Коричневое фортепиано

- Хосок, ты уже надоел, почему ты всегда выигрываешь? – заорал в отчаянии РМ. - Я не понимаю, почему ты каждый раз удивляешься, - Хоуп с довольной улыбкой откинул джойстик и плюхнулся на спинку дивана, разминая спину. - Я устал, - протянул он. Рэпмон попытался выпрямиться, но громко ойкнул и согнулся пополам, держась за поясницу. - Что-то мы засиделись, - прошептал он сквозь зубы. Хосок мгновенно засмеялся, но, видя, насколько страдает его друг, он вытер слезы с щек и подполз ближе к нему, все еще задыхаясь смешками. - Не могу, - сквозь слезы и смех выдавливал он. - Ты действительно… Дедушка… - он засмеялся еще пуще прежнего, падая спиной на диван и раскидывая руки в разные стороны, тут же хватаясь за живот. Внезапно плечи Намджуна затряслись, но никакого звука от него не исходило. Успокоившись немного, Хоуп тихо приблизился к нему и положил руку на пострадавшую поясницу друга. Казалось, будто Джун рыдает. - Эй, извини, я… Хоби пытался заглянуть в лицо друга, и, заметив упавшую на коврик слезу, резко повернул его лицо к своему. Слезы лились по лицу солеными ручейками, а губы исказились в какой-то истерической гримасе. Он рыдал, смех сотрясал его плечи. Он смеялся беззвучно, давясь всхлипами, но когда увидел удивление на лице Хосока, то разрешил себе рассмеяться во весь голос. - Видел бы ты себя, - выдохнул Джун. Хосок как-то странно улыбнулся, будто грустно, но мило или нежно: непонятно. Он наклонился к Намджуну и теперь лбом упирался в его плечо. Внезапно затихнув, каждый из них задумался о чем-то. Но, поднявшись, первым, что сделал Хоуп, это протянул руку к лицу Репмона и легко стер пальцами влажные ручейки слез. - Я помогу тебе. Сиди смирно, - перекидывая ногу через спину Намджуна, он случайно зацепил больное место, но тут же извинился. Послышалось шуршание и громкое дыхание. Он усердно согревал свои ладони, помещая их под футболку друга. Откинув ее повыше, он начал массировать напряженные мышцы. Проводя вдоль позвоночника, он посильнее надавил внизу и Намджун болезненно застонал. Последовало еще несколько таких же нажатий и Хосок, наконец, почти безболезненно разогнул скрюченного парня. Усевшись тут же за его спиной, он закинул ноги вперед, притягивая Намджуна между своих расставленных ног. Дождавшись, пока тот перестанет копошиться, он начал легко давить ему на спину, побуждая согнуться головой к коленям, и так же медленно потащил на себя. Проделав все это несколько раз, он привстал и начал тянуть Джуна за плечи вверх. Послышался хруст и облегчительный вздох. - Спасибо, спаситель ты мой, - хохотнул Рэпмон. - Я уже думал, ты меня изнасиловать решил. - Я же не могу воспользоваться другом в таком состоянии, - поиграл бровями Хоуп и быстренько отодвинулся на безопасное расстояние от лидера: вдруг разозлиться на такие поползновения в свою сторону. - Ты меня утомил, ребенок. Давай-ка линяй отсюда, мне надо работать. - Сам ты ребенок, я старше тебя вообще-то, - надул губки Хоуп, но все же начал медленно сползать с дивана, ожидая, что Джун скажет, что пошутил. - Я не шучу, у меня песня на носу висит. У тебя, между прочим, тоже, так что давай, быстро! Хосок еще раз обернулся, надеясь переубедить друга своим жалостливым взглядом, но тот не купился, тыкая в него средним пальцем. *** Битый час Юнги объяснял Джину теорию, как нажимать, с какой скоростью, а самое главное, куда. Джин понимающе кивал на все его слова, только на самом деле ничего не запоминал, пребывая в шоке от того, сколько слов услышал от Юнги в течении дня. - Юнги-я, ты так много говоришь, - завороженно прошептал он. - Даже не думал, что ты так умеешь, - уже с легкой саркастической ухмылкой продолжил он. - Заткнись, иначе сам позвоню тому жирному извращенному старикашке. - Почему ты так против него? – удивился Джин, услышав раздраженный тон младшего. - А зачем он тебе, если тут в двух шагах гений? – отвернувшись, пробормотал тот. - И вообще, забудь уже об этом, садись и учи, а то трачу на тебя столько времени, а отдачи никакой! - Ну вот ты сам ответил, я же отвлекаю тебя, не даю работать, зачем помогаешь? – не прекращал допытывать Джин. - А может, это из-за моей ноги? Если да, то не надо меня жалеть. - Приплыли, - выплюнул Шуга и усмехнулся: - Я не жалею тебя. Я, черт возьми, помочь хочу! Он вскипел и даже вскочил со своего нагретого стула, но, сжимая и разжимая кулак, он понял, что от Джина этим ничего не добьется, ведь старший специально хочет вывести его на откровение. - Просто… Просто позволь мне помочь и все, - остывая добавил он. Джин не ответил, только выхватил блокнот из рук младшего и начал срисовывать клавиши на бумагу. Ему предстояло еще многому научиться, и Юнги прав: он не должен распылять свое внимания на какие-то мелочи, когда друг пытается ему помочь. Поэтому он смешно пододвинулся на кресле к середине фортепиано и поднял левую руку, не решаясь нажать. Шуга подошел сзади и разместил его пальцы на клавишах с голубыми стикерами. Он безжалостно надавил на тыльную сторону ладони, заставляя Сокджина наконец проиграть аккорд. Последний задержал дыхание, когда это произошло. Он делает это - учится играть. Улыбнувшись от переполнившего его счастья, он приободрился и уже без страха продолжил пытаться дальше. Пока он только запоминал расположение нужных ему аккордов, не пытаясь попадать в ритм. Но Шуга вновь мягко накрыл его руку и словно играл вместо него, выдерживая паузы и играя в нужном ритме. То, как выглядела его рука на Джиновой, заставляло старшего думать об этой близости, не переставая. Он еще никогда не проводил столько времени с Мином, не подвергаясь нападкам с его стороны, просто слушая его низкий голос, смотря на него и ловя взгляды в ответ. Это было удивительно умиротворяюще, и он задался вопросом, почему же раньше донсэн не разрешал приблизиться к себе. -…Поэтому тебе будет легче, - послышалось Джину словно из-под воды. - Что? – растерянно переспросил он. Вид его был настолько невинный, что Юнги просто выдохнул раздраженно, не сделав замечания, лишь повторив сказанное ранее. - Я упростил тебе партию: вместо мелодии в правой руке тоже будут аккорды. Сначала выучишь левую руку, потом правую, потом соединим. Легко ведь, да? – чтобы поднять боевой дух, он хлопнул хёна по спине и уселся возле стола, кивая. Он развернулся к двум огромным экранам, продолжая свою работу. Прошло уже много времени, как Джин вошел за эту дверь и усталость начала брать свое. Нога ужасно разболелась, напоминая о новой перевязке, глаза слипались, из-за чего он часто моргал и был похож на растерянного котенка. Подпирая голову кулаком, он решил передохнуть. Поесть пора. Услышав мысли своего хозяина, живот старшего заурчал, показывая, как ему нравится идея перекуса. Повернувшись к Юнги, он забыл, что хотел спросить, потому что тот тихо опустил голову на сложенные руки и, кажется, спал. Ну и ладно, есть возможность тихо свалить отсюда и обдумать всю ситуацию. А заодно и поесть. Вдохновленный своим планом, он поднялся со стула, сразу чувствуя, насколько сильно протестует нога. Не поддаваясь боли, он медленно прошел к двери и, делая последний шаг, кажется, немного просчитался. Повиснув на ручке от двери, он сбросил с полки какого-то медведя, и… Черт. Проснувшись от шума, Юнги точно не ожидал увидеть Джина, повисшего на ручке от двери. Старший, обернувшись, неловко улыбнулся, ожидая от Юнги промывания мозгов. Но тот только засмеялся, пряча улыбку в рукаве висящей рубашки. И этот смех был настолько искренним, что Джин тоже рассмеялся, сползая по двери вниз, как желе. Тепло распирало грудь. Когда он смотрел на него так, хотелось оставаться тут вечно, даже будучи голодным. Он так мало внимания получал от Юнги раньше, что, узнав, как это, не хочет заканчивать. Но живот снова пробурчал, громче прежнего, и Юнги догадался. - Ты хочешь есть? – получив кивок в ответ, он прошелся в угол за диваном и открыл маленький холодильник, которого Джин даже не заметил за весь день. Он достал оттуда холодную лапшу с куриным мясом. И Джин, не обращая внимания на то, что еда была действительно очень холодной, уплетал ее за обе щеки. Вспомнив, что Шуга, наверное, тоже голодный, он протянул ему тарелку и с набитым ртом что-то пробурчал. Получив отказ, он снова неразборчиво спросил, почему же Юнги не хочет есть. - Ты же знаешь, я мало ем, - думая, что его ответ весьма логичен, он просто вращался на кресле в разные стороны, наблюдая за жадными пожираниями его лапши. Когда с ней было покончено, он забрал тарелку и осторожно поставил ее на тот же холодильник. - Спасибо, Юнги, ты спас меня от голодной смерти, - прикрикнул Джин и начал гладить живот. - Чувствую себя, как беременная женщина. - Смотри не роди мне тут ничего, - засмеялся Шуга и откинулся на спинку своего кресла. - Ты спрашивал, почему я кепку ношу. Хочешь знать? Джин с энтузиазмом закивал головой. - Кажется, у меня мания преследования, - с обеспокоенностью в голосе пробормотал Шуга, но, увидев перепуганный взгляд друга, он усмехнулся: - Просто шучу. Мне нравится их носить. Это мой стиль, йоу, - он сложил руки в выразительный свэговый жест. - Кажется, головные уборы пережали тебе мозги, - Юнги усмехнулся. - Ну наконец-то, вернулся. А то я уже думал, ты превратился в девчонку, - он плавно развернулся на стуле, придерживаясь руками за столешницу. - Кто бы говорил, ты-то вообще... Шуга зашипел как змея, предупреждая слова друга. Джин, все же замолчав, показал язык спине младшего и сложил руки на груди, показывая свою обиду. - Я никому не расскажу, о том, что видел эмоции великого и ужасного, если тебя это беспокоит, - добавил он тихо на всякий случай. - Мне надоело прятаться, Джин. Они анализируют каждое наше движение, каждый взгляд. Я уже сам убедил себя в том, что ничего не чувствую, чтобы скрывать то, что меня беспокоит. Но я... Но я не хочу забывать этих чувств. - Чувств? О чем ты? - Джин забеспокоился, понимая, что он многого не знал о переживаниях друга. Возможно ли, что он влюблен в кого-то? - Забудь. - Ты можешь быть уверенным во мне, я никому не расскажу. - Я уверен в тебе, но не уверен в себе. Джин, запутавшись, решил не нервировать друга расспросами, но мысли все равно клубились в голове. Его всегда идеальные маски, веселого или раздраженного... Ни одна из них не выражала и капли его настоящего. Он возвел вокруг себя стену, такую же высокую, как Великая Китайская, и никто не мог выбраться наверх, чтобы увидеть, что находиться по ту сторону. Сегодня дверь в его мир приоткрылась и так не хотелось ее закрывать. Хотелось узнавать его все больше и больше. Растопить лед в его сердце, развернуть сейчас лицом к себе, заставить его смотреть себе в глаза без возможности увернуться. И просто молчать. Молчать до тех пор, пока не изменится что-то важное. Говорят, глаза – это дверь, ведущая к человеческой душе. Раз так говорят, то, возможно, и у него получится пробраться сквозь 9 кругов ада, которые подготовил ему этот человек. А какова же цель? Это его сердце - такое живое, горящее, бьющееся для кого-то особенного. Когда он улыбается, старший чувствует себя счастливым. Лишь видя, как уголки его губ приподнимаются, груз давления всего мира словно падает с плеч. Но Джин знает, Юнги страдает. Эта боль спряталась так глубоко в нем, только он не позволяет ей вырваться наружу. Но с каждым днем она съедает его, оставляя лишь безликую оболочку. Когда-то это закончится, но что тогда будет с Мином? Он сломается? Джин протянул руку и сжал плечо сидящего к нему спиной друга. Развернувшись, он, прихрамывая, пошел к двери. - Спасибо за помощь, - прошептал он и вышел. Кажется, Юнги надо было побыть в одиночестве. Да и Джину не помешало бы обдумать все свои поступки. Он хмыкнул. Мин Юнги заставляет его открывать в себе новые грани, смотреть на себя по-другому, вселяет уверенность в будущем. И, по сути, нет мембера, который поддерживал бы Джина так же. Он - как фундамент, опора для того, чтобы дом не завалился от мимолетного дуновения ветра. Шуга просидел так еще долго, чувствуя незримое присутствие хёна и ощущая покалывание в месте прикосновения. Боль и депрессия сопровождали его все то время, что он себя помнит. Участники группы всегда дарили ему поддержку, не требуя ничего взамен. Но единственное, что действительно могло бы его спасти, это любовь одного из них. Не платоническая и не дружеская, а именно романтическая любовь. Он жаждал его внимания, начиная выделять его среди других, ругая его, игнорируя, предъявляя что-то, что, по сути, не имело значения. Он превратился во влюбленного подростка, который от стеснения отводит взгляд, а от прямого обращения теряется. И сейчас, находясь так близко, Юнги не выдержал и выдал свои чувства. Это провал. Пряча глаза под козырьком кепки, он ухватился за ручку двери и резко рванул на себя. Перед дверью, согнутый в три погибели сидел Джин, который, видимо, как раз собирался по-быстрому подкинуть владельцу комнаты тарелку с едой и убежать так быстро, насколько это возможно с его больной ногой. - Эээм, это тебе. Приятного аппетита, - скороговоркой проговорил он и, сунув тарелку в руки Шуги, развернулся, сгорая желанием побыстрее сделать ноги. Юнги схватил его за рукав и потянул на себя. Джин обреченно сделал шаг назад, все еще не оборачиваясь лицом к донсэну. Внезапно он почувствовал осторожное прикосновение. Повернув голову, он встретился взглядом с Шугой, который, как оказалось, положил голову на его плечо. Он сейчас находился так невыносимо близко, что горячее дыхание ощущалось на губах Сокджина. - Спасибо, - прошептал он, продолжая все так же стоять, не сдвигаясь ни на сантиметр. Ошарашенный, Джин не знал, чего конкретно от него ожидают. Юнги ждет, пока его оттолкнут или…? Взгляд скользил по лицу, перемещаясь то на глаза, то на закушенную губу друга. Стало сложнее дышать, приоткрытые губы пересохли, поэтому он скользнул по ним языком, сразу понимая, что совершил глупость. Он резко отпрыгнул и, прихрамывая, попятился к лестнице. - Ну… Я пойду потренируюсь! Спасибо за помощь! – крикнул Джин и побежал наверх, шипя от боли. Усмехаясь, Юнги соизволил наконец обратить внимание на блюдо, принесенное ему старшим. Лазанья. А слева, на тарелке, нарисованное кетчупом сердечко. Глухо засмеявшись, Юн зашел за дверь, тихо ее прикрыв. Жизнь...налаживается?