Затяни петлю на шее покрепче

      Где-то там, взволнованные и злые, рыскали по округе отряды Суны и Конохи, а люди Пейна сбивали их со следа. Тело Гаары было оставлено в убежище, и Дейдара подозревал, что подопечные Лидера его заберут и бросят где-нибудь на границе страны Ветра, чтобы поиски Акацки временно прекратились. Пока будут хоронить Казекаге и разбираться с политическими проблемами, у дуэта появится время не только на спокойный поиск биджу и его извлечение, но и на марш-бросок до Амегакуре.       У Дейдары чесались кулаки: ему хотелось сразиться с Узумаки Наруто и Какаши Шарингана, хотелось вновь встретиться с Саске и хорошенько побить Тоби, да только прекрасно он понимал, что сейчас не время разбираться со всем этим сбродом. У него есть дела поважнее. К примеру, не помешало бы найти ответ на вопрос, какого чёрта он застрял во времени.       Костёр громко трещал и плевался искрами в ночной тьме.       До встречи с Трёххвостым оставалось два дня.       Наверное, на завтрашнем привале напарники поиграют в шарады.       Дейдара, сидя перед огнём, размышлял над делами насущными и увлечённо лепил из глины. Ему нравился сам процесс: то, как он сперва мысленно представлял вид будущей фигурки, затем рассчитывал, сколько потребуется глины, какой мощью будет она обладать; нравилось то, как белый податливый материал теплел в руках, как он изменял форму благодаря ловким движениям пальцев; как глина удлинялась или становилась ровным кругом или овалом. Осторожно он скатывал, прижимал, оставлял на будущем белом теле округлые узоры от подушечек пальцев. Иногда делал ногтём небольшие углубления на глине, иногда искал палочки подходящих размеров, чтобы сделать своим маленьким подопечным глаза, или украсить их спинки, крылья и животы полосами и дугами — всем, чем захочется.       Невольно он вспомнил веселый и звонкий голос Куроцучи, когда они устроили привал по дороге домой, и Дейдара, на радостях от успешно выполненного задания, решил ознаменовать свой успех лепкой паука. Очень уж его вдохновил призыв противника. Но для фигурки паука требовались инструменты, чтобы сделать ему глаза и подобие жвал. Поэтому Дейдара бродил вокруг деревьев в поисках чего-нибудь, что могло бы ему помочь, а Куроцучи, нежившаяся на камне и болтавшая босыми ногами в речке, наблюдала за ним и сказала в один момент: «Только подумай: ещё вчера ты одолел двоих джоунинов, а сегодня ищешь палочку на берегу реки…». И весело хохотнула. Дейдара насупился и ничего не сказал, потому что, на самом деле, ему тоже стало смешно от этой фразы, но вида не подал.       С Сасори стало легче искать необходимые приспособления для своих фигурок. Когда у него было неплохое настроение, можно было осмелиться выклянчить какой-нибудь инструмент вроде тупого скальпеля или испорченного стилуса. Сасори порой давал их, тихо приговаривая, мол, чем бы дитя не тешилось…       …Только б не взрывало всё, что видит.       — Данна, смотрите! — радостно позвал Дейдара, когда его работа была закончена. Сасори, возившийся у костра с каким-то механизмом, неестественно медленно поднял на него большие ореховые глаза.       — Что это? — ровно спросил он, смотря немигающим взглядом на белого скорпиона со жвалами и огромными выпуклыми глазами, какие бывают у персонажей в глупых мультиках.       — С-скорпион, — едва сдерживая смех, выдавил Дейдара. Он зачем-то представил, что вот эти шарики со зрачками — на месте стеклянных и карих глаз Сасори, и прыснул.       — Полудурок, — так же ровно заключил он и вновь опустил взгляд на свою работу.       Дейдара же смеялся — громко и с придыханием. Когда случайно тихо хрюкнул, только пуще прежнего разразился. Упал спиной на холодную землю и почувствовал, что смех его шёл из самой груди — оттуда, где быстро билось сердце, — и превращался в бойкое, стройное «ха-ха-ха», почти как у Кисаме.       Дейдара поднял руку вверх, и через секунду стайка крохотных птичек соскочила с губ на ладони, взмыла навстречу звёздам и, не долетев до них каких-то несколько сотен световых лет, взорвалась и разлетелась на кусочки от негромкого «Кац!».       Порыв смеха наконец прошёл, а вспышка осталась на сетчатке глаз бледным пятном. Дейдара переводил дыхание, ощущая внутри себя приятную опустошённость и лёгкость. Да, всё так и должно быть: спокойная ясная ночь, треск костра, глина, взрывы и тихий, живой Сасори напротив.       — Поднимись с земли, — механическим и спокойным голосом сказал он. Ах да, чтобы он говорил с интонациями, нужно активировать чакру. Зачем тратить её сейчас? Дейдара и без интонаций прекрасно его понимал, порой даже с полуслова. Порой даже пугающе чётко понимал. — Ночь нынче холодна. Застудишь почки — я лечить не буду.       С одной стороны, справедливо. Дейдара и без того был десятки раз залатан Сасори. С другой стороны, плевать. Дейдара продолжал лежать на земле, улыбаясь тёмному небу. Потому что мгновение — это главный концепт не только его искусства, но и всей жизни. Потому что это мгновение, когда ему хорошо и легко, ещё не исчезло.       — Какузу-сан тоже не станет пересаживать тебе здоровые почки, — вновь заговорил Сасори. — Органы сейчас дорогие. Он лучше продаст их, чем потратит на тебя.       Дейдара закрыл глаза, вслушиваясь в шорох листвы и приглушённое уханье совы. Или филина? Он постоянно их путал.       — Я в ближайшее время не собираюсь делать человеческие марионетки, — не унимался Сасори. — Органов лишних не будет.       Так и подмывало сказать, мол, что-то вы сегодня на удивление разговорчивы, данна. Но Дейдара слишком хорошо знал, что после подобных замечаний Сасори тут же замолкал и не произносил ни слова до тех пор, пока обстоятельства не вынуждали сказать что-нибудь важное. Пускай лучше болтает. Жалко, что ли?       Дейдара уже наслушался тишины, когда дважды потерял Сасори.       Он вдруг ощутил слабый поток знакомой чакры рядом с собой и привстал, чтобы посмотреть, что делает его напарник. Сасори прикрепил нити чакры к его скорпиону с выпученными глазами и притянул его к себе.       — Ты идиот, Дейдара, — бесстрастно сказал он, осторожно рассматривая мягкую фигурку. — У скорпионов восемь лап, а не шесть, и у них клешни, а не жвала.       — Нарисуете тогда правильного, м? — предложил Дейдара. Сасори несколько томительных секунд молчал, затем поднял глаза на него и с помощью нитей чакры положил неправильного скорпиона рядом с его владельцем.       — Только после того, как закончу свою работу, — наконец ответил он.       Дейдара весело хмыкнул.

***

      Наутро голова болела так, словно по ней заехали тяжёлым предметом. Во рту горчило. Побочные действия боевых пилюль не заставляли себя ждать.       Дейдара зевнул, потянулся.       Ещё один новый день. Насколько теперь будет отличаться его жизнь от той, что он видел, когда дважды погиб Сасори?       Ох, Сасори.       Странно вечер прошёл. Дейдара словно опьянён был, и почему-то так легко и радостно было на душе, как уже давно не было. Неизвестно, как Сасори расценил подобное поведение, но Дейдаре отчего-то было неловко. Успокаивало лишь одно — он знал, что это дурацкое чувство продлится всего пару часов. А то и минут.       Не размыкая губ, он тихо замычал и провёл ладонью по колючей щеке. Мычание стало громче. Чуткий нос уловил резкий запах костра и горького, почти едкого пота. Приоткрыв рот, Дейдара шумно, обречённо вздохнул. Не ожидая ничего хорошего, запустил грубую ладонь в волосы у корней и с отвращением тут же убрал её.       — Сука, — устало процедил он и вытер сальные пальцы о грязную, дурно пахнущую майку.       — Не сквернословь.       Дейдара лениво повернул голову в сторону голоса — в нескольких метрах от него сидел Хируко с книжкой в руке. Костра и разбросанных инструментов Сасори рядом не наблюдалось; глина, свитки и сумки были аккуратно разложены рядом со спальником. Как всегда.       Внимание Дейдары привлекло ослепительное солнце и запах, свойственный скорее полудню, чем раннему утру — не было привычной свежести зарождающегося дня.       — Который час?       — Чуть больше одиннадцати, — ответил Сасори.       — Мы никуда не спешим? — недоверчиво спросил Дейдара, расстёгивая спальник и принимая сидячее положение.       — Нет. Сегодня со мной связался Лидер-сама. Мы обсудили некоторые детали нашего похода, и он разрешил тебе поспать столько, сколько захочешь.       — С чего такая щедрость? — с подозрением спросил Дейдара и поднялся на ноги.       — Полагаю, он доволен результатом прошлых миссий: в Суне нас никто не заметил, до убежища мы добрались раньше положенного времени, ты знаешь, где находится Трёххвостый. Ты заслужил сон.       Дейдара, довольный, улыбнулся. Сасори сухо добавил:       — Это лишь догадки, Дейдара. Может, Лидер-сама хочет тебя принести в жертву Шинигами. Боги любят сытых и выспавшихся жертв.       Дейдара уже не слушал, потому что его беспокоил совершенно иной вопрос.       — Мне необходимы водные процедуры, — бессовестно перевёл тему он.       От грязи чесалась кожа.       — В двух часах на север есть небольшая река, — сказал Сасори. — Не совсем по пути, но боги любят чистых жертв.       Дейдара лишь фыркнул.

***

      Он набрал воды в тазик, поставил его на землю и принялся стягивать с себя одежду. Первым полетел топ, затем — сетчатая майка и штаны. Последней в таз упала лента от волос. Дейдара взял шампунь и вылил приличное количество на мокрую одежду, чем вызвал усталый вопрос Сасори:       — Опять порошок забыл купить?       — Ну да, — ответил Дейдара и взболтал воду рукой, не забыв крепко сжать губы на ладони. — А шампунем классно стирать, угу. Если вот мылом просто, то грязь отмывается, но приятный запах быстро пропадает. А если шампунем постирать, то вот, ну, скажем, после путешествий по пустыне вонять вещи начнут не так скоро, как если мылом постирать, хм.       Сасори ничего не ответил. Дейдара почему-то разразился смехом.       — Бестолочь, — бесцветно произнёс Сасори, после чего вытащил из рукава очередной свиток и чернильницу с кистью. Дейдара сразу понял, что это — список покупок. С первого взгляда это не поймешь — весь свиток испещрён таблицами, схемами и схематичными рисунками. Это больше походило на секретные чертежи. Ну да, чертежи по захвату магазинных полок и уничтожению бюджета организации.       — А запишите туда ещё сок, — смотря на ровный строй иероглифов, сказал Дейдара.       — Зачем? — поднял на него глаза-бусинки Хируко.       — Хочу.       — Мы вечером будем в гражданском селении, неужели к вечеру забудешь о том, что хочешь сок?       — А если забуду, а захочу его, когда мы уже уйдём из селения, м?       Сасори прикрыл глаза. Затем медленно их открыл и неохотно черкнул: «сок». Довольный Дейдара встал, отряхнул мыльную руку и с нетерпением зашагал в сторону журчащей речки. Наконец-то, наконец-то он смоет всю эту пыль и грязь! Ещё и берег у реки песчаный, что может быть лучше? Приблизившись к самому краю воды, он машинально запустил большие пальцы под резинку нижнего белья, но вовремя опомнился и обернулся.       — Да что я там не видел? — с усмешкой отозвался Сасори, который, впрочем, честно отвернулся.       — Фу, данна, — бросил Дейдара и стремительно зашёл в воду, не снимая белья. Пожалуй, будь на его месте какой-нибудь изнеженный городской житель, он бы посчитал воду ледяной, но закалённое тело шиноби наслаждалось уютной прохладой.       — Успокойся, у всех всё одинаковое. Разница только в размерах и немного — в строении. Индивидуальные формы.       — Фу, данна! — повторил Дейдара и в следующее мгновение нырнул. Вода забралась в уши, намочила густые волосы, охладила зудящую кожу. Немного проплыв поперёк реки, он остановился, чтобы проверить, осталось ли под его ногами дно. Вытянул ноги. Нет, ничего. Река глубокая. Дейдара выплыл, набрал в лёгкие как можно больше воздуха и затем устремился вниз. Он плыл, не решаясь открыть глаз, и ощущая, как скользкие бока мелких рыбок касались его тела. Когда пальцы стукнулись об илистое дно, губы расплылись в победоносной улыбке. Ещё одна миссия выполнена успешно. Оттолкнувшись от дна, он направился вверх. В груди уже больно кололо, когда лицо показалось из воды, и крупный рот жадно, громко и часто стал хватать воздух. Словно рыба, выброшенная на сушу.       — Не нравится говорить о частях тела, давай поговорим о патологиях внутренних органов, — продолжил Сасори, услышав, что напарник не сгинул под водой. — Когда они принимают иную форму, например.       — Лучше передайте мне шампунь! — с каплей возмущения отозвался Дейдара, продолжая шумно и часто дышать. — Вы прямо у Хидана шуток понахватали. То про междуножье говорите, то про расчленёнку, угу!       — Какие шутки? — спросил Сасори, прикрепив нить чакры к шампуню и протягивая пузырёк в сторону напарника. — Всё это очень серьёзно.       — Правее, данна, — подплывая ближе к берегу, чтобы встать на дно, сказал Дейдара, наблюдая за траекторией шампуня. А затем понял, что это не Сасори криво подавал ему предмет, это Дейдару унесло течение в другую сторону. Когда ноги почувствовали опору, он остановился и протянул руку, чтобы взять пузырёк. Щёлкнул крышкой и выдавил большое количество вязкой, вкусно пахнущей жидкости на ладонь, при этом плотно сжав губы на руке, после чего бросил пузырёк на берег, едва не попав им в таз с вещами. — Спасибо. Но это вам нормально говорить о таких вещах спокойно, вы кукла, вы не чувствуете тошноты. И ваше искусство предполагает работу с телами. А мне вот не нравится подобное, и мне было бы противно смотреть на голых мужиков. И тем более на их патологии, ага.       — Ты думаешь об этом, как человек, — сказал Сасори, пока Дейдара усердно намыливал копну волос, стоя по пояс в воде. — Должен ведь знать, что истинный художник, когда творит, забывает о том, какого он пола. Что он вообще человек.       — Да знаю я всё, — огрызнулся Дейдара. — Но мы сейчас не об этом, хм! Мы о том, что вы извращенец, который ничего не чувствует.       — Вот и не знаешь. Если бы знал, то понял, что я не из удовольствия разглядываю и разделываю тела. Ты ведь тоже не любишь обжигать свои фигуры, потому что этот процесс не всегда возможен, к тому же занимает достаточно времени. Разделывать людей для меня сродни обжиганию глины для тебя.       Дейдара не нашёл, что ответить.       — И порой, с точки зрения научного интереса, любопытно посмотреть, как природа любит разнообразие, — вновь усмехнулся Сасори.       — Фу! Данна! — тут же отозвался Дейдара, и в рот ему заползла струйка воды, смешанной с горьким шампунем. Он отплевался, но от гадкого вкуса не избавился, и услышал на берегу скрипучий смех Хируко. Ага, смешно ему, скотине. Дейдара отвернулся и зашёл в реку поглубже. Стоило воде оказаться ему по шею, он сконцентрировал чакру в ступнях, чтобы течение его не унесло далеко, и опустился вниз. Вымывать из волос пену, стоя на месте, всё же намного удобнее. Правда, он успел пожалеть, что устроил заплыв ко дну в самом начале — воду взбаламутил. Но это не было бедой — река чистая, не считая поднявшего вверх песка. Бывали случаи и хуже. Намного, намного хуже.       — Я сейчас вещи постираю, — оповестил напарника Дейдара, когда руки перестали чувствовать скользкую пену в волосах. — Чтобы таз освободить и плащ замочить. Надо будет их повесить, хм.       Сасори ничего не ответил, но Дейдара понял, что тот готов к привычному для них действию. Пройдя к тазику, он присел рядом с ним и принялся отдраивать грязь от одежды. Дейдара ненавидел стирать, но стоило вспомнить, как дурно пахло от его майки и в каких жутких пятнах были штаны, и лень медленно, но всё же отступала. К тому же, кроме него никто вещи не постирает. Дейдара, конечно, привык к грязи, он мог долго её терпеть, и будь Сасори человеком, Дейдара бы и его грязь терпел. Но бывали случаи, когда лимит дискомфорта и нечистоты превышал норму. Как, например, сейчас. Был, правда, вариант сжечь вещи и выклянчить новые у Какузу, но до Амегакуре добираться ещё чёрт знает сколько. Дейдара просто не выдержит — ни испачканных вещей, ни наготы (если уж решится всё спалить дотла).       Когда он закончил, то с радостью подбежал вместе с тазом к реке, вылил в неё мыльную воду, а затем, взяв вещи в одну руку, прошёл в воду по пояс, чтобы там ополоснуть их.       — Я готов, — сказал он, когда дело было сделано.       Хируко отполз назад, продолжая деликатно стоять спиной к напарнику, поднял руку и с помощью сенбонов натянул между двумя стволами леску, на которую Дейдара поспешил повесить мокрую одежду. Сасори достал небольшой веер и с помощью техники ветра в несколько взмахов высушил вещи, пока Дейдара замачивал плащ. Когда дело было сделано, он принялся чистить зубы.       — Флягу возьми, — сказал Сасори, когда напарник сплюнул пасту. Дейдара мысленно поблагодарил его — ведь именно в тот момент, когда услышал голос, он собирался ополоснуть щётку в реке. Их с самого детства учили, что в водоёмах полно всякой дряни, которую не стоит употреблять внутрь. Мыться — пожалуйста, пить — ни в коем случае. Порой это вылетало из головы.       — Данна, а достаньте спальник, его проветрить надо, — очистив щётку и рот от зубной пасты, сказал Дейдара и взболтал флягу, пытаясь понять, сколько в ней осталось питьевой воды. Ну, на полдня должно хватить.       Сасори бы не помогал ему, о, ни за что бы на свете не помогал добровольно, не будь он так обеспокоен временем. Легче выполнить просьбу напарника, чем ждать его. Сасори помогал не Дейдаре — Сасори помогал себе.       Полуденное солнце приятно грело чистую кожу. В стране Рек оно было куда ласковее, чем в стране Ветра. Взгляд упал на руки. Если немного посидеть под золотыми лучами, может, бронзовый загар станет ровнее. Или появятся новые родинки. Раньше, когда Дейдара был ребёнком, летом на его носу появлялись бледные веснушки.       «Тебя солнце любит, — прозвучало в голове эхо незабытого женского голоса. — А веснушки — это его поцелуи».       Зажмурился. Сжал кулаки. Разжал.       Как хорошо, что с возрастом солнце перестало его любить. Каждый раз оно только кожу жгло и оставляло покраснения или неровный загар. Солнце его возненавидело.       Это было взаимно.       Дейдара взял в руки острый станок и пену для бритья.       — А-а-а, — раздражённо протянул он. — Данна, достаньте зеркало.       — Я тебе нянька, что ли? — так же раздражённо ответил Сасори, убирая веер. — Не безрукий, сам доставай.       Дейдара чертыхнулся и решил, что ему хватит и размытого отражения в реке. Всё, что касалось бритья, для них было достаточно щепетильным — у обоих ещё не угасли воспоминания о том, как Сасори учил напарника этому непростому делу. Непростому и достаточно личному.       Почти интимному.       Такому, какому должен отец учить сына. А не незнакомый мужчина с наклонностями маньяка из преступной организации.       Чудовищно.