Ветер в Свит-Черри-Гарденс

«Что это?!» — ахнул про себя Северус, опуская в смятении волшебную палочку. Комнату не спеша облетела большая, величественная светящаяся птица с длинной шеей. Лебёдка! Однако думать о том, действительно ли его опечалило это событие, Северусу было некогда. Девочка, повернувшись лицом к названому отцу, посмотрела на него невидящим, стеклянным взглядом. Бессознательно протянула руки… Он тут же крепко, но осторожно сжал худенькие детские запястья. И стал молча ждать Чуда. Постепенно взгляд девочки прояснился. На подол синего платья закапали слёзы… — Что ты вспомнила, Лили? — тихонько спросил Северус. — Я не Лили, — так же негромко, но твёрдо ответила она. — Я Рэйчел. Рэйчел Кэррингтон… Я вспомнила, как мы с мамой приходим в нашу Сказочную Долину. Становимся на нашем любимом холме… Вокруг всё зелёное… и Осина шелестит рядом. Я стою впереди, мама — за мной. Она меня обнимает за плечи… И мы видим, как над речкой летят белые лебеди. Целая стая… Они полетели было в нашу сторону, но передумали. Увидели, наверное, что воды там нет… Я всё вспомнила, Северус… Я почувствовала, что вот та преграда — а она стала уже тоненькая-тоненькая — вдруг будто хрустнула, и всё. Спасибо тебе… Тихонько всхлипывая, Рэйчел обняла его обеими руками за шею. А он, ни слова не говоря, прижался головой к её голове. Бывают же чудеса на свете… Подумать страшно: не вызови он патронуса — так и остановились бы они в одном шаге от исцеления. — Как зовут твою маму? — нарушил наконец уютную, ласковую тишину Северус. — Рима Кэррингтон. Она добрая и красивая… А знаешь, чем она занимается? — хитро глянула на него девочка. Этой девочки он ещё не знает… — Она варит мыло, — всё более звонким, мелодичным голосом продолжала Рэйчел. — У нас в Свит-Черри-Гарденс все-все покупают мыло только у неё. Магазинное по сравнению с ним — как кирпичи без цвета и запаха. Это потому, что мама чувствует, сколько времени нужно варить и как помешивать. И знает, какие травы добавлять для какого запаха и цвета. — Надо же… — заинтересованно протянул Северус. — А… кроме мамы, у тебя есть ещё кто-то? Как твоего папу зовут? — Его звали Николас, — прошептала девочка. — Он живёт вот здесь, у меня в сердце… Я о нём очень мало знаю. Маму если спросишь — она сразу плакать начинает… Помню, она меня на могилу его водила. А ещё — фотографии показывала… Он был добрый и хороший… как ты. Мама говорила, что он от какой-то страшной болезни умер. А больше я ничего не знаю… Но я так рада, что вспомнила… Рэйчел прерывисто вздохнула. И Северус, чтобы отвлечь её от грустных мыслей, попросил рассказать о самых счастливых воспоминаниях. Рассказывала она долго. И с каждым мгновением взгляд её, голос, улыбка — вся она менялась. Преображалась, сбрасывая страшную личину, которую наложило чудовище со змеиным лицом. Становилась собой — ребёнком, у которого была Мама и Дом. Дом их утопал в зелени. С младенчества Рэйчел убаюкивали чудесные мамины колыбельные и шелест ласковой старой Липы за окном её спальни. А в саду — как и у всех жителей этой весёлой деревни — росли черешни. Тёмно-красные, жёлтые, розовые — каких только ягод не дарили им с мамой эти задумчивые высокие деревья… А ещё у них во дворе шумела-шелестела — как будто пела — старая мудрая Берёза… — Мама ещё в церковном хоре поёт, — глядя в лицо Северусу сияющими синими глазами, рассказывала девочка. — Она говорила, что я, когда подрасту, буду с ней дуэты распевать. Когда зима и рано темнеет — так хорошо петь, чтобы веселее было… Я так хочу домой, к маме… Ты же отвезёшь меня туда? — Отвезу, — медленно, с невесёлым вздохом кивнул он. — Только нужно ещё узнать, где Свит-Черри-Гарденс находится. Но это, я думаю, много времени не займёт. Счастливая Рэйчел сделала то, чего никогда ещё не делала: звонко расцеловала его в щёки и даже в нос. И… засмеялась. «Только бы её мама жива была…» — слушая этот серебристый смех, словно самую чудесную на свете музыку, подумал Северус.