоей чакры. Кисаме кивнул и в то же мгновение почувствовал, как силы медленно стали покидать тело, а точки тенкецу отозвались слабой, ноющей болью. — Можешь приступать, — сказал Пейн после окончания техники. Они использовали её всего пару раз, хотя тренировались не меньше месяца. Лидеру необходимо было рассчитать необходимое количество чакры, осторожно извлечь её из одних тел и переместить в другие. Кисаме помнил, как это произошло впервые, и подумал, что по ощущениям это похоже на создание клона. Когда его чакра завладела телом одного из агентов Сасори, он увидел чужими глазами опешившего Майто Гая — этого чокнутого с бровями, похожими на толстых, мохнатых гусениц. — Мне кажется, мы где-то встречались? — задумчиво произнёс он. А затем началось то же сражение, которое Кисаме уже пережил во сне. Интереса ради он снова, как и в сновидении, применил технику водной лавины, после чего атаковал Гая. Стоило Кисаме замахнуться, как его удар блокировал второй чокнутый с гусеницами на лице — только помоложе. Мальчишка обезоружил его, а другой, с бьякуганом, применил технику, что едва не сбила с ног Кисаме своим резким и мощным порывом чакры. Едва он успел схватить Самехаду, как перед самым носом возникла бакусайдама* со взрывной печатью. Не теряя ни секунды, он перестал концентрировать чакру в ногах и камнем рухнул в воду. Не ожидая, что вещими окажутся даже какие-то мелочи, Кисаме и не думал заранее создавать план по задержке команды из Листа, а придумывать новый в таких условиях не представлялось возможным — эти шиноби отличались не только удивительно слаженной командной работой, но и скоростью атак. В сновидении он запер детишек в водяные тюрьмы, надеясь, что они захлебнутся, пока сам будет сражаться с Гаем. Недооценил их — те быстро спаслись. В этот раз он не совершит такой ошибки. Вынырнув из воды и отбив несколько никчёмных атак, Кисаме, как и во сне, создал трёх клонов и поместил детишек в водную тюрьму, сделав каждую «камеру» намного шире, чем обычно. А затем в каждую призвал по акуле. Гая не стоило провоцировать до той степени, когда он решится открыть сразу несколько Врат, его нужно отвлекать мощными атаками, но не загонять в тупик. Когда акулы разделаются с мелюзгой — тогда, конечно, Кисаме покажет ему то, что от них осталось. И начнётся самая интересная часть — Гай сделает всё, чтобы отомстить за своих учеников, а в скором времени поймёт, что… убил их не настоящий Кисаме. Он нападал, парировал удары Гая, пока его клоны создавали барьер, не пропускающий звуков. Чакры эта техника забирала достаточно, а концентрировать внимание на проекции в убежище, которая занималось запечатыванием биджу, на трёх клонах, создающих технику, и на фальшивке, которой досталась часть сил Кисаме, было невероятно сложно. Хорошо, что Итачи подобрал спокойное и тихое место, где напарники устроились на камнях, чтобы долгие три дня провести в одном положении. Там даже животные были редкими гостями, и если бы сейчас какая-нибудь мышка пробежала через защитный барьер, Кисаме бы наверняка отвлёкся и не сумел бы осилить управление столькими проекциями. Впрочем, в битве с Гаем он уже перестал нападать и только отбивался. А тот, кажется, не сражался, а играл — его выпады были несерьёзными, хоть и сильными. Однако нужно быть осторожным, ведь Гай мог просто добиваться того, чтобы противник расслабился. Вдруг Кисаме почувствовал большой и концентрированный выплеск чакры, и глазами одного из клонов увидел, как мальчишка Хьюга смог выбраться из водяной тюрьмы. Одна его рука сильно кровоточила, но он был жив. Акула, что должна была его убить, ничком упала в воду, созданную Кисаме, и он ощутил, что в этом существе едва теплилась жизнь. Что ж, Хьюга оказался неплох. Мальчишка проделал тот же фокус с другой водной тюрьмой, только девчушке, заточённой там, повезло намного меньше. У неё был вспорот живот — ровно так же, как у самого Кисаме во сне, когда он решил погибнуть вместо того, чтобы выдать секреты Акацки и позволить врагам бросить его в темницу. Но девчонка молодец — она сражалась из последних сил и сумела даже под водой применить фуиндзюцу, и с помощью оружия, запечатанного в свитках, смертельно ранила акулу. Око за око. Хьюга взял на руки мокрую насквозь девчонку, прижимавшую ладони к развороченному животу, и, оценив ситуацию, создал теневого клона, который тут же поспешил уничтожить последнюю водяную тюрьму. Её впору было бы назвать кровавой — вода в ней окрасилась в алый. Так не вовремя повернувшийся в сторону детишек Гай побледнел как полотно. — Совсем забыл про своих учеников, увалень, — ухмыльнулся Кисаме. — Что ж ты за сенсей такой? Гай ничего не ответил. Гай полоснул по его лицу кунаем — Кисаме даже не успел заметить выпада. Майто отскочил от соперника и стал открывать Врата одни за другими. Кисаме растянул рот в широкой улыбке. Да, этого он и добивался. Горячие струйки крови коснулись верхней губы; он медленно слизал их. Бросил взгляд на детишек: один из клонов Хьюга старался как можно аккуратнее держать тяжело раненных товарищей, а настоящий создал целый вихрь из чакры, тем самым отбиваясь от клонов Кисаме. Они, кажется, все забыли, что битва — это не игра во дворе и не очередная тренировка. Или каждый из них просто никогда не встречал по-настоящему сильного противника? Может, эти дети слишком редко проигрывали и до сих пор имели привычку недооценивать врага? Впрочем, Кисаме порой сам этим грешил. Все в Акацки были чересчур уверены в своей силе. А если вспомнить свой тревожный сон, то — что? Все проиграли. После открытия каких-то там Врат — Кисаме уже со счёта сбился — лицо Гая приобрело пугающий, неприятный оттенок, каждая жила набухла, из носа хлынула кровь. Кисаме подумал, что и без того уже задержал команду Конохи — в конце концов, сейчас они будут заняты только тем, чтобы оплакивать товарищей или пытаться залечить их раны. Поэтому Кисаме просто стоял и ждал, когда Гай атакует его и уничтожит тело одного из агентов Акацки, которое он позаимствовал. Жаль, что не сможет посмотреть на реакцию выживших, когда те узнают — Гай убил совсем не Хошигаки Кисаме, а совершенно неизвестного ему человека. Кисаме открыл глаза. Боль в тенкецу прекратилась, зато головокружение не заставило себя долго ждать — всё-таки иметь контроль над столькими телами, при этом непрерывно используя чакру второй день подряд, сказалось даже на нём. Но эти неприятные ощущения скоро пройдут, он знал это. Нужно только немного поспать и плотно подкрепиться. Если же на это не будет времени — не беда, Кисаме мог продержаться долго. И похуже бывали случаи. Чакра сидящего рядом Итачи стала намного спокойнее, и Кисаме понял, что он тоже закончил со своим заданием. — И с этими покончили… — сказал он. — Да… чакра больше не поступает. Мы их достаточно задержали, — ответил Итачи. — Дзюцу было прервано, — тут же отреагировал Пейн. — Да, но мы смогли выиграть достаточно времени. Казалось бы: задание прошло успешно, Лидер оценил их старания, но… но этот Сасори добавил привычную ложку дёгтя: холодным, скрипучим голосом он заметил, что тела, которые одолжили Итачи и Кисаме, принадлежали его агентам. Он коллекционировал не только марионеток, но и людей, и потерять двоих посредников было для него, наверное, настоящей трагедией. Интересно, если бы миссия по задержке группы шиноби из Конохи досталась Хидану и Какузу, он бы тоже так отреагировал? Пока в организации не появился Дейдара, между Кисаме и Сасори были деловые отношения, без лишних ноток сухости или неприязни. Отношения — ни рыба ни мясо, и обоих это устраивало. Но стоило им насильно завербовать чокнутого мальчишку, так Сасори, чем больше времени проводил с новым напарником, тем холоднее смотрел на Итачи. Складывалось впечатление, что у него просто не было выбора — Дейдара часто ругал Итачи в присутствии Сасори, и тот словно тоже стал замечать за Итачи все те качества, ненавистные новому напарнику. Это были только догадки, но между дуэтами с тех пор возникли напряжённые отношения: Дейдара взглядами метал молнии в Итачи, Кисаме не мог сдержаться, чтобы не подразнить его, и тогда в разговор встревал Сасори, и было неважно, соглашался ли он со словами Кисаме или пытался оправдать Дейдару, но рано или поздно всех прерывал Итачи. И тогда либо наступала тяжёлая, неподъёмная тишина, сдабриваемая острыми и выразительными взглядами, либо Дейдара вспыхивал пуще прежнего, а за ним и его напарник. Впрочем, Сасори наверняка начал бурчать из-за своих агентов только потому, что Сасори — грёбаный собственник, который не желал делиться своим с теми, кто ему не нравился. Или нет, Кисаме слишком далеко зашёл в своих рассуждениях. Хватит и той мысли, что Сасори — грёбаный собственник и больной коллекционер. Плевать он хотел и на Дейдару, и на Итачи, и на Кисаме. Просто цирк. Цирк уродцев — вот, что такое Акацки. Кисаме вспомнил сон, в котором он пожертвовал собой ради искалеченной и почти полностью уничтоженной организации. Сейчас, смотря на проекции своих коллег, он думал: нет, он точно умирал не за них. — В путь? — произнёс Итачи, когда биджу был извлечён. Кисаме повернул к нему голову. Но за него он не побоялся бы отдать жизнь. — Да, Итачи-сан, в путь. Но сперва я не отказался бы от разминки.