Океан нашей любви

      Дворец. Несомненно. И почему я сразу вспоминаю тот чертов «бал», на котором танцевала с Царевым?! Глядя на этот огромный зал, что был практически без предметов мебели, снова окунулась в собственные воспоминания. Босыми ногами прохожу по гранитной плитке, отмечая, что совсем не чувствую прохлады. Мрачно? Я бы так не сказала. Пиздец как темно и страшно. Даже эта тусклая лампа торшера, что стоял в углу, не способна была осветить и одну десятую огромного пространства комнаты.       — Присядь здесь, — коротко говорит Хам, после чего я покорно слушаюсь, — чуть позже тебя осмотрит доктор.       — Персональный доктор Синдиката? — с сарказмом произношу эти слова, заметив, как Хамилов обернулся ко мне лицом.       — Мой персональный доктор, — поясняет, а в голосе только и слышна злость.       Кажется, ему не особо нравится мой стиль общения. Не удивительно, что всю эту дорогу мы молчали.       — Сиди тихо. И постарайся не вляпаться в очередное дерьмо.       — Ты забыл? Это не я нахожу его, а оно меня. Общество с тобой — наглядный пример.       На мгновение он остановился, и я уже была готова почувствовать физическую боль… но Арсений прошёлся дальше по залу и скрылся за одной из дверей.       Вмиг встаю на ноги и получше осматриваюсь. Просканировала в своей памяти количество дверей. Количество охраны и огромных собак, которые так и рвались откусить от меня кусочек. Костями подавятся. Двое у ворот. Ещё один рядом с гаражом. Один стоял на открытой террасе, двое на балконе… Ты что-то упускаешь, Анна…       Камеры. Повсюду были камеры.       Подняв голову на один из углов, я замечаю её. Следит за каждым моим движением. Я делаю шаг вправо, и камера тут же устремляется за мной. Шаг влево, и снова бинго. За нами следят, круглосуточно, ежесекундно.       Смотрю на высокую арку, слегка наклонив голову вправо. Там ещё две двери, прямо за широкой лестницей, ведущей на второй этаж.       — Осмотрелась? — его голос за моей спиной заставил едва ли не подпрыгнуть на месте.       Тут же разворачиваюсь к Хамилову, мгновенно попавшись в плен его ледяного взгляда. Надо закрыть рот, Анна, и перестать искать нотки гнева на его лице. Его глаза не бегают по моему лицу, в отличие от моих. Взгляд спокойный и задумчивый. Смотрит строго на губы, затем плавно опускает взгляд чуть ниже.       — Я доложил о твоем прибытии.       — И что же ты им сказал? Что привёл нового ученика, так как старого упекли в тюрягу?!       — Ты вовсе не ученик, Анна.       Эти слова заставляют задуматься и смиренно ждать продолжения. Он сейчас должен был что-то сказать, дополнить своё предложение, но Хам молчит. Лишь исследует мои ключицы своим взглядом, который продолжал спускаться всё ниже и ниже.       — Тогда кто же я?       Снова тишина. Начинает меня бесить. Знает, что у меня совершенно нет терпения. Открыто издевается надо мной, даже когда протягивает руку и касается раны на бедре, которую сам же и оставил.       — Идём, отведу тебя к доктору.       — Кто Я?! — голос повысился самопроизвольно. Я не ожидала от себя столько храбрости, находясь в волчьем логове. Неудивительно, что двое из охраны тут же оказались в зале и направили на меня пистолеты.       А что мне оставалось делать?! Конечно же, первый позыв инстинкта самосохранения — это поднять руки ладонями вперед и убедить их, что я не вооружена, что не опасна… Но затем здравый смысл завладел ситуацией. Я лишь сделала этот рискованный шаг к Хамилову, а он в свою очередь поднял левую руку и отмахнулся от охраны, словно убеждал их, что всё под контролем.       Ни черта не под твоим контролем, Хам!       Снова шаг и замах руки.       — Отставить! — зловеще проговорил Хамилов, когда охрана начала в спешке двигаться к нам, открыто направляя дуло в мою сторону.       — Так кто же я? — ладонью бью в его правое плечо.       Как грёбаная статуя, даже не покачнулся.       — Кто я?!       — Ты действительно хочешь это услышать?! — суживает свои глаза, наконец отпустив руку. В это же мгновение он хватает меня за запястье и рывком приближает к себе. Грудная клетка отдала тупой болью. Я распахнула глаза и, прежде чем смогла что-то предпринять, Хам уже наклонил свои губы к моему уху. — Ты. Никто. Жалкое подобие настоящей воительницы. Жалкое подобие человека, не способного даже свою собственную жизнь наладить. Ты просто потерявшийся ребёнок, не знающий, куда ему идти и что делать. Ты как брошенный щенок, стоишь на улице и ждёшь своего хозяина, и плевать, кем он будет. Плохой или добрый. Будет любить тебя или шпынять по любому поводу. Ты — ничтожество, Анютка. Никто.       Снова и снова повторял это слово. Его хриплый шёпот мне на ушко… горячее дыхание, которое обдавало кожу, и эти нескончаемые попытки задеть её своими влажными губами. Длинные пальцы прошлись по коже рук чуть выше, достигли локтей и слегка сжали их. Затем резко обе ладони переместились на мою талию и снова рывком дёрнули вперед. Я подняла руки для защиты, но в это же мгновение растерялась. Они оказались на уровне его лица, совсем близко… Подушечками пальцев касаюсь непроизвольно его щек, а Арсений всё продолжает…       — И именно я должен сделать из тебя человека. Именно я наставлю на истинный путь. Помогу тебе найти место в этом мире. Найти себя… Поставить цель, добиться её, а затем снова и снова выполнять эту закономерную цепочку последовательности. Ты должна научиться жить, крошка. Ты должна возжелать эту жизнь.       Лёгкий поцелуй в висок, после чего Хамилов едва не отталкивает меня. Я остаюсь стоять смирно, почувствовав лёгкий холодок. Он тут же убрал всё тепло, которое сохраняло моё тело после близости с Хамом. Я начинаю приходить в себя, совершенно не понимая, какого чёрта произошло.       Арсений прошелся по залу и достиг охранников, дав им пару поручений. Те сразу же убрали пистолеты обратно в кобуру и словно испарились. В воздухе повисла напряжённая тишина, и только его голос смог вызволить меня из мрачных размышлений.       — Идём. Доктор ждёт.       — Не думаю, что это хорошая идея, — его голос как гром среди ясного неба.       От испуга моё тело выдало только одно действие. Я подпрыгнула на месте, резко развернувшись к Арсению лицом. Застываю, глядя в его озлобленные ледяные глаза. Он не скрывал даже свою ярость, не пытался как-то смягчить выражение лица. Просто стоял, сложив руки на груди, облокотившись на стену. Смотрел на меня, исследовал, сканировал каждый участок тела.       Мне следовало бы накинуть этот лёгкий халатик. Скрыть свою полупрозрачную ночную рубашку, которую нашла в шкафу… не спать же голой. Вдруг штурм, или же мне в голову придёт идеальная идея об уничтожении синдиката, а я голая…       — Всех запомнила? — кивнул на окно, в которое я недавно высунула голову и рассматривала людей, прибывших на роскошных автомобилях.       Каждый из них был одет в строгий деловой костюм чёрного цвета. Свет от фонарей, что плавно ложился на их наряды и лица, помогал мне определить, что это не просто родственники членов Синдиката. Они и есть сам Синдикат.       Собрание, несомненно. У них было сегодня собрание, наверняка хотят решить какой-то важный вопрос. И почему-то мне всё подсказывало, что этот вопрос — Я!       — Судя по их недовольным лицам, тут мне не рады.       — Это не им решать.       — Тогда зачем они тут собрались в столь поздний час?! — указываю ему на часы, висевшие на противоположной стене от кровати. — Или у всех членов Синдиката бессонница в три часа ночи?       — Синдикат никогда не спит, — коротко оповестил меня Хамилов и, оттолкнувшись от стены, расправил руки по швам, начиная медленно подкрадываться ко мне.       — Если решать не им… тогда…       — Я уже всё решил. Против моего слова не пойдёт никто. Они же не хотят, чтобы их дети остались сиротами. Или о престарелых родителях позаботился посторонний человек. Или же их вторые половинки были обезглавлены.       Находясь непосредственно напротив меня, Хам заставляет посмотреть ему в глаза. Лёгким прикосновением пальцев его правой руки он велел поднять подбородок и заглянуть в эти льдинки. Парализуют, покрывают мою кожную оболочку толстым слоем льда, пока в душе бушует снежный ураган. Его пальцы холодные, но в то же время невероятно мягкие. Задержала дыхание. Ни черта не понимала, почему моё тело так реагирует на его прикосновения.       — Доктор постарался на славу, — кивает на мои новые швы. Если бы не эта красная полосочка, вообще никто бы не подумал, что там было тяжёлое ранение.       — У тебя действительно доктор — волшебник.       — Всё дело в натуральных мазях. Они способствуют быстрому заживлению тканей.       — А сколько у тебя шрамов? Думаю, пару-тройку ты набрал за все эти годы, что мы не виделись.       Он усмехнулся после моих слов и убрал пальцы от подбородка. Хам делает шаг назад, позволяя мне вдохнуть полной грудью, а после происходит невообразимое.       — Ч-что ты делаешь?! — заикнулась. Бля, мой голос реально дрогнул, едва Арсений стал расстегивать свою чёрную рубашку.       Не спеша, начиная с верхней пуговицы, оголяя свою грудь. Покрытый чёрными волосинками участок кожи привлек моё внимание. Пристально и открыто рассматривала его, пока последняя пуговица не оказалась расстегнутой. Хам улыбнулся уголком губ и наконец скинул эту черную ткань, направив её на край кровати.       — Ебать меня лопатой, — шокировано прошептала я, на что он широко улыбнулся.       — Это было бы не гигиенично.       Непроизвольно сделала этот шаг и существенно сократила расстояние между нами. Рука сама по себе начала тянуться к этим белым рубцам на его идеальном торсе. Я задеваю подушечкой пальцев верхние кубики пресса, затем медленно начинаю следовать по обширному шраму вниз. Коснувшись дорожки волос ниже пупка, замираю, заметив, как он облизнул губы. Хамилов слегка прикрыл глаза, словно велел мне продолжать. От интереса я закусила нижнюю губу, продолжив вести по небольшим, а порой просто огромным рубцам.       — Это всё…       — Никакой киллер не может быть идеальным. У каждого есть определённый недостаток… Его тело.       — Это след от ножа… пулевое ранение, — начинаю обходить его по кругу и едва оказываюсь за его спиной, тут же охаю, — ну нихера себе. Кто тебя так?!       — След от мачете? — усмехается Хам, немного повернув голову в правую сторону, да так, что я лицезрела его профиль. — Один наркодилер, которому не понравилось, что я перестрелял его банду.       — Их так много… — продолжая исследовать каждый из шрамов Хама, я остановилась на одном… чуть выше правой лопатки красовался полукруглый белый рубец, оставшийся от пулевого ранения. — Я помню его.       — Он был самым болезненным, так как пуля застряла в кости.       — Мне понадобилось много сил, чтобы достать пулю.       — И текилы. Твой названый отец не знал, за что меня ругать. За то, что ты едва не была убита, или же за то, что пьяная ввалилась к нему в кабинет и начала качать права.       Тихо улыбнувшись, снова вспоминаю тот гребаный день. Да сколько можно?! До каких пор я буду вспоминать их и продолжать исследовать его кожу. Понимала, что необходимо попросту перерезать ему глотку, уничтожить ебанный Синдикат, но тело противоречило мне. Подушечки пальцев всё же плавно двигались по изгибам шрамов, а я всё сильнее и сильнее прикусывала нижнюю губу.       Снова обошла его. Лицезрея его лицо, не смогла не задать этот вопрос.       — Почему ты не убьёшь меня? Знаешь ведь, что я никогда не стану одной из членов Синдиката. Знаешь же, что я не прощу тебе, если ты всё же навредишь Юре или же…       — Цареву?! — Он распахнул свои прикрытые глаза и сделал шаг в сторону, тем самым мои пальцы ощутили лишь холодок. Подойдя ближе к кровати, наклонился, чтобы взять рубашку, томно прошептав: — Ему так нравится менять собственные автомобили. Интересно, на какой тачке на этот раз попытается нас преследовать?       — Что ты такое говоришь? — Внутри всё забурлило. Я наблюдала за тем, как Хамилов застгивает пуговицы на рубашке, а внутри всё переворачивалось.       — Сначала следил за тобой, когда ты вернулась в квартиру. Затем за нами, когда я увозил тебя оттуда. Пришлось сделать не один круг, дабы запутать его. Мои ребята быстро среагировали.       — Что ты с ним сделал?! — Все ниточки спокойствия были оборваны. Я кидаюсь к этому упырю и стараюсь расцарапать лицо… как же это по-девичьи.       Отвожу согнутую в локте руку и старательно наношу ему удар прямо в челюсть, на что Хам лишь усмехнулся. Он резко и настолько внезапно схватил меня за запястье и буквально выкрутил его в другую сторону, заставляя по инерции упасть на колени. Прижимая запястье к моей спине своей ладонью, наклоняется прямо к моему уху.       — Это же бессмысленно. Его жалкая попытка тебя спасти. Эдакий супергерой, не знающий, что же потом делать со спасенной им девушкой. С одной стороны, у него есть семья, сын, которого никогда не бросит, и бывшая жена, которая всё ещё его любит и желает вернуть. А тут ты, его игра, его задание, девушка, которой он хотел обладать и теперь никак не может насытиться. Ему нужно только твоё подчинение, а не ты, Анна. Вдоволь почувствовав себя господином, подавив твоё стремление огрызаться и быть дерзкой похуисткой по отношению к нему, он снова исчезнет. Бросит тебя. Ведь его удел — быть простым семьянином. Ему надоела эта пресная жизнь, он пытался разнообразить её тобой… а ты, как щенок, не знающий своего хозяина, бежишь навстречу ему, весело виляя хвостиком. Хватит быть щенком, крошка, я избавлю тебя от этой участи.       — Перестань! — Солёные предательские слёзы начинают капать из глаз, обжигая мои щёки. Хотела дернуться, но эта острая боль останавливает меня. Снова жалобно поскуливаю, подтверждая слова Хамилова о щенке. — Ты не знаешь, что такое любовь, поэтому ты…       — Думаешь, что он любит тебя, да?! В самом деле?!       — Он ушёл… Заставил меня поверить, что правда ушёл. Но видишь, это всё — его игра, чтобы спасти меня и выйти на вас…       — А ты в этой игре оказалась приманкой. А что если бы я не взял тебя с собой?! Что если бы убил в той квартире, как и сыночка Ларисы? Он рисковал тобой, Анна. Ему так хочется вернуться обратно в полицию и нацепить свои погоны, что готов использовать тебя. Выйти на след Синдиката… Узнать о его членах, уничтожить главаря… О-о-о, да тут на генерала тянет, — усмехается, резко отпускает меня.       Хватаюсь другой рукой за край кровати, чтобы не упасть лицом в пол.       — А сейчас, крошка, я хочу, чтобы ты протянула руку.       На корточках присаживается напротив меня, приготавливая раскладной нож.       Осматриваю острое лезвие, понимая, что сейчас будет. Закрыв глаза, я сквозь моральную боль протягиваю ему свою руку и моментально ощущаю надрез на подушечке пальца. Съеживаюсь от неприятной боли, а затем снова раскрываю глаза, наблюдая, как Хамилов наклоняется лицом к моей ладони.       Он удерживал мой палец напротив своих губ, внимательно следил за тем, как кровь большими каплями падала на пол. Не спешил ничего предпринимать. Просто следил… Как хищник, ждущий, когда же его жертва истечет кровью и станет более слабой.       Арсений всё же сделал это… Прижался губами к моему пальцу, медленно открыв их. Пускает в свой рот мою собственную кровь, восхищённо наслаждаясь этим процессом. Он поднял свой взгляд на моё лицо, и эти серо-голубые льдинки снова пронзили меня своим холодом. Обречена. Чёрт возьми, я продолжаю подчиняться ему.       Ощутив, как Хам начинает посасывать мой палец своим шершавым языком, тут же отметила, что что-то не так. Внутри меня разгорался пожар. Сдавливающим внизу живота мотивом пронзил кожу огоньком. Я чувствовала себя в нём… Ощущала, как огонь и лед борются между собой, но их силы практически равны. Соприкасаясь друг с другом, они превращались в жидкость, пронизывающую каждый участок тела.       — Я чувствую тебя, —  мой шепот, хриплый, неуверенный, заставил Арсения отклонится от пальца.       В этот же мгновение, едва я засмотрелась на его губы, окрашенные моей кровью, всё потеряло свой смысл. Он прижимается ими к моим, заставляя тут же повиноваться и открыться навстречу его языку. Влажный, тёплый, с моим собственным привкусом и его сладким вкусом ежевики. Я закрыла глаза, расслабленно подалась к нему вперед, сама не заметив, как позволила обнять себя за талию. Хамилов притягивает меня к себе, резко и внезапно приподняв. В одну секунду я оказываюсь у него на коленях, в другую он пододвигает меня за бёдра выше, вынуждая сесть прямо на зону паха.       Стон самопроизвольно вырвался из моего рта, отчего почувствовала его усмешку. Хам продолжал исследовать своим языком моё нёбо, увлекая за собой в мир теней и страданий. Я шокированно распахивала глаза каждый раз, когда его руки блуждали по моему телу. Ладони плавно скользили по талии, затем устремились вверх, навстречу к груди. Соски тут же напряглись и откликались на любое прикосновение. Щекотно, затем послевкусие с приятными нотками кайфа. Я чувствовала, как меня трясёт. Ощущала этот пожар, сковывающий любую клеточку между ног… Внизу живота приятно тянуло, волнами рассекая по океану моего блаженства.       Поцелуй плавно перерос в нечто совершенно иное. Теперь он открыто и со страстью кусал меня за губы. Поглощал мой язык, посасывая его, слегка покачнул бедрами вперёд.       От этого действия мне сорвало крышу.       Я сама не понимала, то ли это всё недостаток секса… то ли я действительно… возбуждалась.       Блять!       В самом деле возбуждалась и скрыть это не могла. Мое тело само выдало меня, когда губы Хама переместились на участок шеи, а я сладостно застонала.       Выворачивало наизнанку. Желание убить его, обезопасить своих близких и себя саму… А затем жгучая потребность в его губах.       Пальцы в его шевелюру.       Вдох.       Резко хватаю за волосы и заставляю опрокинуть голову назад.       Выдох.       Моментально завладеваю его приоткрытыми губками, глубоко проникая в его ротик       своим языком.       Пиздец.       Жизнь для меня потеряла все свои краски. Я отдавалась этому чувству безумия сполна. Попала в океан, буйствующий под напором его тёплого прикосновения. Сдирает с моих плеч бретельки ночной рубашки. Вонзается своими пылкими губами в оголённый участок кожи, чуть выше правой ключицы. Нежно покусывает острыми зубками, спускаясь плавно поцелуями до груди. Оставляя после себя влажную дорожку. На неё приходится его дыхание, обжигающей лавой пронзая моё оледеневшее сердце.       Растопил этот лед, которым сам же меня покрыл после своего зловещего взгляда. Как только его губы плавно легли на горошину моего возбуждённого соска, который от этого прикосновения словно пронзили раскалённой иглой, всё потеряло свой смысл.       Стук. Настойчивый. Словно тарабанило несколько людей своими мощными кулаками и эта ветхая древесина не могла устоять перед их натиском.       Оторвавшись от меня, даёт несколько секунд, дабы я обдумала всё, что только что произошло. Между нами была очередная вспышка, объяснить появление которой я не могла. Он и сам выглядел весьма растерянным, но всего за секунду в глазах сформировалось недовольство. Едва ли не скинув меня с себя, Хамилов встаёт на ноги и поправляет джинсы, заправив в них рубашку.       Натягиваю бретельки ночной маечки обратно на плечи, застывшим взглядом впиваясь в его движения.       Арсений подошёл к двери и открыл её, не так уж и широко, поэтому мне не удалось разглядеть того, кто так отчаянно стучался.       — Всё готово? — томным властным голосом спросил Арсений. Видимо, последовал кивок, лицезрев который, Хам повернулся ко мне. — Надеюсь, ты не натворишь глупостей, крошка, и останешься в этой комнате. Ты ведь знаешь, как я могу наказать тебя за непослушание.       — Переплюнешь пятьдесят оттенков серого?!       — Никакой красной комнаты, Анна, — специально проговаривает имя, — только тёмный и сырой подвал и мой палач, истязающий твоё тело колючей проволокой.       — Что, даже не присунет?!       Ухмылка уголком губ, после которой он покидает мою комнату. Я думала, что после моей дерзости Хам всё же оставит какую-то отметину на моём теле… Но он просто промолчал.       … а ты, как щенок, не знающий своего хозяина, бежишь навстречу ему, весело виляя хвостиком.       Нет! Ни черта подобного! Никакой я не щенок! Влад непременно спасёт меня. Мы вместе уничтожим весь этот построенный людьми Ад! Уничтожим Синдикат, уничтожим Хамилова!       Наша любовь… нашу силу любви не сокрушить.       Верно?!       Обхватываю ладонями своё лицо. Голова кружится. От воспоминаний о его вкусе…       Ежевика.       От воспоминаний о его прикосновениях. Об этих губах, которые целовали меня. Страстно, дерзко, с ноткой боли. Я подчинялась, позволяла ему…       Чёрт.       Теперь всё кадрами прошлось в моём подсознании. Воспоминания снова ударили в голову. Я села на край кровати и шокированно посмотрела на пол. На то место, где Хамилов сидел, раскинув ноги в стороны, слегка поджав их в коленях, облокотившись на кровать. То, как он позволил мне схватить себя за волосы. То, как позволил целовать его… руководить этим процессом.       Я руководила, чёрт побери!       Я!       А он подчинялся мне.       Только мне.       Сон никак не идёт. За окном уже светает, а я продолжаю лежать спиной на постели и разглядывать потолок. Разве это я? Почему позволяю… почему хочу…       Встав на ноги, снова убираю чёлку с лица, оглядываясь по сторонам. Тишина. Подозрительная. Она затягивала меня в омут надежды, что всё будет хорошо в моей жизни. Но едва прислушалась, как услышала личных Демонов, которые твердили, что не отпустят меня. Я королева этой тьмы. Собственной тьмы, которую никак не прогнать. Я не создана для семьи, не создана для материнства. Я совсем другая. Дерзость, опасность, жестокость — это моя семья. Без них я не смогу. Они без меня никто. Я их оболочка, их личное тело, которым распоряжаются, как только могут. Они же мои батареи. Не сердце поддерживает жизнь, не кровь и не сформировавшийся мозг. Это всё мои эмоции, мои три спутника.       Прохожу дальше по комнате, выглянув в окно. Многочисленная охрана. Порядка сорока человек. Это не просто охрана дома, это личные охранники опытных киллеров. Надо же, даже такие боятся быть поверженными, поэтому обставляют себя пешками, которые только и знают, что стрелять.       Едва я замечаю единственного, кто не одет в делом стиле, тут же суживаю глаза. Я не могу ошибиться. Это действительно Хам. Спустившийся по ступеням, остановившийся возле небольшого фонтана, у которого стоял подготовленный автомобиль. Девушка, которая мгновенно присела в него, и мужчина, который теперь пожимал руку Хамилову, а внезапно поднял свою голову на окна.       Чёрт меня еби.       Не может быть!       Не может, блять, этого быть!       Они обмениваются рукопожатиями и улыбками, прежде чем тот садится в автомобиль и дорогая иномарка скрывается в солнечных лучах, покидая территорию Синдиката.       Хамилов также разворачивается и, прежде чем подняться по ступеням и войти в особняк, поднимает голову. Его взгляд… Я не могу разглядеть, куда именно направлены его зрачки, но могу почувствовать. И я чувствую, чёрт его дери! Я чувствую, как он рассматривает меня, как пожирает глазами, прежде чем я полностью теряюсь и отхожу на два шага назад.       Присаживаюсь на край кровати, снова обхватив своё лицо ладонями. Слёзы начинают собираться в глазах. Я уже не понимаю, что мне делать и как теперь сокрушить ебанный Синдикат… Дверь в комнату скрипнула. Я ощутила его парфюм, прежде чем он полностью оказался в комнате…       — Объясни мне, — начинаю на выдохе, подняв свою голову в его сторону, — какого собачьего хуя здесь делал Станислав Волков?!