Из пепла - Мир.

      Хобс задумчиво пожевала губы, чувствуя, как холодная вода касается подбородка. В ванной комнате так темно и тихо, что первое время Эби растерянно пытается оглядеться, и не совсем понимает — ослепла она или умудрилась сыграть в ящик.       В носу саднит, кожу слегка покалывает из-за чрезмерно остывшей воды, а мышцы шеи и спины отзываются тупой болью, стоит ей начать подниматься из воды. Хобс постанывает, выбираясь на холодный кафель и гадает, вышло ли у нее или нет. С первого раза понять практически не возможно — в прошлом ли она или же нет.       Отрывной календарь на стене, скрупулезно заполняемый Хобс каждодневно, злорадно демонстрирует ту же дату, которой она само-выписалась из лазарета — по возвращению она потратила минуты три, чтобы вырвать те листочки, что пропустила, пребывая в коме. Осознание того, что заклинание оставило с носом, выпускает наружу спящих доселе демонов — Эби остервенело, молча вырывает листок за листком, раскидывая даты по комнате. Когда подложка пустеет, оставляя после себя неровную бахрому оборвышей, в стену рядом несколько раз прилетает плотно сжатый кулак.       Эби не понимает, почему заклятие не сработало. Откровенно говоря, не желает понимать — у нее есть прорва силы, доставшаяся как последней представительнице ведьм, у нее есть четкое желание убить Элизабет, и Эби свято уверена, что этого должно быть достаточно, чтобы сделать скачок. Но, оказывается, не достаточно.       Апатия накатывает мощной, сокрушительной волной, пиная под колени. Эбс валится на пол, и совсем не чувствует, как протестующе взрываются болью коленные чашечки — ей все равно. Она отчаянно пытается воззвать к магии — напрягает волю, зачитывает все известные ей заклинания одно за другим, но ее резерв пуст. Пуст так, словно она никогда и не была ведьмой. Словно все, что было до, ей попросту приснилось.       Эби всхлипывает, вжавшись лопатками в холодные стены, стирает с лица проклятые слезы и все пытается понять, почему судьба к ней так жестока. За какие такие страшные прегрешения наказывает ее такими способами. Хобс стучит кулаками по полу, в жалких потугах выплеснуть разъедающее отчаянье, но чем чаще кулаки встречаются с паркетным покрытием, тем сильнее воет злость в груди.       Перед глазами, словно в насмешку, возникает лицо Лэнгдона. Воображение настолько красочное, словно Майкл и в самом деле усмехается ей в лицо в эту минуту. Эби почти воочию видит его насмешливый взгляд и снисходительную улыбку, и впервые за время расставания с ним задумывается о том, что ему, кажется, все равно. Он наверняка знает о том, что Эби потеряла ребенка — ведь Брусток намеревался поставить Лэнгдона в известность; знал, что она находилась на грани смерти, лишь чудом избежав забвения — такая информация попросту не могла ускользнуть от его внимания. Но он не послал ей даже треклятого букета цветов. Даже не попытался сделать вида, что ему не плевать.       Хобс взвыла, рывком поднялась на ноги, попутно переворачивая стоявшую неподалеку тумбочку. От грохота упавшей мебели парадоксально стало самую малость легче. Словно, если она перевернет здесь все вверх дном, это поможет ей справится с удушающей ненавистью и злостью, пускающими корни внутри ее разорванной в клочья души.       Она скребет короткими ногтями кожу на груди, оставляя красные полосы в вырезе майки. Ничего не видящим взглядом окидывает полумрак собственной комнаты — картинка попросту не откладывается в ее сознании, как лишенный какого бы то ни было смысла элемент. Хобс пытается ментально воздействовать на графиню, но осекается, вспомнив, на что не так давно растратила, казалось бы, неисчерпаемый запас магии.       Нож, надежно спрятанный за ножкой ванны, ложится в руку кажущейся теплой деревянной рукояткой. Тот самый нож, что принес смерть ведьмам Робишо. Учась перемещать вещи в пространстве, призывать с больших расстояний, Эби почему-то первым делом призывает в руку болезненно знакомое оружие. Обыкновенный, поварской шеф-нож, подходящий для нарезки чего угодно, если тебе не хочется заморачиваться, чем именно резать овощи или мясо.       Хобс не знает, почему в коридорах ей никто не встречается. Наверное, это хорошо. Потому что она, с окровавленным подбородком, с залитой кровью одеждой и едва просохшими волосами, шатающаяся от стены к стене и зажимающая в правой руке нож, вряд ли не привлекла бы лишнего внимания. Возможно, ее бы даже попытались остановить. Возможно, у них бы это даже получилось.       Эби с усмешкой задается вопросом, если ли в Святилище комнаты для душевно-больных или таких людей сразу принято вырезать, как слабое звено. Она почти доходит до лифта, представляя, как кому-нибудь из ее цеха поручают сшить смирительную рубашку, когда совсем рядом, едва не на ее пути возникает уже знакомый призрак. — Какая неожиданная встреча, мисс Хобс!       Марч улыбается по-настоящему жизнерадостно, оглядывая ее фигуру и нож в руке, в частности. Темные брови волнами ходят на лице, выдавая смесь удивления и радости, и Эби почти уверена, что почивший психопат готов ее похвалить и дать парочку советов.       Но Марч ловит ее за плечо и весьма ловко разворачивает на месте, под локоток ведя обратно к раскрытым дверям ее комнаты. — Что ты делаешь? — Эби пытается аккуратно высвободить руку, но пальцы Джеймса сжимаются с такой силой, что рука почти тут же немеет до самых кончиков пальцев. — Предотвращаю совершенную тобой глупость, — Марч улыбается ей, закрывая за ними дверь. Настойчиво вынимает из ослабшей руки готовый свалиться на пол нож и отшвыривает его куда-то в сторону. — Думаю, таким образом ты своего добьёшься вряд ли, а если и добьешься, то наверняка тут же поплатишься за это жизнью. — Да плевать я хотела на последствия!       Она шагает вперед, в слепом желании выбраться из комнаты и добраться до графини живой или мертвой, но Марч недвижимо стоит на месте и даже не меняется в лице, когда пышущая злостью Хобс замирает в парах сантиметров от него. — Послушай, я понимаю, чего ты хочешь, и понимаю почему. Я даже готов оказать тебе содействие, — мужчина толкает Эби в грудь, вынуждая отступить от двери, и говорит слишком вкрадчиво, чтобы к нему не прислушаться. — Но если я и стану помогать, то только при условии, что все будет сделано идеально. Нет никакого удовольствия совершить месть и поплатиться за это жизнью. Куда слаще, оказаться безнаказанным в своей мести. К тому же, просто убив графиню, ты не вернешь ей тех страданий, что пережила сама. А разве это месть? Разве это справедливо?       Ему бы отлично подошла роль политика — доходит до Хобс прямо в это мгновение. Эбс удивленно хмуриться, запоздало начиная осознавать, что Марч поразительно прав и чертовски убедителен. Прав так, что, задумайся она об этом позже, уже свершив свой изначальный план разобраться с Элизабет здесь и сейчас, она бы очень пожалела о собственной поспешности. — Запомни: долг платежом красен. Просто убив графиню, ты не получишь ничего, кроме выжигающей пустоты. — Тебе-то с чего мне помогать? — Хобс кривится, наконец осознанно и недоверчиво глядя на призрака.       Удивительная готовность Марча помочь Хобс с убийством графини настораживает и не слабо. Джеймс отзывается о своей экс-супруге восторженно, с затаенной нежностью, и Эби совсем не ясно, почему при таком отношении, мужчина готов убить ее. Все ли дело в том, что живая, в отличии от него, графиня имеет нескольких любовников, или причины в другом? — Скажем так — был бы весьма не против, если бы дражайшая супруга стала такой же как я. Тогда, все ее свободное время принадлежало бы исключительно мне. Кроме того, помогая твоей мести, я и сам бы отомстил бы ей за предательство. — Предательство? — Хобс недоуменно гнет брови, глядя на призрака перед собой во все глаза.       Удивительно, но слова о том, что она далеко не первая жертва коварности женщины цепляет. Вызывает интерес и что-то еще, неразличимо резонирующее в груди. — А ты думаешь, я умер тут по собственной халатности?       Марч обводит комнату рукой, почти любовно оглядывая интерьер. — Этот отель создавался, как идеальная ловушка. Я мог убивать по нескольку человек за день, и не оставлять ни следа преступлений. Но дражайшая женушка, — Джеймс замолчал, вперив в Хобс взгляд, словно только сейчас разглядел ее перед собой. — Впрочем, это долгая история. Если вкратце, Элизабет заложила меня полисменам, чтобы избавится от моего общества. К ее сожалению, сдаваться полиции я был не намерен, и решил, что лучше умереть. А потом и отель не захотел отпускать мою душу на волю. — И теперь вы жаждете мести? — Я доверял Элизабет, — Марч восхищенно вздохнул, словно испытывая ностальгию от этих сомнительных воспоминаний. — Находил ее своей музой. Был очарован ею. А потом предан. Конечно, я жажду мести!       Он импульсивно взмахнул рукой, обернулся, словно ища что-то в комнате. Недоуменно уставился на Эбигейл. — Разве в этом номере нет мини-бара? — Нет, весь алкоголь находится в баре, на втором этаже, — неожиданная смена темы буквально огорошила, заставая врасплох. — Как вы намерены помочь мне?       Призрак серийного убийцы вглядывается в нее несколько минут, словно за время разговора о баре, Марч успел позабыть, о чем они разговаривали до этого. И только когда Хобс позволила себе раздраженно вздохнуть, встрепенулся, будто вываливаясь из транса. — Я хочу дать тебе парочку советов о том, как это сделать лучше всего. Но будет просто прекрасно, если мы обсудим это завтра вечером. Скажем, на приватном ужине, — он манерно качнул головой, оправляя лацканы рубашки. — Обещаю, кухня тебя приятно удивит, и у меня есть парочка коллекционных вин, которые точно придутся по душе любому ценителю прекрасного.       Эби даже не успела воспротивится или уточнить что-то, когда призрак растаял прямо в воздухе, не оставив после себя ни следа. Не колыхнулась тюль, не скрипнули половицы — он просто исчез, словно его и не было здесь мгновением назад. Но рука Эби до сих пор чувствовала боль от крепкой хватки мужской руки.       Лампочки в ванной загораются не сразу и подозрительно мигают все то время, что Эби приводит себя в порядок. Она успевает остыть и теперь уже не рвется вершить вендетту, хотя на затворках души до сих пор теплится змееподобная ненависть, способная без труда удушить в своих объятиях.       Хобс разглядывает собственное бледное лицо в отражении. Ногтем скребет по застывшей корке крови на подбородке и под носом — кровь отваливается темными чешуйками, похожими на перхоть, валиться на дно белой раковины в форме морской ракушки. Волосы, всклокоченные, в некоторых местах спутались намертво и Эби, после четвертой попытки расчесать очередной колтун, хватается за ножницы. Вначале она просто состригает те места, где надежды справится расческой нет, а потом около двух часов тратит на то, чтобы превратить то, что получилось, в хотя бы отдаленное подобие прически.       Отрезать длинные локоны не жалко, она вообще не испытывает какой бы то ни было жалости к тому, что в итоге оказывается вначале на полу, а потом и в мусорном ведре. Она какое-то время размышляет, смотря на темные слегка вьющиеся пряди, в некоторых местах спутанные в мягкие шары, напоминающие перекати поле, а потом старательно концентрируется.       Сила, еще недавно ощущаемая как монолитный, внушительный поток внутри нее, теперь едва различимо теплится где-то в центре груди. Ей требуется минут пятнадцать не мигая вглядываться в объект сосредоточения, и зачитывания одних и тех же строк, прежде чем ее волосы на дне мусорного ведра начинают медленно тлеть. Неприятный запах паленых волос распространяется по всей ванне, а через пару ударов сердца занимается небольшой огонек. Словно на фитиле свечи. И уже потом, подчиняясь законам физики, волосы вспыхивают, сгорая почти в мгновение.

***

      Хобс торопливо пробирается по техническим коридорам, используемым раньше, как она поняла, работниками отеля, чтобы не попадаться постояльцам на глаза. В этих узких муравьиных ходах дверей в номера нет, а поворотов и углов столько, что уже спустя минут пять может показаться, что ты заблудился.       Эбс торопиться, потому что уже пять минут как она должна находиться на своем рабочем месте. Причина задержки забавна до ужаса — утром новая прическа превратилась в настоящее бедствие на ее голове. Короткие темные пряди подобно змеям Медузы Горгоны торчали во все стороны и отказывались ложиться в прическу, даже когда Хобс попыталась их немного увлажнить. Только туго стянутый низкий хвостик сумел усмирить непокорные пряди, но время было потеряно, и теперь Эби почти срывалась на бег, чтобы успеть на свое рабочее место. Не то, чтобы ее там ждали — по логике нормального, лишенного паранормального, мира, ее больничный должен был бы продлиться еще месяцев на пять. Только вот прозябать в своей комнате, лишенной каких-либо звуков, было выше ее сил. Она попросту боялась сойти с ума.       Потому и торопилась начать как можно скорее вливаться в привычную колею.       За очередным поворотом Эби цепляется невысоким каблуком за стык напольных плит, едва не сваливаясь в узкий проход. В последний момент хватается за стены, чтобы устоять, а в следующее мгновение чувствует горячую руку, настойчиво зажимающую ей рот. И вторую, сгибом локтя сжимающую шею.       Эбс запоздало дергается, пытается закричать, но звук выходит сдавленным, наверняка слышимым только ей, а нападающий намного сильнее, чтобы хоть как-то справится с его силой. Эби сучит ногами, когда ее отрывают от пола и оттаскивают назад, мычит, и пытается укусить ладонь.       Страх приходит не сразу, но, когда приходит, сдавливает грудину похлеще человека сзади. Ей вдруг становится страшно, по-настоящему, как не было уже очень давно. Эбс пугается от мысли, что ее могут убить прямо здесь и сейчас, и она даже не может ничего против этого противопоставить. Что так и не сможет отомстить графине, которая, вероятно, и заказала эту неожиданную встречу в проклятом коридоре.       Эби чувствует, как давит легкие от недостатка кислорода и ужаса. Трепыхается и изо всех сил пытается сделать хоть что-нибудь. С ее теперешними силами, ушедшими то ли навсегда, то ли очень надолго, колдовать в такой нервной обстановке невозможно. Но рубашка на предплечье нападающего начинает тлеть, темнея от распространяющегося жара и мужчина позади нее — а судя по габаритам и парфюму, это именно мужчина — сдавлено шипит.       Руки, сдерживающие, слабнут и Хобс рвется вперед, не дожидаясь второго шанса. Она оборачивается на ходу, и без особого удивления видит знакомое лицо. Леви держится за руку и кидает в ее сторону полный ненависти взгляд, а в следующее мгновение бросается следом за ней. Эбигейл кричит, почти визгливо, старается ускориться, и очень-очень надеется на какое-нибудь, чисто голливудское чудо. Она была бы рада даже потайной двери, ведущей в общие коридоры. Здравый смысл услужливо напоминает, что кричать в этом логове убийцы бесполезно — каждый из коридоров строился с максимальной звукоизоляцией.       Леви нагоняет ее в пару прыжков, словно и не человек вовсе, валит на пол и больно впечатывает лицом в мраморные плиты пола, рассекая левую бровь. — Как же я давно этого хотел, — горячее дыхание вплетается ей в волосы и жжет ушную раковину, тогда как тяжелое тело наваливается сверху, лишая всякой надежды на возможность вырваться. — Леви, черт возьми, одумайся, — Хобс дергается и мелко содрогается нервной дрожью, когда слева в ребра впиваются чужие пальцы. — Ты, мерзкая, грязная шлюха, ответишь за смерть моего брата, — Хармон почти рычит, сжимая заднюю часть ее шеи с такой силой, что Хобс мерещится — у нее вот-вот хрустнут позвонки.       От необоснованного обвинения девушка почти давится возмущением. То, что говорит Леви, заставляет на какое-то мгновение забыть о страхе. — Ты что, из ума выжил, Хармон?! Ты забыл, что сам убил своего брата?       Рука, мгновение назад державшая шею, смыкается на куцем хвостике и несколько раз отрывает от пола, чтобы в следующее мгновение стукнуть ее лицом об пол. Эби чувствует, как лопается кожа на скуле и губы, от встречи с твердой поверхностью. Кажется, кожа на подбородке тоже ссекается. — Это только твоя вина, Хобс!       Леви, кажется, и сам задыхается от переполняющих его чувств. Замолкает на короткое время, прекращая любое движение, и Эби невольно начинает надеяться, что вот-вот все обойдется. Сила внутри нее предательски молчит, не желая подавать ни намека на свое существование. — Я все никак не могу понять, Хобс, чего в тебе такого, что Аарон додумался угрожать мне расправой.       Парень рычит, приподнимается, избавляя от невыносимой тяжести своего тела. И почти тут же, порождая уничтожающую панику, свободной рукой принимается задирать на ней юбку. — Неужто между твоих ног есть что-то настолько волшебное, что можно предать все свои прежние убеждения? — Леви довольно скалиться, перекрикивая судорожные крики Хобс.       У нее крик из груди рвется против воли. Эби страшно и очень стыдно от того, что происходит, и очень хочется исчезнуть отсюда как можно дальше. Просто потому, что тяжесть мужского тела на ней вызывает отвращение и уничтожает все, что только можно еще в ней уничтожить.       Леви пыхтит ей на ухо, посмеивается мерзкими смешками и лезет пальцами в трусы, шепча какие-то грязные гадости о ней и об этой ситуации в частности. Почти касается половых губ, не обращая внимания на то, как извивается она всем телом, пытаясь уйти от нежеланных прикосновений. И мешком валится сверху в следующее мгновение, когда от переполняющих эмоций Эби до крови прикусывает язык, давясь слюной и собственными рыданиями. — Еще никогда прежде не приходилось спасать женщин от изнасилований, — голос Марча весел и неуместно игрив, словно все это не более чем хорошая шутка. — Обычно я был на месте этого юнца.       Эби рыдает в полный голос, не стесняясь ни призрака, ни до сих пор лежащего на ней тела. Она даже не торопиться сбрасывать его с себя, потому что пока что у нее нет сил даже на то, чтобы пошевелить какой-нибудь конечностью. — Впрочем, должен признать, опыт вполне себе приятный, — Джеймс подходит ближе, а Хобс наконец удается пошевелиться, чтобы скинуть Хармона с себя. — О! Ну прекрати! Зачем ты сырость тут разводишь? В этих коридорах и так появилось слишком много плесени за последние десять лет, еще не хватало, чтобы начались разрушительные процессы.       Эби истерично смеется, перемежая смех слезами и всхлипами, и на свое счастье не видит, в каком раздражении перекашивается лицо призрака. Мужчина вздергивает ее на ноги, но почти тут же вынужденно прижимает ближе к себе, потому что дрожащие ноги ее совершенно не держат.       Эби комкает рубашку на его груди, пытается справиться с сотрясающей истерикой и во все глаза разглядывает тело у их ног. Она очень надеется, что Хармон мертв, но когда парень едва различимо вздыхает, вынужденно давит в себе разочарование, понимая, что была бы куда более рада, если бы Джеймс убил ублюдка, решившего запустить ей руки в трусы. — Идем, я отведу тебя в твою комнату, — Марч тянет девушку назад, и Эби приходится прийти в себя, чтобы противостоять его ненавязчивому воздействию. — Погоди, мы оставим его здесь? — О-о-о, маленькая мстительная птичка, — Джеймс теснее сжимает ее плечи, в какой-то больной нежности разглядывая ее недоуменное лицо. — Не переживай, наш несостоявшийся котик никуда отсюда не денется. — Что ты собираешься с ним сделать? — Эбс уже спокойнее разглядывает несостоявшегося насильника и убийцу, что еще минуту назад был готов превратить ее в бездыханный кусок мяса. — Хочу выяснить некоторые моменты, которые мне не до конца ясны. Ну и немного насладиться, мне давно не удавалось развлечься. — Я не пойду в комнату, — Эби не отрываясь и не моргая смотрит на Хармона, и его поразительная схожесть с близнецом вызывает какое-то мрачное раздражение. Ей хотелось стесать ему лицо, лишь бы уничтожить эту схожесть с Аароном. — Я отправлюсь в цех, и начну создавать иллюзию. — О, у тебя уже есть план? — Марча, казалось, совсем не смущало тело у их ног. И вся эта ситуация в целом. И тема, которую они вновь подняли.       Они неторопливо двигаются в сторону выхода, потому что Эби хочется как можно скорее отвязаться от призрака. Добраться до служебных туалетов на четвертом этаже, и умыться. Вероятно, прежде чем идти на свое рабочее место, ей придется посетить Брустока, чтобы заполучить парочку пластырей — судя по ощущениям, раны на ее лице еще кровоточили. — Да. Если уж делать все так, чтобы на меня упало минимум подозрений, то в обществе нужно создать видимость, словно я подавлена и лишена воли к жизни. Тогда, возможно, в кульминационный момент я буду в наименьшем подозрении. — Браво! — Марч запальчиво целует ее в разбитую щеку, неловко извиняется, когда Хобс раздраженно шипит, и сверкает белозубой улыбкой. — Как давно у меня не было столь сообразительных учеников, моя дорогая Эбигейл! Ты себе даже не представляешь, сколь многие мои ученики отличались импульсивностью и недостатком коварства. Но, разумеется, это не удивительно — у вас, женщин, коварство заложено в природе.       Эби в пол уха слушает рассуждения давно мертвого психопата о его учениках, на половине пути оборачиваясь назад. Леви лежит неподвижно, и с такого расстояния, в полутьме коридора, и вовсе кажется, будто парень не дышит. Хобс очень надеется, что к моменту, когда Марч вернется, Хармон будет на месте и сполна ответит за свою сволочную натуру.