Предскажи им смерть

      Отставляю недопитое пиво, цепляю парнишку, направившегося было наверх, за воротник рубашки:       — Выход не там.       — Но разве Мастер не…       — Мастер не, — подтверждаю.       Если честно, не хочется оставаться в этой дыре ни минуты, а уйти, не расплатившись — как-то совсем… как и положено Чистильщику, вообще-то. Нас не должны волновать проблемы людей. Но всё же мне кажется неправильным, что пацан совсем ничего не получит. А налички у меня с собой — ни копья. Да никогда и не водилось.       Паренёк покорно семенит за мной, это пока я не вывожу из конюшни Тотеса. Вредная зверюга, конечно же, не только сожрала все опилки, но и спалила ясли, а найдена была — догрызающей коновязь. К подобному я давно привык, но такое поведение — не характер, а технические неполадки. Хотя лично мне так не кажется.       — Тихо, Тотес, свои, — притягиваю коня, потянувшегося хищной мордой к незнакомцу, за упор.       — Это бронезверь? — искренне изумляется тот. — Настоящий?       — Девяносто восьмой, — подтверждаю, — пойдём, дорогу будешь показывать.       Модель действительно редкая, почти вся партия была отозвана из-за сбоев поведения. Но я сначала просто поленился возвращаться к Столпу, а потом — привык. Меня-то конь слушался беспрекословно точно.       — Куда изволите, Мастер?       Может, и показалось, но парень поклонился не учтиво, а, скорее, дурашливо. Почти ребёнок, что поделать.       — На рынок, где тканями торгуют, сначала.       Хочу купить Тотесу новый покров, старый совсем страшный стал, да и животина постоянно сталкивает его в грязь. Вот заржавеет, чинить не потороплюсь! Бронезвери, конечно, не подвержены коррозии, и даже плавать умеют, но если оставлять любую технику под открытым небом постоянно — непременно испортится.       Следую за проводником по узеньким мощёным улочкам, разглядывая домишки. Ночью, на рейде, было некогда. А город-то, в общем-то, древний. Тут и там попадаются постройки времён до Явления, а на более широких улицах, ведущих к торговому центру, сохранились следы плотного, тёмного, однородного покрытия, что до сих пор называют асфальтом. И сам рынок расположен внутри чашеобразного сооружения с местами обвалившимися, обнажая порыжевший каркас, стенами. Раньше люди использовали такие здания для игр и спортивных упражнений, и я не могу не поражаться их былому величию. Сколько пройдёт времени, прежде чем мы сегодняшние достигнем такого уровня? Если только Скверна не выжрет всех детей.       Войдя в толпу, едва не теряю маленького проводника из виду, и приходится гнуть Тотесу голову ниже и круче, смиряя. Бронезверь воспринимает людей, как опасность. И зачастую он прав. Не один раз откусывал руки, да и головы тем, кто имел глупость покуситься на мою жизнь. Особенно нужно было опасаться, когда я приезжал в город повторно. Запоминали маску, затаивали злость. Сколько бы Проповедники ни рассказывали, что Скверна есть зло, сколько бы мутанты ни убивали и какие бы уродливые обличья ни принимали — всё равно злом были не они, а Чистильщики. Не спасители. Детоубийцы.       Когда я только получил Зерно, казалось, что если больше просвещать людей, вести себя корректно и убивать как можно более гуманно — что-то изменится. Я вырос. Я понял, что если тебя уже считают мерзким подонком, вести себя соответственно — проще. Люди любят, когда их ожидания оправдываются, даже если они — негативные.       Никто не ждёт от парня в живом полуразумном доспехе, чёрной одежде и маске-черепе, ведущего с собой бронезверя, что он будет вежливо просить посторониться, поэтому вокруг сразу образуется пустая зона, и я с Тотесом режем толпу, как корабль.       Паренёк привёл сразу туда, куда нужно — в ряд, где торгуют дорогими и прочными тканями. Да ещё мне почти сразу попадается на глаза в одной из лавок вроде и неприметный буро-зелёный отрез, но я знаю его истинную ценность.       Лавочник, плотный потный мужичонка, торгуется как перед смертью. Да я уже и хотел ему клинок промеж глаз воткнуть, но в последний момент он уступил, и я расплатился. Настоящая непромокаемая ткань, удивительно, не потрескалась. И как раз достаточно, чтобы закрыть Тотеса с головы до самых копыт. Торгаш, однако, внакладе не остался — как только я отхожу от прилавка, к нему подходит пара покупателей. Всем известно, что носители Зерна, всегда имеющие при себе достаточно единиц, могут позволить и позволяют себе только самое качественное.       Осматриваюсь в поисках мелкого проводника. Парнишка залип неподалёку, разглядывая развешенные цветные халаты. Да, хорошие. А, главное, износоустойчивые. Лавочник посматривает брезгливо-настороженно, опасаясь, как бы чего не украли.       — Какой? — спрашиваю, подойдя.       — Мастер, я не распл…       — Какой? — перебиваю.       — Фиолетовый, — указывает на самый простой, без вышивки.       Хотя цена на него, что мне показывает торговец, выше, чем на роскошные. Всё дело в ткани, да?       Малец виновато закусывает губу, при виде его мордашки жадность отпускает, и я говорю продавцу:       — На него такой же. Всё остальное. И оптовую скидку.       — Чуть темней цветом, Мастер, — склоняется в подобострастном поклоне.       А когда я киваю, толкает работника и уходит в подсобку за лавкой, бормоча: «И что эта блядушка делает-то?». Недостаточно громко, чтобы я разозлился.       — Мастер, я… — снова начинает об оплате мелкий, когда прижимает свёрток с одеждой к тощей груди.       — Ещё раз посчитаешь мои деньги — посчитаю твои зубки. Понял?       Я никогда не угрожаю интонацией, но людям достаточно и бесстрастных слов от Чистильщика. Мы убедительней, чем Проповедники.       Кивает грязной головёнкой, и спрашивает уже нужное:       — Отвести вас ещё куда-нибудь, Мастер?       — Да, — отвечаю, притягивая Тотеса, уже вознамерившегося пожевать что-то кружевное с прилавка, — к лекарю.       Нужно купить кое-что в дорогу и поинтересоваться. Вдруг это для шлюх и бродяг у него нет лекарства, а для Носителя Зерна — найдётся?       Дом целителя, как и всякого уважаемого человека, расположен почти в центре города и, как это часто бывает, примыкает к территории бань. Вот в них я и оставляю парнишку, заплатив и шепнув банщику, что если у того хоть завязочка на исподнем пропадёт, то… все знают, как выглядит «то» в понятии Чистильщика. Сам же отправляюсь потолковать с лекарем.       Пожилой семьянин клянётся Столпом и Явлением, что у него нет лекарства, не было и не будет. Ну хотя бы оказывается немного тех травок, что я вынужден заваривать, если рейд срочный, и Зерно не выдерживает. И термопаста для Тотеса завалялась, хоть и моя бывшая, теперь уже, команда явно закупалась тут утром.       Пока торгуемся, возвращается паренёк и он, чистый, переодетый, похож на сынка какого-нибудь коммерсанта средней руки, но никак не на трактирную шлюху. Разве что худоба может выдать.       — Всё равно осмотрите его, — требую я у лекаря, — оплачу назначенное.       — Я могу только прижечь язвы, — разводит руками.       — Ну так прижгите!       Почему-то это слово в хатке врача у меня сассоциировалось с химическими реагентами, но никак не со старым добрым раскалённым в камине железом!       Увидев, чем его собираются лечить, парень сглотнул, побледнел, но, мужественно закусив губу, пошёл за ширму, раздеваться.       Я вышел во двор, не дожидаясь уместной просьбы об этом. Не потому, что вид детских страданий и крики могли меня, Чистильщика, смутить. Просто чтобы не смущать ни лекаря, ни пациента.       Последний, кстати, и не пикнул, пока я коротал время, подтягивая упоры на Тотесе. Не зря. Зерно вновь связалось со Столпом, и доспех, мягко осветившись голубоватым — норма показателей, — вывел на перчатке координаты разнарядки.       Город, в двух днях неспешного конного пути, одиночное задание, дата отметки маршрута — сегодняшний вечер. Я чуть покривил губы под маской в почти забытой улыбке. Такие задания — как отпуск в работе Чистильщика. В отличие от ада массового рейда к чёрту на рога, когда нужно успеть в срок просто кровь из жопы. И иногда она идёт в прямом смысле, если из седла почти не вставать неделю, разве что останавливаться посрать, и то на минутку. Тогда доспехи — карминные, ты мечтаешь о чае с травой больше, чем о сне, потому что о нём вообще запретил себе думать, твои напарники — ничуть не лучше, а на месте — Скверна проросла, ползает монстрила с трёхэтажный дом и уже человек двадцать сожрал. А потом нас же, усталых и полумёртвых, еле волочащихся по улицам к ближайшей таверне, стенающих от перспектив ремонта бронезверей, ещё и хают в спину. Дескать, не уследили. Не вынюхали Скверну в зародыше.       — Хочешь, подброшу тебя в город, где точно есть лекарство? — спрашиваю слегка хромающего паренька, появившегося на крыльце с небольшим узелком в руках.       Я вовсе не щедрый. Просто непривычно будет ехать далеко без команды, а бронезверю вес мелкого попутчика — пушинка, прилипшая на хвост.       — Мастер? — серо-карие глазищи недоумённо распахиваются.       — Довезу тебя, говорю. Будешь меня развлекать по дороге.       Опускает взгляд, сообразив, как именно. Но возражает совсем не поэтому:       — Но я же должен вернуться, работать…       — Я думаю, тебя и не хватятся. Все видели, как я тебя с собой забрал. А ты должен знать, кого забирают Чистильщики.       — Во мне… Скверна, да? — губы задрожали, голос сорвался на писк.       — В тебе только срамная зараза, успокойся. Никакой Скверны нет. И не заведётся уже.       — Злой вы, Мастер! — заявляет мне наглая мелочь, увязавшись следом, когда я, расплатившись с лекарем, вывожу Тотеса со двора.       — Я сказал лишь то, что подумают люди.       Сопит, насупившись. Прижимает к себе узелок, в котором, судя по выставленному мне счёту, сокровище не великое, и старается не отставать.       — Давай сюда пожитки, — протягиваю руку.       Отдаёт свои богатства неохотно, цепко следя за тем, как я забрасываю их в один из боковых ящиков на боку Тотеса. А там-то точно не пропадут, гружёный бронезверь может пройти тысячи километров, проплыть ещё столько же, выдержать пожар и не один прямой удар мутанта, прежде чем потеряет хоть нитку из багажа, охраняя его не менее тщательно, чем хозяина.       — Покажи лучше, где у вас хорошо кормят. Чтобы прям хорошо, а не как вчера.       — Там дорого, Мастер…       — Я что тебе сказал? — напоминаю.       — Идите за мной, — легко кланяется, но вполне искренне.       Хороший он проводник, толковый. Харчевня — весьма и весьма пристойная, это доказывает хотя бы наличие Проповедника за столиком в углу, в окружении нескольких «херувимов». Официально — его помощников. Неофициально — нет никого развратней, чем святоши. Может, это побочный эффект их типа Зерна, но благообразность одежд и гладкая фарфоровость маски никак не подходят их увлечениям. Поэтому-то Проповедники и держат слуг. Чтобы слухами земля не полнилась, шлюхи же — распространители всех сплетен мира.       Чистильщики обедают в таких местах редко, лишь закупаются на кухнях. Поэтому и хозяин немного теряется, и официантка не сразу соображает открыть окно рядом со столиком, что я занимаю.       Меню не изысканное, но все блюда — сытные, порции — большие. И да, вкусно очень, можно и ложку надкусить. Однако парень, сидящий рядом за столом и вызывающий на порядок больше любопытства, чем я сам, ест очень медленно, тщательно пережёвывая.       — Ты не голоден? — спрашиваю.       — Очень голоден, — тихо отвечает, — но я стараюсь делать вид, что дорогой. Чтобы Мастер не стыдился.       Ну да, теперь его в моей компании можно принять за шлюху высшего пошиба. Никому же не видно под струящимся роскошным халатом торчащие рёбра и ожоги от железа поверх язв. Видимость благополучия создана, и паренёк тщательно старается соблюдать и видимость сытости, и видимость воспитанности.       — Мы пробудем здесь столько, сколько будет нужно, чтобы ты всё это съел, — киваю на его тарелку, горку лепёшек с начинкой, фрукты и графин с соком.       — Мне будет плохо, Мастер, — тихо возражает.       — Ну ладно, я тебе немного помогу, — надкусываю лепёшку.       Посматривает, как я ем. Ну да, со стороны это выглядит, как будто я просто впихиваю куски в щель в доспехах, ещё и укрытую по сторонам тканью подмасочника. Но он видел хотя бы, что у меня нет предполагаемой большинством людей страшной пасти с гниющими зубами. Мне и носа с глазами хватает, спасибо, Зерно.       Кстати, убивать его за то, что он подсмотрел, я почему-то передумал. Вместо этого спрашиваю:       — Ты зачем мне маску раскрывал, мелочь?       — Мастер, простите… — лепечет.       — На вопрос отвечай.       — Интересно было. Мне сказали… что вы все… очень красивые.       Я чуть соком не давлюсь. Это мы-то красивые. Да любой носитель Зерна — изуродован. Может, только Искатели не так сильно, но их я без масок никогда не видел.       — Красивые? — спрашиваю с издёвкой.       Мнётся, возюкая ложкой в миске, потом всё-таки отвечает:       — Странные. Все такие? — оборачивается на Проповедника.       — Этот ещё краше, — усмехаюсь, — Зерно никого не щадит.       — Можно спросить, Мастер?       — Спрашивай.       Вкусная еда определённо идёт на пользу моему настроению. Да и собеседник мне попался занятный, как будто не из этого города или, частично, не из этого мира.       — А где оно у вас, Зерно?       — Вот здесь, — прикладываю руку к груди, — но посмотреть нельзя.       Я сам боюсь смотреть на него, видеть, насколько оно уже вросло внутрь. И так напоминает нарыв в тяжах бордово-фиолетовых сосудов, и с каждым днём погружается всё глубже. Скоро станет частью меня полностью, полированной пластиной, как у жителей Столпа. Тогда я оставлю свою работу Чистильщика и… неизвестно. Но если Столп призвал, и я согласился, то приму любую участь. Или награду.       — Я больше не могу, — парень тоскливо смотрит на последнюю лепёшку и остатки фруктов.       — Смотри не пожалей, — я подзываю официантку, чтобы расплатиться, — ещё дня два будешь консервы есть.       — Никогда в жизни такого не ел — нечего и привыкать, — улыбается малец, ответив заученной фразочкой.       — Это правильно, — встаю из-за стола, проходя мимо, касаюсь рукой костлявого плечика, — пойдём, а то горелым потянуло что-то.       Так и есть, мой нюх меня никогда не подводит. Разгорается конюшня, довольный Тотес уже бродит рядом, делая вид, что не при делах. Судьба живых коней, как и бронезверей Проповедника и «херувимов», без сомнения, находящихся внутри, ему неинтересна. Как и мне.       А вот платить за такой ущерб совсем не хочется. Не пойман — не хулиган. Вытягиваю упоры, вскакиваю в седло. Подхватываю опешившего парнишку, сажаю позади себя, в удобное углубление, предназначенное для нестандартного багажа, коим он сейчас и является.       — Держись, — приказываю.       Выпускаю контактные нити из руки, связываюсь с электронным мозгом Тотеса, гикаю, и бронезверь, взбрыкнув, срывается с места. Явление с ними, с продуктами, в другом месте куплю.       Люди разбегаются с дороги, иногда возмущаясь, собаки прячутся, а кошки запрыгивают на заборы, особенно на узких улочках, где Тотес едва боками стены домов не цепляет. Но не зацепит, его сонар и навигатор безошибочны.       Торможу на другом конце города, как раз у продуктового магазинчика, по мнению его шокированного хозяина — едва не снеся витрину. А на самом деле морда Тотеса остановилась аж в двух сантиметрах от неё, и цапнула с прилавка нож, который был воткнут в ранний арбуз. Обычные дополнительные расходы, как всегда.       — Я тебя точно в ремонт отдам, — спрыгнув на землю, отцепляю контакты и шутливо треплю хрупающего металлом зверя по морде.       Затем ссаживаю и парнишку, показываю ему на багажные ящики бронезверя:       — Будешь помогать складывать.       Рассеянно кивает, на мордашке блуждает немного ошарашенная улыбка. Ну, а кто из мальчишек не мечтал прокатиться на бронезвере? То ли ещё будет, парень. Стоит только за город выехать.       — Слушай, а зовут-то тебя хоть как? — тормошу его и подаю первый спай консервов.       — Иннос. Ин, — выйдя из оцепенения, отвечает.       Да уж. Более подходящего ему, вихрастому, худому и бледному, имечка и не дашь. Как раз моему под стать!