Коварный план

Вокруг шумно, но это ерунда. Роджер сжимает руку, Брайан тянет за собой прочь из этого переполненного людьми помещения. Им хорошо здесь, они оба достаточно выпили, чтобы целоваться у всех на глазах, не думая о последствиях. Они оба счастливы. У Роджера на душе наконец спокойно. Теплая рука в его руке помогает ни о чем не думать, больше нет страха перед любимым человеком, больше не нужно ругать себя за нерешительность. У них все хорошо. Теплая рука сжимает его холодную руку, и они вместе идут прочь от людей, чтобы остаться наедине. Роджер не может поверить, что он, тот самый мерзкий мудак, который заставляет каждого рядом с собой чувствовать себя некомфортно, он, тот, кто даже пару слов не мог нормально сказать Брайану, сейчас держит его за руку у всех на глазах и идет с самым лучшим человеком рядом, улыбается ему и получает улыбку в ответ. А для этого всего-то нужно было выпить вместе, так и разговор легче пошел, так и руки нашли нужное место. Им хорошо. Грязный туалет и неприятный запах не волнует, ведь у Брайана не только красивое лицо и идеальный характер, его губы мягкие и теплые, а когда они касаются нежной кожи — крышу напрочь сносит. У Мэя даже укусы нежными получаются, от чего Роджер готов кричать и просить еще. Что он и делает. Кто-то их заметит? Плевать. Все так хорошо, каждый сантиметр его кожи горит приятным огнем, когда язык касается чувствительного места и спускается ниже. Это точно реальность? Дыхание у Тейлора уже давно сбито, а возбуждение начало давить на мозг еще тогда,в зале. Но все будет сейчас, Брайан уже вжимает его в стену, продолжая изучать чужую шею. Мэй тоже возбужден, что очень приятно для самого Роджера. Так он чувствует в происходящем отдачу, так ему спокойней думать, что это все взаимно. Пока его тело продолжают изучать, он пытается вспомнить важные детали их с Брайаном отношений. Пытается вспомнить, как они начали встречаться, и кто сделал первый шаг, но ничего не выходит. А почему? Может, потому что этого не было? Чепуха, все происходит сейчас, а значит до этого что-то явно происходило. Роджер просто не может сосредоточиться на мыслях, его то и дело отвлекают прикосновения Мэя, а когда чужая рука накрывает возбужденный член, думать вообще ни о чем невозможно. — Отсосешь мне или будешь дрочить? — решает обранить хоть слово Тейлор, но парень рядом ничего ему не отвечает, продолжая исследовать шею и двигать рукой по ткани джинсов. Роджер не возражает, тишина даже помогает сосредоточиться и услышать все чужие вздохи…если бы они были. Паника потихоньку начинает окутывать парня, но он старается забыть об этом неприятном чувстве, полностью отдаваясь ощущениям, которые приносит ему Брайана. А они стоят того. Мэй уже расстегнул ширинку с ремнем и припустил мешавшие джинсы с бельем. Он обхватывает член Роджера своей рукой, и последний просто не может не вскрикнуть от удовольствия. Он слишком долго об этом мечтал, чтобы реагировать спокойно. «Значит, будет дрочить», — промелькнуло у Роджера в голове, и именно в этот момент Брайан начинает делать первые движения рукой, полностью выдергивающие из реальности. Это ощущается остро и хорошо, Тейлор хотел бы отдать себя процессу полностью, как делает это Брайан, но он все еще прижат к стене и сил нет даже на то, чтобы двинуть бедрами навстречу теплой руке. Это и не нужно, все и так хорошо. Все хорошо и у Роджера кружится голова от осознания этого. Все хорошо и у Роджера подкашиваются ноги. Все хорошо и Роджер так близок к тому, чтобы кончить. Но ему нужно кое-что еще. — Посмотри на меня, — умоляет он Брайана, а голос звучит жалобно, даже жалко. Никто не реагирует на просьбу с первого раза, но места для паники в груди больше нет, там теперь только приятные ощущения и жажда конца. — Посмотри же на меня, блять! — последнее слово смешивается со стоном, но фраза звучит как-то более грубо и менее жалко, чем в прошлый раз. Никто так и не реагирует. — Брайан, пожалуйста, — Роджер хочет плакать от своей беспомощности, — посмотри на меня. Это все, чего я хочу. И его слушают, впервые за это время. Брайан поднимает кудрявую макушку с чужого плеча и заглядывает в голубые глаза, которые полны любви. Но не глаза Мэя. В них нет совершенно ничего, будто он смотрит в пустоту, будто перед ним стена, а не парень, так бурно реагирующий на каждое его прикосновение. Он смотрит пусто, без эмоций на лице, без улыбки или ухмылки. Он даже не испытывает отвращения, просто смотрит, прожигая пустым взглядом душу Роджера, оставляя на ней самые болезненные ожоги. Это невозможно терпеть. Роджер пытается его оттолкнуть, делает это руками, ногами — всем, чем может. Но не выходит, он прижат к стене, а пустой взгляд прожигает самое сердце, разбивая его на кусочки. — Брайан, я… — у Роджера есть надежда все исправить, словно оставшиеся два слова — лекарства от всех болезней. Возможно, но у Тейлора есть особый смысл для них. Он никому этого никогда не говорил. И он хочет, чтобы Брайан был первый. Хочет, чтобы тот услышал и все понял. Но его язык немеет, а рот открывается в бесшумном крики, когда осознание полной беспомощности ударяет в голову. — Я на секунду подумал, что у тебя наконец хватило смелости, — сухо, почти выплевывая каждое слово. Роджер чувствует, как начинает задыхаться от собственных слез. И Брайан ничего с этим не делает. Ах, нет, отходит в сторону и смотрит. Смотрит, как парень не может пошевелиться, как он безостановочно плачет, плачет и плачет. Как чужой плач переходит в истерику, а слезы в прямом смысле душат — каждая капля собирается вокруг шеи, обвивая ее настоящей веревкой. Брайан продолжает делать абсолютное ничего, когда жизнь покидает глаза Роджера. — Блять, — Роджер вскакивает, оглядываясь по сторонам. Он в своей комнате, он один. И его блядский член стоит от всей этой ситуации. Вещий сон? А может это твоя совесть, которую ты так давно благополучно игнорируешь, Тейлор? Ровно так же, как и Брайана на протяжении нескольких недель, что, как минимум, неблагодарно по отношению к нему. А что делать? Мэй ждет объяснений, он ждет ответа и жаждет разговора. Да пожалуйста, дай Роджеру бутылку, и он с удовольствием поговорит. Он даже во сне только так может. Правда, потом сделает вид, будто этого не помнит. Дурак. Все еще сложно придти в себя, холодный голос не дает покоя. Скажет ли он наконец правду? А стоит ли? Он хочет этих отношений, хочет, чтобы Брайан трогал его в каком-нибудь грязном туалете, да похуй вообще где, лишь бы трогал. Трогал своими прекрасными руками, проводил по коже длинными пальцами и целовал. Целовал везде, каждый сантиметр кожи. Целовал, целовал, целовал. Но для этого придется все рассказать. Не пить, рассказать, быть серьезным и если все не пойдет так, как надо, не делать вид, что все забыл. Стоит ли такой стресс таких приятных отношений? Роджер не знает. Он ничего, блять, не знает! Он полный дурак, полнейший придурок. Он даже не знает, зачем сейчас тянется к телефону на тумбочке и на автомате набирает номер Брайана. Мэй берет трубку буквально через пол минуты. — Роджер? — отвечает ему заспанный голос. Да, вот так хорошо этот человек его знает. Знает, что кроме Тейлора никто так поздно звонить не будет. Никто, кроме него не станет тяжело дышать в трубку, пытаясь подобрать слова, чтобы просто попросить приехать. Никто не будет звонить в два часа ночи после почти трех недель полного игнорирования, потому что у кого угодно хватит совести не мучать человека. У кого угодно, кроме Роджера Тейлора. — Брайан, мне плохо… — на выдохе произносит он, стараясь заглушить дрожь в голосе. Он сейчас серьезно заплачет, как ребенок. — Где ты? — судя по звуку, парень уже встал, чтобы собраться и ехать. Мэй всегда это делает. Всегда забирает его из любого бара, как бы далеко он не находился. Всегда выслушает пьяный душевный порыв и читает лекцию о вреде алкоголя, будто мама отчитывает ребенка за то, что тот не надел шапку. И никогда не ругает, не злится за то, что опять не дал спать, за то, что снова сказал что-то слишком откровенное. Не злится, а тепло улыбается и тяжело вздыхает. Потому что идеальный. — Нет, я дома. — Хорошо, буду через двадцать минут. И все эти двадцать минут сердце бешено бьётся. Хватает сил только дойти до кухни и сесть на один из стульев, чтобы остальное время смотреть в одну точку на полу. И думать, бесконечно думать о том, что не заслужил ничего в этой жизни, даже боли. Потому что боль — тоже чувство, а уныние — тоже эмоция. Но они все для людей. Для тех, кто настоящий, кто хоть иногда не врет и делает приятно своим близким. Роджер не такой, он носит маску. У тех, кто носит маски нет души. Все это — глупый порыв. Может, он вообще не чувствует никакой любви и это все для того, чтобы можно было назвать себя человеком? Людям в мире проще, а вот с масками — не особо. Ну и зачем тогда носить эту маску? А черт его знает, за столько лет она стала частью человека, который когда-то был человеком. И разве это нормально — хотеть любви, когда не заслуживаешь ее? Когда Брайан готов по первому зову примчаться, плевав на отвратительное отношение к себе. Что это? Неужели та самая забота? Нет, этого нельзя допустить. И только пьяное сознание может себе позволить впустить это приятное, а после остается лишь страх быть глупым и непонятым. — Ты пил? — звук ключей в замке проходит мимо ушей, настолько мысли поглотили Роджера, а вот приятный и до боли знакомый, почти родной, голос — нет. — Я не пил, — с полной уверенностью сообщает Тейлор, понимая к чему все это идет. Но он и так наломал достаточно дров, чтобы и в этот раз брать топор. — Удивительно, — внутри все начинает закипать от стыда и прожигающей ненависти. Настолько горячей, будто жидкий металл льется на сердце. Роджер точно алкоголик. В дешевом баре, где каждый угол пропах спиртом, а у персонала лица, будто их держат там насильно, он выпивает больше любого крепкого мужчины, что ходит туда по пятницам, скрываясь от жены и орущего ребенка за резким вкусом водки. Правда, у Роджера нет ни детей, ни жены, а вкус у водки он перестает различать уже ко второй стопке. Потому что он так же пьет, чтобы уйти от надоевшей реальности, только вот его реальность надоедает ему уже целую жизнь. — Можно подумать, я могу позвать тебя только когда пьян, — каждый из них понимает, что эти слова —пустота, потому что правда для Роджера — это такая же редкость, как дождь в какой-нибудь Сибири зимой. Все равно никто не поверит, что это было. — Не строй из себя черт знает что, — Брайан находит еще один стул и садится напротив. Эта кухня — сплошная мусорка. Роджер редко бывает дома, а на кухне уж точно. Сколько он не мыл посуду в раковине? Больше месяца. Брайану точно не нравится все это, он же идеальный, он любит, когда все чисто и правильно. Но он идеальный, поэтому никогда не делает замечание. — Меня в детстве били, — словно игла эти слова пронзили тонкую ткань тишины, которую не могли разрушить даже казавшиеся надоедливыми звуки улицы. Роджера начинает трясти. У него с детства аллергия на правду. Еще с того момента, когда мать заставляла его молчать. Молчи, иначе будешь выглядеть глупым. Молчи, правда никому не нужна. — Я не помню, когда точно они начали, но я уверен, что продолжалось это до того, пока я не съехал. Взрослый парень, вполне неплохо учившийся в школе, почти ее закончивший. Каждый из его одноклассников и друзей был способен решать, что делать после в жизни и куда пойти после школы гулять. Но не Роджер, которого дома за каждый поступок ждало наказание. Он до сих пор помнит этот звук, когда ремень рассекает воздух. Брайан молчит. Он понимает, что слова сейчас не помогут и что лучше будет выслушать все, а уже потом начинать помогать. Он лишь смотрит с заботой в глазах, нет, все его лицо — сплошная забота, и кладет руку на чужие колено, зная, какой эффект это произведет. Роджер накрывает его руку своей. — Я никогда не был окружен большим вниманием, которое несло бы за собой что-то хорошее, — Тейлор удивлен, что вообще может говорить, а тут у него получается это так слаженно, будто его ни капельки не волнует эта тема. Будто это не одна из вещей, которая заставляет его плакать по ночам. — Мне сложно понять, что такое любовь, — выдыхает он самое главное. Это самое главное звучит смято и едва понятно. Но до Брайана, кажется, доходит. — Ты просто не видишь дальше своего носа, — заявляет Мэй и не сильно бьет его по коленке. У Роджера нет сил злиться. — Ты не понимаешь, как мне тяжело? Я хочу вложить в свои действия все это, но откуда мне знать, как это должно выглядеть, если я этого ни разу не видел? — он говорит это слишком громко и грубо, наклонившись вперед, прям к Брайану. Да так, что между ними осталось совсем небольшое расстояние. — Ты не думал, что твои действия весьма эгоистичны? Даже сейчас. Ты спихиваешь все на ужасные поступки людей в прошлом, закрывая глаза на свое поведение. Не можешь показать чувства? Тогда почему с бутылкой у тебя это выходит? — Брайан начинает закипать. Роджер никогда не видел его таким. И он думает, что разбудил самого страшного зверя. — Зачем ты оправдываешь их поступки? — Я не делаю этого, Роджер! Научись слышать наконец! — Ох, ты нашел во мне новую проблему? Приятно, — он близок к истерике. Он стоит на грани между адекватным поведением и желанием ударить любимого человека. Руки на его груди скрещены, а на лице ухмылка. Она там только для того, чтобы не показывать, насколько все на самом деле плохо. Очередная маска. — Есть миллион отличий между «слушать» и «слышать». Неужели за двадцать один год до тебя это так и не дошло? — Мэй встает со стула и отходит в сторону. Его руки так же скрещены на груди, а лицо выражает полное замешательство. Он думает, что делать с Роджером. — Мне не хватало человека, который бы смог мне это объяснить, — язвит Тейлор, пропитывая своей токсичностью каждую букву, а они в свою очередь, вылетая из его рта, пропитывают ею всю кухню. — Зачем ты меня позвал? Чтобы обвинять во всех грехах? Нет, Роджер, с меня хватит, — эти слова эхом отдаются в сознание парня. Он пытается прийти в себя, взять себя в руки. И понять, почему Брайан делает это. — Я думал, у меня хватит сил, — сдерживая всхлипы, произносит Роджер. — Но ты как обычно скинешь эту вину на других. — Нет, Брай, я правда хочу, — он смотрит на дверной проем, в котором стоял парень, собравшийся уходить. — А я с каждым разом убеждаюсь, что нет. Он хлопает дверью кухни, бесшумно закрывает квартиру и от его присутствия здесь остается только былое чувство безопасности. Роджер жалеет, что появился на свет.