Затяни петлю на шее покрепче

      Когда Хидан вернулся на базу, то сразу отправился в душ.       Прохладная вода не помогла справиться с гулом в душе, непониманием и даже страхом, но стало немного лучше. Мысли постепенно приходили в порядок, а уставшее от похода тело приятно расслабилось.       Хидан, чтобы немного отвлечься, старался думать об ужине, о тренировках и разных бытовых мелочах. Ему надоело постоянно размышлять о временной петле, и он понимал: в какой бы заднице он ни оказался, нужно отдыхать. Если долго-долго решать трудную головоломку, то уставший взгляд перестанет замечать важные, но малозаметные элементы, от которых зависел результат. Но если отвлечься и вернуться к головоломке хотя бы через несколько часов, то отдохнувшие глаза смогут подметить вещи, которые прежде всегда ускользали. Поэтому он старался сосредоточиться на всякой ерунде и ждать Пейна, но… но мысли предательски возвращались к сломавшемуся времени.       Хидан вышел из душа, натянул на влажное тело футболку и бриджи и упал на кровать. Матрац был твёрдым, но вовсе не потому, что Лидер или Какузу жадничали и не выделяли средств на мягкие и удобные постели. Нет, просто Хидан, как и все остальные шиноби, часто ночующие в спальниках на земле, не привык к пышным перинам. На таких даже не спалось: Хидану постоянно казалось, что он в них тонет, и спина после них болела. Порой он в гостиницах специально спал на полу, потому что мягкая кровать ничего, кроме дискомфорта, не приносила и потому отгоняла сон.       Хидан по привычке поправил волосы и остановил взгляд на своей ладони. Его руки отличались от рук других шиноби: у всех кожа была покрыта старыми шрамами, рубцами и мозолями, но его выделялась идеальной гладкостью. Словно не ниндзя он был, а каким-то изнеженным принцем. Виной тому была регенерация, которая досталась ему вместе с бессмертием. Все царапины заживали за несколько часов, более серьёзные раны затягивались через несколько дней. Только у оснований пальцев была чуть содрана кожа из-за оружия, но и она совсем скоро затянется.       Хидан опустил руку и начал всматриваться в высокий потолок своей одинокой и полупустой комнаты. Так странно: время над ним будто посмеялось, сыграв злую шутку и повторяя одни и те же дни, но сейчас… сейчас оно словно остановилось.       Вечные сумерки Амегакуре заполняли собою пространство, и Хидану казалось, что они заполняли и его тоже — всё его существо. Взгляд устало скользнул по мрачной, неосвещенной комнате, и коснулся небрежно брошенного на стул плаща Акацки. Даже яркие пятна алых облаков казались здесь тусклыми, мертво-красными. Рядом, на столе, неаккуратно лежал хитай-ате с перечёркнутым знаком Югакуре.       Нервный смешок разбил тишину серой комнаты.       Это было забавно. Родиться в скрытом селении в семье шиноби, стараться, получить образование, чтобы по итогу быть выходцем из места, в котором отдыхали туристы. Поколение Хидана стало последним, получившим звание чуунина. А потом Югакуре отказалось и от статуса военной деревни, и от ниндзя.       О, это правда было забавно. Последнее поколение чуунинов, которое умирало от скуки. Хидан тогда начал баловаться курением, чтобы хоть чем-то разбавить однообразные будни. Он и здесь, уже будучи нукенином, пытался курить, хоть это и противоречило принципам Джашин-сама.       Но в Амегакуре сложно было сделать затяжку — слишком много дождя вокруг. И в комнате не зажжешь сигарету, иначе — кумар, горький запах и очередные замечания от всяких там коллег, а за ними и клятвы вытащить лёгкие, чтобы нечем было вдыхать едкий дым. Проветрить помещение после курения было не лучшей идеей — пол и подоконник неизбежно заливались водой.       Это было забавно.       В Югакуре всегда было слишком спокойно. Как и здесь. Только в родном селении спокойствие было умиротворяющим, а здесь — тяжёлым и гнетущим.       Хидан невольно вспомнил, что у него были мать, отец и забавный пёс. Он почему-то всегда думал о них в таком порядке.       Первым умер пёс, попав под колёса телеги. Затем погиб отец, забывший о том, что он шиноби, а не герой: на миссии он пожертвовал собой, спасая гражданских в чужой стране от пожара. И потом мать. Хидан до сих пор не знал, почему она позволила убить себя. Ей не хватило сил справиться с врагами? Или она устала от боли, сковавшей её сердце, и потому она пропустила чужой удар?       Хидан поверить не мог, что у него действительно была семья и жизнь в тихом селении. Казалось, будто всё это было сном или плодом чьей-то разыгравшейся фантазии.       Как хорошо, что время решило стать зацикленным именно сейчас. Лучше переживать сотню раз вечные походы, изнурять тело техникой, благодаря которой извлекаются биджу, лучше… лучше переживать собственную смерть, чем вновь оказаться в спокойном Югакуре, похоронившем в себе слишком много воспоминаний.       Вечные сумерки Амегакуре давили на глаза.       Тихий стук дождя за окном убаюкивал, и Хидан, даже не пытаясь бороться со сном, закрыл потяжелевшие веки. Надоевшие за день мысли рассыпались и превратились в пыль.       Он чувствовал, как начинал засыпать. В полудрёме ему привиделось, как сумерки Амегакуре сгущались вокруг его тела; сгущались до тех пор, пока Хидан не растворился в них, и комната не опустела.       Существовал ли Хидан на самом деле?..

***

      Знакомый щелчок в голове и привычная тугая боль в затылке заставили его приоткрыть глаза. Некоторое время он бездумно моргал, глядя в потолок, не понимая, что происходит и где он.       Потолок был всё тем же. Сумерки были всё теми же. Дождь за окном барабанил всё так же.       Нет, время здесь точно остановилось.       Хидан провёл ладонью по лицу, протёр глаза и наконец отозвался на зов Пейна.       — Почему так долго? — сурово спросила его проекция.       — Запор, — мрачно ответил Хидан.       Тяжёлое молчание Пейна длилось недолго. Первым его прервал Кисаме, который спросил, почему так рано их вызвали, ведь Однохвостого собирались извлекать позднее.       — Дейдара и Сасори справились быстрее, чем планировали, — ответил Лидер.       — Надо же, — хмыкнул Кисаме, впрочем, без злобы.       Хидан сперва хотел попробовать рассказать на общем собрании о временной петле просто ради интереса, но отмахнулся от этой идеи. Может, если бы не его воспоминания о прошлом, уныние Амегакуре и очередной неприятный, но, к счастью, очень короткий сон, его настроение было бы лучше, и желание сказать о своей ситуации взыграло бы вверх. Но вместо этого Хидан молча вполуха слушал речь Пейна о биджу. Сонливость ещё не прошла, и он думал о том, что через несколько минут надо бы осторожно встать с кровати и умыться. Когда они извлекали биджу, то погружались в медитативное состояние. Оно замедляло некоторые процессы в теле, но не могло их полностью остановить, поэтому хотя бы раз в сутки кто-то отвлекался на еду, воду, короткую разминку. В такие моменты, каким бы сосредоточенными на технике извлечении они ни были, поток чакры ослабевал. Это ощущали все остальные, и из-за таких заминок процесс несильно, но замедлялся.       Хидан решил, что если он отвлечётся на пару минут, то это погоды не сделает. Но дойти до ванны лучше попозже, потому что на первых этапах техники лучше полностью сконцентрироваться на ней, а потом, спустя хотя бы полчаса, можно немного позаниматься своими делами. Самое сложное всегда было только в начале, когда биджу брыкался и не хотел покидать свой сосуд, и в конце, когда нужно было закупорить его в статуе Гедо.       Хидан лениво пробежался взглядом по всем присутствующим. Ничего нового не было. Одни и те же смазанные рожи, одна и та же уродливая статуя, одно и то же молчание, нарушаемое лишь тихим жужжанием чакры.       Одно и то же?..       Да?..       Нет, что-то было не так. Или ему просто казалось?       Сердце забилось чаще.       Нет-нет, что-то было не так.       Думай, Хидан. Детали, Хидан. Вспоминай, вспоминай…       Кисаме? Как всегда был спокоен и расслаблен. Сасори? Нет, оставался всё таким же странным и угрюмым. Пейн? Нет. Дейдара? Даже сейчас, с закрытым ртом, он казался невозможно самовлюблённым. Ничего нового.       Стоп.       Дейдара. В первом сне лишился руки. Во второй раз, как и сейчас, он сохранил обе.       Пейн похвалил его и Сасори, потому что они бесшумно проникли в Суну. Этого не было прежде.       Мог ли он тоже быть как-то связан с чередой странных снов-жизней?       Мысль о том, что это Хидан менял события, совершенно не подходила. Он ничего не сделал такого, что помогло бы Дейдаре сохранить руки и уже тем более сдержаться и не устроить фейерверки на всю страну. Хидан в прошлой жизни изменил ход своего сражения с командой из Конохи, но если подумать… тогда многие детали сильно отличались от того, что видел Хидан в первый раз — когда всё закончилось погребением. Взять хотя бы то, что сразу пришло на ум: Наруто был ранен, и поэтому Хидан с Какузу отправились в Коноху. Почему так случилось? Потому что Наруто не мог контролировать свои эмоции после потери друзей и сила Девятихвостого демона повредила его тело. Разве такое было под силу Хидану, который был на другом конце мира в тот момент?       Нет, тут точно был замешан кто-то из этих полоумных.       И, может, не Дейдара оказался в такой же ситуации, а Сасори? Всё-таки задание в Суне, по словам Пейна, они выполнили без лишнего шума, а это о многом говорило.       Как бы то ни было, стоило на основной базе поговорить с каждым. Если они тоже ничего не услышат, значит, они ни при чём, и это поможет убедиться Хидану, что он оказался единственным закованным в эти цепи времени. А если услышат… начнётся веселье.

***

      — ...Сасори, Дейдара, — позвал Лидер. — Хорошая работа. Теперь ваша миссия — Трёххвостый.       — Он на границе страны Рек и страны Огня, да, — важно сказал Дейдара. — У меня свои источники.       Хидан поднял на него глаза.       В прошлый раз никаких источников не было. У него никогда не было никаких источников. Единственные люди в Акацки, которые имели агентов на стороне, были Сасори и Какузу. Значит, всё-таки Дейдара видел, как извращалась судьба в их прошлых жизнях?       Как интересно.       Кажется, на один вопрос стало меньше.

***

      Биджу был извлечён. Хидан с радостью и облегчением вышел из медитативного состояния и с хрустом потянулся.       — А-а-а, наконец-то, — на вдохе произнёс он и покрутил затёкшими кистями рук. Но не успел он насладиться моментами, когда его тело и разум полностью принадлежали ему, как он вновь почувствовал тугую боль в голове. С ним хотел связаться Пейн. Хидан вздохнул и нехотя открыл сознание.       — Нам нужно поговорить о том, что с тобой произошло, — сразу же сказал Лидер. — Какузу мне всё рассказал. Когда можно зайти к тебе?       — Да сейчас давай, чего кота тянуть за яй…       — Хорошо, жди, — оборвал его Пейн.       Хидан фыркнул. Сколько этому увальню потребуется времени, чтобы доковылять до его комнаты? Размяться навряд ли получится, а вот жизненно-необходимые дела откладывать не стоит.       — Поссать-то надо, — сказал самому себе Хидан и поднялся на ноги.       За прошедшие дни удивление и непонимание, вызванные временной петлёй, ослабели. Если так посудить, то подобная дрянь может быть результатом какой-нибудь техники. Наподобие всяких гендзюцу и прочего. Но раз была техника, выходит, был и тот, кто её создал. Это означало одно: технику можно было снять.       Оставалось только найти и убить человека, который её сотворил.

***

      По ощущениям прошло минут десять после разговора с Пейном, когда в дверь постучали.       Хидан поборол в себе желание из вредности сказать «Я не одета!», потому что никакой другой реакции, кроме как угрюмого молчания, он бы не добился. В этой организации, казалось, смех был запрещён.       — О, вы оба здесь, — сказал Хидан, когда открыл дверь и увидел Пейна и Какузу на пороге.       Хидан видел Лидера вживую всего дважды — когда получал кольцо после вступления в Акацки и сейчас. И он не мог назвать эти встречи приятными.       — Так нам всем будет легче, — неясно ответил Пейн и прошёл в комнату. — Я присяду?       Хидан кивнул на стул, сам же вновь вернулся на жёсткую кровать. Какузу закрыл дверь и прислонился спиной к стене. Несколько мгновений в комнате царила напряжённая тишина. Свет одинокой лампочки, которую включил Хидан перед приходом гостей, слабо рассеивал тошнотворный полумрак.       — Когда ты говоришь о прошлом, у тебя пропадает голос, верно? — начал Пейн.       — Да, но это только с ним так, — ответил Хидан и кивнул на Какузу. — Я ещё к обычному народу прикопался, но, походу, каждый слышит разное.       — Вот как, — сказал Пейн после недолгого молчания. — И как ты людям объяснил то, что и зачем им рассказывал?       — Ну, я сказал, что это твой противошпионный эксперимент, — пожал плечами Хидан. Лицо Пейна осталось таким же непроницаемым, как и всегда. Лидер вызывал у него смутную неприязнь: если Конан была холодной красоткой, Итачи отрешённым, а Сасори с Какузу были просто мрачными типами, то Пейн… был словно мёртвым. Вот и сейчас он сидел, будто труп, и только его странные глаза поблёскивали в тусклом свете лампы.       — Что ж, разберёмся с этим потом, — сказал он. — Попробуй мне рассказать то, что с тобой случилось.       Хидан вздохнул. Ему уже осточертело повторять одно и то же, но он терпеливо, хоть и не без раздражения, в двух словах пересказал о петле времени. Однако было то, что его удивило: голос не пропал, хотя напарник стоял перед ним.       — Я услышал про догмы Джашина, — произнёс Пейн после того, как Хидан замолчал, и повернулся к Какузу.       — Я не услышал ничего, — ответил он.       — А я, мать вашу, говорил о том, что было неделю назад, — фыркнул Хидан.       — Любопытно, — произнёс Пейн и перевёл пронзительный взгляд на него. — Никогда прежде не встречал подобной техники. Лично я навряд ли смогу чем-то помочь.       «Лидер-хрелидер. Ничего не знает, а мир захватить хочет», — подумал Хидан, но мысль решил не озвучивать.       — Но одна девушка, наша последовательница, может что-то знать. Мы выделяли ей средства для проведения опытов с ментальными техниками, — продолжил Пейн. — Её зовут Намимура, я свяжусь с ней сегодня вечером.       — А если и она не знает о такой технике? Что тогда? — спросил Хидан.       — Ты быстро отчаялся, — сказал Пейн. В голосе его как будто проскользнула нотка усмешки. Хидан нахмурился. — Намимура опытная девушка, если она и не знает о такой технике, то у неё получится выяснить что-нибудь важное. Доверься ей, — Пейн повернулся к Какузу. — Ты сказал, что тебе, благодаря Хидану, известно о местонахождении Двуххвостой.       Какузу кивнул. Пейн продолжил:       — Позднее мы обсудим с тобой детали. Я планирую отправить в место её укрытия нескольких агентов, которые запугают её и вынудят убежать к границе страны Огня. Вы её перехватите, предположительно, недалеко от деревни Скрытых Водопадов, там же есть и наше убежище. Завтра утром вы отправитесь в путь.       Хидан издал неопределённый звук. Он не ждал от этой встречи многого, но в глубине души надеялся, что Пейн поможет ему приблизиться хотя бы на шаг к разгадке странной временной петли. Только все ожидания были напрасны: Хидан не услышал ничего. Поймайте одну девушку и найдите другую — вот и весь итог их недолгого разговора.       Пейн встал, коротко кивнул Какузу и направился к двери.       — Пока что мы не будем говорить другим об этой технике, — уже на пороге произнёс он. — Пусть не отвлекаются от своих миссий. И, Хидан… то, что ты попал во временную петлю, очень серьёзно. Не только ты видишь одни и те же дни, но и весь остальной мир, однако лишь ты замечаешь это. Такое не может быть обычным совпадением.       Хидан закатил глаза. Да-да, спасибо за утешение, эта ненужная информация здорово его подбодрила.       Дверь тихо закрылась за Пейном и Какузу. В одинокой комнате остались только постукивание дождя, тусклый свет лампы и непривычно бледный Хидан.