Ветер в Свит-Черри-Гарденс

Неделю спустя «Пора или не пора?» — наверное, уже десятый раз за день мысленно спросил себя Северус. Они с Лили возвращались домой после тяжёлого для неё испытания — похода в продуктовый магазин. В одной руке Северус нёс объёмистый пакет с покупками, другой же крепко, но бережно сжимал хрупкую детскую ручонку. Во второй руке девочка несла пакет с двумя фунтами черешни. Ягоды эти почему-то заворожили её с первого взгляда. Впрочем, если подумать — ничего загадочного здесь не было. Скорее всего, с черешней связаны какие-то важные воспоминания её детства… «Пора или не пора? — вновь подумал Северус, запирая изнутри входную дверь. — Достаточно ли она восстановила силы за эту неделю? Тянуть-то с таким делом нельзя…» — Северус… — доверчиво прильнула к нему девочка. — Можно мне… черешни? — Можно, Лили, — ласково сказал он, погладив мягкие каштановые волосы. — Только помой сначала руки. — Спасибо… Девочка сделала над собой явное усилие, чтобы побороть вбитую в голову — скорее всего, в буквальном смысле — привычку падать перед существами мужского пола на колени по всяческому поводу. Хотя… скорее всего, перед теми существами она вообще не стояла на ногах. Как же невероятно много успела сделать за ту первую неделю мадам Помфри! — Прости… — шумно сглотнула девочка, подняв голову (а в глазах-то всё равно прячется страх!) и взглянув Северусу в глаза. — Я никак не могу… отвыкнуть… — Тихо-тихо… — прошептал он, ещё крепче прижимая её к себе. — Не дрожи так, Лили. Не бойся, я не рассержусь. И никогда-никогда не ударю тебя… Сколько раз за последнюю неделю повторял он эти слова… А сколько раз ещё повторит… Но если так — пусть так. Не столь это высокая цена за возможность обнимать живую, тёплую девочку. Слышать её дыхание. И чувствовать, как страшное, полное мертвящего холода и безутешного отчаяния воспоминание семнадцатилетней давности отступает всё дальше и дальше. — Какое… чудо… — выдохнула Лили, попробовав одну ягодку — крупную, тёмно-красную. — Это… как тогда… — Когда? — насторожился внимательно наблюдавший за нею Северус. — Когда ты… дал мне пить. Оно было на вкус точно такое… «Амброзия!» — сообразил он. Чудесная жидкость, которая для каждого человека имеет свой вкус. Вкус самых счастливых воспоминаний… «Пора!» — решил Северус. И, взяв девочку за руку, повёл её в библиотеку. — Хочешь вспомнить своё детство, Лили? — негромко спросил он, глядя ей в глаза. — Хочешь узнать, почему ты так любишь черешню? — Хочу… — И мне тоже этого хочется. Но тебе будет… не то чтобы больно — неприятно. Очень неприятно… Если сильно боишься, если не хочешь — я не буду ничего делать. Как скажешь — так и будет. — А… что ты будешь делать? — Стараться разбить ту преграду, за которой спрятаны твои детские воспоминания. А ты должна мне помогать — то есть не сопротивляться, как бы неприятно ни было. Мы с тобой попробуем как бы пройти назад — вернуться в твоё детство. Но ломать преграду будет тяжело. И добираться до неё — тоже. На это уйдёт не один вечер, Лили… Ты только скажи: да или нет? Если да — начнём прямо сейчас, пока ты ещё не поужинала. Это лучше делать на голодный желудок… Что ты решила? — Я… — невольно отодвинулась от него девочка, подчиняясь безотчётному страху. Кто и когда задавал ей такие вопросы? Наверное, родители несколько лет тому назад. Если у неё вообще есть родители… А если есть — какие они? — Лили… — вновь мягко заговорил Северус, положив руки ей на плечи. — Ты только не бойся — я же не ударю… Послушай меня. Я не знаю, какие воспоминания за той преградой. Может, счастливые. А может, и нет… Но тебе очень нужно вспомнить, какой ты была тогда. Ты же чувствуешь, что тебе чего-то не хватает? — Да… — Тебе не хватает тебя. И я хочу помочь… — Будет больно? — Неприятно. — А потом… ты меня обнимешь? — Да… — ласково погладил он худенькое детское плечо. — Тогда… я готова. Кивнув, Северус отошёл на несколько шагов и снова развернулся лицом к девочке. Достал волшебную палочку… — Не зажмуривайся, Лили, — терпеливо попросил он. — Смотри мне в глаза. И не сопротивляйся, как бы ни было неприятно… Поняла? — Поняла… Я готова. — Легилименс!

* * *

С этого вечера и началась самая странная в их жизни пора. Пора мучений и радости, боли и счастья… Сначала они погружались в ад. Одно за другим возникали перед ними кошмарные видения: для девочки — воспоминания, для Северуса — просто пытки. Потому что от видений этих к горлу его подступала тошнота, но в то же время… Много, очень много вечеров подряд повторялось примерно одно и то же. Северус произносил заклинание, пытаясь добраться до преграды, которую выстроило змееподобное чудовище. И начинались пытки-воспоминания… Потом девочка, обессилев, падала на колени. Но он, лишь только подняв её и усадив на диван, мчался в холодный душ. Сколько тяжких дум Северус передумал, стоя под спасительными ледяными струями… Какая всё-таки гнусная вещь — человеческая плоть! Если не сопротивляться её велениям — в конце концов превратишься в такое же чудище, как и те, которых он видел только что в воспоминаниях ребёнка с изуродованной жизнью. Ребёнка, с которым все эти годы делали самую ужасную вещь на свете… А он, насмотревшись на это, должен успокаивать разгорячённое тело холодной водой… — Лили… — шептал он, обливаясь и обливаясь ледяным душем. — Сара… Простите меня… Слишком глубоко сидит в нас, мужчинах, это чудовище. Не только в теле — в мозгу тоже… Силой воли его не убить. А вот укротить — можно. И он укрощал. Подчинял тело велениям сердца. Сердца, которое сжималось от ужаса и боли при виде всех тех воспоминаний… Наши тела — это ещё не мы сами. Вот что он усвоил после этих пыток гнусным желанием плоти. И твёрдо решил: если у него будет когда-то сын или внук — вырастет он человеком, а не чудовищем. Хотя… встретится ли ему когда-нибудь женщина, к которой потянется прежде всего душа его, а не тело? Вряд ли такое возможно. Хоть Лили Эванс и покинула этот мир семнадцать лет назад, но… «Спустя столько лет?» — «Всегда…» Однако ребёнок у него уже был. Ребёнок, который терпеливо ждал, пока он выйдет из ванной. Его дочь. Его синеглазая Лили — и ничья больше. И он спешил к ней. И, нежно прижимая к сердцу измученное пыткой для души создание, думал о том, что воспоминания её всё-таки были не сплошным кошмаром. Благодаря Саре… «Давай придумаем другой мир, — звучал снова и снова в ушах Северуса знакомый мягкий голос. — Мир, где нас не мучают. Где нам с тобой хорошо… всегда…» И две девочки пытались придумывать такой мир. И благодаря этому не стали, подобно тем четверым мальчикам, животными в человеческом облике… Воспоминания можно отнять. Человеческую душу — нет. Если человек борется за неё… И ещё одна мысль радовала Северуса, когда они с Лили вот так сидели в тишине, прислушиваясь к дыханию друг друга и пению сверчка за окном. Слава всем Высшим Силам, среди мерзких рож тех чудовищ — а было их в воспоминаниях девочки довольно-таки много — ни разу даже не мелькнуло лицо Люциуса Малфоя. Не придётся ему, Северусу, идти к Нарциссе и Драко и рассказывать такую правду о главе их семейства… А надо было бы — рассказал бы. Но хоть от этого он избавлен… А ещё хорошо, что ни одного из тех, кто мучил Сару и Лили, уже нет в живых — все погибли в битве за Хогвартс. Эти мгновения тишины и покоя были преддверием рая. Сам же рай начинался со слов Лили: — Почитай мне вслух… И два человека с измученными душами тут же окунались в другой мир. Мир, полный удивительного доброго волшебства… Понемногу — из-за длинных и многочисленных объяснений — прошли они вместе с девочками-близняшками полный приключений путь, ведущий к Счастью… Однажды Северус спросил дочку, на которую из сестёр она считает себя больше похожей. Та ответила, что на Лотту. И он подумал, что у Лили, возможно, тоже была, как и у Лотты, только мама. Хотя это Лотта так думала — до знакомства с Луизой. Папа-то оказался живой. — Ты в сто раз лучше этого дурака Людвига Пальфи, — сказала как-то Лили, крепко обнимая Северуса. — Хоть он и сочиняет детские оперы… Вторая сказка, «Ветер в ивах», прочно слилась в воображении девочки с «Временами года» Вивальди. Много счастливых часов провели они с Северусом, разговаривая о том, что есть замечательного в каждом из двенадцати месяцев. И о том, как здорово было бы жить в Сказке по соседству с Кротом, Барсуком и даже глупым как пробка мистером Тоудом. Северус чувствовал, что к этой сказке Лили относится по-особому. Да и сама она говорила, что, слушая её, как будто… возвращается домой. Но однажды настал такой вечер, когда Северус, выйдя из ванной, застал дочку в слезах. — Я больше не могу, — судорожно всхлипнула она. — Нет сил… Прости меня… — За что тебя прощать? — горестно вздохнул он. — Иди сюда… И Северус, ласково успокаивая свою храбрую девочку, подумал, что, хоть и потерпел поражение — не смог вырвать из мерзких лап Волан-де-Морта её детские воспоминания, — но ещё не потерял всего. Он постарается, всеми силами постарается помочь Лили стать полноценным человеком. И каждый день будет дарить ей чудесные воспоминания. — Смотри… — прошептал он, чуть отстраняясь и доставая волшебную палочку. — Не бойся — сейчас увидишь кое-что удивительное… Экспекто патронум!