***
— Больница? — удивлённо спросил он и поднял вверх брови. — Да, больница. — В центре города? — В центре города. — Ты гонишь? — Не гоню. Хидан ещё раз взглянул на высокое здание, к которому они подходили, и поверить не мог, что Какузу действительно был связан с этим местом — красивым, сверкающим новизной и чистотой. Это был не притон с грязными шлюхами и рабами, не морг, спрятанный за стеной общественного туалета, даже не подвал, в котором воняло плесенью, мочой и кровью. Больница из белоснежного камня посреди большого торгового городка крупной страны — это что-то новенькое. Почти футуристическое. И похожее на сон. Какузу внезапно остановился. — Ты можешь не ходить, — сказал он, взглянув на Хидана. Какузу всегда давал ему выбор, когда речь заходила о его личных делах, лишь косвенно связанных с Акацки, и ни к чему не принуждал. — Ага, и пропустить самое интересное? Не-а, я пойду. Пускай Хидан постоянно жаловался на точки сбыта трупов, на притоны, бордели и места пыток, но он никогда не отказывался посмотреть на иную сторону жизни, о которой пару лет назад только слышал. Что-то притягательное в ней было, несмотря на всю грязь и ужас. Смотря на обречённых, мучившихся людей и их стеклянные глаза, выплакавшие все слёзы, в Хидане пробуждались странные, новые ощущения. Разглядывая изуродованные тела, трупы, свежие купюры и порванные юбки, он видел изнанку общества. И в глубине души он был рад, что стал лишь зрителем, а не одним из действующих лиц этого театра боли и мерзости. Какузу же, казалось, было совершенно неважно, куда идти, чем заниматься и что его могло ждать за очередными дверями. Его уже ничем нельзя было удивить или напугать. Он знал, где и как достать денег; понимал, что мир не перестроить и не переделать, и потому с поразительным равнодушием зарабатывал на гнили. Хидан давно понял, что Какузу нравился не столько результат в виде крупной суммы, сколько сам процесс: найти цели, убить их, добраться до ближайшего пункта сбыта, или затолкнуть новых жертв в вонючие подвалы, или не оставить от стукача и следа. А затем долго, не без наслаждения пересчитывать хрустящие купюры и аккуратно складывать их в дипломат, который он затем вручит Пейну. Какузу — словно хищник. Выслеживал, шёл по следам, нападал. Разрывал и терзал. Они прошли вдоль торца здания и остановились у маленького крылечка. У двери, на которой висела табличка «Вход только для персонала» стоял мужчина лет пятидесяти в медицинской одежде. Он медленно и с удовольствием курил самокрутку. Заметив напарников, он с интересом взглянул на них и лениво спросил: — Потеряли главный вход? — И нашли его в аду, — произнёс Какузу и кивнул в сторону Хидана. — Он со мной. — Проходите, Какузу-сан, — спокойно ответил мужчина и слабо, но хищно улыбнулся. — Вас ждут. Он отошёл от двери, позволяя напарникам пройти внутрь. Какузу по-хозяйски зашёл в помещение, и Хидан еле сдержал внутренний восторг: надо же, здесь вход по паролям! Что-то интересное и мерзкое находилось в месте, где лечили людей и спасали жизни! И вход — не в подвале, о нет, а буквально в нескольких метрах от главных дверей! — Должен предупредить, Хидан, — негромко сказал Какузу, не торопливо, но уверенно шагая по коридору. — Это место отличается от всех предыдущих. Веди себя спокойно и не привлекай внимания. Если тебя что-то возмутит, то скажешь мне об этом после того, как мы отсюда выйдем. Не вынуждай меня жалеть о том, что я взял тебя с собой. — Да понял я, понял, — нетерпеливо бросил Хидан. Его немного задели наставления Какузу: Хидан никогда не вёл себя возмутительно в подобных местах. Он понимал, что если скажет что-то лишнее или сделает неверное движение, то больше не увидит этих ужасных и необычных мест. Лучше потерпеть, а то и вовсе в чём-то помочь, потому что жадное любопытство брало вверх над всем остальным. Какузу редко говорил ему подобное, и это означало только одно: здесь было что-то, что могло вызвать негодование даже у Хидана. Вот это уже действительно интересно. Они шли по длинному и полупустому коридору. Нос щекотал запах больницы — что-то болезненно-стерильное, смешанное с горько-сладким, лекарственным. Кажется, это была самая обычная гражданская больница, даже, скорее всего, без ирьёнинов. На удивление, здесь не было толпы пациентов. Только несколько людей в белых халатах суетились в конце коридора около пустой койки. — Готовьте кабинет для ампутации, — сказал один из врачей или медбратьев — Хидан не разбирался в них — и кивнул на вполне здорового, но понурого человека, сидящего у кабинета. — У него же всё нормально, — тихо хмыкнул Хидан, наблюдая за людьми и разглядывая мужчину с обречённым взглядом. Ни гнойников, ни страшных ран, совсем ничего. Он даже не корчился от боли, просто сидел и смотрел будто сквозь стену и людей. — Чудилы. Какузу ничего не ответил. У Хидана возникло смутное ощущение того, что здесь было что-то не так. Быстро он отдался во власть этого чувства и понял одну вещь: там, где Какузу добывал деньги, всегда было что-то не так. Всегда было что-то неправильное, запретное и мерзкое. Значит, и эта больница была не так чиста и стерильна, какой казалась на первый взгляд. Они прошли мимо людей в инвалидных колясках, и Хидан краем уха услышал, как один из людей в белом халате произнёс: — С вами позже поговорит Мику-сама. Вам расскажут, на какие точки вас отправят, раздадут готовые тексты, их нужно будет выучить. Одежду тоже дадут… Хидан резко обернулся и внимательно осмотрел калек. На бледных лицах людей — отпечаток горя, смирения и пережитого ужаса. У кого-то не было ног, у кого-то были изуродованные кисти рук, у кого-то была перебинтована голова на уровне глаз. — Стоп, — сказал Хидан, начиная понимать, что здесь происходит. Подойдя ближе к Какузу, он тихо добавил: — Они же… были здоровыми, да? Здесь их просто так делают инвалидами? А потом попрошайками? — Не просто так. Они сами приходят к нам, — без единой эмоции в голосе ответил Какузу. — Становятся калеками за хорошие деньги, и у них появляются средства, чтобы прокормить семью или покрыть долги. Многим заодно предлагают работу — стоять на паперти. Какую-то часть полученных денег они отдают нам. Проценты зависят от тех точек, куда их поставили. И эти люди всегда под защитой — наши следят, чтобы им не причиняли вреда. Некоторые соглашаются проводить на себе эксперименты. А конечности или органы всегда приносят дополнительный доход. Хидана передёрнуло. Так вот откуда Какузу взял руку, которую в какой-то из прошлых жизней он пришил Дейдаре. Скользкий холодок пробежался по позвоночнику. Пожалуй, это место наводило больший ужас, чем все прежние, в которых бывал Хидан. Если в вонючем притоне всё соответствовало тому, что там происходит, то здесь был отвратительный контраст между видом и содержанием. Если в каморке со спёртым воздухом валялись окровавленные тряпки, остатки еды, порванное нижнее бельё и клоки волос, то сразу появлялось представление о тех, кто там жил. И было в этом что-то извращенно-искреннее. Честное. Люди, что ютились в подобных местах, были под стать своему пристанищу. Здесь же — в чистенькой больнице, за ширмой чистоты и запахом лекарств — творились гадкие вещи. — Но ведь здесь лечат людей? — спросил Хидан, оглушённый собственными размышлениями. — Да. Четверть больницы занимает нелегальное предприятие, всё остальное — обычная гражданская больница. Простых людей здесь лечат. — …А не калечат, — эхом отозвался Хидан. — Не думаю, что тебе это интересно, но всё равно скажу: здесь очень продуманная система. С юридической точки зрения ни к чему не придраться, только гражданские иногда замечают, что некоторые коридоры часто пустуют — именно те, которые принадлежат нашему предприятию — и их туда не пускают под разными предлогами. Но плевать. Даймё страны в курсе того, что здесь происходит, и ему это только на руку. Какузу подошёл к лифту, нажал на кнопку. Хидан мрачно осматривал помещение и людей, что сидели в противоположном коридоре. Ну, а кто был там? Простые пациенты? Или жертвы этой организации? Хидан поморщился и отвернулся. Не хотел об этом думать. Они зашли в лифт, и он мягко тронулся вверх, а через несколько секунд плавно открыл дверцы. Какузу вышел и уверенно свернул влево. Хидан бездумно шагал за ним до тех пор, пока он не остановился напротив одной из дверей и не сказал: — Жди здесь. Хидан поднял глаза. Кабинет главного врача. Он кивнул и сел на небольшой диванчик около окна. Какузу дважды постучал и, не дожидаясь ответа с той стороны, зашёл внутрь. Хидан наблюдал за крохотной мошкой, что вилась у широких листов какого-то комнатного растения, и понять не мог, почему его взволновало это место. Почему у него в голове не укладывалось, что на одном этаже резали живого человека, чтобы сделать из него калеку ради денег, а на другом помогали появиться на свет ребёнку? Хидан зажмурился и задержал дыхание. Так. Плевать. Это не его дело. Ему просто противно и обидно от того, что он так мало сделал для джашанизма за всё это время. Да. Точно. Но теперь, благодаря этому месту, он особенно ярко осознал значение некоторых доктрин. Смерть выше жизни, потому что она — очищение и свобода. Жизнь — это слишком сложно, запутанно и грязно. Она и гроша ломаного не стоит. Лучше подарить людям покой во славу кровавого Бога, чем мучить их, разве нет? Здесь же людей уродовали, делая из них призраков. Ради денег. Их не убивали, но и не дарили жизнь. Двойной грех. Джашинизм не признавал долгие пытки, потому что они означали недобитых жертв. Джашинизм не признавал и милосердие, но Хидан его хотя бы мог понять: в конце концов, многих с пелёнок учат ложному учению помогать ближнему своему и спасать ему шкуру. Чёрт, с этой проклятой временной петлёй он совсем забыл о своей главной цели. Сколько дней он уже не приносил никого в жертву? Что он вообще сделал для джашинизма за последнее время? Да он даже не думал о религии, он даже… Хидан, облокотившись головой на руку и углубившись в мысли, не заметил, как задремал. Разбудил его только Какузу, что встал напротив него и громко позвал его по имени. Хидан невольно вздрогнул от звука его голоса и разлепил глаза. В руке у напарника он заметил увесистый дипломат. — Здесь мы закончили. Можем идти, — сказал он. Хидан вновь кивнул и встал с диванчика. Пока они шли до лифта, пока спускались и вновь проходили по коридору, где несколько минут назад были врачи и изуродованные люди, Хидан пытался смахнуть с себя паутину внезапно навалившегося на него сна, и мысли его витали далеко от этого места. До тех пор, пока из какой-то двери в конце коридора не выскользнул робкий низенький мужчина и, увидев их, подскочил на месте, забежал в кабинет и выскочил оттуда через несколько секунд с какими-то бумажками в руке. — Какузу-сан! Какузу-сан, добрый день! У нас есть одно дело. Посмотрите, пожалуйста, тут… — негромко произнёс он, быстро шагая им навстречу. — …вот тут, — он протянул один из листов Какузу. Тот взял его, пробежался глазами по тексту. Хидан понял, что этот человек — часть той поганой организации, и невольно скривился. Пока он дремал, он словно был в безопасности: ни одна мысль, ни один дурной сон не потревожили его. Он был словно мёртв. Только уютная темнота и безграничный покой окружали его. (То же самое ждало всех и в смерти) (В колыбели Джашина) — Вы не в состоянии убить гражданских? — мрачно спросил Какузу. — Я не занимаюсь такими мелочами. — Какузу-сан, мы знаем, — дрожащим голосом произнёс мужчина и его глаза быстро забегали. — Но у нас нет сейчас ресурсов… сами понимаете, после того случая. Мы вам предлагаем… вон там внизу сумма, сорок процентов от неё. — С перевозкой? — Да, — на выдохе ответил мужчина. Какузу ещё раз перечитал текст, затем протянул плотный лист и слабо кивнул в сторону. Мужчина вздрогнул, закивал и сорвался с места. — Я… я оформлю контракт и перешлю его со всеми данными по нашему каналу! — Кретин, — тихо рыкнул Какузу. — Это отделение принадлежит полностью организации, но орать на весь коридор такое можно только при полном отсутствии мозга. — Что там было? — спросил Хидан. Ему было интересно, смогут ли эти чокнутые удивить его ещё больше. — Перевозка наркотиков в трупах, — буднично-хмуро ответил Какузу. Хидан фыркнул. — И ты согласился? — Да. Дело прибыльное. — Я даже знать не хочу, за что ты этот дипломат получил. И ты просто представить не можешь, как я тебя ненавижу в такие моменты. — Видимо, так же, как я тебя во время твоих ритуалов. Хидан косо на него посмотрел. — Ладно, один — один. Когда они вышли на улицу, Хидан сделал глубокий вдох — наполнил лёгкие до краёв свежим воздухом, не пропитанным лекарствами и ложью. Поскорее бы в лес. К костру, холодной земле и скрипящим деревьям. Туда, где не пахло людьми. К истокам.***
Как только они вернулись на базу в Амегакуре, Хидан предупредил Какузу, что он пойдёт к Дейдаре, и сразу же направился в свою комнату. Принял душ, сменил одежду и, с урчащим от голода животом, вышел в коридор мрачного здания. Ему не терпелось поговорить с Дейдарой, да и времени было немного — уже завтра утром они с Какузу должны отправиться в страну Ветра на поиски Восьмихвостого. Амегакуре в их маршруте — просто перевалочный пункт. Мысленно Хидан поблагодарил удачу за то, что Дейдара оказался вовремя в этом месте. Пейн на днях оповестил, что Сасори погиб в битве с Орочимару, а его напарник возвращался в дождливое селение. Не иначе как самой судьбе было угодно переплести их пути именно сейчас, именно здесь. Хидан сделал несколько шагов и застыл на месте. Он лишь приблизительно знал, где комната Дейдары. Чаще всего они встречались или на кухне, или на тренировочном крытом полигоне, но просто так, в коридорах — от силы пару раз. Можно было спросить у Пейна, но если у него сейчас была встреча или беседа с кем-то, то он попросту не ответит на зов. Лучше положиться на собственные силы. Да и вспомнить про свои сенсорные навыки и потренироваться заодно не помешало бы. Хидан прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Медленно, медленно выдохнул. Вокруг — тишина. Вокруг — тьма. Вокруг ничего не было. Ни людей, ни мыслей, ни лишних звуков. Сосредоточенность и погружённость в собственные ощущения — всё, что осталось. Вакуум. Теперь — чувствами, как руками, шарить по воображаемому тёмному пространству, пытаясь нащупать нужное. Обращаться к своим сенсорным навыкам Хидана всегда забавляло. Он ощущал чужую чакру всеми органами чувств; он слышал её вкус, видел её запахи, осязал её цвета. Хидан был неопытным в этом деле, но ему не раз говорили, что у него есть неплохие задатки. Дейдара, Дейдара… давай, покажись. Хидан узнает его чакру, сомнений нет: он невольно выучил её вкус и запах в моменты, когда они извлекали биджу и когда дрались из-за пустяков. Не перепутает её ни с одной. Достаточно настроившийся Хидан почувствовал всполохи чакры — она привиделась ему мерцающим светом. Нет-нет, это Какузу. По ощущениям темно и слишком знакомо. В другой стороне. Нет, это, скорее всего, Пейн. Слишком тяжело и удушающе, и почему-то с привкусом гнили. Несколько огоньков снизу. Нет, это кто-то из агентов Акацки — слишком слабо и блекло. Яркое, но будто неуверенное. Солёное, воздушное и сильное. Кажется, Конан. Скользить, скользить ощущениями по периметру здания. Это не так-то просто. Будто проталкиваешься через узкий проём. Давай, давай… Вот. Острое, сжимающее, со звуком гари. Хидан открыл глаза и тяжело задышал. Нашёл. Этажом выше, в другом конце коридора. Он стёр ладонями выступившие капли пота и широкими шагами добрался до лестницы, быстро вскочил по ступеням и с облегчением увидел в конце коридора знакомую фигуру. Дейдара шёл не торопясь, слегка вразвалку. Даже со спины он выглядел непривычно: волосы собрал в низкий пучок и сутулился. Ха, а на собраниях всегда стоит так, будто палку в задницу воткнули. Хидан покачал головой. Не ругаться он пришёл и не провоцировать. Они теперь в одной лодке. — Дейдара-чан, эй, — позвал он. Дейдара остановился и неохотно повернулся. Выглядел он болезненно. Видимо, снова пытался убить себя под предлогом выполнения миссии. — Что ещё? — Ха, уже не так бесишься, как прежде. Поговорить нужно. — Я миллион раз говорил, что меня не интересует твой божок, — сухо ответил Дейдара и отвернулся. — Эй, ты полегче. Тц. Я о другом. — О, тогда я заинтригован. — Слушай, не беси. Ты ведь тоже видишь сон, в котором всё повторяется? Дейдара замер. — Тоже? — повторил он и обернулся. Хидан не сдержался и ухмыльнулся. В каждом учебнике было написано: шиноби должен сохранять спокойствие в любой ситуации. Он не должен показывать эмоций. А по лицу этого Дейдары, который больше всех бахвалился, что он опытный ниндзя, можно было прочитать абсолютно всё. — Ну, так что насчёт разговора? — подняв брови, спросил Хидан. — Не знаю как ты, а я три раза просыпался в одно и то же утро. И это всё не сон. Это техника, которую на нас кто-то наложил, и мы теперь застряли во времени. Я многое узнал и хочу это с тобой обсудить. А понял я, что ты тоже в этом дерьме, когда ты сказал на одном собрании про Трёххвостого. Ты знал, где он, хотя в первый раз не знал. И если ты готов говорить, то давай уже начинать, потому что утром я сваливаю. Дейдара, не скрывая удивления и злости, впивался в него взглядом. Когда Хидан закончил говорить, Дейдара опустил глаза и задумчиво помял зубами нижнюю губу. — Зайди в мою комнату. Я через пару минут подойду, ссать хочу. Дейдара кивнул в сторону своей двери, которую в следующую секунду открыл, и включил свет. Хидан зашёл внутрь, осмотрелся и сел на стул, перевернув так, что спинка касалась его груди. Ну, обстановка мало чем отличалась от его собственной комнаты. Разве что у Дейдары барахла было больше: брошенные в углу сумки, какие-то тряпки под кроватью, прибитая над столом полка, заваленная не то книжками, не то блокнотами, фигурками из глины и бутылочками и пузырьками. Хидан пригляделся и на одной из них прочитал замысловатое название. Хмыкнул, вспомнив, что это такое. Мазь от ожогов. На столе тоже был бардак — казалось, Дейдара постоянно куда-то спешил и потому сваливал всё в одну кучу. Расчёска, обкусанные и сломанные карандаши, исписанные какими-то расчётами бумажки, кусок потрёпанного эластичного бинта, лента для волос, сурьма, похожая на кусок обработанного угля, наполовину пустая бутылка воды, фантики, пару косточек мелких животных, бумажный цветок. Бумажный цветок?.. Хидан хмыкнул. Как интересно. И что это Конан у него забыла? Дейдара вернулся через пару минут. Тыльные стороны ладоней влажно блестели, видимо, торопился от нетерпения и плохо вытер руки. Зайдя в комнату, он с размаху сел на разложенную узкую кровать и вперился внимательным взглядом в Хидана. — Так, ну что? — спросил он. При свете лампы он выглядел ещё хуже — бледный, с тёмными мешками под глазами, ослабленный и вялый. Так и хотелось ему вмазать, но Хидан хорошо его знал — как бы плохо ни выглядел Дейдара, он всегда увернётся от удара и непременно даст сдачи. Он замолчал, нахмурился. — Это бред какой-то, — тихо сказал он, и Хидан невольно понял, что он обращался к самому себе. — Всё слишком быстро происходит. Неправдоподобно. Сука. — Я сам в ахере, — хмыкнул Хидан, хотя был не уверен, что правильно понял слова Дейдары. — Кстати, заметь, что я нормально говорю, а ты меня нормально слышишь. — У тебя тоже были проблемы с этим? — не скрывая удивления, спросил Дейдара. — Да, — ответил Хидан. — Я потом объясню, из-за чего это. Но рассказывай ты первый. Вообще всё рассказывай. Как понял, что случилось, что пытался сделать. Потом я. — Какая честь, я первый, — произнёс Дейдара, не забыв состроить гримасу. Но, заметив, как Хидан открыл рот, чтобы что-то сказать, быстро добавил: — Короче, про первый раз говорить смысла нет, ты и сам всё знаешь. Тогда и мыслей не было никаких, впрочем. Но когда я проснулся во второй раз, то решил, что это сон. Дейдара рассказывал всё, что помнил, сначала неохотно, но затем, погружаясь в воспоминания, говорил подробнее и живее. — И ты ничего не делал? — спросил Хидан, когда он закончил на том, что ему стало плохо в гостинице. — Никак не пытался выяснить, что происходит? — А у меня было время? — едко спросил Дейдара. — Блин, ну я же его как-то нашёл! — Какузу не помешан на времени и вы чаще в нормальных местах бываете, — не унимался Дейдара. Он со злостью сжал кулаки — до побелевших костяшек. — Ладно, насрать. Потом поругаемся, сейчас времени нет. Что у тебя? — У меня много чего, — торжествующе произнёс Хидан, не обращая внимания на язвительный тон. Он в очередной раз пересказал о своей прошлой жизни, но не так подробно, как Намимуре. — Но это всё херня. С помощью Какузу и Пейна я вышел на одну девку, которая в этом деле шарит… Дейдара, слушая его историю о Намимуре, хмуро смотрел на него. Хидан сумел так далеко продвинуться! Он действительно что-то делал, искал возможности, смог попросить помощи у Пейна… Дейдара мысленно горько ухмыльнулся: а он лишь слышал от Сасори вечное «Потом, нам некогда», ловил биджу и валялся несколько дней на кровати, мечтая не сдохнуть. Он как будто даже и не пытался что-нибудь сделать. — …И, в общем, я думаю, что это ты сильно влияешь на все события, — без энтузиазма сказал Хидан. Дейдара, углубившись в свои мысли, поднял глаза, услышав последнюю фразу. — Сам подумай: смотря как ты поймаешь Одноххвостого, так и пойдёт дальше развитие событий. И из-за этого все остальные страдают. — Да, похоже на то, — отозвался Дейдара. — Но на это похер. Нужно успеть снять технику до того, как начнётся всё заново. Она говорила, что есть ещё кто-то, да? Третий человек? И он, скорее всего, один из нас. И чтобы снять технику, нам нужно как минимум быть всем вместе. Хидан задумался. — Есть идеи, как найти третьего? — Да. Тупо рассказать обо всём Пейну-сама. Пусть он соберёт собрание и прямо так и спросит: кто ещё попал во временную петлю? — Ну, может, и прокатит, — недоверчиво произнёс Хидан. — Вообще кто у нас остаётся? Конан, Кисаме, Итачи. Конан — нет, ей наверняка Пейн рассказал обо мне и она бы всё поняла и тоже бы со мной поговорила. Остаются Кисаме и Итачи, а по их рожам всегда хрен поймёшь, что у них на уме. А если это кто-то не из наших? Не из основного состава? Вот это будет говно. — Забей, — нетерпеливо сказал Дейдара и встал с кровати. — Пойдём к Какузу-сану, расскажем сначала ему. Он же всё равно в курсе про зацикленное время, и с этой — как её там? Намимурой? — он говорил вместе с тобой и узнал про то, что проблемы у троих. А потом попросим его передать всё это Пейну-сама. Пусть он свяжется опять с той девахой или сразу со всеми, кто знает, как снять технику. — Давай, — просто ответил Хидан и тоже встал. Дейдара, молча злясь на себя за то, что Хидан сделал так много, в отличие от него, неожиданно загорелся энтузиазмом. Нужно было брать ситуацию в свои руки и двигаться дальше. Хидан дал ему хороший толчок, задал нужный старт, но всё остальное Дейдара возьмёт на себя. Хватит уже расслабляться. — Да и к тому же, — нагло улыбаясь, сказал он, когда подошёл к двери. — Я хочу поговорить с Какузу-саном. Просто интересно, услышит ли он меня. И что он услышит. — Да пошёл ты, — скривившись, ответил Хидан. Они оба прекрасно знали, что Какузу к Дейдаре относится явно лучше, чем к своему напарнику.***
— Собрание незапланированное, — начал Пейн, когда на пустом плато появились проекции всех членов Акацки. — Дело касается не биджу. У меня необычные новости, — Пейн на мгновение замолчал. — Дейдара и Хидан стали жертвами временной техники. По их словам, один и тот же промежуток времени они проживают третий раз. Это правда — Хидан встречался с одним нашим агентом, менталистом, который рассказал мне суть проблемы и доказал, что Хидан не врёт. — Вот сука, — тихо шикнул он. Ему не верили! — Также было выяснено, что они не единственные жертвы этой техники. Кто-нибудь из вас замечал за собой что-то подобное? Молчание. Кисаме медленно поднял руку.