***
— Слушай, я чего-то, может, не понимаю, — нахмурившись, сказал Хидан, когда они двинулись в путь. Он осматривался по сторонам и мог дать голову на отсечение, что он уже был в этих краях. И это была не страна Молний. — Но у меня такое ощущение, что мы в Амегакуре идём. — Мы туда и идём, кретин, — буркнул Какузу. — В смысле? — искренне удивился Хидан. — А как же Двуххвостая? — Ты память тоже принёс в жертву своему божку? — грубо спросил Какузу. — Через два дня мы будем в Амегакуре, к этому времени Сасори с Дейдарой отловят Однохвостого, потом мы отправимся за Двуххвостой, Хидан, уже десять раз об этом говорили. Хидан остановился как вкопанный. — Чо за хрень? — спросил он скорее у самого себя. — Ты прикалываешься? Нет, нет, Какузу совершенно не умел шутить, и эта дорога правда вела в Амегакуре, и Хидан… уже третий раз просыпался от взгляда напарника и хватался за кунай? Третий раз они шли по этой дороге в Амегакуре, когда небо над головой хмурилось? Внутри всё похолодело. Такого просто не могло быть. Время повернулось вспять? Или это сон? Или что?.. — Какузу, у меня, походу, проблема, — глухо сказал Хидан. — Я чо… во времени застрял? Голос. Он снова исчез. — Охренеть! — воскликнул он и невольно сделал шаг назад. Значит, ему не показалось? Значит, он и правда не мог говорить ещё с самого утра? Значит, он действительно оказался в странной ловушке времени? Хидан испуганно и удивлённо взглянул на Какузу, вдруг осознав, что не сможет ему ничего сказать. Что-то мешало ему говорить о вчерашнем дне. — У меня голос пропадает каждый раз, когда я начинаю говорить о Двуххвостой и о том, что я застрял… Охренеть! У Хидана голова пошла кругом, а от нарастающего волнения и злости в груди яростно забилось сердце. — Это похоже на какую-то технику, — серьёзно сказал Какузу и подошёл к нему ближе. — Такое может быть последствием твоих ритуалов? Как побочный эффект? — Нет… не знаю, — покачал головой Хидан и неожиданно для себя усмехнулся: — Ого, неужели ты мне веришь? — Ты слишком импульсивный, — спокойно ответил Какузу. — И орёшь так только когда действительно что-то случилось. Актёр ты убогий, так что явно не издеваешься и не шутишь. — Ну спасибо, — недовольно буркнул Хидан, но на душе стало спокойнее. Даже если он не мог рассказать о своей проблеме, во всяком случае, Какузу не сомневался в его эмоциях. — Я просто… я не понимаю, как это вообще? Что это? Почему? — Я не специалист в ментальных техниках, — честно сказал Какузу, внимательно его разглядывая. — И подобного никогда не видел. Да и на первый взгляд с тобой всё хорошо. Предлагаю рассказать обо всём Пейну, он лучше разбирается в подобном. А мы вечером устроим привал и ты попробуешь написать или нарисовать мне свою проблему, раз голос тебе отказывает. — Да, давай, — немного успокоившись, кивнул Хидан. — Охереть, это ж надо было… Они вновь тронулись в путь, невольно ускорив шаг. Первые несколько минут оба молчали — каждый был погружён в собственные мысли, и первым нарушил тишину Какузу. — Так значит, ты не можешь говорить о чём-то определённом? — спросил он. — Выходит, что так, — отрешённо ответил Хидан. — Но странно же, да? Мы ни с одним шиноби не встречались, даже ни с кем не дрались, — он с трудом пытался вспомнить то, что было, по ощущениям, целый год назад. — Как это вообще со мной случилось-то? Какузу не ответил. — Нужно понять, что конкретно ты не можешь сказать, — через некоторое время произнёс он. — Ты, может, и знаешь, но я — нет. К тому же есть вероятность, что твой голос будет пропадать постепенно и с каждым днём всё больше. — И что ты предлагаешь? — спросил Хидан. — Задавай мне вопросы, — ответил Какузу. — Которые помогут мне понять, о чём у тебя не получается говорить. Хидан задумался. Голос пропадал только на некоторых фразах. На тех, что касались прошлого — того самого, которого не существовало для Какузу. — Ты помнишь, что мы ели вечером? — спросил Хидан, и услышал себя. — Рис с яйцом, — сказал Какузу и посмотрел на него. Тот покачал головой. Вчера, после того, как они оплатили проживание в одноместных номерах, напарники пошли в ближайшую забегаловку и оба взяли… — Карри. Какузу нахмурился. — Слушай, а по губам нельзя прочитать? — вдруг осенило Хидана. — Когда ты говоришь и у тебя пропадает голос, то губы непонятно как двигаются. — Это что вообще, это как! — не унимался Хидан. У него не укладывалось в голове, что подобное действительно с ним происходило. — Так, ну хорошо. Ты помнишь, как ты вчера водой подавился? — последняя фраза утонула в молчании. Ага, выходит, прошлый вопрос был скорее универсальным, или просто затрагивал то прошлое, которое не повторялось. Этот же вопрос стал конкретным, к тому же Какузу действительно «вчера» слегка подавился во время ужина. — Я ночью пошёл отлить и нассал на твой плащ. Почему-то Хидан совсем не удивился тому, что голос не пропал. Значит, он не мог говорить только правду. — Я, кстати, не ссал. Просто смешно. Небо над головой хмурилось, и Хидан невольно вспомнил, как его это раздражало… в прошлой жизни? Они шли в Амегакуре — мерзкое и странное место, в котором всегда было влажно и холодно. Во всех домах и заведениях пахло сыростью, а в ванне бегали мокрицы. И ещё этот дурацкий бесконечный дождь, который контролировал Пейн. Стоило каплям коснуться кожи, как Хидана с отвращением передёргивало — он чувствовал чакру Лидера. С того момента, как он близко познакомился с Амегакуре, он возненавидел дождь. И потому видеть над головой сгущающиеся тучи, находясь в солнечной стране, было просто невыносимо. — Когда мы сражались с дорожными разбойниками? — вспомнил Хидан случай, который точно был до пробуждения в день поимки Однохвостого. Взглядом он пронзал серые тучи на небе, но быстро себя успокоил: нет, дождя не будет, в предыдущие два раза ведь не было... Хидан мысленно выругался. Нет, это его совершенно не успокаивало. — Месяц назад, — ответил Какузу. — А я помню, что месяц назад мы были в Конохе. Да твою мать! Как меня это достало! — воскликнул Хидан, которого всё это начинало по-настоящему раздражать. Какузу ничего не говорил. Вероятно, снова о чём-то думал. Хидан терпеливо ждал его слов и раздражённо пинал ногой камни на дороге. — Как я понял, вчера мы жили в разных реальностях и видели разные вещи, — немного помолчав, сказал он. — Если бы твой голос не пропадал и ты бы так не удивлялся, я бы решил, что ты сон рассказываешь. — Лучше бы это был сон, — нахмурившись, ответил Хидан. Ему казалось, что он слишком спокойно реагировал на то, что с ним происходило, но сам же себе объяснил: просто он ещё не до конца осознал, что всё это — по-настоящему. Скорее всего, Хидан вскочит поздно ночью в холодном поту и просто закричит. Потому что сейчас он был шокирован и поражён до глубины души, но затем, когда он расслабится и ещё раз прокрутит в памяти всё, что с ним произошло, то настоящий ужас волной захлестнёт его. — Так ты ссал на плащ или нет? — вдруг спросил Какузу. Хидан рассмеялся. — Не, — сказал он, и, вновь не услышав свой голос, шумно вздохнул и покачал головой. — Хидан, — неожиданно мрачно позвал Какузу. — А? — Я тебе верю, но если это затянувшийся розыгрыш, клянусь, я выпотрошу тебя. — Да я сам себя выпотрошу в таком случае, — фыркнул он. Слова Какузу о сне заставили его задуматься. Хидан был уверен, что и погребение, и битва с Нара ему приснились, но теперь… теперь он начинал понимать, что те события действительно с ним происходили. Пусть в душе всё противилось этим мыслям, но он вынужден был признать: это не был поразительно детальный сон. Это не было предупреждением от Джашин-сама. Они проиграли коноховской мелюзге и погибли. Хидан до боли в дёснах сжал челюсть. Может, и хорошо, что это осталось в прошлом? В том самом прошлом, о котором никто, кроме него, не ведал? Может, у него был шанс изменить судьбу? Может, это всё-таки Джашин-сама ему помогал?..***
Вплоть до вечернего привала они продолжали выяснять странный случай с немотой и временем. После того, как они разбили маленький лагерь и поужинали, Какузу достал несколько листов бумаги и перьевую ручку, которые вручил Хидану. Тот попытался написать о своей проблеме, но неаккуратно написанные иероглифы расплывались, как будто на них пролили воду, или утопали в кляксах. — Это было ожидаемо, — невозмутимо сказал Какузу. — Ну, попробуй нарисовать? Хидан нервно рассмеялся. — Я в последний раз рисовал знаешь когда? Никогда. Но в глубине души он понимал, что выбора у него не оставалось. Какузу многое понял из их дневных разговоров, но, чтобы он смог рассказать в подробностях о случившемся Пейну, следовало быть в курсе всех деталей. Которые, конечно, было невозможно передать с помощью наводящих вопросов. Хидан, закусив губу, принялся схематично рисовать: вот этот овал с ножками, ручками и огромной косой — это он сам, приятно познакомиться; эти часы — это символ времени, да, неплохо; вот рядом с ними стрелка, которая показывала влево — она означала, что время вернулось назад. — Чот я устал, — сказал Хидан. — Зато всё на месте, — назидательно произнёс Какузу. — Не как с текстом. Так что рисуй. Мне эти каракули разбирать будет ничуть не легче, чем тебе сейчас их рисовать. — Вот знаешь, — раздражённо сказал Хидан, — я хер откушу тому, кто меня в эту задницу впихнул. Я, мать твою, шиноби! Шиноби, а не сраный рисовальщик! Хидан продолжал причитать, но вернулся к нежеланной работе. Пока что это был единственный способ рассказать свою историю, и он решил — лучше потратить время на это дерьмо, но зато донести до Какузу важные детали, чем пытаться найти другие варианты (если они вообще были), которые позволили бы обойти эту странную и сраную технику.***
На следующий день они разбирались с его рисунками в дороге — чтобы не терять времени и как можно скорее добраться до Амегакуре. Какузу явно веселился, пусть вида не подавал и старался сохранять серьёзность. Невыспавшийся Хидан ругался чаще обычного, потому что напарник, казалось, начинал из вредности не понимать каких-то рисунков или их значения. — Это что за фаллос? — Это Однохвостый, блин! — Это я? Почему я похож на гроб с щупальцами? — Потому что иди на хер. — А это?.. Это луна? — Чего?.. А, это. Не, это птица нагадила. С горем пополам Какузу разобрался с рисунками, и он пересказал всё то, что понял: Хидан третий раз просыпался в день поимки Однохвостого, между этими пробуждениями прошло по меньшей мере несколько месяцев, некоторые события повторялись, некоторые же кардинально отличались. О некоторых Хидан сделал отдельные картинки: про то, где пряталась Двуххвостая, про сильных шиноби из Конохи и возможную смерть. Это всё должен был узнать Пейн.***
Когда с каракулями было покончено, Хидан и Какузу решили ускориться, и потому в Амегакуре они прибыли на полдня раньше, чем планировали изначально. Селение, как и всегда, встретило их серостью и слезами. Было даже забавно, что в этом холодном и неприветливом месте и жители, и отступники были в полной безопасности. — Знаешь, я хочу попробовать другим людям рассказать о том, что со мной приключилось, — вдруг осенило Хидана, когда он увидел тусклые огни магазинчиков. — Попристаю к ним и посмотрю на реакцию. Просто ради интереса. — Здравая мысль, — кивнул Какузу. — Я вернусь на базу и доложу обо всём Пейну-сама. Хидан кивнул.***
Он зашёл в мрачное кафе и без капли смущения сел за ближайший столик к двум взрослым мужчинам, игравшим в нарды. Незнакомцы со страхом и благоговением взглянули на плащ с красными облаками и обменялись озадаченными взглядами. Конечно, они знали, кто перед ними сел. И знали, что члены Акацки не имеют права вредить гражданским. По крайней мере до тех пор, пока кому-нибудь из мирных жителей не захочется поделиться информацией о преступной организации со всем остальным миром. Только, как показывала практика, ни у кого этого сделать не получалось — Пейн узнавал о предателях раньше, чем они успевали сделать непоправимое. Хидан откинулся на спинку стула и после недолгого молчания сказал: — Типа извиняюсь, что отвлекаю, но у меня есть к вам дело… даже не так. Это небольшой эксперимент Пейна. Мужчины с каждым его словом становились бледнее, и Хидан, понимая, что не сможет ловко и правдоподобно солгать, решил пойти другим путём. — Короче, ничего страшного нет. Я просто вам скажу кое-что, и если у меня пропадёт голос, то, значит, эксперимент удался. Понятно? Конечно, в ответ он получил испуганные кивки, но в расширенных от удивления глазах Хидан прочитал искреннее непонимание. Ну да, наверняка Пейн не экспериментировал на гражданских, он, скорее всего, вообще их не трогал. Ничего страшного. Хидан же не будет их пытать и даже бить. Да, они, вероятно, побегут потом домой и расскажут всем знакомым о случившемся, а вскоре это дойдёт до и Пейна. Он, конечно, не обрадуется, может, выговор какой сделает, но… будет уже поздно. — В общем, — начал Хидан. — Прикол в том, что я третий раз просыпаюсь в один и тот же день… Голос был! Хидан ничего уже не понимал. Он грубо выругался, чем ещё больше напугал мужчин, но быстро взял себя в руки и вкратце пересказал о своих злоключениях. — Ну, что думаете? — Ну-у, — громко сглотнув, произнёс один из мужчин — тот, чьи виски засеребрились сединой. — Это не к нам, наверное… мы не разбираемся в оружии… — В каком ещё оружии? — не понял Хидан. — Ну, о котором вы только что говорили… Они обменялись озадаченными взглядами. — Но я не говорил об оружии, эй, — нахмурившись, сказал Хидан. — Да как же… — мужчина, казалось, едва держался, и готов был сойти с ума от страха. Он опасливо поглядывал на косу за спиной Хидана и на его суровое лицо. — Так, хорошо, — перебил он, и спросил: — О чём я только что говорил? Испуг мужчин, который приближался к апогею, начинал раздражать, но Хидан держал себя в руках. Если он сейчас на них сорвётся, то сделает только хуже. — Я же говорю: эксперимент у нас, — едва не скрипя зубами, выдавил он. — Это нормально, что я задаю глупые вопросы или говорю что-то странное. Техника такая. Противошпионная. Так о чём я говорил? — О-об оружии, — тихо произнёс другой мужчина. — Вы рассказывали о том, как убивали в-вашей косой… — Ага, — задумчиво кивнул Хидан. — Ладно, благодарочка за помощь. Он покинул заведение так же внезапно и стремительно, как и вошёл в него, оставляя в замешательстве случайных жертв своего эксперимента. Очень интересно. Может, у него не получалось рассказать о временной петле только шиноби? А мирные жители… слышали не то, что нужно? Стоило это выяснить. Поэтому Хидан зашёл ещё в несколько заведений: он посетил два магазина, кафе и даже маленький музей. Он подходил к случайным людям и говорил всё то же, что и мужчинам, игравшим в нарды за столиком при тусклом освещении. Только реакция и у него, и у них была совершенно разная. Одна молодая девушка рассмеялась ему прямо в лицо, старушка с измождённым и уставшим лицом долго и пристально смотрела на него и лишь покачала головой, ничего не говоря. Мужчина средних лет внимательно его выслушал и сказал, что скорее всего у Хидана перегорел чайник, но лучше обратиться к специалисту с этим вопросом, а не к обычному работяге на улице. Двое детей восторженно распахнули глаза и спросили, где можно посмотреть такой фильм, а их матери смущённо зарделись, будто он сказал им комплимент. Хидан едва сдерживался, чтобы не накричать на них всех, но прекрасно понимал: эти люди не виноваты. Его крики ни к чему не приведут, да к тому же… они помогли ему узнать что-то новое о той странной технике, жертвой которой он стал.