Древние. Руины.

      Группа учёных прибыла больше чем через два дня. Однако ОНИ вообще были бы рады никого не видеть на ИХ территории. Но, начав пробуждаться, они должны были дойти до самого конца. И пища сама шла к ним в руки.       Людей было много. Они шумели. Громко кричали, несдержанно смеялись. Их аппаратура издавала странный скрежет, писк, гудение и даже пела. Всё это навалилось на руины, как гора на плечи смертного. Они раздражали. Злили. Сбивали с толку. Хотелось убить их всех. Но пока нельзя. Ещё не время. Когда они нарушат границу окончательно и посмеют ступить в Храм, тогда им конец. Всем до одного!       — Какая красивая, — протянул какой-то молодой парнишка, смотря на юношу на постаменте.       — Ты уверен, что это девушка? — спросила подошедшая женщина. — Может быть, это вообще юноша.       — Не знаю, — парень пожал плечами. — Но черты лица очень мягкие, волосы вон какие длинные. Хотя из-за такой сидячей позы не видно половой принадлежности. Ещё и высоко так. Но работал над статуей определённо мастер.       — Ладно, Всевышние с этой статуей. Где первая группа? Разве они не должны были ещё раньше нас сюда прибыть? — Женщина огляделась по сторонам, прошлась туда-сюда, заглянула в арку, пожала плечами и вернулась в лагерь. — Ставьте оборудование, разворачивайте палатки, отгоните отсюда лишние машины, чтобы места было больше! Сегодня никуда не пойдём. Тревор! Эй! Я за что тебе плачу?! Где твои хвалёные наёмники?! — крича, женщина подошла к темноволосому мужчине с автоматом за спиной.— Маркус, не отходи только далеко, мало ли какие тут ловушки или сюрпризы, — крикнула женщина, смотря, как парень подошёл ближе к арке и заглянул в неё.       — Хорошо, мама, — парень, вздохнув, прошёл чуть дальше, с восхищением осматривая двор Храма.              — Любовь моя?       — ЕЩЁ РАНО. ПУСТЬ ЗАЙДЁТ КАК МОЖНО БОЛЬШЕ.              Парень медленно прошёлся по огромному внутреннему двору, с интересом заглянул в чашу с какой-то пылью, обошёл её и посмотрел на осушённый бассейн, в котором виднелся всякий мелкий мусор. Маркус спустился в неглубокую впадину бассейна, внимательно осматривая его стены. Вокруг царила странная тишина. Вроде слышалось пение птиц, стрёкот жуков, как ветер шелестит травой и листьями деревьев. Но всё же было тихо…       Маркус выбрался из бассейна, прошёл ещё дальше и встал перед огромными покорёженными воротами. При желании можно было и пролезть через образовавшиеся щели, но парень, устыдившись — ему казалось, что он как вор пытается забраться в чужой дом, — развернулся обратно. Маркус замер, прислушиваясь к шумам, и только сейчас он сообразил, что не слышно шума лагеря. Он не настолько далеко, чтобы не слышать хоть что-то.       Насторожено оглядевшись, парень пулей рванул к выходу. Стоило ему выйти из арки, как его окатило волной всевозможных звуков. Парень даже вздрогнул от неожиданности. Шум давил на плечи, словно ощутимый груз. Захотелось снова спрятаться. Например, там же, откуда он только что прибежал.       Лагерь простоял так неделю. Никто не спешил начать изучать руины. Все ждали чего-то. Командующая всем женщина развернула целый полигон. Это злило настолько сильно, что юноша на постаменте готов был взяться за оружие прямо сейчас. Разрубить всех и каждого. Насладиться видом хлынувшей из ран крови. Дать ЕМУ насыться, восстановиться, наконец обрести всю силу полностью. И отобрать у них всё, что принадлежит ИМ.       Юноша приоткрыл каменные веки, смотря на снующих, словно надоедливые насекомые, людей. Его терпение подходило к концу, но ОН всё так же запрещал действовать, говоря, что ещё слишком рано. Юноша был согласен: если пролить их кровь вне двора Храма, ОН не получит столь важной для него пищи. Нужно было подождать. Ещё немного. Совсем чуть-чуть…       Каменные брови сошлись к переносице: люди для своего удобства приняли решение вырубить вокруг лес. Они не имели на это никакого права. Это злило. Но ОН вновь запретил действовать. Проблему, хоть и временно, решил мальчик по имени Маркус, он уговорил мать не трогать лес, хотя наёмник по имени Тревор пытался на этот счёт поспорить. Юноша, как и было приказано, ждал.       Ближе к ночи Маркус забрался по строительным лесам наверх и сел напротив статуи, с любопытством оглядывая ее и убеждаясь в том, что это всё-таки мальчик, а не девочка: член, хоть был и небольшим, но всё же был. Брюнет, достав блокнот и направив прожектор на статуи, не заметил, как юноша закрыл глаза от слишком яркого света. Сев поудобнее, Маркус приготовил несколько карандашей и принялся рисовать.              — ТЫ ЭТО ЧУЕШЬ, ЛЮБОВЬ МОЯ?       — Его ноша тяжела.       — ОН НУЖЕН МНЕ!       — Как прикажешь, любовь моя.              Маркус быстро водил карандашом по бумаге. Рисунок был почти готов. Линии на бумаге практически идеально передали черты статуи, и хотя он видел свои недочёты, отчего хмурился, но рвать листок не спешил, боясь, что последующие его попытки не приведут к более лучшим результатам.       Тихо выдохнув, Маркус обмер. Глаза расширились от ужаса, но сил подняться и бежать не нашлось. Крик застрял в горле — статуя хрупкого юноши перед ним оживала. Вот на брюнета смотрят живые красивые серые глаза. Вот трепещут ноздри, вдыхая ночной воздух. Юноша склонил голову, когда окаменение спало с шеи. Серые глаза внимательно изучали Маркуса, а тот, открыв рот от изумления, продолжал сидеть не шевелясь. Статуя склонила голову, заглядывая за спину брюнета, смотря на снующих людей, которые этого до сих пор не замечали, явным неодобрительным взглядом.       Хрупкая фигурка статуи двинулась, полностью избавляясь от своей каменности, его ноги широко раздвинулись и упёрлись кончиками пальцев в колонну, на которой он сидел. От лёгкого дуновения ветра его длинные волосы колыхнулись, и Маркус восхищённо выдохнул. Для парня то, что сейчас происходило, было выше понимания, словно чудо. Тем временем юноша-статуя, подняв ногу, провёл ею по руке Маркуса, и тот испуганно икнул. Опыта в таком у него не было вообще никакого. Маркус, хоть этого и не стыдился, но и не кричал на каждом шагу, что он девственник. Молодые люди в таком возрасте (семнадцать лет) практически все уже лишены невинности.       Юноша медленно соскользнул с постамента и сел рядом с нелепо открывшим рот Маркусом. Хрупкая рука, поднявшись, легла на его щёку и осторожно погладила. Брюнет, нервно сглотнув, даже не попытался отодвинуться. Всё внутри него говорило, что этот оживший камень опасен, но взгляд серых глаз завораживал, Маркус был готов выполнить всё, что бы это красивый мальчик ни попросил…              — НЕ ИГРАЙ С НИМ!              Юноша скосил взгляд на руины Храма и тихо вздохнул. Он только собрался отодвинуться от дрожащего парня, как тот, подавшись вперёд, накрыл его губы своими. Поцелуй был… мокрым, неумелым, дрожащим. Невинным… Маркус, ойкнув, залился румянцем смущения. Это был его первый поцелуй. Да ещё и с мальчиком…       Однако юноша толком не успел удивиться поведению человека: ОН разозлился. Ревность, что шла от руин, ощущалась как ветер. ОН был недоволен. ОН был зол. Юноша перевёл взгляд на смущённого человека, и его губы растянулись в улыбке: это был великолепный шанс отвести этого ребёнка к НЕМУ.       Плавно поднявшись, юноша медленно сдвинул прожектор, чтобы его свет падал в другую сторону. Внимательный взгляд его глаз не отрывался от лагеря: женщина, родившая этого ребёнка, несколько раз поглядывала наверх. Она не была внимательна, юноша, удачно сев, полностью спрятался за парня, а до постамента, на котором больше не было статуи, ей дела не было. Более внимательного наёмника приходилось отвлекать, но ещё не до конца проснувшийся юноша тратил на это слишком много сил.       Оказавшись в тени, юноша поднялся на ноги и, широко улыбаясь, легко спрыгнул вниз, напугав до полусмерти Маркуса, который чуть следом не сиганул в попытках поймать его. С двенадцатиметровой высоты. Человек бы такое падение навряд ли пережил, но юноша человеком не был. Брюнет, тихо выдохнув, во все глаза смотрел, как ожившая статуя мальчика ловко приземлилась на ноги и, медленно вышагивая, отошла подальше от света. Обернувшись, юноша поднял руку, поманив человека за собой. Маркус тут же подорвался на ноги и, грозясь всё же сверзиться на камни, начал быстро спускаться по шатким лесам вниз.       Полностью забыв предупредить мать, Маркус нырнул в тень, куда спрятался мальчик, и огляделся. Юноша, протянув руку к запыхавшемуся человеку, легонько сжал его выше локтя и потянул к арке, ведущей во двор Храма. Маркус пытался утихомирить гулко бьющееся в груди сердце. Мальчик так плотно прижимался, что он отчётливо чувствовал тепло его хрупкого и… обнажённого тела. От этой мысли у Маркуса всё внутри как-то странно сжалось. Брюнет догадывался, что он гей, но проверить было не с кем. А идущий рядом мальчик ему нравился очень сильно.       Юноша чувствовал и волнение человека, и его возбуждение, и трепет. Казалось, что позволь он себе немного больше, и этот невинный ребёнок лишится сознания от волнения.              — НЕ СМЕЙ!       — Любовь моя, твоя ревность беспочвенна. Я верен только тебе.              Маркус послушно шёл за мальчиком, крепко сжимая его узкую ладонь. Взгляд брюнета то и дело оказывался на плавно покачивающихся бёдрах ожившей статуи, которые иногда показывались сквозь длинные волосы. Он начал стыдиться своих мыслей ещё больше. Юноша начал медленно подниматься по высокой лестнице, ведущей в здание Храма, и глаза Маркуса откровенно уставились на тонкие ноги.       Юноша провёл на самый верх, выдернув руку из крепкой хватки человека, скользнул между покошенных створок и выглянул между ними, вновь маня человека за собой. Маркус осторожно протиснулся в щель — всё же он был крупнее мальчика — и вопросительно на него посмотрел.       Сделав несколько шагов по коридору, юноша оглянулся и, убедившись, что человек всё так же следует за ним, ускорил шаг. Маркус, нагнав мальчика, протянул руку и снова сжал его ладонь. Брюнета начал охватывать страх. Он совершенно не понимал, куда и зачем его ведут. Но когда мальчик сплёл свои пальцы с его, страх немного отступил, хотя волнение всё ещё оставалось.       По сторонам медленно проплывали старинные картины и гобелены, половина из которых была практически полностью уничтожена временем. Маркус скользил взглядом по стенам, хотя в сумраке мало видел, а рассмотреть и вовсе ничего не получалось. Но руины были руинами: везде разрушенные стены, покорёженные оконные проёмы, разрушенные арки, упавшие двери, и всё это покрыто лианами и ползучими растениями. Лестницы местами обвалились, а где-то их преграждали огромные валуны, по всей видимости, это была часть потолка, а, возможно, и стены.       Юноша замер перед очередной аркой, за которой виднелась длинная идущая вниз лестница. Он сжал обе руки человека и легонько потянул за собой, не отрывая внимательного взгляда от его лица. Маркус замер, на него словно дыхнуло смертью. Из проёма несло холодом, сыростью и затхлостью. Оттуда на Маркуса словно смотрели чьи-то глаза, ожидая от него действий. Вздрогнув, брюнет вырвал руки и сделал шаг назад.       Юноша посмотрел немного удивлённо, а затем его взгляд стал насмешливо-разочарованным. Он развернулся к человеку спиной и начал медленно спускаться вниз. Маркус замер в нерешительности. Ему не хотелось рисковать, ведь он до сих пор не понимал, что этот мальчик от него хочет. Что, если он его убьёт? А что, если хочет показать что-то важное? Всё-таки он ещё недавно был статуей! Может, он хочет попросить помощи? Но он так ни слова и не сказал. Может, он не умеет говорить? Или не знает языка? Скорее всего, так и есть. Глубоко вдохнув и выдохнув, Маркус уверенным шагом начал спускаться вниз.       Маркус нагнал мальчика очень быстро, практически подбежав вплотную, схватил за плечи и грудью прижался к его спине, крепко обнимая. Стены руин странно завибрировали. Воздух словно уплотнился.              — УБЬЮ!              Юноша не стал вырываться из крепкой хватки. Он понимал, что если оттолкнёт человека сейчас, то тот умчится обратно наверх, а силой его тащить нельзя. Маркус, опомнившись, отстранился сам и, смущённо зардевшись, опустил голову. Юноша, развернувшись к брюнету лицом, нежно улыбнулся и, подавшись вперёд, поцеловал в уголок губ. Руины снова сотряслись.              — Спокойнее, любовь моя. Нам ведь нужно, чтобы он пришёл сам.              Маркус посмотрел наверх, откуда на них посыпались мелкие камешки и пыль. Брюнет прижал мальчика к себе ещё крепче, готовый в любой момент рвануть на выход, если на их головы посыплется что-то более тяжёлое. Юноша, посмотрев на насторожившегося человека, начал отклоняться назад, пытаясь сдвинуть его с места. Маркус, встрепенувшись, поддался и снова начал спускаться.       Внизу царил странный полумрак. Везде — на стенах, полу и потолке — лёгким беловатым сиянием светились какие-то камни, создавая не очень приятное ощущение: словно Маркус попал в какой-то склеп, хотя ничего конкретного он так и не разглядел. Мальчик, ступая по явно холодным камням совершенно бесшумно, вёл его всё так же уверенно, крепко держа за руку.       Юноша провёл человека через очередную арку, вышедшую в большое круглое помещение. Приглядевшись, Маркус увидел что-то вроде саркофага с открытой крышкой. Мальчик, вырвав руку, подбежал к нему и взволновано заглянул внутрь, но ничего там не увидев, начал озираться по сторонам и замер, когда его взгляд на что-то наткнулся.              — Любовь моя, зачем ты поднялся?       — ГОСТЯ НУЖНО ПОПРИВЕТСТВОВАТЬ.              Юноша провёл человека чуть глубже. Как только они встали перед троном, по кругу помещения начали вспыхивать факелы с ядовито-зелёным огнём. Маркус, сдавленно выдохнув, замер, большими полными страха глазами смотря на то, что сидело перед ним на троне. Это был скелет… хотя трудно назвать скелетом то, на чём ещё есть какие-то куски высохшей кожи. Почерневшие кости торчали, наводя ещё больше страха. Из пустых глазниц на него смотрели две точки, свет которых сильно походил на огонь факелов. Голый череп с парой иссохших прядей волос. Провалы ноздрей. Челюсти с почти обычными зубами, без ярко выраженных клыков или ещё каких-то странностей. Этот мертвец был одет в рваную одежду. А самое страшное было в том, что этот мертвец дышал. Маркус отчётливо видел, как вздымалась его грудь, слышал, как скрипели его кости, чувствовал запах тлена.       Маркус уже был готов сорваться с места и убежать, но, повернувшись к мальчику с желанием схватить его и утащить подальше от монстра, он снова замер. Юноша на мертвеца смотрел с нежностью и любовью. В его глазах была тоска.              — Ты не должен был подниматься. Той крови было слишком мало для тебя.              Маркус выдохнул: мальчик, пройдя ближе к монстру, сел на его костлявые колени и нежно сжал череп руками. Алые тонкие губы юноши прикоснулись к рваной сухой коже на щеке черепа, и мертвец, пошевелившись, обхватил хрупкое тельце — обнимая.       Маркус стоял ни жив ни мёртв. Он не мог оторвать глаз от того, что происходило. Не мог заставить себя отвернуться от этой мерзости. И он смотрел. Смотрел, как руки скелета откровенно гладят мальчика по груди, касаясь острыми когтями маленьких сосков. Как эти кости скользят по впалому животу ниже, сжимая член. Как монстр с явным наслаждением трётся об мальчика своим телом. Маркуса передёрнуло от отвращения, когда изо рта скелета вылез черный язык, и монстр, лизнув мальчика, скользнул им в его рот…       Юноша наслаждался. Он не мог, да и не хотел останавливать ЕГО. Забытые ласки вновь всплывали в его голове, возбуждая и заставляя неистово желать. ЕГО руки, пусть не такие мягкие, как в прошлом, снова сжимали его в своих крепких уверенных объятиях. ЕГО пальцы, пусть не такие нежные, как раньше, снова сжимались на его теле, даря наслаждение. ЕГО дыхание, пусть и не такое живое, как раньше, снова чувствовалось. Но ЕГО сердце — до сих пор не билось. Его любимый был всё ещё мёртв.       Маркус сделал шаг назад, и холодный взгляд бледно-серых глаз упёрся в него. Рука мертвеца, скользнув между с готовностью раздвинутых ног мальчика, на мгновение замерла, и тот, приоткрыв рот, резко выгнулся. Маркуса пробила дрожь. Мысленно он понимал, что именно делал скелет, но от вида крови, которая потекла из вздрагивающего хрупкого тельца, у брюнета поплыло перед глазами, и он рухнул на колени, словно что-то сковало его тело и тянуло вниз. Немного придя в себя, Маркус отчётливо увидел, как мертвец, убрав руку, начал слизывать с костлявых пальцев капельки крови.       Юноша, тяжело дыша и разомлев от ласк, попытался сменить позу, но ОН, грубо схватив его за волосы, дёрнул обратно.       — Не смей делать ему больно! — во всю мощь своих лёгких заорал Маркус, который потом сам же и удивился этому.              — ОН ЗАЩИЩАЕТ ТЕБЯ.       — Похоже, я понравился этому чистому слишком сильно. Он не понимает, что ты делаешь.       — КАК РАЗ НАОБОРОТ, ОН ВСЁ ПРЕКРАСНО ПОНИМАЕТ.              Юноше всё-таки было позволено подняться. Маркус был готов разрыдаться, он видел, как по ногам мальчика стекают багровые капельки. Он не знал, что причин для этого не было: мальчику не было больно.              — Ему меня жаль? Но ведь мне не больно.       — ЗАВЕРШИ ТО, ЗАЧЕМ ОН ЗДЕСЬ.       — Как прикажешь, любовь моя.              Маркус больше не мог сдерживаться: слёзы двумя потоками лились из его глаз. Юноша, подняв руку, нежно провёл кончиками пальцев по его мокрой щеке, и человек как пёс ткнулся в неё носом. Маркус пытался успокоиться, животный страх заполнял его разум, теперь он понял, зачем мальчик привёл его сюда: скормить этому монстру, которого тот определённо любил. Он боялся, умирать вот так не хотелось. Да ещё и этот мальчик…              — НЕВИННАЯ КРОВЬ — ТЯЖЁЛАЯ НОША.              Юноша тепло улыбнулся. Лежащие на плече пальцы чуть сжались, оцарапав до крови. Он тут же отскочил в сторону, чтобы кровь человека не попала на него. Маркуса сильно трясло от страха: мертвец, поднявшись с трона, шаркая ногами и царапая пол когтями, медленно приближался к нему.       — Пожалуйста, — сквозь рыдания выдавил человек, не в силах оторвать полного страха взгляда от монстра.       Присев на колени рядом с Маркусом, ОН склонился к его лицу, обдавая гнилым дыханием. Выснув язык, отчего Маркуса стало трясти ещё сильнее, ОН провёл им по ране, слизывая выступившую кровь. Человек, сжавшись, пытался взять себя в руки, но когда изо рта монстра вместо языка вылезли каких-то два отростка, он уже был на грани обморока. Отростки, как голодные пиявки, впились в раны, разрывая кожу, продвигаясь глубже, и Маркус, не выдержав, закричал от боли.       Юноша смотрел на происходящее и мелко дрожал. Если ОН позволит, то и ему достанется пара капелек столь сильной крови. Но у НЕГО было другое мнение. Закончив с человеком, ОН вернулся на трон.              — ЕГО КРОВЬ И ПРАВДА СИЛЬНА…       — Заснёшь?       — НЕНАДОЛГО, ЛЮБОВЬ МОЯ.       — Он всё ещё жив.       — ОТНЕСИ ЕГО В САД. ОН ЕЩЁ ПОНАДОБИТСЯ.       — Как прикажешь.              Юноша, подхватив человека на руки, медленно поднялся по лестнице. От парня разило кровью. Но раз ОН не разрешил её испить, значит такова его воля, и юноша ослушаться не мог. Донеся человека до поверхности, через череду арок юноша вынес его во внутренний двор, где когда-то был прекрасный сад. Привязав человека лианами к решётке, юноша его внимательно оглядел и, подумав, снял с него куртку.       — Эй… — хрипло протянул Маркус, и серые глаза немного удивленно округлились. — А почему он с тобой не поделился? — человек через силу поднял голову и посмотрел на мальчика.       Юноша был обескуражен. В человеке осталось достаточно крови, чтобы он выжил, но всё же потеря почти половины должна была надолго лишить его сознания. Ещё и давила ЕГО воля.       — А я бы тебя не обижал… — протянул человек, еле ворочая языком. — Хочешь? — Маркус, собрав остатки сил, до крови прикусил язык.       Юноша замер, его ноздри уловили запах крови. Но ОН не позволял её испить, а этот человек дразнит. Но ОН сейчас спит и ничего не увидит… Видя, как мальчик мечется, Маркус высунул язык и провёл по губам, окрашивая их в алый. Юноша, выронив куртку человека из рук, шагнул к нему, впиваясь в измазанные кровью губы поцелуем. Горячим, страстным, голодным, жадным поцелуем.       — Вот это да… — устало прохрипел Маркус. Его глаза медленно закрывались, сознание ускользало всё быстрее.       Сморщив носик, юноша беззвучно выдохнул: от крови чистого человека хотелось пуститься в пляс, она дала столько силы, сколько не дали все те, кого он убил. Человек был ослаблен. Сердце билось медленно, словно с неохотой. Дыхание стало сиплым. Он позволил сознанию померкнуть и теперь как сломанная кукла болтался на лианах. Юноша сунул в рот палец, оцарапав его о выступивший клык, вынул изо рта и посмотрел на свою почти чёрную кровь, после чего сунул в рот человеку, который от наполнившей его рот жидкости судорожно сглотнул. Это было необходимо: юноша боялся, что человек не доживёт до утра.       Юноша оставил человека и вернулся к арке, через которую виднелся лагерь. Люди сновали туда-сюда в панике, в поисках. Но, увы, парня им не найти. Женщина кричала на всех, грозно хмурилась, махала руками. Но попытки сунуться в Храм ни к чему не привели: было темно, а фонари гасли, свет прожекторов, которые светили через стену, словно тонул во тьме.       Дождавшись первых лучей солнца, когда тьма ночи начала отступать, люди хлынули во двор храма. Юноша их ждал. Он сидел на краю огромной чаши, в которой лежала пыль, и даже поднявшийся ветер не сдул из неё ни единой пылинки. Увидев мальчика, женщина кинулась к нему, а за ней и наёмники с учёными.       — Кто ты такой и почему у тебя в руках куртка моего сына?! — возопила женщина, сверкая гневным взглядом.       Юноша кинул курку на кучу пыли и оглядел несколько десятков человек.              — ТЕ, ЧТО С ОРУЖИЕМ, ВСЕ. В ЛАГЕРЕ ОСТАЛОСЬ НЕ БОЛЬШЕ ДЕСЯТКА ЧЕЛОВЕК.       — Мне начать?       — УБЕЙ ИХ ВСЕХ, ЛЮБОВЬ МОЯ. И ОСТОРОЖНЕЕ С КРОВЬЮ. ТЫ ЖЕ ПОМНИШЬ, ЧТО ОНА МОЖЕТ С ТОБОЙ СДЕЛАТЬ?       — Помню…              Юноша медленно поднялся, его тонкие пальцы сжались на рукоятях топоров. Люди уставились на него удивлённо: молчаливый, голый, с каким-то древним оружием в руках против толпы наёмников, до зубов вооружённых автоматами и пистолетами.       — Малец, не советую шутить с нами, — отозвался Тревор, доставая пистолет и направляя его на мальчика.       Юноша беззвучно вздохнул: оружие людей всё равно никак ему не навредит. А от крови того парня в голове словно туман. Если ОН узнает, что он ослушался и попробовал крови, ОН будет в гневе. Нельзя… нельзя, чтобы ОН узнал!       Хрупкая фигурка, слетев с края чаши, на ходу разрубила женщину. Храм уже в который раз наполнился звуками выстрелов, паники и ужаса. Люди рванули обратно, но арку словно перекрыл невидимый барьер. Юноша, находясь под защитой, неторопливо ходил от человека к человеку, не жалея и не щадя. Последней была девушка, она сидела, мелко дрожа в луже собственных испражнений и смотря на юношу большими испуганными глазами. Он замер. Что-то было в ней не так. Было что-то такое, что отличало её от других. Присев рядом с ней на колени, он прижал к её животу руку.       Сердце юноши сжалось от чёрной зависти. Лицо исказила гримаса боли, обиды и ненависти. Девушка была беременна. Юноша такого не сможет. С НИМ не сможет. У НЕГО не получится сделать ему подобный подарок. Не с его гнилой кровью и мёртвым семенем. Не у него, но… Юноша подумал о человеке. У него бы получилось. Но от этой мысли пришлось отказаться, если ОН узнает — им обоим конец.       Мелко дрожа от подобных мыслей, юноша поднялся. Один взмах топора — и голова девушки покатилась по камням. Лианы, словно змеи, обвивали тела мёртвых, передавая всю высосанную кровь ЕМУ. Юноша снова собрал все тела и мусор, обращая их в пыль.              — ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, ЛЮБОВЬ МОЯ? Я ЧУЮ ТВОЁ НЕДОВОЛЬСТВО.              Юноша промолчал. Он не стал выходить и добивать тех, кто в лагере, оставив их на потом. Ему было плохо. Он хотел тепла и ласки, таких, какие ОН дарил ему раньше. Юноша спустился в катакомбы под Храмом и судорожно выдохнул, когда его глаза узрели, как ОН изменился. Скелет почти полностью затянули мышцы. Кое-где ещё торчали кости, глазницы всё так же были пусты и горели пламенем.              — ЕЩЁ НЕ ВСЁ. МАЛЬЧИШКА МЕНЯ ОЧЕНЬ СИЛЬНО НАПИТАЛ. ОСТАЛОСЬ НЕ ТАК УЖ И МНОГО.       — А остальные?       — ГРЯЗНЫЕ, ГНИЛЫЕ, ГРЕШНЫЕ. ИХ КРОВЬ — ЭТО ПОМОИ, КОТОРЫЕ НЕ ДАЮТ ДОЛЖНОГО ЭФФЕКТА.       — Мальчик почти пуст.       — ВО ВТОРОЙ РАЗ Я ЗАБЕРУ ВСЁ БЕЗ ОСТАТКА.       — Убьёшь его?       — ДЛЯ МОЕГО ПОЛНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ ПРИДЁТСЯ. НО ДЛЯ НАЧАЛА ЕМУ НУЖНО ВОССТАНОВИТЬ ТО, ЧТО Я У НЕГО ЗАБРАЛ.              Юноше пришлось вернулся во двор. Желание хоть немного побыть с НИМ не сбылось. ОН этого не хотел, и юноша смирился. Нужно просто немного подождать. Совсем немного… И когда ОН получит желаемое, то наверняка проведёт с ним не одну ночь… Нужно просто подождать.       Несколько учёных и археологов сами сунулись во двор Храма, подписав смертный приговор. Остальных пришлось убить там, и их кровь пропала зазря. И снова весь лагерь обратился в пыль, словно и не было здесь почти пяти десятков человек. И это не считая тех, кто пришли первыми. Их кровь послужит на ЕГО благо.       Он вернулся на постамент, с тоской посмотрев в сторону сада. Тело снова начало каменеть. Он повернулся к Храму спиной, прижав руки к животу. Не сейчас…