Предскажи им смерть

      Дождь закончился намного раньше, чем наступило утро. К тому же самопровозглашённый вожак нашей группы поднял команду тогда, когда последние тяжёлые капли ещё срывались с листьев и падали на раскисшую землю.       Стряхнув влагу с плаща, поднимаюсь, чувствуя ломоту во всём теле. В голове тоже поселилась боль, и ей есть две причины — остаточное похмелье и тотальный недосып, я последние часа два скорей чутко охранял Ина, чем дремал. Очень много думал, и по всему выходило, что я совершил едва ли не самую крупную ошибку в своей жизни, и не только её не исправил, но ещё и усугубил ситуацию. И окончательно очевидным это стало, когда Иннос выбрался из-под защиты Тотеса, потянулся, оправил халат и громко поздоровался с троицей Чистильщиков.       Мне захотелось провалиться сквозь землю, желательно, на уровень не ниже того, на котором располагались механизмы Столпа. Особенно, когда все трое обернулись, оставив на время свои дела, и замерли, созерцая Ина. И легко было предвидеть, что главный из троицы едва не усмехнётся в ответ на это:       — А лет тебе сколько, козявка? Не знал, что сейчас такие пользуются спросом.       Наклонил голову, и могу поклясться, что взгляд под маской — брезгливый. Хотя сам он намного ли старше?       — Шестнадцать! — храбро заявляет Ин.       Ну да, конечно. Из-за маленького роста паренька, да ещё в окружении бронезверей и Чистильщиков в доспехах, всё это звучит особенно неубедительно. Приходится вмешаться.       Отстраняю парнишку, показывая, что не потерплю никаких высказываний в его адрес, и напоминаю Чистильщикам:       — Мы договорились, что никто в мои личные дела лезть не будет. Предлагаю честно соблюдать условия.       — Ну хорошо, — хмыкает главарь. — Тогда собирайтесь.       Подчёркивает голосом. Всё мимо цели. Снова почему-то они дико спешат и не собираются даже завтракать. Я-то обойдусь, но мелкая обуза на мою голову — точно нет. Впихиваю ему в руки консерву и фляжку с водой и, слава Повелителю Звёзд, Ин не сопротивляется, а сразу чавкает, запивая, пока я скатываю и убираю непромокаемую ткань с Тотеса, проверяю крепость упоров и разъёмы на предмет намокания. Плащ Ина я сворачиваю и кладу в отсек для нестандартного багажа.       — Зачем это? — возмущается его хозяин и пытается достать.       Аккуратно, но решительно шлёпаю Ина по рукам:       — Затем. Не у меня же всё, что ниже спины — отбито. И днём в жару тебе плащ всё равно не нужен. Ещё и халат сними.       Ин, на удивление послушный сегодня, стягивает халат и складывает его поверх плаща. Чистильщики, естественно, переглядываются, и я почти слышу их шутку по этому поводу. Почти — определяющее слово. Поэтому не обращаю внимания, вскакиваю в седло Тотеса двумя уверенными движениями и подаю руку Ину.       Тот цепляется в ответ, и меня колет счастьем изнутри помимо воли. Впрочем, я болен, и это — типичные симптомы. Только вот Зерно, боюсь, не справится с этой болячкой.       Убедившись, что Ин умостился и надёжно ухватился за меня, всё же перехлёстываю его через ноги сверху ограничительным ремнём — когда сам еду, и кружка пива, поставленная на круп Тотеса, не утратит ни капли содержимого, а в команде выбирать темп и путь придётся не мне. Чистильщики, ещё по паре раз оглянувшись на нас каждый, гикают на своих зверей и сразу берут рысью, хотя предстоит ещё вернуться на дорогу. Однако ехать последним тоже неплохо — весь кустарник уже поломан и расчищен, а ещё так на Ина, возможно, будут меньше пялиться. На всякий случай прикрываю его своим плащом — как и от уже начинающей показывать свои силы жары, так и от любопытных взглядов.       Но теперь я немного жалею, что починил бронезверя одному горе-Чистильщику — торопится он с дружками как на пожар или уже на масштабное разнесение города монстром. По перчатке сверяюсь, не сменился ли контракт — такое не редкость, что Скверна прорастает до того, как её носителя найдут Чистильщики, и приходится резко ускоряться. Но нет, по-прежнему те же сроки и то же самое место. Хотелось бы, конечно, подъехать к предводителю нашей группы, съездить ему по затылку, и нецензурно выяснить, в какой складке тела у него свербит так гнать.       Будь я один, так бы и сделал. Но сейчас… За Ина в большей степени и переживал — всё же на отбитой попе особо не хочется кататься на лошади, даже если та — механическая, и идёт очень ровно, амортизируя почти все неровности дороги.       Так и не решившись выразить своё недовольство, только лишь передаю Тотесу приказ выбирать дорогу получше, и держать максимально ровный темп. Согласно фыркает, как будто именно этого и ждал.       Может, я снова его слишком очеловечиваю, но бронезверь, без сомнения, привязался к Ину чисто самостоятельно и сразу понял своим искусственным, испорченным, на самом же деле, мозгом, что всё, связанное с Ином, небезразлично хозяину, то есть мне, а значит, должно не только неукоснительно выполняться, но и самодеятельно перевыполняться.       Потому что это лучше всего объясняло тот факт, что Тотес перешёл на такой темп шага, какой и на объездке мне, ещё тогда тринадцатилетнему, не демонстрировал. Казалось, он не рысил по лесной, изобилующей рытвинами, корнями и упавшими ветвями деревьев дороге, а парил над уличной мостовой. Неудивительно, что спустя несколько минут такого мерного покачивания вместо скачки рука Ина на моём животе расслабилась — паренёк уснул. И я бережно перехватил маленькую ладонь своей, чуть сжав. Естественно, объяснив это самому себе тем, что просто страховал пассажира от падения.       Управлять Тотесом одной рукой не представляло никаких проблем. Проблему представляло моё внутреннее эмоциональное состояние. Дело в том, что я, казалось бы, ехал на обычное задание, вновь на убийство очередной, безусловно, невинной и жалкой, малютки или даже нескольких, в компании малоприятнейших личностей, ещё и не выспавшись, с похмелья, при прочих сопутствующих, и был счастлив до истерики.       Даже головная боль прошла, как по волшебству. И в мыслях было как-то совсем уж пусто, не отрешённо, а эйфорично-звеняще. Да, я определённо был болен, но симптомы мне нравились.       Лес кончился как раз вовремя для того, чтобы послеполуденное солнце нас как следует прожарило, но и это меня мало беспокоило, а из-за того, что предводитель нашей группы погнал бронезверя ещё резвей, заставляя остальных подстраиваться, образовался встречный ветерок, обеспечивающий сносную прохладу. В целом, я был готов так ехать ещё хоть сутки без перерыва, но это я.       А вот Ин позади проснулся, заёрзал, но не высвободил руку, а наоборот, потянул меня за пальцы раз, другой, третий. Обернувшись, чуть наклоняюсь, чтобы услышать робкое:       — Мастер Харам… я в туалет хочу.       Ситуация отличнейшая и абсолютно предсказуемая. Если бы я был чуть догадливей, и больше общался с обычными людьми, а не шатался с Чистильщиками. Это мы можем по суткам из седла не вставать, а если уж совсем надо, то свои несложные дела и в доспех сделать — всё очистится. Но не Ин, которому, судя по тону просьбы, стыдно.       — Сейчас всё решим, — уверяю его.       Приказав Тотесу скакать быстрее, обгоняю двух Чистильщков и, поравнявшись с третьим, главарём, хлопаю того по плечу:       — Мне нужно остановиться, я или нагоню, или ждите.       — Нагонишь, — отзывается как-то неприятно.       Вообще по негласным культурным правилам, команда должна ждать опаздывающего или остановившегося по своим делам участника. Тем более, я же терпеливо тащился весь вчерашний день в их ритме, а не бросил: «Наго́ните». В любой другой момент я бы возмутился, и показал этому зарвавшемуся юнцу-Чистильщику, почему так вести себя со мной не нужно — убийство Носителями Зерна друг друга — дело недопустимое, но драки и дуэли до тяжких телесных не запрещены.       Но сейчас лишь коротко киваю, и прижимаю бронезверя к краю дороги. Тотес — умная коняга, затормозил постепенно и комфортно. Спрыгиваю, ссаживаю Ина, не дожидаясь, пока слезет сам — некогда.       — А где тут… — он растеряно оглядывает поле по обеим сторонам от дороги.       — Да хоть где, — уже раздражаюсь. — Я отвернусь.       — Но рядом с конём же нельзя, примета плохая, если на копыта попадёт!       — Так развернись и стань по ветру, и вообще давай быстрее, мы, знаешь ли, на рейде, а не на прогулке! — бросаю явно зло, за что тут же себя укоряю.       Ин сопит, шебурша у меня за спиной одеждой, но по бодрому журчанию впоследствии ясно, что мои аргументы гораздо убедительней каких-то там поверий.       Хотя такую примету знаю, и встречал Чистильщиков, которые верят как в неё, так и в подобные. Но в основном тех, кого жизнь ещё не учила, что будешь отходить от коня — опоздаешь; не ляжешь головой на север пару раз — отстудишь себе почки так, что даже Зерно не починит; будешь на птиц о жизни загадывать — потеряешь контроль над дорогой и собьёт веткой. И многое, многое другое. Суеверия годятся только для крестьян и прочих оседлых жителей, которым и развлечь-то себя нечем, кроме как рассказами о том, что, дескать, такой-то и такой-то на убывающую луну огород посадил, и жена у него от болезни слегла. Поэтому, не иначе.       — Я закончил, — сообщает Ин, а когда я поворачиваюсь, добавляет: — Можно мне воды, Мастер Харам?       Протягиваю флягу, но предупреждаю:       — Много не глыкай, когда привал — неизвестно.       — А что, вы, Мастер Харам, не главный? — искренне удивляется Иннос.       Похоже, тоже чем-то болен, помимо язв на теле. Хотя относительно его возраста и того, что он в жизни повидал, я, видимо, некий идеализированный образ принца-рыцаря в его сознании. И хочется же всё опровергнуть, показать, что мир Чистильщиков, частью которого я являюсь, совсем не такой, каким кажется Ину, так доверчиво пытающемуся заглянуть мне в глаза сквозь линзы маски. Но это вновь меня подкупает.       — Не всегда, Ин, далеко не всегда, — отзываюсь уже намного мягче и вновь подаю ему руку. — Поехали.       Тотес, получив команду догнать Чистильщиков, уже едва различимыми точками маячивших где-то вдали, предыдущий приказ тоже старается не игнорировать, из-за чего мы настигаем отряд не так быстро, как могли бы, зато в полном комфорте, за что Ин, должно быть, втайне благодарен.       Оглядываются, и я уверен, если бы не темп скачки, в наше отсутствие обменивались бы ехидными комментариями по поводу того, зачем мы останавливались.       Я оказываюсь прав насчёт невероятности привала в ближайшее время — до самого вечера гоним, как проклятые, и покрываем бо́льшую часть расстояния до цели. А вот как только вновь начинается лес, уже третий или четвёртый по счёту на нашем пути, останавливаемся, и главарь машет рукой, мол, сворачиваем, привал.       Ну, не самое разумное решение — трогаться в путь посередине ночи очень тяжело, особенно после полноценного отдыха и ужина. Хотя пока я, осторожно ссадив Ина на землю, выбираю место, где оставить Тотеса и сесть поужинать, компания из трёх Чистильщиков располагается на ночлег и собирает материал для костра.       Поляна, которую они для этого выбрали — не самая лучшая, что могла быть: деревья по краям стоят слишком редко, и кустарник чахлый — плохое укрытие от ветра. Да и сама она — слишком большая, не прогреется, хоть костёр, как на столичной площади в ночь на Солнцестояние, разводи. Я и не в таких условиях ночевал, конечно же, и июльская ночь в лесу это не февральская в полях, но всё же можно было бы выбрать вариант и комфортней.       Ин, немного побродив туда-сюда, глядя на то, как я расправляю спальники между корней одного из деревьев, пристаёт ко мне с типичным вопросом:       — Мастер Харам, вам помочь?       Хотел бы я знать, чем он мне, занимавшемуся подобной организацией ночлега тринадцать лет подряд, может помочь. Хотя… есть одно дело, которое я могу ему поручить.       — Сбегай вон к костру, — указываю на уже бодро потрескивающий огонёк, — разогрей нам ужин.       Конечно, я мог бы сделать это сам абсолютно спокойно и невозмутимо — разводить ещё один костёр, да ещё летом, да ещё и на одной и той же поляне — верх глупости, но и питаться холодным при наличии возможности разогреть из-за упёртости и нелюдимости — тоже. Но я хотел посмотреть, как же будут реагировать Чистильщики на присутствие Ина в непосредственной близости. А если хоть словом его обидят — появится хороший повод научить их манерам и вежливости.       Наблюдаю за тем, как Ин, улыбаясь, приближается к ним, спрашивает разрешения, не сомневаюсь, что крайне учтиво обратившись. И это возымело действие — Чистильщики не только разрешили пареньку разогреть еду, но и подвинулись на стволе упавшего сухого дерева, освобождая место. Магия что ли какая на всех Носителей Зерна действует? Ощущаю едва ли не укол ревности и испытываю смешанные чувства до тех пор, пока Ин не возвращается, сияя от гордости.       Уплетает ужин, припивая из фляжки, жадно и быстро, как будто это самое вкусное, что он когда-либо пробовал. Растущий организм, термитный аппетит.       Я же, вяло проглотив свою порцию, и скормив банки Тотесу, перед сном решаю свериться с картой, выпуская её проекцию над перчаткой — эти места мне малознакомы, и от того Столпа, к которому я был прикреплён последние пару лет уже настолько далеко, что скоро попадём в зону другого, и я бы хотел узнать, какого именно.       — Ой, как красиво! — Ин протягивает пальчики к линиям в воздухе. — Это карта?       — Да, — улыбаюсь под маской. — На ней показано, где мы, куда ехать, где находятся Столпы, и многое другое.       — Красиво так! — искренне восторгается. — Я такую видел… почти. В передвижном цирке, не нашем, другом. Только она ломалась и показывала одно и то же. Гламорама!       — Голограмма, — поправляю я. — Смотри, мы здесь.       Увеличиваю и поднимаю повыше проекцию, показывая Ину, где мы сделали привал, дорогу, по которой ехали, города, где побывали с ним. Чистильщики иногда посматривают в нашу сторону, но мне всё равно — ничего непристойного я делать с Инносом не буду и не собирался, а у вас, воронья, на глазах — так даже и не поцелую. Мне и без этого опустошающе-тепло, и просто нравится смотреть на восторженную мордашку.       Ну, что мне привычно и поднадоело, для него — чудо великое. А когда я разрешаю ему самому подвигать моими пальцами, чтобы поуправлять голографической картой — так вообще едва не истерика случается.       Наткнувшись на Столп, Ин удивляется:       — А что это, большое и ровное?       — Столп, — поясняю я.       — Тот самый? — недоверчиво тянет в ответ. — Я видел его давно, издалека, он совсем не там был!       Шустрый какой. Быстро разобрался и в направлениях на карте, и в масштабе. Но о мире знает всё же так мало. Правда, не думаю, что любой другой пацан знает больше. Конечно, если вдруг не услышит Зов.       — Столп не один, Ин, — хмыкаю. — Вот этот как раз — тот самый, в котором я рос и учился.       — Правда? — радуется Ин. — Смотрите, Мастер Харам, он совсем недалеко! Может быть… я бы хотел…       Речь переходит в неразборчивое бормотание, Иннос наклоняет голову и шмыгает носом. Понятно с ним всё, хочет уломать меня на поездку, посмотреть, какой же он, Столп. Не знает, что такого оборванца за заграждение не пустят, только издалека полюбуется на блестящие, гладкие стены — и всё. Столп это не внешняя красота, а внутреннее содержание. И мало кто знает, что Столпы скорее пещеры, чем постройки, больше подземные, чем надземные, здания.       — Ин, мы на задании, — протягиваю руку и ерошу ему волосы. — Может быть, потом…       Радуется даже этому. А я и сам давно не был не то что в столице, вообще хоть в одном Столпе. Техосмотр Тотесу и доспеху бы провести, о новых изобретениях узнать… да, неплохо бы было. А если очень повезёт — так и договориться насчёт Ина. Столп это же не только Носители Зерна, но и десятки других людей — механики, учёные, уборщики на худой конец. Может, и возьмут. А если нет — так ему есть, чем заплатить. И нет, не телом, кому оно сгодится! Змейкой из тунгстена, болтающейся на тонком запястье.       Да, надо бы давно ему сказать, чтобы обернул её какой-нибудь тряпочкой — доверять в этом мире я только себе могу.