Неизвестная константа

Ночью в лесу холодно. Настолько, что Вивиан дрожала больше от промозглости и сырости, чем от страха. Девочка не могла понять, сколько времени она уже провела в темном лабиринте. Привычная жизнь, состоящая из простых проблем и радостей, казалась чем-то далеким. Чем-то, что было не с ней. А у леса была своя жизнь, без времени, без происшествий, безликая и многоликая одновременно. Шорохи и шелест листьев сливались в нечеловеческий шепот. Кроны деревьев, пиками уходившие в небеса, качались от ветра. То и дело на плечи Ви падали листья и маленькие сучки, сбитые животными. Она хотела домой. Боже, как же она хотела домой. Проснуться в постели, поесть, выслушать наставления матери и даже пойти в школу. Хоть что-то! Девушка сидела под размашистыми ветвями ели и едва заметно раскачивалась из стороны в сторону. Во рту все высохло, в животе урчало, голова пульсировала болью, тело ныло от бесконечной ходьбы, руки и ноги были исполосованы словно хлыстом. Но она не плакала. Из последних сил, что у нее оставались, Вивиан боролась со сном. Ей казалось, что если она закроет глаза, то тут же из лесной чащи выползает неведомое чудовище и, прикрываясь ночью, как мантией-невидимкой, подкрадется к ней, чтобы вырвать из нее кусок. Ее криков даже не услышат. Ее тело даже не найдут. И хоть сознание боролось и невозможно тяжелые веки открывались снова и снова, девочка проиграла. Сначала ее голова опустилась на согнутые колени, а потом и она сама неслышно завалилась на бок. Лес не заснул. Он никогда не смыкал глаз. Как и то, что в нем поселилось уже очень давно. Оно безмолвно ждало своего часа, пугая уханьем сов, четкими шагами за спиной, вынуждая заблудившегося путника бежать, не разбирая дороги. Человек так беззащитен, когда спит. Вивиан дернулась во сне, непроизвольно, коротко и с силой. Телефон, который она не выпускала из рук, уже разрядился. Она так и не смогла поймать сигнал. Черный экран с четкой трещиной по диагонали на секунду ожил – яркий белый свет озарил лицо девушки, бросая уродливые тени на ствол дерева, под которым она спала. А на утро, не дошло еще и семи часов, крохотную поляну, забитую пышными кустарниками и порослью старых деревьев, разбудил собачий лай. Животное выбежало из леса, остановилось, принюхалось. - Джимми, старый ты собачий хер, - Микки вышел из чащи, отмахиваясь от паутины, налипшей на его любимую шапку и от комаров. – Будешь так бежать, выйдем где-то на границе с Канадой. Джимми прижал уши и наклонил голову к земле, обнюхивая примятую кем-то траву. Посмотрел на хозяина и снова звонко подал голос. - Да что с тобой? Ах ты ж ебаное дерьмо… - голос молодого мужчины скатился до шепота, когда среди зеленой травы и веток, он увидел ту, которую искал весь город. Белые штрихи разметки дороги мелькали перед его глазами, сливаясь иногда в сплошную линию. В салоне машины орала музыка, ревел двигатель, за окнами свистел ветер. Лиловые тучи, нависшие над городом еще после полудня, к вечеру закрыли все небо. Казалось, что Криппл-Крик накрыли черным платком, как накрывают надоевшего попугая. Тьма, опустившаяся на город, скрыла звезды и луну. Микки не мог понять, почему воспоминания о том, как он вытащил Вивиан из леса, упорно лезли в его голову. Какие-то рваные обрывки, слова, смех. Вивиан Скотт. Чертова Вивиан Скотт. Тупая жирная уродка с вечно красными щеками и пятнами под подмышками. Нога сильнее нажала на педаль и автомобиль рванул вперед, словно получил пинка. Пальцы сжимали руль так крепко, словно это была ее шея. Он разберется с ней. Обязательно разберется. Но сначала он найдет и разрежет на сотни кусков это вшивое дерьмо по кличке Железный Нос. Отродье, выплюнутое вонючей шлюхой, должно гнить там, где ему место. На помойке, раздираемое голодными псами и вороньем. Нога вжала педаль до упора. Легче не становилось. Микки давно потерял счет поворотам. Он гнал по дороге, отчасти надеясь на то, что боль за ним не успеет. Джая нет. Его друга больше нет. Сердце остановилось. Чертова пуля оборвала его жизнь, перерезав ее как ножницы нитку. Хотелось выть, крушить все на своем пути, бить всех, кто попадет под руки. Он найдет Джеффри. Найдет и убьет того, кто виноват в том, что произошло пять дней назад. Рурк младший это знал. Но он так и не понял, как ему жить дальше с пониманием того, что главный виновный в смерти Джая - это он сам. Вивиан вытерла запотевшее от пара зеркало в ванной комнате и, схватившись двумя руками за край раковины, уставилась на свое отражение. Всего пару дней, проведенные в школе после ее возвращения, показались ей двумя пожизненными сроками в самой жестокой тюрьме. Одноклассники сторонились ее, отсаживались в школьном кафетерии, не подходили, старались держаться на расстоянии, чтобы никто из старших классов не заметил их рядом с ней. Прокаженная, проклятая, отвергнутая и осужденная за то, что произошло на парковке. Постоянное хихиканье за спиной, шепот, взгляды. Девушке уже казалось, что у нее развивается мания преследования. Каждый раз когда замечала, что по классу гуляют белые листы записок, ей казалось, что они о ней. Каждый раз, когда кто-то смеялся или употреблял бранные слова, ей казалось, что они о ней. Но игнорирование в классе стало не самым страшным испытанием. Выходя из класса в школьный коридор, Ви едва могла совладать с дрожью в коленях и с холодом в ее животе. Это была тропа позора, где едва ли не каждый ученик считал своим долгом задеть ее плечом, толкнуть в спину, показать пальцем. После вчерашнего урока компьютерного программирования какой-то парень, имени которого она даже не помнила, подлетел к ней со спины и, резко прижав ее шею рукой, сделал пару снимков на телефон. Все это сопровождалось хохотом его друзей. - Гуляй, шлюха, - он так же резко оттолкнул ее, отчего школьница ударилась спиной об стену. Пятница. Такая долгожданная пятница, а за ней два выходных дня, проведенных в комнате за закрытой дверью. Мать демонстративно не разговаривала с ней, отец держался в стороне и не обсуждал то, что произошло. Знали ли они, через что ей приходилось проходить в школе? Ей хотелось верить, что нет. Хлоя приходила из школы и громко хлопала дверью, сообщая о том, что входа для младшей сестры нет. Она даже перестала завтракать с ними, просто забирала ланч-боксы, старательно собранные мамой и вылетала из дома, оставляя за собой шлейф горьких духов. Все забудется, - так не переставая твердила про себя Ви. – Это не смертельно. Ей хотелось бы понять, в чем заключалась ее вина перед всеми этими людьми. За что они ее так ненавидят? Она не сделала ничего плохого. И не могла она поступить иначе. А если бы Микки его застрелил? Даже само допущение этого события пугали ее больше, чем все насмешки и побои. Сколько лет бы он провел в тюрьме? Двадцать? Тридцать? Зайдя в школьный автобус, Ви поправила рюкзак за спиной и, опустив голову, побрела к своему месту. Нужно смотреть под ноги. Вчера ей подставили подножку, а когда она упала, кто-то больно пнул ее в спину. Пыльный след от ботинка на своем пиджаке она обнаружила только дома. Соседнее место пустовало. Элисон не появлялась в школе уже почти неделю и пропала она еще до возвращения Ви из больницы. - Нет, сегодня нужно дойти до нее, - решила про себя она, - что-то случилось. Определенно что-то случилось. Она уже простила подругу за то, что та не поддержала ее, не вышла на связь, не написала ни одного сообщения. Даже простое «я с тобой, все будет хорошо» помогли бы ей уцепиться за спасительный трос и не уйти с головой в водоворот человеческой злости. - Ну что, довольна, уродка? – на входе в школу ее отпихнул Кларк Девисон – защитник школьной команды по футболу. Она врезалась в случайного прохожего, но и тот с презрением оттолкнул ее от себя, словно она могла измазать его в чем-то скверном. Ви упала на колени, школьные тетради разлетелись, и напрасно она пыталась их собрать. Каждый проходящий нарочито наступал на них или отбрасывал ногой в сторону. Смех наполнил коридор. Кто-то вытащил телефон, чтобы заснять то, как вспотевшая и едва сдерживающая слезы младшая Скотт ползет по коридору, пытаясь собрать тетради, уже больше похожие на половые тряпки. - Кто-нибудь может объяснить, что тут происходит? Разыгравшиеся школьники начали отступать, плотные ряды ног редели. Ви не поднимала головы, она продолжала собирать разорванные и грязные тетради. В голове стоял гул, горячие слезы непроизвольно капали из глаз, обжигая пальцы. Она боялась всхлипнуть или вытереть слезы. Никто не должен заметить, как она плачет – ведь это тоже будет заснято на видео. - Я повторюсь. Какого черта тут происходит? Рихард услышал гул толпы еще находясь в своем кабинете и сразу понял, что твориться что-то страшное. Он со стуком поставил чашку с остывающим кофе на стол и подхватил ветровку от спортивного костюма, уже мысленно предвкушая, как спустит всех собак на сопливых малолеток, что попадутся ему под руку. Злость уже не бурлила в нем. Она клокотала, бесновалась, ища хоть малейшую брешь за маской холодного безразличия. Очередные звонки от бывшей жены, приводившие к тому, что он приходил в себя, выкуривая третью или четвертую сигарету, сидя на одиноком стуле в перевернутой кухне. Таблетки закончились, а поганец Рурк исчез, испарился, не отвечал на звонки или же просто скидывал, отчего пальцы Круспе непроизвольно сжимались в кулак. Еще эта тупая пизда с истериками. Все бабы одинаковые – умеют лишь колени раздвигать. Думают, что только у них устрица между ног и за нее можно получить все. Глупая девка решила, что они чуть ли не встречаются. Что у них любовь. Господи, иногда ему даже приходилось заглядывать в журнал, чтобы вспомнить, как ее зовут перед тем, как написать очередное сообщение. С первого взгляда на нее опухшее лицо без косметики стало понятно, что дело дрянь. Рихард закрыл за ней дверь и привычным жестом выбил сигарету из пачки. Курить в кабинете запрещено, и заниматься сексом тоже. Выпустив струю дыма в потолок, Рихард все же спросил: - О чем ты хотела со мной поговорить? – и, кажется, он уже знал ответ на вопрос. Или кто-то узнал об их связи, или она залетела. Решить второй вопрос было проще. - Р-рихард, - она теребила рукава толстовки пальцами и озиралась по сторонам, словно попала в кабинет в первый раз. Но и стул, и стол, и шкаф, и даже пол прекрасно ее помнили. – Я… Даже не знаю, как это сказать тебе. - Скажи словами, - мужчина старался, чтобы его слова прозвучали сдержанно, может даже холодно. Нельзя показывать, что ты тоже волнуешься, ведь женщины считывают это моментально. И если волнуешься ты, то паника на корабле неминуема. - Я не знаю, как так получилось. Рихард, я беременна. Я жду ребенка. Твоего ребенка, - почти прошептала Элисон и, шумно сглотнув, уставилась на него большими голубыми глазами. Из-за них он и обратил на нее свое внимание. В них было что-то манящее, почти мистическое. Взгляд отрешенный и мечтательный придавал девушке слегка глуповатый вид. А может дело было и не во взгляде? Беременна. Все же беременна. Мужчина не сдержался и громко цокнул, переместив руки с колен на рабочий стол. - Элисон, - произнес он хриплым голосом, - прошу тебя, успокойся, хорошо? Мы со всем разберемся. - Разберемся? – переспросила девушка и Рихард начал ощущать раздражение. Он любил простой подход к делу. Забеременела – дай денег на аборт. Кто-то узнал – разберись, поговори, припугни. Но когда дело доходило до всей тошнотворной романтической дури, которой женщины так упорно набивали себе голову, он превращался в быка на родео. Все эти размышления о чувствах, долге, страхи о будущем – в лучшем случае навивали скуку. Его бесило, когда кто-то решал, что он что-то кому-то должен. Он ничего не обещал и отдавать ничего и никому не собирался. - Решим этот вопрос. Кто-то знает? - Нет. Я подумала, что ты должен узнать первым. - Хорошо, очень хорошо, Эли. Я найду хорошего врача и отведу тебя к нему. Ни о чем не волнуйся, хорошо? Он чувствовал себя сапером, который бредет по минному полю. Одно неверное слово и будет взрыв. Ему еще повезло, что девчонка даже не понимала, что в ее руках все козыри и как легко она может испортить ему жизнь. И сколько денег с него поиметь. Но он понимал. Элисон молчала. И по тому, как она упрямо вертела головой из стороны в сторону, будто бы рассматривая кубки и полки с личными делами, мужчина уже предвкушал очередные сцены из дешевого романа. Он тяжело выдохнул. Какой долгий день. - Ты так легко об этом говоришь, - едва слышно проговорила школьница. Ее голос дрожал, скакал по нотам. Она плакала, еще сдерживая себя, но плакала. – И скольким девушкам в этом кабинете ты говорил так же? - Малыш, не нужно так говорить. Я всего лишь хочу, чтобы ты знала, что мы можем решить эту проблему вдвоем. Ты и я. Помочь тебе – мой долг, я всего лишь стараюсь не накалять обстановку. Сейчас нужно действовать четко и слаженно. - Как на футбольном поле? – вопрос прозвучал резко, почти с вызовом. – Я вообще для тебя хоть что-то значу? - Элисон, - Рихард поднялся со своего места и начал медленно приближаться к девушке. – Не время выяснять отношения. Сейчас мы оба взволнованны и можем наговорить глупостей только из-за того, что злы друг на друга. - Друг на друга? – почти детское лицо девушки превратилось в гримасу. Губы искривились, в глазах заметался огонь ярости . – И за что тебе злиться на меня? Я тебе говорила, что не буду пить противозачаточные. Ты прекрасно об этом знал! И что ты сказал? Что никаких проблем не будет! - Я и сам еще не совсем понимаю, как это вышло, должно быть… - Что-то пошло не по плану, да? И теперь ты просто отправишь меня к врачу, даже не спросив, чего хочу я? Началось, - подумал Рихард и устало опустил глаза в пол. Презрение и раздражение – вот все, что он чувствовал. Весь этот разговор, все эти упреки, слезы и истерики – сплошное дежа вю. Он всего лишь хотел вытянуть ноги перед телевизором и выпить бутылочку холодного пива. - Молчишь? Слов подобрать не можешь? - Закрой свой чертов рот! – прикрикнул учитель и резко поднял голову, отчего собеседница вздрогнула. – Я не обязан перед тобой оправдываться, в том что случилось виноваты мы оба, тебе не кажется? А? Малыш? Что-то когда ты раздвигала ноги, и бегала сюда по три раза в неделю, я не слышал упреков. Тебе все нравилось, да? Я сказал, что проблему решу. Что еще тебе от меня надо? Извинений? Элисон замерла на месте и смотрела в такое до боли знакомое лицо и не узнавала этого человека. Вместо лица любимого мужчины была лишь холодная гранитная маска и грубый, властный голос. Не этого человека она полюбила. Не этот человек ласково поправлял ей волосы и прятал в шкафчик кислый жевательный мармелад от которого она сходила с ума. Не он ее обнимал после бурного секса, не он шептал о том, как любит ее и как ему с ней хорошо. А может того человека никогда и не было? Может это был вымышленный персонаж? Игра одного актера? Элисон не хотелось даже думать об этом. И она не знала, какая мысль приносит больше боли: то, что в ее животе растет ребенок или то, что ее развели как сельского дурака на ярмарке. - А о чем думал ты, когда снимал трусы? Когда приходил ко мне домой? – девушка даже не узнала свой голос – отстраненный, серый, ровный. – Что тебе все сойдет с рук? - С рук? – ядовито переспросил мужчина и ухмыльнулся, - неужели малышка Элисон начинает мне угрожать? - Ты не можешь решать за меня. Не имеешь права. - Оу, и что же ты будешь делать, а? Родишь в старших классах, а в графе отец ребенка поставишь прочерк? Не кажется ли тебе, моя милая, что история повторяется? - Будешь шутить про мою мать? – девушка даже не уловила тот момент, когда беседа перетекла в поочередный выброс холодных ножей. Каждый пытался ранить больнее. – Не волнуйся, в этой графе прочерка стоять не будет. Рихарда словно окатило кипятком. Словно вместо крови текла лава. - Что ты сказала? Что ты сейчас, мать твою, сказала? - Что слышал. Я пойду, - Элисон развернулась к двери и уже сделала пару шагов, когда мужчина схватил ее за предплечье и с силой развернул к себе, тряхнув ее так, что голова заходила ходуном. Он был похож не на человека, а на разъяренного быка. - Не смей мне угрожать, маленькая потаскуха, - прошипел он. – Ты даже не представляешь, что я могу сделать с тобой. Не играй со мной, тебе же хуже будет. Я тебя уничтожу быстрее, чем ты откроешь поганый рот. - Отпусти меня! – взвизгнула девушка и дернула руку на себя. – Нет! Ты не можешь так поступить с нами! Пощечина просвистела как пуля. Только когда ладонь начала пылать огнем, Рихард пришел в себя и понял, что он натворил. Волосы Элисон прилипли к влажной от слез коже, она прижала руку, закрывая половину лица. И смотрела на него. В этом взгляде смешалось и злость, и неверие в происходящее, растерянность и страх. - О, боже… Элисон… Прости…. - Больше никогда не смей прикасаться ко мне! - она с силой выдернула руку из его хватки и мужчина отпустил ее. Через секунду хлопнула дверь и Рихард остался стоять на своем месте. Безумно долгий и тяжелый день. - Да твою ж мать! – закричал он на весь кабинет и со всей злости пнул стул, что был рядом. - Мне еще раз повторить? Вивиан узнала голос. Учитель Круспе. Школьники начали расходиться, прятаться по кабинетам, словно ничего и не было. Парочка старшеклассников попробовала завести с ним разговор, на что мужчина дал ясно понять, что разговаривать он не настроен. - Вот же паскудное отродье, - прошипел он сквозь зубы с такой ненавистью, что у Ви похолодела спина. Учитель присел рядом с ней, помогая собрать остатки тетрадей и учебников в общую стопку. – Ты как? Скотт? Верно? - Д-да, - выдавила из себя девушка, тряхнув головой. Парочка прядей тут же легла на лицо, прилипая к еще не высохшим слезам. Как же ей было неловко перед учителем! Никчемной. Он ощущала себя никчемной и единственное, что ей хотелось – это бежать домой, закрыться в своей комнате и не выходить оттуда пару сотен лет. - Если будут еще проблемы сразу иди к директору. Он должен решать эти вопросы. Не стесняйся просить помощи, - Рихард протянул школьнице собранные тетради и на секунду их взгляды встретились. – Взрослые тут для того чтобы вам помогать. А сейчас иди домой. Не думаю, что ты в состоянии учиться. Я замолвлю за тебя словечко. Вивиан снова захотелось плакать, а еще обнять своего спасителя как можно крепче, чтобы бы он понял, насколько она ему благодарна. - О-о, мистер Круспе, - ее губы задрожали, но она все же улыбнулась. – Спасибо большое. Я этого никогда не забуду. Школьный двор быстро опустел – звонок, оповещающий о начале урока, затянул всех в кабинеты. Вивиан брела вдоль парковки, когда ее телефон завибрировал от полученного сообщения. « Прошу тебя, приходи сейчас. Я убила свою жизнь» Круто развернувшись на месте, Вивиан бросилась в сторону автобусной остановки. В груди яростно стучало сердце. Девушка знала Элисон и понимала, что кидаться такими словами она не будет. Но она не могла знать главного: этим сообщением подруга убила и ее жизнь тоже.