***
Майкл невпопад кивает на слова Элизабет, даже не пытаясь строить заинтересованность в беседе. Недоуменно скользит взглядом по лицам присутствующих за столом и непонимающе хмуриться, не замечая одного лица. Он не сразу заметил, что Хобс отсутствует в столовой. Во время завтрака даже внимания не обратил, утомленный проведенной с сидящей рядом женщиной жаркой ночью. И все-таки сейчас, когда он, наконец понял, это резало глаза. Волновало по совершенно непонятным причинам. Короткий взмах кистью и вот за левым плечом уже склоняется расторопный лакей, готовясь выполнить любое желание господина. — Узнай, где пропадает мисс Хобс. Слуга удаляется с идеально выверенной осанкой, сцепив руки за спиной и Майкл жжет ему спину взглядом, словно это может придать пареньку ускорения. Недовольный взгляд зеленых глаз сверлит его профиль, впиваясь под кожу иголками. — Почему тебя так волнует эта девчонка? — размеренная интонация Элизабет трескается, позволяя углядеть под собой подтачивающие сомнения и беспокойство. Реакция графини забавляла. — На то есть свои причины. Он улыбается, растягивает губы в надменной улыбке и с удовольствием наблюдает за ворочающимися в ее груди змеями злости. Наблюдать за ее ревностью было приятно. Пусть и не настолько, насколько приятно было наблюдать за ревностью Эбигейл. Слуга возвращается минут через пятнадцать, когда Майкл допивает свой бокал и жестом приказывает обслуживающему его молодому человеку обновить порцию. — Мистер Лэнгдон, мисс Хобс утверждает, что плохо чувствует себя и просит позволить остаться в комнате. Майкл даже не пытается скрыть, как сильно недоволен принесенными вестями. Равнодушно наблюдает, как бледнеет от его взгляда лакей, и борется с желанием подняться на ноги и лично отправиться к Эбигейл, чтобы убедиться… В чем? Он не знал и сам. — Она просила пригласить врача? — голос его почти идеально равнодушный. И только требовательный взгляд выдает обман. — Нет, сэр. Сказала, что ее недуг не представляет опасности и не стоит переживаний. — Быть может, просто бежит от перемен в своей жизни? Люди часто прячутся от всего нового, если это вызывает в них страх, — Элизабет небрежно усмехается, вмешиваясь в разговор Майкла. Лэнгдону хочется залепить ей чем-нибудь рот — он не спрашивал ее мнения. Хочется оттаскать нахалку Хобс за волосы — он уверен, что она в полном порядке и просто вновь изображает оскорбленное достоинство. — Разумеется. Его вежливый ответ Элизабет вновь звучит невпопад. С головой выдает его озабоченность ситуацией и когда женщина недовольно поджимает губы, ему приходится делать вид, что ничего не происходит. Просто потому, что так было нужно. Элизабет была ему нужна.***
Хобс едва не роняет кресло, на котором под музыку вертит головой во все стороны, улыбаясь совершенно безумной улыбкой. Неуклюже спускает одну ногу, чтобы дотянуться до стоящей на тумбе бутылки, когда в дверь стучат, и едва не наворачивается от неожиданности. Шальной охмелевший взгляд мечется по комнате, а в голове судорожно разбегаются мысли. Для того, чтобы собрать себя в кучу, ей требуется пара секунд, глубокий вдох и несколько шлепков по горящим щекам. Она давно не была так пьяна, но, к сожалению, еще соображала, что стоит до последнего оттягивать момент, когда все поймут что она тут напилась. — Кто? Хобс приближается к двери, но совсем не торопится открывать. Более того, она даже давит ногой на мягкую обивку стула, поставленного под ручку для надежности своего уединения. Словно это действительно могло ей помочь, начни кто ломиться в ее двери. — Мисс Хобс? Я прибыл по поручению мистера Лэнгдона, узнать о причинах вашего отсутствия за обеденным столом. Эби смотрит на дверь, словно это она только что сообщила ей новость — Майкл ее потерял, вроде как. — Передай мистеру Лэнгдону, чтобы шел нахер, — Эби кривляется, опять же, словно для безучастной ко всему двери. — Я плохо себя чувствую и собираюсь провести день в комнате. — Быть может, стоит пригласить доктора? — Маму свою пригласи, чтобы научила тебя понимать очевидные вещи — я хочу, чтобы меня оставили в покое! Она демонстрирует двери средний палец, крутит бедрами под ту самую песню, что толкнула ее сегодня на танцы. Крутиться вокруг оси, возвращаясь к спиртному и проигрывателю. — … Просто пошли всех к черту… Райана хриплым голосом поет о свободе, и пусть у Эби получается не так атмосферно, она хотя бы попадает в ноты, вторя за певицей каждое слово песни, что уже успела выучить наизусть. В венах искрится радость, вперемешку с азартом, и ей так легко и свободно, как не было уже очень давно. Она с усмешкой вспоминает о том, для чего затевала попойку и с шальной улыбкой салютует своему отражению. Даже сменяющая веселую композицию баллада о любви не трогает Эби. Она слушает о чужих чувствах, разбавленных страданиями, кружит по комнате и пропевает цитаты из предыдущей песни: «пошли всех к черту», «оторвись этой ночью как следует» — обращая их к героям песни. Когда спустя еще пару композиций и изнуряющих плясок Эби решает смочить горло, взгляд ее случайно падает на зеркало. Она вздыхает от неожиданности и едва не давится напитком. Спирт дерет горло, раздражает дыхательные пути и Эбс неловко отирает губы, страшась повернутся в сторону выхода. Музыка выключается сама собой, оборвавшись на середине куплета. — Серьезно, Эбигейл? — голос у Майкла сочиться ядовитым сарказмом и недовольством. — Из всех возможных способов решения ситуации, ты решила просто напиться? — Не просто напиться, а с музыкой и плясками. Эби все же оборачивается. Силится сфокусировать взгляд на стоявшем в проходе Лэнгдоне. Он кривит губы, выгибает брови и щелкает пальцами, чтобы в следующее мгновение дно у бутылки в ее руках лопнуло, обдавая ее ноги стеклом и прохладными брызгами. — Эй! Хобс отбрасывает пустую тару в сторону, возмущенно вглядываясь в голубые глаза. Она даже немного трезвеет. — Какого черта?! Она открывает рот, чтобы высказать свое мнение о порче чужого виски, когда непонятно откуда взявшаяся вода окатывает ее с ног до головы. Эби отплевывается, таращиться окончательно ошеломленным взглядом в пространство перед собой и понимает, что возмутительно трезва в этот момент. — Я ненавижу тебя. — Я догадался. — Чтоб ты собственными волосами подавился! — Это грозит тебе, если не закроешь свой грязный рот. Эби щелкает зубами, исполняя завуалированный приказ. Мрачно глядит из-за мокрых прядей, свешивающихся на лицо. — Проспись и только попробуй не явиться на ужин. — Как скажете, Ваше Величество, — Эби отвешивает неуклюжий реверанс, насмешливо кривит губы. — Все будет исполнено в лучшем виде. Майкл шагает вперед порывисто, сокращает расстояние между ними в одно мгновение, давит ее взглядом, вынуждая в растерянности и опасении стирать с лица издевку. Хобс только сейчас сообразила, что играет в русскую рулетку. — Иногда мне кажется, что ты буквально напрашиваешься на жестокость. Майкл поднимает ладонь, ведет в паре сантиметрах от кожи ее лица напряженными пальцами, словно силясь снять морок. Улыбается желчно и неприятно, как палач, готовый занести над плахой топор. Хобс кажется он вот-вот скажет что-нибудь, что окончательно перекрутит ее внутренности в фарш. Только вот Майкл молчит, а вскоре и вовсе разворачивается к выходу. Она остается одна, мокрая до последней ниточки. Смотрит на злосчастную дверь и чувствует, как сверлит болью висок. Постель встречает мягкой чистотой простыней и неприветливой прохладой. Эби укутывается в тяжелое одеяло и наконец умудряется выдавить долгожданные слезы.***
Настойчивый стук впивается в подкорку мозга, насилует терпение, прорываясь сквозь толщи глубокого сна. Хобс кажется, словно стучат ей по голове. Она крутится под одеялом, пытаясь спрятаться от реальности. Тянет одеяло на голову, зарываясь носом в подушку. Стук набирает силу, рушит остатки сна, и все-таки вынуждает Эби открыть слипшиеся глаза. Когда ты на голодный желудок хлещешь ирландский виски и шлифуешь все это слезами жалости к самой себе, пробуждение встречает тебя букетом не самых приятных ощущений. Стук повторяется, ускоряется, словно тот, кто стоит за дверью, пытается простучать кулаком неподатливое дерево двери. — Минуту! Эби разворачивается на спину, скидывает с себя одеяло, и угрюмо вглядывается в потолок. От пролитых слез глаза распухли и едва открывались, да и судя по тому, что она еще не окончательно протрезвела, алкоголя в ее крови было предостаточно. За дверью Кира в беспокойстве крутит в руках какую-то тряпку и явно нервничает, но при виде Эби позволяет себе облегченно вздохнуть. — Я думала, не добужусь тебя. — Было бы прекрасно. — Меня просили проследить, чтобы ты вовремя прибыла на ужин и успела перед этим осмотреться, — Томпсон словно не замечает хмурого вида собеседницы, улыбается и беззастенчиво проходит в комнату, вынуждая Хобс посторониться. — Мистер Лэнгдон просил, чтобы я провела для тебя экскурсию и помогла определиться, чем ты займешься дальше. — Вчера ты называла его по имени. Томпсон неловко смеется, не решаясь поднять взгляда. Мнет темно-шафрановую юбку клеш, и выглядит так, словно ее уличили в страшном преступлении. — Иногда это выходит само собой, но он требует уважительного к себе отношения… — Которого ты не испытываешь, — Хобс прерывает молчание, когда понимает, что дальше говорить Кира не торопится. Женщина вскидывает на нее затравленный взгляд и улыбается так жалко, что Эби кривится против воли. — Я благодарна мистеру Лэнгдону за подаренную возможность жить, — Томпсон нерешительно шагает к креслам, тяжело, утомленно опускается в одно из них. — Но мои чувства к нему больше, чем просто уважение. Хобс чувствует, как напрягается каждая мышца в ее теле от этих слов. Чувствует, как начинает пульсировать каждая жилка ее тщедушного тела. Ощущает, как Сила в ней, подобно пружине, взводится, готовая выстрелить в любую минуту. — Майкл для меня словно сын. Он вытащил меня из той пучины беспросветного отчаяния, в котором я пребывала долгие годы. Он подарил мне не только жизнь, но и надежду в ней. Напряжение отпускает Эби медленно, неохотно. — Поэтому иногда я забываюсь, позволяю себе вольность называть его по имени, — русоволосая улыбается, словно извиняясь, чуть разводит руки в стороны. — Ты ведь не расскажешь никому об этом? Хобс качает головой, слабой ладонью проводя по лицу. Реакция, вызванная первыми словами женщины беспокоит. Она чувствует себя сумасшедшей фанаткой Лэнгдона, готовой перегрызть глотку любому, кто посмотрит в его сторону. И ей это очень не нравится, потому что создает конфликт в ее голове. Грозит привести к расслоению личности, что совершенно точно не стало бы позитивным событием в ее жизни. — Ну так что, покажешь мне, что тут как обустроено?***
— А здесь у нас швейные мастерские, — Кира семенит чуть впереди, улыбаясь оглядывается на следующую по пятам Хобс. — Откуда вы берете ткани? — Эби хмурится, не совсем представляя себе тканевое производство в постапокалиптических условиях. — Понятия не имею, все приносят из отдела разработок. Ткани, продукты, разная техника. Они заходят в лифт, направляясь дальше, и Хобс решается на вопрос, который крутится в ее голове с самого начала их экскурсии: — А где все призраки? — О, призраки. Они стараются избегать наше общество, местные не очень их любят и они отвечают взаимностью. — Ясно. Эби мучает любопытство. Здоровое любопытство человека, впервые столкнувшегося с загробной жизнью. Людям свойственно испытывать интерес к проявлениям жизни после смерти, и Хобс не была исключением, хоть и не испытывала интереса в самом начале. — А на этом этаже у нас как раз отдел разработок, соседствующих с отделом науки. Изучают и создают, и очень ревностно относятся к секретности, — Кира ведет Эби по коридору, окруженную непрозрачным стеклом из-за которого пробивается только молочный свет. — Некоторые вещи не меняются даже после конца света. Они останавливаются в конце коридора, у двух дверей, размещенных друг напротив друга. Томпсон стучит в те, что справа. Ждать приходится достаточно долго, но вскоре мистер Брусток открывает дверь с серьезным выражением лица. — Чем могу помочь, мисс Томпсон? — Говард переводит взгляд на Эби и белые закрученные усы приподнимаются от улыбки. — Эбигейл! Какая встреча! Он шагает из прохода, обхватывает Хобс за плечи и смачно расцеловывает в обе щеки, не переставая улыбаться. — Мы с Адой думали, Вы впали в уныние на новом месте. — Нет, просто мне немного нездоровилось. — По Вам заметно, что Вы истощены. Проходите, мы подберем для Вас витамины, — Говард сторонится, жестом приглашая дам в открытые двери. — Заодно посмотрите как тут что устроено. Вы ведь пришли на экскурсию? — Верно, — Кира жмется под взглядом мужчины, неловко опускает глаза. И только тогда Хобс замечает, как смотрит Говард на ее спутницу — с легким пренебрежением в стальных глазах. Как никогда не смотрят на тех, кого уважают и признают равными себе. — Итак, любуйтесь, Эбигейл. Научный отдел. Здесь мы разрабатываем лекарства, восстанавливаем вакцины по сохранившимся записям и образцам. Изучаем пробы почвы и воды, что нам приносят с поверхности. В общем, делаем все для того, чтобы восстановить утерянное. Эби шарит любопытным взглядом по просторным лабораториям. По лаборантским столам и холодильникам, по пробиркам и непонятным колбам, расставленным в неясном ей порядке. По занятым своим делом людям в белых халатах, напрочь игнорирующим их визит. — И как продвигаются работы? — Смотря в какой области. Практически все лекарства так или иначе воссозданы, с вакцинами вопрос будет окончательно решен месяцев через пять-шесть, а вот с избавлением от радиоактивных излучений на поверхности прогнозы не такие радужные, как предпочитают считать некоторые. — Мы почти нашли решение, Говард, — голос одного из трех мужчин, что последними беседовали с Эби на банкете, сочится раздражением. — Мисс Хобс, не желаете присоединится к научной касте? — Я пока осматриваюсь, мистер… — она замолчала, вынужденная признать перед всеми, что действительно запомнила со вчерашнего вечера не больше трех-четырех имен. — Извините, я не запомнила Вашего имени. — Томислав Дуклан, — мужчина вновь протягивает руку, улыбаясь несколько скуповато. — Мистер Дуклан, верно. Я пока что хочу полностью осмотреться. — В любом случае, если у Вас есть предрасположенность к науке, мы будем рады видеть Вас здесь. Томислав удаляется к самым дальним столам, и Хобс с интересом наблюдает, как склоняется тот над микроскопами, как переговаривается о чем-то с теми двумя мужчинами, что сопровождали его на рауте. — Томислав заносчив, склонен переоценивать свои возможности, — Говард появляется рядом настолько неожиданно, что ушедшая в свои мысли Хобс невольно вздрагивает. — Вот, Ваши витамины. Принимайте каждых по две капсулы, три раза в день, перед приемом пищи. Тут всевозможные питательные вещества, необходимые измученному голодовками телу. Должно хватить на месяц, потом я подберу Вам другой набор. Хобс благодарно улыбается, принимая пузатые бутылочки из морщинистых рук мужчины. Белизна халата Брустока режет глаза. — Спасибо. Будет здорово, если ногти перестанут слоиться, а волосы выпадать в таких ужасных количествах. — Я бы посоветовал Вам зайти завтра утром, сдать кровь на обширный анализ. Будет лучше, если мы будем видеть полную картину Вашего здоровья. Когда за ними с Кирой закрывается дверь, Томпсон направляется в сторону лифта, вынуждая Хобс неуверенно затормозить. — Разве мы не пойдем в отдел разработок? — Туда на экскурсии не пускают, дорогая, — Кира жмет на кнопку лифта, вызывая кабинку. — Они пускают к себе только сотрудников, а стать сотрудником можно, только пройдя собеседование. — Ясно. За оставшиеся пол часа они успевают пробежать еще два этажа. Этаж с обширной кухней и этаж с настоящим косметическим салоном. Хобс откровенно издевается, когда задает вопросы среди столов людей, создающих косметику. На кой-черт пускать на это столько ресурсов, она не понимает, но работающие женщины быстро затыкают ей рот — во все времена, во всех проблемах и неурядицах, женщины, да и мужчины иногда, хотят выглядеть хорошо. Ближе к ужину, Хобс узнает, что низшими представителями сословий являются те, кто работает в обслуживании. Уборщики и младшие помощники, чья работа состоит из «принеси-подай-убирайся». У швей, косметологов и шеф-поваров уважения побольше, так как они создают комфорт. И самой высшей кастой являлись ученые и их жены и семьи. Откровенно маленьких детей в отеле не было, а те что были, предпочитали вместе с мамочками просиживать штаны в игральной комнате. Там жены «полезных» мужчин развлекали себя покером и рулеткой, играя просто на интерес, а дети развлекали себя автоматами и сладостями. Эби не знала, почему на них не распространялось правило «работай и будь полезным», но предпочитала не задавать таких вопросов на второй день своего здесь пребывания. Незаменимая для нее мисс Томпсон оказалась помощницей повара по салатам, и отличалась от презренной прислуги лишь тем, что из раза в раз лично вводила новоприбывших в их общество и правила. Вечером Эби разжилась личной косметичкой и двумя платьями с широкими юбками, которые хоть немного скрадывали ее болезненную худобу за счет пышности; и настойчивой, выводящей из себя мигренью. На ужин ее провожала все та же Томпсон. И когда женщина завернула в незнакомый коридор, Эби занервничала. — Разве общая столовая располагается не дальше по коридору? Кира бросила на нее соболезнующий взгляд и виновато улыбнулась, порождая мурашки вдоль позвоночника. — Мистер Лэнгдон сказал, что хочет отужинать с тобой наедине. Хобс позорно сбилась с шага, зацепившись давно непривычной шпилькой за ковер. Хотелось схватить женщину за аккуратно собранные вверх волосы и от души приложить головой о стену. То, что она промолчала о подобном, отвратно попахивало предательством и подставой. В небольшой комнатке, практически лишенной мебели, светлые стены отдавали жемчужным блеском, а легкие шторы придавали обстановке изящества и легкости. Однако Эби, уперев напряженный взгляд в Майкла, даже не обратила внимания, что комната сильно отличается от остальных своим уютом и «нежностью». Лэнгдон сидел за столом, устроив скульптурный подбородок на скрещенных пальцах и внимательно смотрел в ее сторону. Шелковая сорочка на нем темнела багрянцем, уже привычно оттеняя своей мрачностью светлую кожу и золото волос. Он походил на вампира Лестата, сошедшего с романов, — поняла вдруг Хобс, направляясь к столу. И как и Лестат, Майкл вызывал одновременно восхищение и отвращение. — Белые цвета идут тебе больше, чем черные, — Майкл кивает, оглядывая ее новое платье с тугим корсетом и пышной юбкой до середины икры. — Но я бы с удовольствием взглянул, как ты выглядишь в алом. Пока неизвестный ей молодой человек расставляет перед ними закрытые клошами блюда, она расправляет юбку и старательно прячет взгляд от Лэнгдона. Внутри нее черная, колючая обида к нему и неустанный вопрос «ради чего она его спасла». Чтобы теперь он оставил ее, досыта насладившись ее чувствами к нему? Когда слуга поднимает клош с блюда перед ней, в нос бьет нежный аромат лосося под сливками и пареных овощей. Пустой желудок отзывается голодным спазмом, но Эби вынуждена ждать, пока Майкл первый начнет трапезу. — Как тебе в Святилище, Эби? Она кривится, отпивает из бокала фруктовое вино. Этот вопрос вчера прозвучал столько раз, что уже успел набить оскомину. — Пока никаких претензий. — Ты ведь и сама все прекрасно понимаешь. Он не сводит с нее глаз, пока делает глоток из своего бокала. У Эби от этого взгляда ломит кости. — Да, понимаю, — она давит в себе тяжелый, полный страдания вздох. Он для нее — персональный ад. Ее чувства к нему — Ахилесова пята. — Чем удостоена чести приватного вечера? — Хотел обсудить с тобой некоторые вопросы, прежде чем отправлюсь на четвертый аванпост. Хобс терпеливо ждет продолжения, но Майкл берется за столовые приборы с небрежной грацией и сквозь улыбку приглашает к трапезе: — Приятного аппетита, Эбигейл. Они ужинают в давящей тишине и не смотря на голод, пища с трудом лезет ей в глотку. К тому моменту, как Майкл доедает свою порцию, Эби едва справляется с половиной своей. Она бросает в его сторону нетерпеливые взгляды и разбирает рыбу по волокнам, размазывая по тарелке. — Мы так и не поговорили после нападения ведьм в аванпосте. Хобс облегченно выдыхает, откладывая приборы в сторону. Теперь можно было поговорить без соблюдения жёсткого этикета. — Тебе известно, что они хотели сделать? — Я не знаю наверняка, — Хобс хватается за бокал, как за спасительную соломинку. Цедит мелкий глоток и пытается собраться с мыслями. — Они готовили какой-то ритуал, говорили про «Темпус Инфинитум». Брови Лэнгдона удивленно ползут вверх, пока он откидывается на спинку стула. — Этого не может быть. — Я ничего не утверждаю, лишь говорю то, о чем слышала. Майкл поднимается на ноги, принимается несколько нервно кружить вокруг стола. — Это заклинание слишком могущественное. Лишь его создательнице удалось использовать его, остальные погибали при попытках. Майкл будто разговаривает сам с собой, кружа по комнате и вокруг Эби. На красивом лице недоверие, гнев и презрение. Но где-то под этими слоями Хобс улавливает запоздалые волнение и испуг. — Ты знаком с этим заклинанием? Майкл бросает на нее такой взгляд, словно только сейчас вспомнил о ее существовании. Хобс вздрагивает под этим вниманием, вновь тянется за бокалом, чтобы смочить горло. — Да, я читал о нем в гримуарах, — Майкл падает на свой стул, раздраженным взглядом ведет по комнате. — Чем это так опасно? Лэнгдон долго рассматривает ее глаза пытливым взглядом, словно оценивая на сколько можно ей доверять. — Темпус Инфинитум отматывает время, позволяя переиграть события. — Возвращение в прошлое? Это весьма перспективная возможность. Лэнгдон режет ее лукавым взглядом, тянет губы в насмешливой улыбке. Напоминает кобру, готовую к завершающему броску. — Есть желание попробовать? Хобс понимает в чем заключается смысл этого вопроса. Осторожно подбирает слова, чтобы не встать на мину его злости: — Я бы многое изменила в своей жизни до этого конца. Потратила бы то время, что тратила на наркотики и уход от реальности, чтобы побыть с матерью и друзьями. Быть может, попыталась бы спасти Тома, не стала бы лишать его возможности обрести ребенка. — Все время ты вспоминаешь о своем Томе, когда это совершенно неуместно! Лэнгдон впервые на ее памяти повышает голос, впервые проявляет озабоченность ее мыслями, и это отзывается в груди неуместно приятным теплом. — Не стоит драмы, мой милый ревнивец. Хобс позволяет губам расплыться в усмешке, возвращая ему его же слова, с удовольствием наблюдая, как темнеют глаза напротив. — Дело не в ревности, Эби, — Майкл тоже усмехается, подаваясь вперед. Упирается локтями в стол, ведет пальцами правой руки по чувственным губам. — Дело в том, что я дал тебе свободу от тех оков, в которые тебя заточил твой возлюбленный, а вместо благодарности получаю жалкие попытки вновь нацепить на себя эти кандалы. Эби едва удается усидеть на месте. Желание напомнить, сколь кровавой была ее благодарность, стучится в груди. Подмывает напомнить какой жертвы стоила лично ей благодарность к нему. Скольких отринутых добровольно принципов. Бокалы на столе тревожно звенят, откликаясь на буран ее эмоций. Майкл окидывает их взглядом, прижимает к скатерти подрагивающий нож, улыбается довольно и зло. — Твоя сила, что дикий зверь запертый в клетке тела. Замок на этой клетке — твое спокойствие. Всякий раз, как оно трескается, зверь радостно бросается на прутья, ища и требуя свободы, — слова мужчины удивительным образом успокаивают ее, отрезвляют, и посуда на столе замирает, прекращая двигаться. — На самом деле, меня восторгает то, что досталось тебе по счастливой случайности. По воле судьбы, по итогу принятого тобой решения, ты заполучила то, что может сделать тебя Великой. Он вновь встает, направляясь к ней и не отрывая от ее лица искрящегося взгляда. Заходит ей за спину, замирает там, опуская широкие теплые ладони на ее обнаженные плечи. — Все что тебе нужно, это приручить эту силу. Его шепот, горячий и соблазняющий, льется ей в уши сладкой патокой. Капает на кожу обнаженных ключиц горячим воском. Эби вздрагивает, когда его ладони скользят выше, когда замирают на мгновение на шее, ложась изысканным ожерельем-удавкой. — Я знать не знаю, как справиться с чем-то подобным. — Я не помощник тебе, — Майкл целует ее чуть ниже мочки уха, на мгновение беря кожу в почти нежный плен зубов, без боли. — Моя сила отличается от твоей. Они, по сути, два противоположных явления. Единственная твоя надежда получить знания — твоя изначальная сила. Ты не можешь изменять прошлое, но ты можешь в него заглядывать. Эби давится воздухом, когда он в перерыве между слов скользит языком по ушной раковине. Чувствует, как наливается пульсирующей тяжестью низ живота и как рьяно протестует сила внутри нее, доставляя ей боль от каждого прикосновения мужчины. И этот безумный коктейль страсти и боли сводил с ума, лишая рассудка. — Тебе открыты любые тайны прошлого и будущего. Любые знания и откровения. Все, что только нужно знать. Совет Майкла настолько неожиданно прост, что Хобс разом выпадает из возбужденного оцепенения. Вскидывает на него взгляд, полный неверия, и мысленно задается вопросом, как сама до этого не додумалась. — А разве тебе не страшно, что получив знания, я могу навредить тебе? Майкл смеется, отстраняясь. Обходит, вставая рядом с ней и предлагает подняться, протягивая ладонь. — Я породил тебя, — Майкл прижимает ее ближе, когда она встает, кладет руку на талию и ведет за собой в танце без музыки. — Я тебя и убью… Хобс вглядывается в его глаза, кружась по комнате, и чувствует, как растворяется вся боль и вся неуверенность, скопившаяся за эти пару дней. Не взирая на его угрозы убить ее. Майкл признавал и объявлял ее своим детищем. Результатом своих трудов, пусть и только наедине с ней. — Завтра я уезжаю, Эби. — Так скоро? Хобс отстраняется, когда он останавливается и ослабляет хватку. Недоверчиво глядит в его глаза, пытаясь не выдать своего разочарования. — Надолго? Майкл молчит очень долго, сверля ее странным взглядом, так же странно улыбается. Целует ее он на столько неожиданно, что Эби теряется на мгновение, распахивая шире глаза. Горячий влажный язык скользит по ее губам, вынуждая приоткрыть рот. Пробирается внутрь и требовательно касается ее языка. Эби прижимается теснее, обхватывает крепкую шею руками, и пытается игнорировать гуляющую по телу боль. Расслабиться, отдаться приходящим ощущениям, потому что это было то, чего она давно хотела. Майкл отстраняется, на последок даря легкий поцелуй. Улыбается, «бодая» Хобс в лоб. — Будь хорошей, Эби. Не разочаровывай меня. У Хобс все дрожит внутри, переворачивается, отзываясь искрами под кожей, и это совсем не бунтующая Сила внутри нее. — Всегда лучшая, — она шепчет эти слова ему в самые губы, закрепляя крепким поцелуем. — И всегда ей буду.***
— Вот сюда нажимаешь, и способ прострачивания меняется. Шов совсем другой. — Спасибо, я разбираюсь в современных швейных машинах. Хобс терпеливо ждет, когда Элис отойдет от ее машинки, чтобы уже начать работать. Сегодня ей предстояло закрепиться на этаже швей. Продемонстрировать себя во всей красе. Эби долго думала, какой работой занять себя. Размышляла о возможности работы в лабораториях, но в самый последний момент отказалась — хотелось чего-то простого, легкого, не утомительного, хотя бы на первое время. Готовка и шитье, вязка — всевозможные рукоделия были ей знакомы в идеале, как воспитаннице пансиона для благородных девиц. Там кулинарии, шитью, вязке и вышиванию уделяли по пять часов в день. По одному умению каждый определенный день недели. Понедельник — кулинарное искусство, вторник — вышивание, среда — кройка и шитье, четверг — музыкальные инструменты, пятница — вязание спицами и крючком, а по субботам и воскресеньям им давали немного отдохнуть, проводя досуг в праздном безделии и болтовне о мальчиках, если было такое желание. Вначале Эби хотела податься на кухню, но потом вспомнила, что терпеть не могла подолгу находится в душной, полной горячего пара и запахов, кухне. Хоть и умела неплохо готовить. Потому выбор пал на портняжное дело. Она умела делать выкройки, всегда умудрялась создавать хорошие модели, и это было тем, чем можно было заниматься, не сильно напрягаясь. Работа, даже в первый день, шла споро. Хобс предстояло продемонстрировать старшей швее мастерство, так что весь день она потратила на то, чтобы с нуля сшить платье. Снять с одной из девушек, согласившейся стать манекеном, мерки, сделать выкройку и приступить к созданию. Хобс не скромничала, выбрав весьма затейливую модель платья-русалки, с волнистыми оборками по подолу юбки. И если бы не простецкая ткань, уже сегодня ее манекенщица могла бы пойти в нем на ужин, потому что получалось и в самом деле изумительно. — Дорогие дамы, собирайтесь на обед, скоро наша очередь, — Элис хлопнула в ладоши, призывая работниц ателье прервать свои занятия. — Хобс, подойди. Элис была старшей швеей, и очень нравилась Эби, не смотря на немного строгое подчас отношение к своим подчиненным. Невысокая женщина с темно-каштановым удлиненным каре была стройна, гибка характером, улыбчива, грациозна и тщательно следила за своей внешность, со вкусом подбирая одежду и макияж. Была этакой иконой стиля в их постапокалиптических реалиях. Не смотря на то, что возраст ее был явно больше тридцати. Элис Дольетто была родом откуда-то из Мексики, была задорна и бодра духом, и даже когда ругала подчиненных за нерасторопность и ошибки, не теряла своего странного очарования. Эби остановилась напротив женщины, демонстрируя всем своим видом полное внимание. — Несколько слов персонально для тебя, — Элис окинула девушку пытливым взглядом, кривя выкрашенные в темно-вишневый губы. — Во-первых, не вздумай больше появляться на людях в таких вещах. Хобс с удивлением окинула взглядом надетый, чуть великоватый свитер в комплекте с серыми лосинами. — Мы являемся создателями моды здесь. Мы создаем для женщин и мужчин красивые вещи, а потому просто не имеем права одеваться как попало. Судя по твоей работе, у тебя есть чувство стиля, так что пользуйся им и не срами нашу касту, — Элис улыбнулась немного едко, уверенно взглянула Хобс в глаза. — Во-вторых, тебе стоит запомнить, что на этом этаже нет места склокам и вражде. Если появятся к кому-то какие-то претензии, ты сообщаешь это лично объекту твоего недовольства. Не нужно сплетен и интриг за спиной, я этого не потерплю. Взамен на адекватное поведение ты можешь обрести друзей и товарищей здесь. Эбс покладисто кивает, глядя на женщину во все глаза. С удовольствием понимает, что Элис ей пока что очень и очень нравится. — Еще кое-что, — Элис ловит Хобс за плечо, когда та, следуя всеобщему примеру, направляется к выходу на обед. — Говард просил тебя зайти за результатом анализов. Говорит, нужно будет исправить витаминный набор и провести кое-какие обследования. В лаборатории Хобс добирается уже сама и первые пару минут, пока пригласивший ее доктор заканчивает свои дела, она вынуждена просто наблюдать за кипящей вокруг деятельность. — Скажите, а профессию себе здесь выбирают на всю жизнь? Мужчина отрывается от экрана монитора, задумчиво глядит на Хобс, шевелит усами. — Теоретически, нет. Но есть вероятность, что большая часть людей, поселившихся здесь, не захотят менять привычные условия труда на что-то новое, — Говард добродушно усмехается, беря со стола планшетку с какими-то листами. — Готовы Ваши анализы. — И как, я умираю? Шутка у Эби выходит вялая, не смешная. Говард дает понять что подобные слова глупость — одним лишь взглядом. — Если шутите — шутите смешно. Итак, картина вашего здоровья почти такая, как я и предполагал, — он глядит в документы, несколько напряженно хмурит брови, и у Эби внутри все скручивает от легкого волнения. Пробирки на соседнем столе тревожно трясутся издавая тонкий звон. Мужчины и женщины в лабораториях недоверчиво переглядываются, кто-то оспаривает возможность землетрясения, кто-то сверяется с незнакомыми ей приборами. Ей стоит больших усилий успокоиться и взять себя в руки. Звон утихает, предметы и мебель замирают в положенной им неподвижности и Хобс с опаской глядит на Говарда. Ей бы не хотелось, чтобы эти люди узнали о ее способностях. Гарантии того, что ее не запрут где-нибудь и не начнут изучать ее потенциальную пользу для общества, была спорная. Но Брусток в ее сторону даже не смотрит, тревожно озираясь по сторонам. — Итак, Эбигейл. У вас очень низкий гемоглобин, частичный распад мышечных тканей, огромнейшие проблемы с усвоением цинка и железа. Повышенная концентрация картизола в крови, а это, между прочим, гормон стресса. По всем параметрам вашей карты складывается впечатление, что совсем недавно вы чудесным образом перебороли рак последней стадии. Витамины, что я Вам дал, что мертвому припарка. Организм истощен, на грани своей работы. — Это ведь можно исправить? — Ну разумеется, — Говард улыбается, сверкая серыми глазами. — Увеличим список витаминов, походишь на уколы и капельницы, обязательные кислородные коктейли, соляные и грязевые ванны. От трех до пяти месяцев усиленной терапии и организм придет в норму. Хобс слушала доктора, обмерев от волнения, и только сейчас понимала, как близка была к точке невозврата. Если бы не Майкл, она бы сгнила от метастаз. Легла бы однажды подремать, утомленная болезнью, и так и не проснулась. — Спасибо, доктор. — Пустяки. Благодари чудо, что исцелило тебя, и мистера Лэнгдона, что привел сюда, — Гордон улыбается, заполняя что-то в ее карте. — Сейчас мы поставим тебе капельницу и я дам тебе выписку для Элис, что тебе положен отдых. — Не стоит, я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы высидеть за машинкой. — И все-таки перетруждаться тебе нельзя. Я напишу, чтобы сократила твой рабочий день.***
Эби наблюдает за Майклом, чувствуя, как схватывает сердце от тоски. Она не хотела, чтобы он уезжал. Не была готова отпустить его, но и останавливать не собиралась, прекрасно зная, что между своими целями и ею, он выберет совершенно точно не её. Лэнгдон скользил меж людей, улыбался, важно кивал собеседникам и иногда позволял себе сдержанный смех. Выглядел просто чудесно в пиджаке, зауженных брюках и высоких сапогах, обхватывающих тугие мышцы икр. Хобс скользила взглядом по его подтянутой фигуре, облаченной в излюблено темные цвета, и не могла налюбоваться. — Ты ведь не думаешь, что то, что он трахал тебя и привез сюда, делает тебя особенной? Голос Элизабет из-за спины режет кожу на лопатках своим неприкрытым презрением. Хобс сторонится, поворачивает к роковой красавице голову, обдавая своим самым надменным взглядом. Получается у нее это настолько хорошо, что женщина за спиной недоуменно выгибает белые брови, не ожидав такого отпора. — Что я думаю, Вас совершенно не касается, Графиня, — Эби кривит губы, не испытывая к стоящей рядом женщины ни симпатии, ни уважения, ни страха. — И все же, не хотелось бы, чтобы столь очаровательное и юное создание обманывалось пустыми надеждами, — Элизабет подходит ближе, складывает изящные руки на перила, устремляя взгляд зеленых глаз на Майкла. — Ты для него — одна из многих. Были до тебя, будут и после. — Вы считаете, будто Вы для него особенная? — в голосе Хобс настолько ядовитая насмешка, что Элизабет не удерживает маску напускного хладнокровия, поворачивает голову, жаля предостерегающим взглядом. — Я спасла Майклу жизнь, а что сделали Вы? Кроме того, чтобы сидеть здесь и ждать, когда он обустроит новый мир для Вашего комфорта. На лице Элизабет с трудом сдерживаемая ярость. В груди клокочет возмущение от того, что какая-то безродная паршивка смела бросать ей вызов. Смела разговаривать с ней в таком тоне, словно общалась с грязью у своих ног. Элизабет с удовольствием бы вцепилась мерзавке в глотку и разукрасила бы вечер ее пустой кровью. Даже пить бы не стала, потому что от Хобс несет тошнотворной слабостью и болезнью. Как от ходячего мертвеца. Но рядом все еще был Майкл, да и пачкать собственные руки убийством, в построенном Лэнгдоном обществе, было не дальновидно. Эбигейл глядит на Элизабет и думает о том, что ни за что и никогда не преклонит колени перед этой сукой. Что лучше умрет, чем признает в ней свою Королеву, идеально подходящую для их Короля. — Приятного вечера, мисс Хобс. Элизабет удаляется неторопливо, одарив напоследок томной улыбкой, за которой, Эби уверена, прячутся клыки-кинжалы. Графиня шагает от бедра и ее канареечно-желтое платье красиво искрится под теплым светом люстр. — Браво! Хлопки со стороны заставляют Хобс вздрогнуть. Недоверчиво уставиться на странного незнакомца, хлопающего в ладони в паре шагов от нее. — Белиссимо! Впервые вижу, чтобы моя дорогая Элизабет не нашла слов для взаимной шпильки, — мужчина с совершенно дурацкими усиками и бездонно-черными глазами шагает вперед, протягивая руку. — Позвольте представиться, Джеймс Патрик Марч. Создатель этого отеля. Эби внимательно оглядывает костюм мужчины, трость с набалдашником, прическу, складывает все это со стилем оформления гостиницы и четко осознает, что перед ней призрак. А еще о том, что он давно не жилец, ей подсказывает ее Сила, непонятным, но отчетливым ощущением. — Эбигейл Хобс, — Эби не решается назвать второе имя, которое перестала произносить сразу после выпуска из пансиона. Мужчина одаривает ее руку медленным, влажным поцелуем, задержав ее пальцы в руке несколько дольше, чем положено по этикету. — Вы слышали наш разговор? — Верно, и искренне восхищен твоей смелостью, дорогая Эбигейл. Не каждый осмелится перечить Элизабет, но теперь будь осторожна. Моя жена любит мстить чужими руками. Хобс недоуменно таращиться в спину удаляющегося призрака и все крутит в голове ясное и четкое осознание — на второй день своего здесь пребывания, она умудрилась вляпаться во вражду с одной из самых влиятельных женщин Святилища.